Мой любимый предатель

Алекса Гранд, 2023

Антон – парень из обычной семьи, которому очень нужны деньги на операцию матери. Судьба подкинула ему шанс, и теперь он должен в сжатые сроки очаровать девушку и вытащить из нее нужную информацию.Рита – избалованная богатенькая певичка, чья дурная слава бежит впереди нее. Но это лишь маска. Внутри она хрупкая девочка, которая устала от блеска софитов и очень хочет любви.Что будет, когда их вселенные пересекутся? Любовь. Апокалипсис. Боль?Смогут ли они залечить раны друг друга или разрушат до основания самих себя и мир вокруг?

Глава 11

Марго

— Знакомьтесь! Алиса, это пудинг!

Пудинг, это Алиса! Унесите!..

Ну вот, вас только познакомили,

а ты уже на него с ножом!

(с) «Алиса в стране чудес», Льюис Кэролл.

Я не заметила, как с появлением Антона моя жизнь поделилась на «до» и «после». Мне все меньше хотелось грубить и ругаться матом, отпала нужда кому-то что-то доказывать, и, в общем-то, стало не важно, что обо мне подумают старые знакомые, если я отменю встречу.

Несмотря на по-прежнему присутствующий недосып, хроническую усталость смыло бурным шквалом новых впечатлений, отчего энергия била ключом.

Так и сегодня я вернулась из больницы, схватила ручку с листком и закружилась в танце с рифмами. Строки лились легко и свободно, и я воочию представляла, как в понедельник ворвусь в диджейку к Максу и покажу ему новый хит.

Я не позволяла себе полностью утонуть в новом чувстве, оставляя крохотную лазейку для отступления на случай предательства — разговор с отцом не выходил из головы, как я ни старалась его оттуда выбить.

Я направилась в кухню, мурлыча под нос простенький мотивчик — сегодня на обед будет фетучини. Достала спагетти, курицу, грибы, сливки и с упоением погрузилась в готовку. Любила это дело, непременно приносившее гармонию, загружавшее руки и разгружавшее мозг.

Когда блюдо было практически готово, трель дверного звонка предупредила о пришедшем госте. Так что я наспех обтерла ладони о фартук и в приподнятом настроении бросилась открывать.

Первым, что я увидела, стал огромный букет из множества рафаэлок. Затем в проходе показался плюшевый медведь в половину меня ростом, а потом уже я разглядела неловко замявшегося на пороге родителя.

— Кушать будешь? — я втянула папу в коридор, забирая у него из рук подарки — такое вот искупление вины.

— Ммм, а что у нас на обед? Мясо? — отец носом втянул воздух и с аппетитом облизнулся.

Ну а я смотрела на голодное выражение его лица и вспоминала наши семейные ужины. Когда он приходил уставший после переговоров, а мама изо всех сил старалась его порадовать всяческими деликатесами, в том числе свежей выпечкой.

Наибольшую слабость мы с папой питали к ее шарлотке.

— Скучаешь, — как обычно, проницательный, папа заметил мои подозрительно увлажнившиеся глаза.

— Очень, — не стала отрицать я, носом зарываясь в серо-стальную ткань его идеально отутюженной рубашки.

— И на меня больше не злишься? — он потрепал меня нежно по волосам, совсем как в детстве, когда я просила его взять меня на совещание к серьезным дяденькам, а он мягко отказывал.

— Ты у меня один, — я обронила нечаянно и столкнулась с его озадаченным взглядом. — Да я это понимаю, не смотри на меня так.

В тишине мы прошли на кухню. Отец разместился за столом, небрежно закатал рукава, приобретя более домашний вид, и принялся за обе щеки уплетать спагетти.

— Дочь, а, дочь, — он посмотрел на меня огромными глазами кота из Шрека, и гадать не надо: втянет в какую-нибудь авантюру. — Не присоединишься ко мне за деловым ужином?

— А без меня никак? — я пропищала жалобно, припоминая, нет ли у меня выступления в клубе или студийной записи. К моему огромному сожалению, обычно напряженный, график как раз сегодня пустовал. — Грацинские будут?

— Какая разница, — буркнул родитель с набитым ртом, а я вовсю начала сомневаться в его психическом здоровье.

— Па, — я позвала его осторожно, пока еще рассчитывая достучаться до голоса разума: — а ты помнишь, что случилось в последний раз, когда наше с Эрнестом общение затянулось дольше пяти минут?

— Четыре года прошло, Рит, а вы до сих пор как кошка с собакой, — отец нахмурил брови и призадумался перед тем, как на одном выдохе поделиться со мной новостями: — возможно, речь пойдет о слиянии компаний, так что пора заканчивать с детскими обидами.

То ли Владислав Вениаминович так хорошо умел уговаривать, зря что ли его бизнес процветал не один год, то ли я не умела отказывать по-настоящему близким людям, но уже через два часа мы с ним входили в фойе «Турандота», стилизованное под эпоху Возрождения.

Мимолетом я окинула наше отражение в бронзовом зеркале, и гордость взяла за родителя — выглядел он намного моложе своих лет.

Улыбчивая хостес проводила нас к зарезервированному столику. Я не успела проголодаться и заказала один кофе, пока папа зарылся в меню.

Грацинских еще не было, и я втайне лелеяла надежду, что они не придут вовсе. Но моим чаяниям было не суждено сбыться: стоило секундной стрелке часов завершить пятый круг, как горячо обожаемая мной семейка появилась на горизонте.

— Виктор Михайлович, здравствуйте, — я поздоровалась со старшим Грацинским вежливо, младшему лишь холодно кивнула.

Седовласый крепкий мужчина, облаченный в классический костюм-тройку светло-бежевого цвета, рассыпался в комплиментах моей персоне, несколько раз повторив, что я очень похорошела с нашей последней встречи.

И если учесть, что мои волосы тогда были фиолетовыми, а макияжем я смахивала на детеныша панды, то я была склонна ему верить.

Проглотив смешок от этих воспоминаний, я неспешно потягивала кофе и не особо прислушивалась к беседе мужчин, всем своим видом демонстрируя отсутствие интереса.

Ей-богу, куда как больше меня занимала игравшая фоном живая музыка.

— Пойду подышу немного свежим воздухом, — фальшиво улыбаясь, я извинилась и покинула не слишком приятное общество.

Вышла на летнюю террасу и залюбовалась мраморными скульптурами и нежными розами в кадках. Наслаждалась мерным журчанием фонтана в центре веранды, пока Эрнест не испортил недолго царившую идиллию.

— Что, не могла пару часов спокойно рядом с нами высидеть? Обязательно показывать свое пренебрежение? — прошипел он и пребольно вцепился мне в локоть.

— Отстань, а, — я освободилась от его захвата, отошла на полметра и спокойно спросила: — что тебе от меня нужно? Никак не можешь простить детскую выходку?

— Ты избалованная эгоистичная дрянь! — он выплюнул с горящим ненавистью взглядом. — Да надо мной весь универ ржал, когда я ходил ярко-малиновый после твоей «невинной» шутки!

— А надо мной почему-то никто не смеялся. Может, дело в тебе?

Я никогда не могла уладить ссору с этим мужчиной миром. Одно только его присутствие провоцировало ворох едких комментариев и вытаскивало на свет мои самые худшие качества.

— Может, и так, — к моему превеликому удивлению, согласился собеседник и бросил с торжеством: — а твой папаша знает, что после дня рожденья ты заявилась домой под утро в одной майке?

И вроде бы я давно уже отметила совершеннолетие и сама несла ответственность за свои поступки, тем более, что ничего-то плохого я не совершила. Но представила, в каком ракурсе преподнесет ситуацию Эрнест, и все похолодело внутри.

Грацинский широким шагом возвращался в зал, а я бежала за ним на своих лодочках и не успевала его догнать. Он обернулся, уставился на меня зло, предвкушая близость мести, а я на полном ходу проскочила мимо него к музыкантам.

Втянула дирижера в сумасшедшую затею, сунула несколько крупных купюр в карман его сюртука, чтобы и на штраф хватило, и на премию, скинула туфли и забралась на ближайший к оркестру стол.

Официанты шокировано застыли с подносами в руках, гости глянули в мою сторону и с ажиотажем зашептались в ожидании шоу, ну а я подкинула еще дров в костер под названием «скандальная дива Бельская».

— Видели ночь, гуляли всю ночь до утра, — затянула я под аккомпанемент струнных, всю душу вкладывая в зажигательную песню Цоя.

Хватило одного припева, чтобы веселье расплескалось по залу и охватило посетителей ресторана. Кто-то постукивал пальцами по скатерти, отбивая ритм, кто-то подпевал, самые раскрепощенные и отважные даже встали из-за столов и пританцовывали.

Когда я замолчала, мужчина средних лет приятной наружности галантно подал мне ладонь, помогая спуститься на пол. Женщина за сорок в изящном темно-синем платье попросила автограф для племянницы, а две подружки стройным хором умоляли сделать с ними селфи.

Я искренне улыбнулась на камеру, подобрала лодочки, радостно подмигнула дирижеру и вернулась за свой столик.

— Дочь, что это было? — папа очень сильно старался оставаться серьезным, но искрящийся смех из глаз прогнать ему не удалось.

— Поспорили. Что я не смогу при всех залезть на стол и исполнить песню. Да, Эрнест? — я глянула на оппонента сквозь ресницы презрительно и оставила очередной раунд за собой.

Грацинские скомкано попрощались, я же удостоила их царственным кивком и заверением, что прекрасно провела время в их обществе. Выразила надежду на скорую встречу и все-таки не удержалась, прыснув в кулак.

— А вот теперь я охотно возьму десерт, а то кусок в горло не лез, — я недвусмысленно намекнула отцу на причину отсутствия аппетита, когда мужчины ушли. — Зоя, принесите мне, пожалуйста, шоколадный пудинг.