Парни из Карго

Алексей Владимирович Гребиняк, 2020

Наши дни. Экипажу русского грузового самолета по прозвищу «Веселый Роджер» ставится нелегкая задача – доставить на высокогорный аэродром Катманду надувной домкрат для эвакуации выкатившегося накануне пассажирского лайнера. Ситуация осложняется тем, что часть взлетно-посадочной полосы заблокирована тем самым лайнером. И это только начало целой цепочки их приключений. Будет сложно оставаться хладнокровным, когда мир вокруг тебя буквально рушится, а твой самолет остается единственным средством спасения – но другого выбора судьба экипажу «Веселого Роджера» не оставит.Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Горными тропинками

.

— Чай готов, джентльмены, — вернулся Саша. На подносе исходили паром два бумажных стакана. — Горячее греем.

— На «Ан-двенадцать»¹⁹ мы так не парились с центровкой и загрузкой, — заметил капитан, размешивая сахар. — До килограммов вот так не считали. Ну, так, больше на глаз. Но там и сам самолет сконструирован с запасом, позволял это делать.

У Львовича за спиной был не один десяток лет в военно-транспортной авиации и три войны за плечами — еще до того, как он пересел с советского военно-транспортного самолета на русский гражданский. Он помнил небеса Анголы, Югославии и Таджикистана. Путь его к небу оказался куда более извилистым, чем у Миши — тот после гражданского летного училища поработал немного на двухмоторном легком Л-410²⁰ на мирном русском севере, возя почту, грузы и вахтовиков, после чего с полгода летал вторым пилотом на Ил-76 одной белорусской грузовой авиакомпании, промышлявшей международными чартерами, а затем перешел в «FIREBIRD CARGO» — также на должность второго пилота.

— Ну, то военный борт. Он как трактор, — пожал плечами Саня. На том типе он не работал, но немного его особенности знал. По образованию Саша был логистом, который волей случая однажды оказался задействован в обеспечении грузовых чартерных рейсов своей авиакомпании, понемногу став заниматься и всей вспомогательной работой в качестве бортоператора. Прошел необходимые обучения, что-то изучил дополнительно и сам — когда пришлось летать в чартеры куда попало и грузить там что ни попадя. Налет ему, в отличие от пилотов, не засчитывали, потому и льготная пенсия не светила — но он и не переживал по этому поводу: на жизнь ему хватало, и мир заодно посмотреть удавалось.

— Ну, так ото ж. Я с перегрузом даже летал, было дело. Тут попробуй с перегрузом — взлетит, конечно, ежели полоса подлиннее окажется, но сложнее все будет. А там главное было полосу подлинеее. И на посадке на три точки²¹ притереться. Плавненько так…

Серебристый тревожный звук колокольчика перебил их светскую беседу.

— Оп-па! — сказал Батя. — Эдик?!

— Ась? — сунулся в кабину инженер.

— Посмотри-ка на дисплей.

На центральном дисплее высветились красные буквы: «ОБОГРЕВ ПРАВ. СТЕКЛА ОТКАЗ». Колокольчик не умолкал — умный самолет сам предупреждал экипаж о проблеме.

— А, знакомая фигня. Отказ по электрике. Выключите ненадолго обогрев стекла, сейчас посмотрю, что инструкции говорят, — Эдик ушел обратно на кухню и стал рыться в электронном справочнике на своем планшетном компьютере, отыскивая решение проблемы.

За пятнадцать лет работы во всех широтах инженер изучил своих алюминиевых подопечных до винтика. Ему приходилось и латать их при повреждениях или поломках во внебазовом порту, и обследовать их на плановых формах профилактического техобслуживания. Многое он уже помнил наизусть. Но все упомнить невозможно, — главное было знать, где искать указание на решение в документации. Благо, теперь были электронные носители информации, где поиск по нужному слову занимал секунды, и не требовалось таскать с собой тяжелые печатные справочники, как в первые годы его карьеры. Собственно, Эдик инженером был всю жизнь — не только по образованию, но и по духу. Как и все выпускники его училища, имел военную специальность, и до сих пор помнил наизусть многие нюансы обслуживания боевых самолетов, хотя уже многие годы не имел с ними дела.

— Пропал сигнал, — сообщил Миша через пару минут.

— Включи-ка, — снова появился в кабине инженер с планшетом в руках. — Проблема некритичная, лететь можно. Но может иногда проявляться опять.

Второй пилот щелкнул тумблером включения обогрева. Колокольчик молчал.

— Готово. Вроде работает. Мессяга²² исчезла.

— Плавающий отказ, значит, — сокрушенно вздохнул Эдик. — Будем устранять на базе. Отпишем в TLB²³, ребята покопаются. Посмотрите там еще, вдруг выскочит потом.

— Лады.

Время протекло незаметно. Большую часть полета под крылом дремали облака — ближе к посадке они внизу слились в сплошной ковер. Смотреть там было не на что. На подлете к очередной контрольной точке Львович настроил радиостанцию на нужную частоту, и пилоты прослушали сообщение автоматического информатора о метеорологической обстановке в аэропорту. Ждала их там нормальная погода без особых изъянов: облака, слабый ветерок поперек полосы, видимость более пяти километров.

— Я пилотирую, ты ведешь связь, — решил Львович. — После полета будем обсуждать все нюансы, пора тебя на командира вводить уже.

— Слушаюсь, Дмитрий Львович.

— «Жар-птица» девять ноль ноль семь, добрый день, Катманду-контроль на связи, снижайтесь до эшелона двести, — прозвучал в наушниках пилотов приятный баритон диспетчера.

— Принял, Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, — отозвался Миша.

Саша и Эдик с разрешения Львовича разместились на дополнительных сиденьях в кабине пилотов. Вчетвером там было тесновато — но и инженеру, и бортоператору хотелось своими глазами посмотреть на необычную посадку в редком горном аэропорту.

Облака под крылом стали стремительно приближаться. Гигантская тень лайнера, окруженная радужным ореолом, на миг распласталась по ним, потом борт нырнул в облачность, и все вокруг пропало из виду.

— «Жар-птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь до эшелона сто пятьдесят, проход точки Ромео доложить.

— Принял.

За стеклом кабины словно бы кипело молоко. Где-то в нем прятались обступившие аэродром и город горы. Вся надежда была только на приборы, диспетчера и радиомаяки, один из которых стоял в километре от взлетно-посадочной полосы. Снижаться ниже сто пятидесятого эшелона, то бишь, пятнадцати тысяч футов (ну, или четырех тысяч пятисот семидесяти двух метров) было смертельно опасно — борт оказался бы слишком близко к горным склонам, и, отклонись пилоты от трассы, гарантированно врезался бы них. Поэтому заход на посадку в аэропорт Катманду всегда производился только по определенной траектории и строго отслеживался диспетчером и пилотами.

— Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, прошел точку Ромео.

— «Жар-птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь до эшелона сто пятнадцать.

— Принял.

Еще несколько минут в молоке. Мир пропал, растворился в мареве облаков. Саша отвел взгляд от приборов, попытался представить себе, как они сейчас летят. Вперед? Или с креном вправо, может, влево? Органы его чувств, не имея возможности зацепиться хоть за какие-то визуальные ориентиры, считали, что самолет снижается с правым креном. Он тут же бросил взгляд на приборы, — нет, снижались они ровно, без крена. Только стрелки высотомера да указателя скорости доказывали, что самолет не завис в воздухе, а летит вперед и вниз.

— Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, занял эшелон сто пятнадцать.

— «Жар-птица» девять ноль ноль семь, сохраняйте высоту до точки Сьерра.

— Принял.

Сплошное марево в стеклах. Лопасти вентиляторов рубили его, словно застывшую сладкую вату, отбрасывали назад, но марева было слишком много. Не видно ничего за стеклами, кроме марева. Не видно было даже законцовок крыльев, загнутых вверх.

— Миша, закрылки двадцать.

— Check!

— Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, прошел точку Сьерра.

— «Жар-птица» девять ноль ноль семь, курс прежний, снижайтесь до эшелона ноль восемь два. Ни при каких обстоятельствах не снижаться ниже эшелона ноль восемь два. Вокруг вас горы.

— Принял. Спасибо, Катманду-контроль. Миша, спидбрейки, слишком быстро идем.

— Есть! — Миша кратковременно выпустил воздушные тормоза, и самолет слегка заболтало в возмущенных воздушных потоках. И почти сразу борт вывалился под нижнюю границу облаков. Кругом были горы. Справа, слева, далеко впереди — тоже горы. Тут и там — разбросаны пестрые квадраты полей, неровные светлые ниточки дорог, плотные пятна городских застроек. Впереди была видна взлетно-посадочная полоса и силуэт выкатившегося лайнера, чья левая плоскость перегородила ее точно посередине. Чуть в стороне — пассажирский терминал, автобусы и несколько разнокалиберных самолетов рядом.

— «Жар-Птица» девять ноль ноль семь, посадку разрешаю.

Транспортник ощутимо болтало порывами бокового ветра. Львович выругался сквозь зубы, парируя ветер педалями и штурвалом. Приземлиться нужно было точно в начале полосы — иначе потом оставшейся ее части не хватило бы, чтобы уменьшить скорость на пробеге и остановить многотонный транспортник до столкновения с выкатившимся лайнером.

— Малый газ.

Миша потянул на себя рычаги управления двигателями на центральном пьедестале кабины, уменьшая тягу до минимума:

— Check!²⁴

— Шасси выпустить.

— Выпущены, — рукоятка на приборной доске ушла в нижнее положение, чуть погодя со стуком встали на замки стойки, и на приборной доске приветливо вспыхнули три зеленые лампочки.

— Сто пятьдесят, — сообщил высотомер. — Сто.

— Садимся, — решил Львович.

— Шестьдесят… — продолжал высотомер. — Тридцать… двадцать…

Навстречу им набегала уже светло-серая взлетно-посадочная полоса с белыми цифрами «07» на первой плите, исчирканная черными следами тысяч колес за поперечной белой «зеброй» чуть поодаль от торца. Внезапно сильный порыв бокового ветра так качнул самолет, что горизонт резко накренился влево, а правая плоскость крыла едва не зацепила землю законцовкой. Никто не издал ни звука, хотя ледяной разряд ужаса пробил всех четверых.

Львович, не моргнув глазом, выровнял машину одним плавным движением и нажал кнопку TOGA²⁵ на штурвале, спокойно сообщив:

— Уходим, двигатели — взлетный.

Зазвенел сигнал отключения автопилота, и сразу вслед за ним раздался нарастающий вой двигателей, выходящих на взлетный режим.

— Закрылки пятнадцать!

— Check! — Миша переставил рукоятку выпуска закрылок вверх, убирая их с посадочного положения в тридцать пять градусов во взлетное — всего пятнадцать градусов. Ландшафт за окном уносился назад, а выкатившийся пассажирский борт, нелепо уткнувшийся носом в землю, все рос в размерах. Нос самолета начал задираться вверх — сказывалась увеличивающаяся тяга расположенных под крылом двигателей.

Львович легонько придержал попытку «Веселого Роджера» встать на дыбы, отклонив штурвальную колонку вперед:

— Шасси убрать!

— Check! — рукоятка ушла вверх.

Самолет уверенно удалялся от негостеприимной земли. С выкатившимся лайнером они спустя секунды поравнялись уже на высоте в полсотни метров. Саша даже явственно различил людей, стоящих с фотоаппаратами на грунте неподалеку от «Аэробуса» и восторженно снимающих их посадку. «Рисковые ребята!» — подумал он. «А если б мы в крыло ему врезались…».

— Катманду-контроль, «Жар-Птица» девять ноль ноль семь, ушел на второй круг, — спокойно доложил Миша диспетчеру.

— Принял, «Жар-Птица», следуйте к точке Браво.

Борт нырнул в облака, и горы пропали из виду. За стеклом опять забурлила белая муть облаков. Розовые линии, отмечающие траекторию полета, прихотливо изогнулись на экранах перед пилотами. Теперь им снова приходилось идти строго по маршруту, тщательно выдерживая скорости и высоты и снова выходя в точку, откуда можно было бы безопасно повторить заход на посадку.

— Миша, глянь-ка на правую законцовку, — ровным голосом попросил Львович, не отрывая взгляда от приборов. — Цела она там?

— Смотрю, — Миша прижался лбом к стеклу, пытаясь рассмотреть законцовку крыла. С его места это удавалось с трудом — не слишком удобный был обзор назад, да и облачность мешала. — Цела, цела! — обрадованно воскликнул он, когда крыло вдруг стало на секунду или две ясно видно целиком в просвете между слоями облаков.

— Спасибо. Продолжаем. Закрылки ноль, — по голосу Львовича не чувствовалось, что они были на волосок от крушения. Но Саша, не первый год летавший с капитаном, прекрасно понимал, чего ему стоило так спокойно уточнять все это и не выдавать своего волнения.

Еще заход. Снова вывалились из облачности на глиссаде. Опять пошли доклады высотомера — и напряженное ожидание.

На этот раз ветер смилостивился, и коснуться полосы удалось ровно там, где рассчитывал Львович. Самолет тряхнуло, когда колеса основных стоек, а потом и носовой встали на бетон.

— Реверс.

— Есть реверс.

— Тормозим.

Привязные ремни всех четверых ощутимо натянулись, когда раскрылись ковши реверсов, и двигатели взвыли, отбрасывая воздух вперед и затормаживая многотонный самолет.

— Шестьдесят… сорок… двадцать пять… Катманду-контроль, «Жар-Птица» посадку произвел.

— Принял, работайте с рулением на сто шестнадцать точка пять.

Миша покрутил верньеры второй радиостанции, настраивая ее на частоту 116.5:

— Руление-Катманду, добрый вечер, «Жар-Птица», просим указаний по рулению.

— Добрый вечер, разворачивайтесь и освобождайте по Альфа-Один.

«Веселый Роджер» остановился в пятидесяти метрах от плоскости турка, торчащей над полосой практически на высоте его кабины. Саша поежился от тошнотворной мысли, что случилось бы, если бы сделать это не удалось. Пилоты тем временем оценили обстановку: чтобы попасть к рулежной дорожке Альфа-Один, соединявшей перрон аэропорта с полосой, нужно было развернуться на сто восемьдесят градусов практически на месте. Ближайшая рулежка, Альфа-Два, ремонтировалась, остальные три — заблокировал собой выкатившийся турок.

— Саша, Эдик, — решился Львович. — Готовьтесь вылезать, будете мне с земли подсказывать, как разворачиваться. Я местным не доверяю.

— Сделаем, — пожал плечами инженер, отстегивая привязные ремни. — Пошли, Саня!

— «Жар-Птица», развернуться на полосе сможете? — запоздало осведомилась вышка, заметив, что самолет не приступает пока к маневру.

— Сможем, — ответил Львович. — Мои техники спустятся по веревочной лестнице и будут контролировать мой разворот. Пожалуйста, ждите.

— Принял, нам некуда торопиться. Порт закрыт.

— Саша, Эдик, можно открывать, — крикнул через плечо Львович. — Температурка плюс тринадцать, ветер семь узлов²⁶, утеплитесь там!

— Уже работаем.

Бортоператор и инженер надели под комбинезоны теплые вязаные свитера, а потом достали из ящика под одним из сидений плотно свернутую четырехметровую веревочную лестницу. На одном из концов ее были специальные металлические крепления. Их присоединили к гнездам в полу кухни, после чего Эдик отключил аварийный трап и распахнул входную дверь. В лица друзьям жахнуло арктическим холодом с заоблачных вершин. Было, конечно, неуютно вылезать из двери прямо перед работающим двигателем, но он молотил на малом газу и опасности не представлял, — если, конечно, держаться подальше от воздухозаборника и не соваться прямо во вращающийся вентилятор.

— Пошла, родимая! — выбросил Эдик лестницу в люк. Размотавшись, она аккурат достала до земли. — Спускайся, я уши возьму.

— Давай, — Саша надел поверх своих обычных очков вторые, тактические противоударные, чтобы не бил в глаза ветер с пылью, и ловко спустился по шаткой лесенке на перрон. Эдик, отыскав в сумке наушники с ларингофоном, последовал за ним. Там он подключил разъем на конце провода к гнезду СПУ²⁷ на носовой стойке шасси и, нажав кнопку связи, сообщил:

— Кабина — земле. Мы готовы.

— Принял, — отозвались наушники голосом Львовича, чуть искаженным микрофоном.

Саша тут же отошел подальше, к турецкому самолету, чтобы контролировать разворот их транспортника и движение плоскости его крыла мимо стабилизатора выкатившейся машины. Попутно осмотрел грунт у края полосы на предмет всяких валяющихся деталей и камней — не всосать бы чего правым двигателем… Подобрал какую-то гайку, запулил ее подальше от полосы. Туда же пинком отправил крупный камень, попавшийся на глаза. Потом показал Эдику оттопыренный большой палец — дескать, более-менее нормально теперь. Мельком извлек из кармана мобильник, сделал на память несколько снимков «Роджера» и выкатившегося лайнера. Судя по все еще надутым аварийным трапам и распахнутым дверям вдоль бортов того, эвакуация пассажиров после выкатывания была экстренной — обычный трап ждать никто не стал.

В проеме входной двери «Веселого Роджера» мелькнул Миша, который быстро втащил веревочную лестницу внутрь и закрыл за собой входную дверь.

— Начинаем разворот, аккуратно там, ребята, — сказал Батя.

— Понял, разворачивайтесь, — отозвался Эдик.

Двигатели загудели, набирая обороты. Капитан плавно стронул лайнер с места и начал доворачивать вправо, чтобы получить максимум места для разворота.

— Осторожней с правой стойкой, и движком говна не нагребите! — предупредил Эдик. Он шел рядом с самолетом, придерживая провод рукой и внимательно следя за движением «Веселого Роджера». Правая стойка уже была неподалеку от края полосы. Да и двигатель уже вот-вот должен был оказаться над грунтом, а что там могло валяться — одному богу было ведомо. — Полметра до грунта от правой стойки!

— Принял, начинаем поворот.

Транспортник со скрипом медленно и величаво развернулся на узком пространстве, ограниченном краями полосы и выкатившимся собратом. Саша показал Эдику большой палец — правое крыло «Веселого Роджера» успешно разминулось со стабилизатором выкатившегося лайнера. Фотографы тем временем вовсю снимали русский самолет — кто на видео, кто на фото. Один по мобильнику еще и сообщал в редакцию своей газеты, что самолет с домкратом прибыл, и что он скоро вышлет снимки для новости-молнии:

— Фантастический заход! Со второй попытки, но смогли! Да! Я все заснял, просто потрясающий снимок! Будет бомба! Они крэйзи, эти русские, но это просто высший класс!

Львович тем временем остановился, чтобы забрать свою команду. Миша снова открыл дверь и выбросил наружу лестницу, Эдик и Саша поднялись на борт и втянули лесенку за собой, после чего Львович потихоньку начал рулить обратно к торцу полосы:

— Руление, сообщите номер стоянки.

— Остановитесь у стоянки номер два, стойте на рулежной дорожке. Вас разгрузят прямо там, после этого сможете развернуться на своей тяге и вернуться на ВПП, если готовы сразу улетать обратно.

— Вас понял. Мы примем решение по вылету во время выгрузки.

— Может, заночуем тут? — спросил Миша.

— А где гарантия, что они самолет быстро вытащат? — резонно заметил капитан. — Да, предельно короткая полоса, но и мы пустые, топлива минимум… Температура плюс тринадцать. Думаю, сможем. Поточнее посчитаем, пока выгружаться будем. Считаю, шансы неплохие. Главное успеть улететь до темноты. Рабочее время пока позволяет.

Вскоре «Веселый Роджер» остановился у длинного стеклянного здания пассажирского терминала и заглушил двигатели. Тишину нарушал только свист его вспомогательной силовой установки. На стоянке близ него их уже ждали хайлоудер и вилочный погрузчик, два желтых джипа и несколько разномастно одетых людей (двое с большими фотокамерами).

— Давайте, парни, выгружайтесь, — разрешил Львович и достал свой планшетный компьютер. — А мы с Мишей пока прикинем, что к чему…

— Источник нужен? — уточнил инженер.

— На ВСУ²⁸ постоим, — покачал головой Львович.

Эдик кивнул и нажал на рычажок с надписью «ОТКР / ЗАКР», расположенный на пульте управления грузовой дверью, что висел на кухне. Боковой грузовой люк размером три с половиной на два и две десятых метра медленно вышел из пазов и стал подниматься вверх под мерное жужжание гидравлических приводов.

Саша тем временем вышел на палубу и проверил груз, с удовлетворением отметив, что ящик не сместился ни на сантиметр при уходе на второй круг. Отстегнув все ремни, он стал толкать лист фанеры с ящиком к люку. Фанера хрустела, но все-таки медленно катилась по роликам.

— А ну, давай вдвоем! — подошел Эдик, тоже уперся в ящик — и тот покатился веселее. Снаружи уже ревел двигатель хайлоудера, подкатившего к борту «Веселого Роджера».

— Толкаем на платформу, — сказал Саша, когда машина встала вплотную к самолету. За пару секунд они выкатили груз на хайлоудер.

— Take it, bro! — крикнул Саша водителю погрузчика, выйдя следом за грузом на хайлоудер. — Sign my documents, please!²⁹

— Ok, Оk! — помотал головой оператор, поставил закорючку в документах и ловко спустил платформу с грузом на уровень земли, где подоспевший вилочник немедленно забрал ящик и умчался на склад. Махнув на прощание рукой, Саша вернулся на самолет.

— Закроешь люк? — спросил Саша у Эдика. Тот кивнул. Бортоператор хлопнул его по плечу и сунулся в кабину:

— Летим, мой капитан?

— Летим, — кивнул Батя. — Центровку Миша посчитал, рулим туда же, взлет обратным курсом.

— Не забудьте про то, что у нас нет воды и аптечки на борту. Центровка более передняя будет.

— Упс! — Миша, покраснев, торопливо достал свой мобильник, включил на нем калькулятор и принялся что-то быстро пересчитывать на бланке. Львович свирепо посмотрел на него, потом повернулся к бортоператору:

— Пристегнитесь получше.

Потом снова посмотрел на второго пилота:

— Семь процентов центровка будет, не девять³⁰. Взлетим, но на пределе. Внимательней надо! — это он уже второму пилоту. — Леща получишь в следующий раз.

— Виноват…

— Должен будешь. Всем на борту. Рулению сообщи пока, что мы улетаем, — отвернулся капитан к открытой на планшете карте аэропорта.

— Есть!

Выруливали на полосу долго и муторно, тем же маршрутом, что рулили на перрон по прибытии, подсвечивая себе путь фарами. Потом на полосе Саша и Эдик снова спускались на землю и руководили разворотом самолета в стремительно навалившихся сумерках, потом забирались обратно в самолет по раскачивающейся лестнице. На фоне стремительно темнеющего неба уткнувшийся носом в землю пассажирский лайнер смотрелся особенно жалко. «Отлетался, бедняга…» — мельком подумал Саша, закрывая за собой входную дверь после того, как они с инженером поднялись на борт перед взлетом. «Порежут теперь на металлолом… Кто его тут восстанавливать будет?».

— Взлет разрешаю, — сообщил диспетчер. Полоса, подсвеченная цепочками огней, расстилалась перед ними. Горы резко выделялись на фоне вечерних небес.

— Проверимся напоследок, — сказал Львович, беря с приборной панели залинованный чек-лист бумаги со списком проверок перед взлетом. — TCAS³¹ включена, фары включены, РЛС³² включены, курс взлета соответствует, часы включены, — глаза его бегали по кабине, контролируя, что все действительно настроено правильно.

— Все так! — доложил Миша, дублировавший проверку за капитаном.

— Ну, с богом, ребята… — вздохнул Львович, кладя руку на рычаги управления двигателями и плавно двигая их вперед. — Катманду-Контроль, «Жар-Птица», взлетаю.

Разбегались мучительно долго. Пустой самолет, с минимальной заправкой — и минимальной длины полоса на высокогорном аэродроме. Не лучшее сочетание, хотя и не фатальное. Отрывались чуть не с последних плит. Когда взлетели и убрали шасси и фары, Саша, сидевший в кабине позади пилотов, тихонько выдохнул от облегчения. Встававшая дыбом прическа медленно улеглась обратно на череп.

— Саша, грей чай и обед. Я зверски голоден, — распорядился Батя. — И музыку поставь, пожалуйста!

— Да, мой капитан.

И вот в кабине самолета, вынырнувшего за облака, в последние лучи предзакатного солнца, снова вкусно запахло едой, и зазвучал из динамика уверенный голос:

Мы любили танцевать

Босиком на битом стекле

Умели плавать в соляной кислоте

И ходить по тонкому льду

В своем родном Катманду.

Мы не гуляли по Вселенной

С песней вдоль и поперек

Но можем смело сказать наперед:

Нет места лучше и в раю

Чем родное Катманду

А кто с нами не согласен

Пусть зарубит на носу

Для нас любовь — и Библия, и пища

Но можем дать и по лицу

За родную Катманду

Где солнце в синих небесах

Без одежды и стыда

Исполняет на ура

Танец живота! ³³

Примечания

19

Советский военно-транспортный самолет Ан-12.

20

Самолет чешского производства, использующийся на российских местных воздушных линиях и в аэроклубах.

21

То есть, на все стойки шасси одновременно.

22

Искаженное английское слово «message».

23

Technical Logbook — бортовой журнал самолета, куда вносятся данные по выполнению рейсов, по замечаниям и неисправностям бортовых систем.

24

«Проверено!» (английский жаргонизм).

25

Take-Off Go Around (TOGA) — кнопка ухода на второй круг.

26

То есть почти четыре метра в секунду. Скорости в узлах замерялись еще на морском флоте, откуда в ХХ веке перекочевали в авиацию. Узел равен скорости в одну морскую милю в час.

27

Самолетное переговорное устройство для внутренней связи между членами экипажа.

28

Вспомогательная силовая установка. Обеспечивает воздушное судно электричеством при отсутствии наземного источника электропитания и выключенных двигателях.

29

— Забирай, братан! Распишись в документах, пожалуйста! (англ.)

30

Положение центра тяжести воздушного судна при расчете центровочного графика указывается в процентах длины средней аэродинамической хорды крыла (САХ). Если очень грубо — средней его ширины. «В среднем по больнице», положение центра тяжести для большинства воздушных судов, при котором они могут выполнять полет, варьируется от 5 до 35% САХ.

31

Система предупреждения столкновения самолетов в воздухе.

32

Радиолокационная станция.

33

Песня «Катманду» группы Крематорий.