Краса писаная

Алексей Бобиков, 2023

Любовь бывает разная! Рассказы о любви и для души. Всё всегда заканчивается хорошо, если верить в добро.

Если танцуешь один

В зимнюю, продуваемую ветром ночь, при морозе за минус двадцать, поневоле будешь прыгать на месте, танцуя известный только тебе танец, если одет ты в демисезонное пальто, а вместо тёплой шапки на макушке зацепилась легкомысленная фуражка с помпончиком наверху.

Ceргей и Колька усердно толкали друг друга на платформе в ожидании последней электрички. Засиделись в гостях, вот теперь и приходилось танцевать: «Мы встретились с тобой у южного моря».

— Фа-фа, фа-фа, — подражая саксофону, кружился Николай с воображаемой партнершей.

Сергей козликом подпрыгивал рядом.

— Колян, а зря ты отвергнул Люську, — нудил друг, говоря себе в нос, чтобы не растрачивать тепло.

— Фа-фа, фа-фа, — не обращал внимания Колька.

— Глядишь, и не мерз бы сейчас здесь.

— Ну, если только ради того, то и не стоит. Оно лучше, когда по любви, — ответил наконец Колька, бросив танцевать.

— Мальчик, не смеши публику. Тебе скоро ОГО-ГО-ГО, а ты всё любовь ищешь.

— Ровесник, не считай себя публикой. Никому не говорю об этом, только тебе. Положи руку на сердце, нас двое — и больше никого. Разве не хочешь чистоты и верности — этих составных любви?

— Брось. Придет время, затолкают тебя под венец, и дело с концом.

Вдали замелькали огни электрички. Еще немного, и прожектор охватил перрон, друзья посеменили к открывшимся дверям и запрыгнули во внутрь. В вагоне было не на много, но все же теплее.

— Her любви, нет любви, — бубнил Сергей, топая по вагону.

— Есть, дурак, есть, — отвечал Николай, и оба замерли — в углу вагона сидела девушка в белой шапке и внимательно смотрела в окно на мелькавшие огни.

Приятели притихли и сели на противоположный край.

— Вы, Николай Петрович, параметры по эквивалентным зарядам в нашу лабораторию так и не послали, — стал важничать при посторонней Сергей. — Позвольте полюбопытствовать, когда же мы получим фронт работ.

— Скоро, ровно через три дня. Мне надо установить критерий посторонней массы что-то получаются большие величины.

Заскрежетали тормоза, электричка подходила к очередной остановке. Девушка встала, взяла с полки книги и, осторожно ступая, направилась к выходу. Когда она поравнялась с местом, где сидели приятели, Николай поймал ее взгляд. Сможет ли кто-нибудь когда-нибудь объяснить женский взгляд, из-за него мужчины шли к барьеру, из-за него они мчались в никуда, из-за него они отрывались от телевизора во время трансляции футбольного матча. Ее бездонной глубины глаза сказали ему только одно:"Неужели мы больше не встретимся?» И, стукнувшись о край лавочки, она пошла дальше к выходу. Николай безмолвно встал и направился за ней.

— Ты, ты… куда? — схватил его за пальто Сергей.

— Отстань. — Николай отбил Серегину руку.

Дверь с шумом открылась, и девушка, а за ней Николай, исчезли в проеме. На перроне завывал ветер, поднимая и тормоша снег с сугробов. Раздался пронзительный сигнал, оповещающий о продолжении движения, и, в самый последний момент, в тамбур влетела тяжелая сумка, а за ней и ее обладательница. В ту же секунду двери захлопнулись, и электричка тронулась.

Сергей выбежал в тамбур. Девушка испуганно смотрела на него и шептала:

— Ошиблась остановкой. Это какой-то полустанок — ни домов, ничего нет,

— А Колька? Где Колька? — закричал не своим голосом Сергей. Он ринулся к стоп — крану, но отдернул руку, увидев надпись: «За срыв стоп-крана без уважительной причины виновные привлекаются к уголовной ответственности."

— Машинист! — бросился по вагонам Сергей, он открывал двери и хлопал ими на бегу, пугая запоздалых пассажиров. — Машинист!

— Чего кричишь, как резаный? — выглянул усатый дядька.

— Друг остался на перроне! Спасать надо, — Сергей прислонился к косяку двери, переводя дыхание — Давай вернемся.

— Ты что, парень, мы проехали уже километров пять. Что ж теперь — задом пятиться? Никто не разрешит.

— Говорю, человек остался на перроне.

— Не помрет. Завтра утром в шесть часов будет электричка идти, на ней и доберется.

— А сегодня?

— Сегодня мы последние.

— Что за остановка хоть была?

— «Охотничья». Здесь иногда охотники сходят. А так только перрон и есть, больше ничего нет.

— Он же легко одет!

Машинист посмотрел на Сергея:

— Как ты?

— Да, почти.

— Тогда худо будет. Померзнет парень. Ты на Белково сойди, может, лихача найдешь какого.

Сергей спросил сердито:

— Чего остановки не объявляете?

— Эх, парень, микрофон поломан, — добродушно ответил машинист. — Сервис на уровне.

Сергей поплелся в свой вагон. Когда он зашел в него, увидел сидевшую девушку, она вопросительно смотрела на него. Присел рядом.

— Любовь… — протянул Сергей, посмотрел на девушку и уже тверже:

— Любви, говорю, нет с первого взгляда. Вот наглядное доказательство.

— Почему нет?

— Потому что если б была, ты бы тоже осталась на перроне страдать, так сказать, вместе.

— Я испугалась!

— Значит, нет любви. Любовь преодолевает любой страх.

Она отвернулась, и по шмыгающему носу Сергей определил бесполезность дальнейшей дискуссии, и все же не удержался:

— А он, возможно, замерзнет там насовсем.

В Белкове они вместе стали оббегать свободные такси, но ни один таксист не хотел ехать так далеко.

— Дороги туда замело, — говорили одни. Другие щурились, подозрительно смотрели на Сергея и спрашивали:

— Инженер? Молодой специалист? Не поеду, ты ведь сбежишь и не расплатишься. Знаем вашего брата.

Сергея эти вторые особенно оскорбляли в присутствии девушки, он гоношился, наклонялся к окну водителя и пытался объяснить:

— Мы — физики, вы что?! Друг замерзнет.

— Да чего ему мерзнуть, только минус двадцать. А ты сбежишь.

— В залог оставлю что угодно.

Его осматривали с ног до головы и, не найдя ничего ценного, стояли на своем:

— Сбежишь.

Не добившись ничего у таксистов, Сергей, злой на весь белый свет, решил:

— Сейчас полпервого ночи. Если будет бегать, прыгать, танцевать — не помрет до шести. А наука будет хорошая, выкинет эту романтику из головы.

Девушка ничего не ответила, она направилась к автобусной остановке.

Спал Сергей беспокойно, поставил будильник на шесть, не дожидаясь звонка, проснулся и сновал по комнате. Разогрел завтрак.

В семь часов дверь комнаты распахнулась и ввалился Николай. Он дрожал и обеими руками держался за свои уши. Не замечая Сергея, проковылял к отопительной батарее, прислонился к ней, норовя налечь сразу всем телом. Тихо постанывая, наконец произнес:

— Как жаль…

— Еще бы, такие королевские уши, — вставил Сергей, готовя блюдо у плиты.

— Как жаль, что я больше ее не встречу.

— Ты рехнулся, говорю тебе, времена Ромео и Джульетты, тю-тю, прошли. A вот уши за свою упёртость ты отморозил. Небось, натанцевался за ночь?

— Натанцевался.

— На, пей чай! Глядишь, отойдешь.

Николай отполз от батареи, добрался до дивана,

— Ты видел, какие у нее глаза! — произнес он оттуда, положив голову на спинку.

Сергей покрутил пальцем у виска и начал уплетать свой завтрак. Он определил, что через несколько минут надо бежать на работу, поэтому стал рыться в карманах. Вытащил скомканную бумажку и кинул на стол:

— Вот ее телефон! Жуй быстро, на работу опоздаем.

— Что?! Ты взял её телефон! Что ты ей сказал, как убедил, друг?

— Я сказал ей, что ты чокнутый.

— Спасибо! — Николай осторожно разглаживал кусочек листка, пытаясь прочесть номер телефона. — Я пойду к ней завтра, завтра…

Конец ознакомительного фрагмента.