Вешний вечер

Алексей Будищев, 1910

«В поле и в усадьбе тихо. Непробудно тихо, неестественно тихо. Даже комары не дудят. Соловьи тоже ни гу-гу. Один было попробовал, бросил из ивового куста звонкую трель. Но тотчас же точно струну оборвал. Сконфузился и умолк…»

В поле и в усадьбе тихо. Непробудно тихо, неестественно тихо. Даже комары не дудят. Соловьи тоже ни гу-гу. Один было попробовал, бросил из ивового куста звонкую трель. Но тотчас же точно струну оборвал. Сконфузился и умолк.

— Чего, дескать, петь, когда и так хорошо!

И в самом деле, хорошо. Ясное небо и ясные звезды. Над рекой не туман, а какой-то намек на туман. Призрак тумана. На вершине холма еще теплится радостно последняя вспышка зари. Как след поцелуя на молодом лице.

У ворот усадьбы, на скамейке, повар и кучер курят цигарки и разговаривают. Первым начинает повар.

— Специал-демократ, — говорит он со вкусом, точно смакуя каждое свое словечко, — это одно кушанье, а кадет другое…

— А буржуязвия? — спрашивает кучер.

— Буржуазия? — поправляет его повар. — Буржуазия — это уже будет, как бы тебе сказать… не отдельное кушанье, а так… Соус! Его и с рыбой, его и с мясом. Это не программа, то есть, относительно своей политики. А просто так… — Он с недоумением разводит руками и потом с соболезнованием добавляет:

— Я не все вещи могу тебе определить. В политике мне не все меню знакомы. Газеты я почитываю, это так, но факультетов настоящих не проходил. Хотя в животном мире, — вдруг снова с восхищением подхватывает он, — в животном мире по части естественных определений я окрошки не произведу. Ни окрошки, ни ботвиньи! Все будет чисто. Бульон-консоме! Я — ботаник! — с тем же горделивым восхищением произносит он. — Любого зверя в его ранжир произведу!

— Любого?

— Любого!

— Например, лошадь? Что такое? — спрашивает его кучер, шевеля бородою и с видом экзаменатора. — В видах науки?

— Лошадь? — переспрашивает повар. — Лошадь — это животное копытное, вегетарьянское и упряжное.

— А гусь?

— Съедобная птица.

— А таракан?

— Таракан? — снова переспрашивает повар, и на всем его лице ярко нарисовывается сильнейшее недоумение. — Относительно таракана, — выговаривает он затем после паузы — происходит некоторая закорючка. С одной стороны, он как будто птица…

Конец ознакомительного фрагмента.