Предания старины Смоленской

Алексей Владимирович Куйкин, 2021

Последние пять лет я занимаюсь историей своей семьи. Однако, в фондах Государственного архива Смоленской области мне попадается на глаза много интересного. Вот такими историями из жизни Смоленской губернии 19 века я и хочу поделиться с вами, уважаемые читатели. Надеюсь и вам будет это интересно. Содержит нецензурную брань.

Два прошения

« Господину… военному губернатору управляющему по Смоленской губернии гражданской частью и кавалеру Николаю Николаевичу Бахметеву

От солдатского сына Ивана Халюстина

Всепокорнейшее прошение

Родитель мой Иван Миронов сын Халюстин, родом был из польского шляхетства, живший Могилёвской губернии в местечке Кадине. Оттуда более сорока лет назад, как вывезен надворным советником Иваном Рукиным в дом свой в бывшей Смоленской а ныне Духовской округне сельца Закупа, где будучи лет пять обучал его детей российской грамоте, и в то время господин Рукин оженил его на своей крепостной дворовой девке Анне Фоминой. После сего родитель мой поступил в воинскую полевую службу, а из оной выпушен в здешний военный гарнизон, в коем находясь, прижил меня. Моему деду, а матери моей отцу, упоминаемого здесь господинва Рукина дворовому человеку Фоме Емельянову, отдали меня на воспитание в самом малолетстве. И вскоре затем прекратилась родителя моего жизнь. Когда же по смерти показанного Рукина всё имение его досталось во владение гвардии поручику господину Андрею Глинке, и по нём детям. И дочь его Надежда, находящаяся в замужестве за титулярным советником Василием Рачинским, приехавши в поминаемое сельцо, как видно с воли своей родительницы, вознамерились в 1809 году присвоить меня к себе в подданство, у которой я никогда во владении не был. И за мою к сему несклонность, заключа меня в железы, приставила в присмотр. Узнавши о сём, мать моя, живущая в Смоленске, того года…утрачено…

…в Духовской уездный суд, но между тем госпожа Рачинская, как видно узнав о той просьбе о притеснении меня, подали бумаги в уездный земский суд, назвав меня своим крепостным дворовым человеком Иваном Ивановым, заявила о моём к ней неповиновении. Просила на месте меня наказать и привести в её послушание. По каковой просьбе господином дворянским заседателем Рачинским я был взят в оковах из показанного сельца Закупа и представлен в оный суд,откуда отправлен в городскую тюрьму под стражу. И содержался полтора месяца, по-видимому, для того, чтобы тем вынудить у меня желание о бытии в её подданстве. Но сего не предвидя, представил меня в уездный суд, который не находя меня виновным, освободил меня от суждения, а в угодности госпоже Рачинской отдал меня, как бы бывшего, ей во владение, под расписку до решения дела с тем, чтобы при моей вине наказания мне без земской полиции чинено не было.

Посему приней я заболел, и не получая пищи, вынужден был искать пропитание у живущего с ней в одном сельце Трегубове помещика Савицкого. Сентября 7 числа, когда я начал проситься у оной госпожи для явки в суд и для излечения болезни, то её муж, браня меня всякими непристойными словами, приказал своим дворовым людям, чтобы связать мне руки назад, что было и выполнено. А потом бил меня немилосердно по зубам и голове. Но неудовольствуясь сим, приказал повесить меня в людской избе на столб, привязав за руки верёвкою, чтобы не доставал ногами земли. И присеем повторял ещё побои. Туда приходил дворовый человек родственницы его госпожи Трубниковой Захар Иванов, и видел меня повешенным на столбе и в крови. Но он истину засвидетельствовать не осмелился.… По уходу оного Иванова, усмотрел я возле себя стул., который ногами же придвинул. Ставши на этот стул, я смог зубами достать узлы той верёвки, на которой был повешен. Развязал их, и для сохранения своей жизни тайно вышел… утрачено…

… в том же виде на постоялый двор в одной версте от того селения стоящий на дорогобужской дороге госпожи Сапоговской к дворянину Константну Тимофееву, и от него в деревню Семехину к десятскому. Но по пути незнакомый человек, по просьбе моей, так как не было сил более терпеть, снял с руки моей верёвку. С оной придя к десятскому, изъявил я о проделанном со мною поступке. Десятский по просьбе моей при проводниках препроводил меня в уездный суд, а в сел за мною и господин Рачинский в оный суд прибыл. При учинённом мне тем судом осмотре, он хоть и признался, что приказал связать и привязать меня к столбу, якобы за грубости, коих никогда не оказано было ему мною, но о битии и вешании на столбе изъявил запирательство, единственно за избежание законного за сие суждения. Однако же суд по тем причинам, отдал меня на стороннюю расписку, а земскому суду приказал провести расследование.

Его родственником заседателем Рачинским было проведено изсследование, и надлежащим порядком доставлено в уездный суд. Против чего, а также против прочих последовавших несогласных с существом сего дела обстоятельств, я в июле месяце 1810 года подал просьбу учинить очную ставку между дворовым человеком госпожи Трубниковой Захаром Ивановым и господином Рачинским. Однако дело было передано на ревизию в Смоленскую палату уголовного суда, которая, не отобрав просимых мною показаний с чиновников земского суда, и видя, что дворянин Константин Тимофеев под присягою свидетельствовал сходно со мною, и что другие владельцы, довольствовавшие меня пищею, подтвердили мою справедливость, присудила в показуемых мною на господина Рачинского показаниях мне отказать, и его отставить от осуждения свободным. Но дабы при таких обоюдных неудовольствиях не могло случится вящего на кого либо из обеих сторон последствия, и в предоставлении для меня свободы для ходатайства в палате гражданского суда, об искании мною вольности, а при том и в прекращении чинимых якобы мною господину Рачинскому неповиновений, поручить меня до окончания сего дела в надзор местного приюта общественного призрения… утрачено…

… в госпожи Рачинской великому случаю не был я, за признанием той фабрики, отправлен без малейшей вины в работный дом, и для чего уездный суд как видно требует меня обратится с сим прошением:

Вашего Превосходительства всенижайшее прошу соблаговолить по прописанным обстоятельствам надлежащему месту по изъяснённому решению остановиться исполнением, и тем защитить меня от вышеизъявленных угнетений и доставит свободный путь в отыскивании вольности.

Оное прошение со слов просителя сочинил и переписывал 7-й гарнизонной артиллерийской роты писарь Лев Васильев сын Сурин, марта 22 дня 1812 года.

Солдатский сын Иван Иванов сын Халюстин руку приложил»

« Его Сиятельству

Военному Губернатору города Смоленска и Смоленскому гражданскому губернатору господину генерал-майору и кавалеру князю Захару Семёновичу Херхулидзеву

Солдатки Авдотьи Васильевой по мужу Филипповой

Прошение

Благосклонность и великодушие снисхождения Вашего Сиятельства к бедным, прибегающим к Вашему покровительству, внушили и мне беззащитной смелость убедительную просьбу мою повергнуть пред стопами Вашего Сиятельства

Муж мой Григорий Филиппов, бывши крестьянином Высочайше вверенной Вам губернии, Бельского уезда деревни Минчина, помещика штабс-капитана Алексея Михайловича Рачинского, 17 февраля 1833 года поступил на военную службу. Оставшись после его беременною, я 26 июля того года родила дочь Христину, которая по силе 65 статьи книги II части 1 тома 5 Свода военных Постановлений, хотя и не должна полагаться в податном состоянии, но не имея на то доказательств, она поныне находится во владении помещика Рачинского, о чём я обращалась с просьбою 12 Февраля сего года к Господину Командиру Смоленского Гарнизонного батальона, со стороны которого хотя и имеется законное действие, но за медлительным окончанием Бельским земским судом по этому предмету исследования, помянутая дочь моя находится и по настоящее время в рабстве у господина Рачинского, который зная, что я ходатайствую о свободе дочери, отдал её в работницы и так стеснил состояние жизни в виде лишения, что она совсем выходит из границ своего терпения.

Убеждённая самым жалким и даже горестным состоянием дочери моей, как мать родительница осмеливаюсь покорнейше просить Ваше Сиятельство приказать Бельскому Земскому суду ускорить окончанием начатое им с давнего времени следствие о дочери моей и тем, оградив её Вашим покровительством, предоставить случай усердныя мольбы мои возносить пред престолом Всевышнего о благоденствии Вашего Сиятельства и благосдловенного семейства Вашего.

Жительствую в первой города Смоленска части

Июня дня 1850 года

К сему прошению солдатка Авдотья Васильева дочь по мужу Филиппова, а вместо ея неграмотной по ея прошению губернский секретарь Кирилл Степанов сын Иодке руку приложил»

Губернатор послал запрос в Бельский уезд к предводителю дворянства, от которого и получил объяснение, что покой ный помещик Алексей Михайлович Рачинский держал во владении солдатскую дочь Христину, а жена его после его смерти, получив опекунство над имениями, имея не зная всех обстоятельств дела, продала оную в деревню Вышегоры. Что же касаемо стеснённых обстоятельств жизни оной девки, то ткого быть не может, потому что не может быть никогда. И Анна Петровна Рачинская, узнав о поступившей на неё жалобе, возвратила все полученные от продажи девки деньги, и даёт ей полную свободу действий. О чём уездный предводитель дворянства имеет честь уведомить уездного исправника.

И всё вроде бы хорошо у баб. Но уже в 1855 году Авдотья писала новые жалобы губернатору, о добывании свободы дочери своей Христине. На запрос из канцелярии Губернатора новый Бельский предводитель дворянства, ссылаясь на своего предшественника, указал, что уездному исправнику о предоставлении свободы девке Христине Григорьевой ничего не известно.

Между этими прошениями 38 лет. Написаны они в разном стиле, разными людьми. Но ведь содержание во многом похоже. Всего один вопрос вопиёт с этих потрёпанных страниц. Господа хорошие, дворяне драгоценные, правящий, вашу мать, класс! Ну, ведь по вашим же установленным законам, мы должны иметь свободу от крепостной зависимости. Так почему же, из-за произвола отдельных личностей, мы её не имеем? Законы в стране не действуют. Или всё-же кто-то перед законом ровнее других?

Иван Халюстин сгинул в круговерти войны 1812 года. В его деле нет больше никаких документов. Можно только надеяться, что воспользовавшись военной неразберихой он обрёл свободу. Дело Авдотьи и Христины Филипповых заканчивается ответом Бельского уездного предводителя дворянства о его незнании и обстоятельств данного дела.

А мог ли Александр Первый, государь Благословенный, на волне эйфории от победы в Отечественной войне и Заграничном походе, отменить году в 1815 в России крепостное право. Мог, наверное. Но уж очень он хорошо помнил, что происходило в Михайловском замке в ночь на 12 марта 1801 года. Освобождать крестьян без земли — полный абсурд. А значит надо ущемлять дворянство. Не только отобрать у них бесплатную рабочую силу, но и владения урезать. Не смог Александр Павлович. Не смог.