Былинки и другие стихотворения

Алексей Валерьевич Кудряшов, 2021

В книге собраны стихотворения из разных циклов автора. Здесь сказочные «Былинки», шутливо-усталые «Утилитарные песни», посвящения людям, местам, временам в «Странничье», эмоциональная тревога «Предрассветности», вера в человека в «Хождении под Богом», философские «Элегии и заметки» и даже проба пера на английском в Strokes of English. Кроме того, сделан подарок любителям музыки и представлены одиннадцать песен с гитарными аккордами. Этот сборник в какой-то мере благодарность потоку света, полученному из экстатической поэзии Руми, Рильке, Шекспира, Уитмена и Блейка, которые своими вдохновенными откровениями создают внутренний вектор мироощущения вселенской правды, неизбежного добра и видения чудесного в обыденном. Желаем вам приятного путешествия во внутренний мир этой книги, наполненной разнообразными событиями духовного и душевного измерений!

Былинки

Я сегодня летал над городом

Я сегодня летал над городом,

Я сегодня купался в радости.

Отворилось мне небывалое,

Рассказав, что приходит за старостью.

И доверие, и недоверие

Остались внизу далеко —

Я сегодня летал к зимней радуге,

Распростёршейся в вечность мостом.

По мосту не ходила — лилася —

Фея дивная предвечной весны,

С головы до ног окатила всего

Фонтаном бесконечной любви.

Задыхаясь, но превозмогнув всё ж,

Устремился я в счастье к ней —

Закружила меня, веселилася,

В танце юности-ласки своей.

Над границею города серого

Я глядел в царство яркой любви

И смотрел, как потоком уныния

Превращаются тусклые дни

В безграничные дни наслажденья

Там, где грань меж миров пролегла,

Там, где ждёт нас всех воскресение,

И куда стремится душа.

Я проснулся от сна первозданного,

Чтоб навеки забыть тусклый быт,

И чтоб помнить — за гранью познанного

Меня любят и вечно зовут.

Околдованной Неве

В вечернем сумраке тумана

Над полузамёрзшей синевой

Горят огни, и, в ночь шагая,

Качает месяц головой.

На окна сыпет серебристо

Мороз свой свадебный узор,

И околдованной Невесте

Дарит белеющий простор.

Та внемлет повести унылой

Зимы, для сына же её

Застынувшей фатой накрыла

Своё недвижное чело.

На перекинувшийся мост горбатый

Убор накинул хладный свет,

Златым полукольцом объятий

Скрепив супружеский обет.

Сгущённый воздух реку будит,

То дрогнет, вспомнив о былом,

И, завернув за угол, студит

Тоской окоченевший дом.

Запнувшись о деревья, встанет,

Слепой от брошенной любви,

Рвя заскорузлыми ветвями

Покровы звонкой тишины.

Полоской тонкою протянут

Чрез реку одинокий путь.

И лёд грозит, треща устало,

Открыть застуженную грудь.

Шум городской пробьётся смутно

Сквозь полотна седую муть.

Зовя меня к тебе обратно

Жизнь за туманы повернуть.

В вечернем сумраке тумана

Над полузамёрзшею Невой

Горят огни, и, в ночь шагая,

Качает месяц головой.

Мне глянет в очи он печально,

Повеет сказкой ледяной,

И станет холод обручально

Звенеть пьянящей синевой.

Ночная фея

Над вершиною серого дня ритм бьют ночные часы,

И лучами с небесного дна мне сияют две капли росы.

В их мерцаньи приюта намёк на темнеющем ложе из трав,

Где призывно, рыдая, поёт златогласая фея, упав.

Она ждёт, что герой к ней придёт, отворив тяжёлый замок,

И величье былое вернёт, возложив на главу ей венок.

Его шаг над землею звенит, приближая свободы час;

Да, он ищет, боготворит и отчасти уже её спас.

Он героем недавно стал, появившись на склоне дня,

Пробиваясь сквозь вязкий туман, что уводит обманно, губя.

Он идёт несмотря на страхи, и, шурша, опадают они,

Устилая дорогу к плахе, что багрово восходит вдали.

Разве смерть не повод для жизни и, тем более, для любви?

Хоть сейчас только стали прекрасны эти ранее мёртвые дни.

Из-за клика, которому нужен, из-за воздуха пьяной ночи:

Из-за феи, которой разбужен, и её тревожной любви.

Оттого не страшен волшебник, пусть таит в темноте смерть.

Пусть трудна любовь сказочной феи, но осталось одно лишь — хотеть.

Хоть дорога темна по ночам, но ласкает слух нежный призыв.

Весногрудой ответно стуча, сердце пьёт двух капель разлив.

***

Лаской света и неги лучами привечают нас утра часы,

Проявляются тени за нами, провожая отлив темноты.

Отступает сон сказочной ночи, уводя за собою мечты,

Обнажая останки пророчеств оскудевшей твоей красоты.

Опахалом накрытая век, фея мёртвая вдаль уплывает,

Руслом двух растаявших рек две звезды её провожают.

И встречают тебя туманом, паволокой — прозревший твой взгляд,

А затем умирают сами — чтобы ночью вернуться назад.

За вершину утёса забвенья отлетают ночные часы,

И лишь пятна пролитого солнца мельком вспыхнут в двух каплях росы.

Новогодняя колыбельная

Под лопатками чувствую холод,

С Новым годом встав у ворот,

И гляжу, как кружится город —

Одиноких огней хоровод,

Уплывающий из старогодья

И плывущий в улыбку весны

Через белые снежные хлопья

Окрыленной вьюгой зимы.

Я тебе прошепчу про невзгоды,

Что закончатся скоро, созрев

В волнистые нежные всходы,

Завыванье сменив на напев.

Не поверишь мне, засыпая,

Но смиришься с гулом зимы,

Опадая — как умирая —

В глубокие белые сны.

Забытый цветок

Ты цветочек любви забыла

На ладони раскрытой своей

И сидела, смотрела — как в книгу —

В серебристую близость полей.

Ты глазами пугливой лисички

Посылала вдаль любящий свет,

И вспорхнувшие кверху реснички

Затуманились сказкою нег.

Красота твоя хрупко звенела

Как искристый и радостный смех,

А фигурка так тонко светилась! —

Превращаясь в рождественский снег.

Ты — божественная звезда, растущая из жизни воды

Блеску навстречу ночному

Спокойному спутниц твоих

Пришла ты из ниоткуда

Молитвой усталой живых.

В бесконечности возрождая

Монологом пролитый свет,

Отражением неземного

Даришь звёздам земной ответ.

Скрадывая в улыбке

Нагую свою красоту,

Прощая себе ошибки,

А мне — мою мечту.

Очертания рук длинных

Укажут на твой же лоб,

Где сидит дивный,

Неисповеданный доселе бог.

И что, если было много

Таких же, мёртвых уже?

Тебе прошу я у Бога

Вселенское всегда и везде.

В колодце сердца бездонно

Упаду — сам как звезда.

Ты примешь меня в лоно,

Разрешив быть с тобою всегда.

Я знаю, это навечно —

Безвременье в объятьях судьбы.

С тобой расставшись беспечно,

Навеки останемся мы.

Ночной блеск — твоё отраженье,

А ты — сама звезда,

Откуда льётся безбрежно,

Всепринимающе: да.

Край зимы бескрайней

Край зимы бескрайней, край морозной стужи

Тайною вечерней обнимает душу.

Он ласкает нежно, вьюга подвывает…

И тоской безбрежной сумрак зацветает.

Там поёт унывно ветер колыбели,

Плачут непрерывно времени качели.

Холод приглашает снами позабыться,

Льдами покрывая жухлую страницу.

Сузились мои с холода сосуды,

Из последних сил жду прихода чуда.

Призраком весны огонёк в лампадке

Бережёт мои памяти остатки.

Чаем горьким сбора сердце согреваю,

Слыша гулы хора, грезя танцем мая.

Чаю птицы пенье и цветенье трав,

Памяти кусочек у зимы украв.

Фейерверк студёный — ветром снега искры —

Прославляет чудо омертвевшей жизни.

Я устал в разлуке с милою весною,

Пусть меня распутья выведут на волю.

Пусть через туманы, пусть через стремнины —

Выйду сквозь бураны к настоящей жизни,

В край весны бескрайней, где сам бог встречает

И любовной тайной душу обнимает.

Я брожу неприкаянно

Я брожу неприкаянно как колокола язык,

Только, сколько ни бьюсь, не могу найти стен,

И, эхом дразнясь, пустота дрожит и звенит,

На опухоль сердца отзываясь гулом заржавленных вен.

Мысль рвётся и мечется под ветром высот,

Треплет мне нервы, я топчусь на ней —

Выше она не может, а чувства вперёд

Тянут с края в обрыв ошалевшей упряжкой коней.

На край голову положу словно на плаху,

Вперёд посмотрю — что за концом? и дальше?

И там бесконечность. Привычно плавит рубаху

Свечи, боли венцом отделяющей правду от фальши.

Рубит последний солнца луч тьму, бесполезно — ночь!

Я её простою, может, просплю, кое-как пережду.

Она платье новое тенью наденет на день, уплывая прочь,

Туда, где её не ждут, подправив под крыльями тьму.

Вот. Идёт. Нового дня поворот. Без конца хоровод.

Смысл бьёт мысль, а она кричит, она ни при чём.

Он забыл, что он сам всё закрутил, с болью под

Совестью, где блестит надежда с веры ключом.

Ей не на что рассчитывать — она пустая.

Теперь время такое, ты — один, от любви только след.

Сквозняк века продул, и человек всё забывает:

Сердца гул, стук колокола, предсмертный обет.

Слышишь? — птица летит, прорезая воздух телом.

Она уже долетела, раз отправилась в путь.

Теперь уже навсегда росчерк её пера — как мелом —

Останется белым в твоей синеве сиять… не уснуть.

Головой вырастаю в выси

Головой вырастаю в выси,

Ногами врастаю в корни,

Ощущаю себя частью мира,

Но что-то ещё помню.

Что-то ещё слышу —

Иногда до боли знакомое,

И тогда хочу ещё выше,

Хотя резче ощущаю безволие.

Рядом плачут птицы райские

И на ветку, бывало, присядут,

Чтобы спеть о закате красном,

Только где он всё никак не скажут.

В прошлом помню рассвет и капище,

В настоящем — себя, малого.

Хотя, впрочем, оно — настоящее —

Не так часто себя открывало уж.

Лист грядущего прорезывал

Словно гром тишину настоящего,

Предсказанием вечности с дерева

Превращаясь в непреходящее,

Отрубая своим совершеньем

Всё, что было по ту сторону,

Предлагал дорогу забвения

И чувство древнего холода.

И бежал я к себе от себя,

Не поняв для кого и зачем.

В закате грядущего дня

Пытаясь увидеть рассвет.

Впрочем вот, теперь я пришёл,

Чтобы встать до конца на ноги,

Чтоб пронзить высотою простор

И оставить земные тревоги.

Вдаль не мчусь, просто кверху расту,

Но не к солнцу — к тому, что за ним.

И теперь, если даже умру,

Всё равно останусь живым.

Головой вырастаю в выси

Хоть ногами врос в землю,

Рвусь в иную часть мира,

Под собой подминаю время.

Толкаю воздух в вены

Толкаю воздух в вены.

Заставляю бить сердце

Набатом грудные стены

И качать кровь кверху.

Глотаю холодный воздух.

За каждый вдох-выдох

Плачу мукой родов,

Сжигая кровь в своё имя.

Прессую мгновенья в вечность.

В исступленьи терзаю время

В высоту, вдоль, поперечно,

Чтоб вновь обрести любви бремя.

Толкаю сердце наружу.

Возвращаю его богу,

Который ещё дал и душу

И в ней поселил тревогу.

Расщепляю воздух взглядом.

И он дрожит и тонет,

Обнажая космос рядом,

Который меня ещё помнит.

Кольцо рву объятий здешних.

Венец человека снимаю,

Ухожу из долов грешных

В весенние муки рая.

Толкаю воздух в вены.

Набатом бью в сердечность,

Теку из артерий плена

В доступную мне вечность.

Без тебя

Без тебя я — и без снега — белый,

Расставанье горит в сердце сине,

Память бьётся в висок левый,

Ты же в правый стучишься птицей.

Без тебя я — магнит без пары;

Горькой льётся мне мир усладой.

Рвусь безвыходно, закипаю,

В мёд отраву его превращая.

От тепла твоего живого,

Как от хлеба я соловею.

И в свободе от груза земного —

В сне небесном смеюсь и рею.

В невесомости рай струится,

Надо мною парит твой голос,

Хотя, может быть, это птицы

Разливаются песней хора.

Пью фонтан от любви всевластной,

Над собою самим взлетаю

И тебя отдаю бесстрастно,

И от жертвы от этой таю.

Знаю, будет опять биться

Мне по нервам страданье разлуки.

Но пока ты рядом, мне мнится,

Что я справлюсь с любою мукой.

Я взял твою фотографию

Я взял твою фотографию

И раскрасил цветными красками,

Чтоб она как ты стала яркою

И светила твоей звёздной ласкою.

Не далёкая и не близкая —

Даришь взглядом своим праздничным,

Сквозь туманы его смотря искоса,

Рдея старою тайной пламенно.

На изгибе улыбки искрящейся

Серебром веселятся бубенчики,

И смеются задорные мальчики,

Озорные хохочут девочки.

Голубого венца украшение

Над убором волос манящих,

Словно в космос иной приглашение,

Переливами солнц звенящее.

А ресницы — весёлые дуги,

Ловушка для солнца и взоров —

Взмывающим взлётом упругим

Поют гимн весенних узоров.

И шея розовым стоном

Зовёт в переливы-изгибы,

Притягивая непреклонно

Могучею древнею силой.

Вздымается грудь золотая

Под мира одеждой невзрачной,

Где сердце надежду ласкает,

Готовя покров новобрачной.

Твой запах струящихся лилий

Уже приглашает в покои,

Где красным, белым и синим

Ты пишешь образ героя.

Твой портрет в красках ныне

Вижу сквозь закрытые веки,

В музее мгновений жизни

Сохраняя его навеки.