Самый опасный человек

Александр Шувалов, 2019

Роман о политических войнах и их тайных участниках – агентах ГРУ и западных спецслужб. Уникальная возможность познакомиться с секретными механизмами сложной работы разведчика. У Николая Большакова богатый послужной список: операции в Европе, ЮАР, Афганистане и других странах. Ценный разведчик, редкий профессионал. Но на этот раз ему не повезло. Николая выдал перебежчик, и разведчика задержали прямо в аэропорту. А дальше – уговоры, запугивание и предложение работать на разведку чужой страны. Но Большакова голыми руками не возьмешь. Что ж, ему дают время подумать… в подвале тайной тюрьмы. На счастье, соседом Николая по камере оказался его старый знакомый, с которым ему не раз приходилось пересекаться в разных точках земного шара. Вербовщики и не подозревают, что сами же запустили страшный механизм ответного удара…

Часть вторая. Встреча первая

Глава пятая

Середина семидесятых прошлого века. Где-то на юго-западе Африки. Около двадцати двух часов по местному времени.

Ночь, тишина, ароматы экзотических растений вперемешку с вонью явно животного происхождения. Поездка по тамошним местам, да еще в это время суток, да по проблемному с недавних пор району, — дело глубоко интимное, не терпящее суеты и лишнего шума. Зато настоятельно требующее полного внимания и готовности сразу и ко всему. Именно поэтому капитана, едва тот начал травить во весь голос анекдоты и сам же над ними на весь континент ржать, вежливо, но решительно попросили заткнуться.

Что тот и сделал. Но слегка обиделся, потому что был мало того что самым старшим по званию среди пассажиров старенького «козелка», шестьдесят девятого «ГАЗа» без тента и дверок, но и сотрудником особого отдела, портить отношения с которыми в доблестной Советской армии было как-то не принято.

Так и ехали, молча и внимательно, пока где-то минут через сорок весельчак-особист не принялся ерзать. Наконец не выдержал. Протянул длиннющую, как доклад на отчетно-выборном партийном собрании, руку и хлопнул водителя по плечу.

— Ну-ка, остановись!

Сидящий за рулем Никитин на приказ старшего по воинскому званию отреагировал совершенно правильно, то есть никак. Как ехал, так и продолжил, лихо объезжая крупные выбоины и на ходу проскакивая мелкие. Прапорщик отслужил в спецназе ГРУ около десятка лет и давно усвоил простую истину: сколько бы ни вертелось вокруг и рядом с особо ценными указаниями разного рода начальников, исполнять следует только приказы, отдаваемые собственным командиром. А старший лейтенант Большаков, находился в тот момент на переднем сиденье от него справа и молча вглядывался в темноту.

— Мужики, ну поимейте же совесть! — взмолился, не выдержав, особист. — Сил уже никаких нет терпеть!

— Остановись, — негромко скомандовал старший лейтенант.

— Сейчас. — Никитин миновал здоровенную, как после бомбежки, ямищу и прижался к обочине. — Извольте.

— Вот спасибо-то, — обрадовался капитан.

— Только недолго, — предупредил, зябко поведя плечом, Большаков.

Не потому совсем, что по ночам в Африке вопреки сразу всем расхожим мнениям вовсе не жарко. Просто вдруг сделалось тревожно.

— Понял, — кивнул особист. — Даже соскучиться не успеете.

Почесал подмышку, и вдруг в руке у него оказался небольшой компактный пистолет. С длинным глушителем. Два негромких, как будто пчелка чихнула, выстрела слились в один. Не успел упасть на руль с простреленным черепом Никитин, как Большаков стремительно выбросил тело наружу. Приземление, толчок двумя ногами и рыбкой — в придорожные кусты. А там уже…

Ничего этого не произошло, потому что вдруг выключился свет и куда-то пропал звук. Хирургически точный, выверенный удар срубил его в полете.

Капитан выбросил из машины оба тела. Сопя от натуги, оттащил их в придорожные кусты. После чего извлек из одного из многочисленных карманов камуфляжных брюк моток тонкой капроновой веревки. Со знанием дела зафиксировал валявшегося в отключке старлея. Забросил того, как ветошь, на заднее сиденье, присел за руль и завел мотор.

Большаков пришел в себя за некоторое время до того, как его извлекли из машины и поволокли куда-то. Потом вылили на голову ведро воды и принялись хлестать по щекам. Просто не видел смысла раньше времени оживать. Чтобы снова не отключили.

— Ммм… — раскрыл глаза, поднял голову и застонал от боли в черепушке, куда пришелся удар, и рези в глазах, куда ударил свет.

Попробовал было поднять руку, чтобы дотронуться до пульсирующей от боли головы, но не смог. Спеленут был на совесть.

— Эй! — Кто-то довольно чувствительно пнул его под ребра. — Просыпайся, красавчик!

Знакомый, однако, голос и лицо, над ним склонившееся: Юра, капитан Поздняков, оперативный уполномоченный особого отдела.

— Так о чем ты хотел поговорить со мной, Коля?

Глава шестая

Там же, где-то двадцатью часами раньше.

Ночь была просто прелестна. На чистом, без единого облачка небе сияла в обрамлении звезд полная луна. Прохлада и полное безветрие. Тишь, можно сказать, гладь да божья благодать. И светло как днем почти что, хочешь, повышай культурку, в смысле, читай и конспектируй передовицу из «Правды», хочешь с барышней по окрестностям прогуливайся без риска наступить в темноте на что-нибудь ядовито-острое или вступить во что-то дурно пахнущее. Или вообще с ней же голышом купайся, благо озеро — вот оно, прямо здесь. Тихое и гладкое, как подкопченное стекло.

Подошедших на двух маломерных, бесшумно двигавшихся плавсредствах мили на полторы к берегу вся эта пастораль совершенно не радовала. Облаченные в черные «мокрые» водолазные костюмы, шестеро предпочли, чтобы шел дождь и задувал ветер. А ночное светило и прочие планеты были надежно спрятаны за тучами.

Дело в том, что все они, три боевые «двойки», выдвигались на тот берег работать согласно полученному образованию, в смысле, по специальности. Погрузившись без всплесков в темную, в россыпи отраженных светил воду, по-быстрому сориентировались и двинулись в сторону небольшой лагуны на том берегу, единственному месту, где был возможен нормальный выход на сушу. Их путь не сопровождался пузырьками воздуха, потому что эти путники в ночи использовали не обычные акваланги, а подводные аппараты замкнутого цикла, аналогичные советским ИДА-71^[2].

Небольшая лагуна на том берегу — симпатичное такое место посреди густо заросших тропической зеленью скал. Каменистое, без малейшего намека на ил дно и пологий выход к пляжу. Мечта туриста, короче. И еще: никаких тебе сюрпризов типа врытых в грунт противопехоток, растяжек и даже скрытно оборудованных постов с пулеметами. Они точно это знали: понаблюдали как следует за объектом последние четыре дня и внимательно выслушали кое-кого, владеющего обстановкой.

Охраной здесь руководил, как видно, обычный пехотинец, исполнявший от А до Я наставление по работе с сухопутными объектами. Поэтому лес и кусты в радиусе ста пятидесяти метров от лагеря были вырублены, даже трава выкошена. А вот о том, что гости нежданные и незваные могут заглянуть на огонек со стороны воды, никто как-то не подумал. Отдельное за это спасибо.

Эти русские вообще воспринимали наличие озера поблизости исключительно как подарок судьбы: свободные от дежурства воины ловили рыбку, плескались на мелководье, загорали на бережку, играли в волейбол, даже выпивали, спрятавшись от бдительных взглядов отцов-командиров. А как смеркалось, расходились по постам: в усиление по периметру и в выдвинутые вперед дозоры. Спиной, получается, к реальной опасности.

Боевых пловцов было в разы меньше, чем охраняющих объект. Но дел они, уж поверьте, могли натворить о-го-го сколько. Что, собственно, сделать и собирались.

Двигавшийся в авангарде всплыл на поверхность и внимательно осмотрелся. Полный порядок: вход в лагуну вот он, рукой подать. И никакого движения на берегу, ни огонька. Вояки, видно, спят и видят приятные сны. А те, кто бодрствует, бдительно несут службу в ожидании возможного нападения оттуда, где его не будет. Этой ночью, по крайней мере.

Он снова погрузился, подработал ногами и… и угодил в перегораживающую вход в бухточку сеть. Однако.

Запутавшийся в сети самостоятельно выбираться даже не пытался. Опытный был мужчина. Просто просигналил фонариком, и к нему тут же подплыли с двух сторон двое. И принялись осторожно кромсать ножами толстые капроновые нити. Или очень тонкие капроновые веревки.

Когда закрепленный на поплавке колокольчик зазвенел в первый раз, расположившийся в зарослях солдат-срочник встрепенулся, повернулся к валявшемуся рядом, по виду — дрыхнувшему, Никитину. Набрал полную грудь воздуха, открыл рот.

— Тр… — и тут же смолк. Рот его оказался плотно запечатан широкой ладонью прапорщика.

— Спокойно, воин, — чуть слышно проговорил тот. — Пока ни хрена не вижу, но все слышу. Понял?

Тот закивал головой и что-то такое утвердительное промычал, дескать, вот теперь все стало ясно. Никитин убрал ладонь.

— Лежи и не дергайся. — Поднес к губам портативную рацию и тихонько проговорил: — Ку-ку.

— О-го-го, — донеслось в ответ.

Колокольчик меж тем звонил не переставая. И вдруг умолк.

— Ну-ка, дружок, подвинься. — Никитин прилег к пулемету. — А вот теперь с замиранием сердца ждем. Скоро начнется.

— Ну, — еле слышно подал минут через пять голос боец-срочник. — Что? — голосок у парня подрагивал.

— Терпение, мой друг, — тихонько проговорил прапорщик. — Молчи и жди.

Началось, но не так скоро. Сначала на мелководье появился один-единственный боевой пловец. Уже без аппарата и без маски, зато с оружием на изготовку. Тихонько подплыл к берегу и принялся медленно водить головой вправо-влево и в обратном направлении. Осматривался, получается.

Никитин, в свою очередь, внимательно наблюдал за ним через ПНВ^[3] в ожидании того, что вот-вот последует.

Пловец, не оборачиваясь, просигналил фонариком в сторону входа в бухту. И тут же на поверхности появилась голова, через несколько секунд — еще две.

— Две пары на суше, одна в воде, на шухере, как в букваре, — с удовлетворением отметил прапорщик. — Поехали! — негромко скомандовал он, и боец даже не стал спрашивать, куда конкретно.

Ночь вдруг перестала быть томной. Или же, наоборот, внезапно ею стала. Зажегся единственный маломощный прожектор, в луче которого, как на театральной сцене, оказались четверо вышедших на берег пловцов. Ребята были тертыми, поэтому впадать в ступор не стали. Наоборот, повели себя именно так, как в таких случаях предписывается. То есть попытались по-быстрому, не прощаясь, чисто по-английски уйти из гостей.

Как в таких случаях положено: с отвлекающей стрельбой в сторону прожектора и с использованием СДГ — светодымовых гранат.

Но ничего такого сделать просто не успели. Классический, как предполагалось, сухопутчик, тот, что организовывал охрану и оборону объекта, на поверку оказался кем угодно, только не классическим идиотом. Поэтому все предусмотрел.

С двух сторон с замаскированных позиций разом заработали крупнокалиберные пулеметы, полетели гранаты. С берега по воде отработали гранатометы.

Все быстро началось и тут же закончилось. Конец пьесы, точнее, антракт. Можно прогуляться по фойе, сходить в буфет или еще куда. И быстренько — назад, в зал. Продолжение, уж поверьте, последует.

Глава седьмая

Двенадцатью часами ранее.

— Ну, — командир части, целый подполковник Прохоров угрожающе навис вспотевшей горой над мелковатым рядом с ним старлеем. Благо габариты позволяли: около двух метров ростом и далеко за центнер весом. Тут любому впору испугаться. — Доложи-ка мне, начальник паники, какого черта лысого ты меня в такую рань поднял? — Глянул на скромные часы в стальном по виду корпусе: — И сюда высвистал?

— Сейчас все сами увидите. — Старший лейтенант Большаков в свою очередь бросил взгляд на собственный роскошный хронометр, самый настоящий, с добрый кулак размером, «Ориент». Невысокий, достаточно скромного телосложения мужчина лет двадцати пяти, несмотря на столь лестную характеристику старшего воинского начальника, ни взволнованным, ни испуганным не выглядел. — Пройдемте, — и двинулся в сторону озера.

— Да объясни наконец, что случилось? — Подполковник двумя длинными шагами догнал его.

— Доброе утро, товарищи, — явил себя народу приехавший из поселка вместе с командиром майор Круглов по прозвищу Баянист. И тут же активно включился в разговор: — Надеюсь, ночь прошла без происшествий.

Заместитель командира по политической части славился тем, что живо интересовался буквально всем происходящим, умудряясь при этом быть абсолютно не в курсе опять же всего.

— Я о хоре, Виктор Андреевич. — Догнал командира и двинулся с ним в ногу. — Смотр самодеятельности — на носу, а отдельные товарищи… — поймал на лету яростный взгляд начальника, задумчиво почесал нос и замолчал.

На объекте над замполитом смеялись все, даже те, кто до этого вообще не умел этого делать. Когда-то в далекой юности Круглов сподобился, по слухам, отучиться в культпросветучилище где-то на Украине. Позже, каким-то образом умудрившись влиться в ряды доблестной Советской армии, своей главной задачей считал организацию во вверенной ему части непременно чего-нибудь вокально-хореографического, то есть песенно-пляшущего. Искренне веря в то, что все остальное само приложится^[4].

— Повторяю вопрос: что конкретно произошло этой ночью, Большаков? — с раздражением в голосе проговорил подполковник.

— Да, что этой ночью произошло? — вставил свои мелкие деньги в разговор представитель партии.

— Гости ночью приходили, — прозвучало в ответ.

— Какие еще гости?

— Они не представились.

— И… что?

— Пришли — не ушли.

На берегу озера был расстелен брезент. Сквозь него проступало что-то темное. Вокруг с жужжанием роились крупные, чуть ли не с воробья размером черно-зеленые мухи. Под брезентом явно что-то было.

Поодаль, пиная с двух ног воздух, вальяжно прохаживался здоровяк в камуфлированных портках, резиновых шлепанцах на босу ногу и обтягивающей мощный торс майке-алкоголичке цвета хаки. В детской панамке на коротко стриженной башке.

— Покажи, — распорядился старлей.

— Сей момент, — отозвался тот и сдернул брезент. — Вуаля, пожалте бриться, — не удержался и блеснул цитатой из недавно прочитанного, интеллигент хренов.

Прохоров открыл было рот, чтобы в очередной раз вежливо, по-армейски намекнуть Большакову на некоторые имеющие место случаи откровенного раздолбайства среди подчиненного лично ему состава. Но тут его взгляд упал на то, что было раньше скрыто под брезентом. И слова застряли в горле. Зато устремился вверх выпитый поутру кофе. С яичницей и бутербродами. Зажав ладонями рот, он рванул в сторону кустов.

Зрелище, надо заметить, того заслуживало. Четыре мертвых тела крупными фрагментами. Крайне неаппетитно выглядевшие куски перемолотой, как в гигантской мясорубке, плоти вперемешку с обрывками резиновых водолазных костюмов. Только две головы в более-менее приличном состоянии, но отдельно от туловищ.

Еще два тела, почти целых. Только глаза у покойников вытаращены, как у рыб глубокой заморозки, да уши и носы в крови.

В общем, то, что категорически не рекомендуется к просмотру детям. Да и взрослым тоже, пожалуй.

— Командир, кофе будешь? — нарушил скорбное молчание Никитин.

— Давай, — кивнул Большаков.

— Держи. — Прапорщик налил ароматного напитка в кружку из большого китайского термоса и передал старлею.

Вышедший было из кустов подполковник повел носом на запах и тут же ломанулся обратно, аж кусты затрещали.

— Однако, — подал голос замполит. — И чем это их?

— Этих посекли из пулеметов, — любезно пояснил Никитин. — Ну, и гранатами добавили.

— А этих? — указал на лежащих чуть поодаль двоих.

— Тоже гранатами, но уже на глубине. Не ушли, красавцы, все — здесь.

— Ужас, — поежился Круглов. — А можно и мне немного кофе?

— Легко, — кивнул прапорщик. И глянул с уважением.

Политрабочий, надо заметить, в отличие от старшего по званию и должности, выглядел и вел себя вполне прилично. В кусты не бегал, в обморок грохнуться не норовил. Не побледнел даже. Хорошую, знать, получил в свое время в «кульке» закалку. Или комиссарил в морге до того, как угодить в Африку.

— Что ты наделал, идиот? — заревел, как носорог, появившийся из кустов подполковник. Проблевавшись, он сделался привычно грозен. Не дождавшись ответа, принялся грозить трибуналом. И вдруг как будто сдулся, потому что продолжил уже вполне жалобно: — И что теперь будет?

— Ничего особенного, вполне штатная ситуация: отражение нападения на объект.

— А откуда ты знаешь, что это было именно нападение? — заблажил Прохоров. — Вдруг спортсмены какие-то или туристы?

Все, даже попивающий халявный кофеек замполит, молча на него уставились.

— Где доказательства? — не унимался подполковник.

— Вот, — простер руку в сторону истлевшей от времени рыбацкой лодки Никитин. — Любуйтесь.

Четыре пистолета-пулемета, шесть пистолетов, все с глушителями. Противопехотные мины, просто гранаты и гранаты светодымовые. Ножи. Дыхательные аппараты, маски, ласты.

— Кто это был, интересно? — Замполит допил кофе и протянул Никитину кружку. За добавкой.

— Да кто угодно, — отозвался тот. — Хотя, с большей вероятностью, либо штатники, либо боевые пловцы из четвертого подводного отряда ЮАР. Скорее, последние.

— Согласен, — задумчиво проговорил тот. Присел на корточки возле одного из сохранившихся, отогнал ладошкой мух. — Истинный ариец по виду. Прям-таки Зигфрид какой-то.

Наблюдавший за всем этим подполковник вдруг побледнел и принялся массировать себе грудь в районе сердца.

— Что мне теперь докладывать? — уже жалобно и очень негромко проговорил он.

Не будем строго осуждать отважного воина. Этот эпизод был явно самым ярким за всю предыдущую службу, проходившую в одной из подмосковных придворных дивизий.

— Ничего уже не надо. — Большаков кивнул Никитину, и тот вернул брезент на прежнее место. — Я с утра пораньше известил кого надо в аппарате главного военного советника. Скоро оттуда приедут.

— А кто тебе?.. — начал было Прохоров и замолчал на середине фразы. Ему опять сделалось нехорошо.

— Имею все необходимые полномочия, — мягко заметил старший лейтенант. — Так что приготовьтесь рапортовать об успехах. И… — замялся, — смените, пожалуйста, рубашку, а то у вас вся грудь в…

— Так, что у нас тут происходит? — с темными кругами под глазами, благоухающий дешевым, явно не мужским парфюмом и чем-то прочим пахучим, на берегу объявился оперативный уполномоченный особого отдела на объекте капитан Поздняков. Деловитый и бдительный. Как всегда, вовремя. От баб-с.

— Уже все произошло, — устало молвил Большаков. — А подробности вот он расскажет, — кивнул в сторону Никитина.

И пошел себе где-нибудь в спокойной обстановке все обдумать. Благо было что.

Глава восьмая

Пятью часами ранее.

— Ну, что сказать? — Старший военный советник по разведке как следует отхлебнул из высокого стакана. В воздухе остро запахло Новым годом. В смысле, елкой. Полковник вторую неделю мучился подхваченной в Юго-Восточной Азии хрен знает сколько лет назад малярией, которую по святой колониальной традиции лечил «родным» английским джином. Без тоника, естественно. — Молодец — он и в Африке молодец. И все-таки, кто это был?

— Никитин полагает, что южноафриканцы. Сталкивался с ними пару лет назад.

— Не факт, — задумчиво проговорил главный разведчик в радиусе тысячи километров. — Но все равно — орел. Благодарность тебе, Большаков, от меня лично. А Прохорову твоему за высочайшую бдительность, — хмыкнул, — и прочий геройский героизм может и орденок обломиться. Без обид.

— Касательно Прохорова… — Старший лейтенант помолчал, собираясь с мыслями. — Такое впечатление, что он произошедшему совершенно не рад. Скорее — наоборот. И сердечко тут же прихватило, как понял, что это были боевые пловцы.

— Это все?

— Нет, — качнул головой Большаков. — Не все. Он даже о наших потерях не спросил, представляете?

— А что, и потери были? — последовал немедленный вопрос.

— Нет.

— Да ладно тебе, Николай. — Полковник добавил лекарства в стакан. — Обычный парадный вояка, что с него возьмешь? «Холодных» небось впервые в жизни увидал, вот и потек.

— Может быть.

— И о сетке со скрытыми постами тоже, видать, был ни сном ни духом, — прозвучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.

Старлей кивнул.

— Мы подсуетились, пока товарищ подполковник был в отъезде.

— А по возвращении совершенно забыли доложить, — догадался полковник, — потому что дела разные навалились.

— Именно, — снова кивнул Большаков.

— И это правильно. Нечего грузить высокое начальство, тем более такое, мелкими и незначительными подробностями.

Полковник фишку, что называется, рубил. До того, как угодить на теплую, хорошо оплачиваемую должность сюда, добрых пару десятков лет занимался исключительно тем, что шлялся по тылам. Вероятного противника. С группой единомышленников.

Придвинул поближе к скромно притулившемуся в уголке стола старлею бутылку.

— Не желаешь?

— Самую малость, — светски ответил Большаков.

— Наливай сам. — Достал из тумбочки у стола чистый стакан и передал. — Освежись и дуй на объект. Чует мое старое больное сердце, что этим дело не закончится.

И ведь не ошибся.

Глава девятая

До недавнего времени именно в этом районе Черного континента было тихо и спокойно, насколько это вообще возможно в Африке. А потом вдруг рванули сразу два судна в порту соседней страны, советское и братской ГДР, прибывшие, как сами догадываетесь, с грузами исключительно мирного назначения.

После этого командование обратило наконец внимание на охрану военных объектов. И дело закрутилось вполне по-взрослому, но, как часто бывало в доблестной Советской армии, через задницу. Так, для усиления охраны совершенно секретной части радиоконтрразведки направили всего-то группу специального назначения неполного состава.

Прибывший к месту развертывания той самой части старший лейтенант Большаков осмотрелся на месте и немедленно охренел. Значит, так: отдельная войсковая часть, семь радийных и три штабные машины, десятка полтора спецов, шесть технарей и пятеро разгильдяев-переводчиков, взвод материально-технического обеспечения и взвод охраны под командованием тридцатидевятилетнего, годочков пятнадцать назад выбившегося в офицеры из сверхсрочников, старшего лейтенанта. Он с боями пробился в Африку, чтобы получить наконец очередное, оно же последнее воинское звание. Ну, и подкопить деньжат к пенсии, конечно же.

Мультяшный персонаж — замполит объекта. И сам по себе объект всеобщих, не особо скрываемых насмешек. «Балалаечник», короче. В смысле, Баянист. Первым же делом при знакомстве поинтересовался, нет ли среди подчиненных Большакова певцов или, в крайнем случае, танцоров. Отрицательный ответ сильно его расстроил.

Окончательно и бесповоротно забивший на службу сексуально озабоченный душка-особист.

И наконец, старший воинский начальник, целый подполковник, прибывший на Черный континент прямиком из Таманской дивизии за досрочным очередным званием. И последующим вертикальным взлетом в плане карьеры. Не имеющий, кстати, согласно допуску, права заходить вовнутрь ни одной из пяти радийных машин. И совершенно этим фактом не расстроенный.

С Большаковым он пообщался буквально пять минут и буквально через губу. Замкнул того на карьериста старшего лейтенанта и тут же на несколько дней убыл. Типа по делам.

— Значит, так. — Николай увернулся от метко пущенного персонально в него мяча. Волейболисты из числа переводяг дружно заржали. — Деревья по периметру придется вырубить.

— Сделаем, — кивнул седой и одновременно лысоватый старлей и вернул мяч игрокам.

Дело было на пляже. Свободные от несения службы военные (такое впечатление, что и не свободные тоже) дружно расслаблялись, как в санатории Министерства обороны имени К. Е. Ворошилова в Сочи: плескались в кристально чистой воде, принимали солнечные ванны, лениво перебрасывались мячиком.

— Кусты тоже, — продолжил Большаков. — И травку неплохо было бы выкосить. А то уж больно высокая.

— Понял. — Бывший сверхсрочник сделал пометку в блокноте. — Завтра же и начнем.

— Сегодня, — мягко поправил его равный по званию и шибко младший по возрасту. — Лучше начать прямо сегодня.

— Есть, — кивнул тот. — Вот жара спадет немного, и сразу начнем.

— Хорошо. — Большаков принялся разоблачаться. Вода так и манила. — Теперь насчет озера.

— А что насчет озера? — удивился начальник охраны.

— Как это что? — в свою очередь удивился, застревая в штанине, Николай.

Вскоре, как пишется в газетных передовицах, закипела работа. Вход в лагуну плотно перегородили сплетенной на заказ в ближайшей рыбацкой деревне здоровенной сетью. В качестве датчика движения приспособили на поплавке обычный валдайский колокольчик, арендованный у призванного из Новгорода бойца-срочника.

В кустах на скалах по обе стороны от входа в лагуну оборудовали скрытые огневые позиции с пулеметами.

Переросток-старлей, кстати, оказался вполне толковым кадром. Он с ходу признал старшинство Большакова. Права качать не пытался, все указания исполнял старательно. Он же, кстати, в ту самую ночь дежурил у одного из крупнокалиберных пулеметов. Сказал, что в свое время был очень даже неплохим стрелком. Не соврал, с пулеметом бывший сверхсрочник управлялся виртуозно.

Глава десятая

Все или почти все долгое время находящиеся вне пределов любимой отчизны советские люди испытывают нешуточную ностальгию не столько по самой Родине, сколько по ее кулинарным шедеврам: черному хлебцу, селедочке и, конечно же, по ней, прозрачной. Той, что и в тени ровно сорок градусов.

Старший лейтенант ввиду недолгого пребывания вне родных осин с березками гастрономически толком соскучиться не успел. Поэтому весь день, с самого раннего утра мечтал исключительно о хорошем, размером со штык лопаты стейке в сопровождении жаренной ломтиками картошечки «по-деревенски».

Именно поэтому перед возвращением на объект он завернул в ресторан при гостинице «Palace», одно из двух приличных заведений общепита в городке. Рассчитывая на поздний сытный обед, так как позавтракать, ввиду всего ранее произошедшего, конечно же, не сподобился.

— Коля! — окликнул его с комфортом расположившийся за столиком в углу белобрысый верзила. — Давай сюда!

Майор по имени Никита, перед которым стелились многие товарищи полковники. Сейчас таких называют мажорами, а раньше — блатными. Главный, он же единственный в аппарате старший советник по авиации, хотя таковой в стране пребывания категорически не наблюдалось.

Весело убивавший свободное время, благо того было немерено, по барам с кабаками, на пляжах и даже на спортплощадке. Когда-то он более-менее серьезно занимался волейболом, поэтому любил под настроение, если до того не загружался по ноздри спиртным, выйти на площадку и показать класс.

Там они и познакомились две недели назад, во время организованной по приказу главного военного советника спартакиады. Срочно вызванный с объекта Большаков влился в команду разведки, а Никита усилил собственной персоной группу пузатеньких предпенсионного возраста атлетов из группы боевой подготовки. И солировал, как прима-балерина из Большого театра среди самодеятельности сельхозартели «Напрасный труд».

А после игры соизволил подойти к Николаю и совершенно искренне того похвалить. Невысокий, медлительный с виду старлей мало того что тянул абсолютно все летевшие в его сторону мячи, еще и умудрился пару раз «зачехлить» блоком бывшего диагонального окружной армейской команды. С тех пор здоровались при встрече, иногда даже общались.

— Салют! — Майор протянул, не вставая, руку. — Падай.

— Здорово, — отозвался Большаков и «упал» на стул рядом.

— По вискарику?

— Вообще-то я за рулем, — застеснялся старлей.

— Боишься, что гайцы права отнимут? — заржал на весь зал тот. — Слыхал, у вас ночью заваруха приключилась? — и тут же налил.

— Было дело, — кивнул Большаков.

— Мимо ордена точно пролетишь, — с глубоким пониманием вопроса заметил Никита. — А вот Корейко ваш…

— Это кто? — удивился Николай.

— Как это кто? Витя Прохоров, кто же еще? — опять хохотнул майор. Он к тому времени уже успел как следует принять на грудь, а потому пребывал просто-таки в расчудесном настроении. — Везет же мужчинке: и деньжат здесь нехило приподнял, и орденок уж точно на лету схватит.

— Почему ты решил, что он сильно при деньгах?

И очень удивился, услыхав ответ. А потом крепко задумался. Под вискарик.

* * *

— Есть разговор, товарищ капитан.

Особист тем вечером почему-то оставался на объекте. Как будто ожидал чего-то. Или кого-то.

— Еще как есть, — отозвался тот. Принюхался. — Ого: джин, виски и даже пиво. Уже начал праздновать?

— Чисто символически, для аппетита, — попытался отмазаться старлей.

— Имеешь право, — признал Поздняков. — Ты у нас теперь — герой. И конспиратор великий. О сетке и прочем даже я не знал.

«Почаще надо на службе бывать, а не укреплять в койке дружбу народов». Капитан, многие это знали, предпочитал проводить ночи вне расположения части. Исключительно в городке, в компании представительниц коренного населения. Ввиду типа острой оперативной необходимости.

— Так…

— Через часок-другой подъедем в одно место. Есть тема для серьезного разговора по моей линии.

— А…

— А руководство уже в курсе, — успокоил оперативный уполномоченный. — Стартуем, как стемнеет.

В машину, шестьдесят девятый «газон», загрузились вчетвером. Никитин — за рулем, Большаков — рядом. Сам Поздняков — сзади вместе с худощавым складным пареньком, лейтенантом Фесенко.

— Поехали, — скомандовал особист. — И рули, брат, аккуратнее. А то как бы не вышло, как в том пошлом анекдоте…

Глава одиннадцатая

То самое время.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить, Коля?

Он жалобно застонал, только что, дескать, пришел в себя. На самом деле старший лейтенант очухался несколько раньше, когда его выкинули из машины и куда-то поволокли. Просто не счел нужным оживать раньше времени, чтобы еще раз не получить по голове. Того, что прилетело до того, хватило с лихвой.

Открыл глаза и осторожно повел головой влево-вправо, потом глянул вверх — чистенько, аккуратненько и по-штабному культурно. То есть просторная, достаточно ярко освещенная палатка, складной стол, пара стульев, какие-то ящики в углу. И люди внутри. Один из них, капитан Поздняков (вот так встреча!), как раз склонился над ним.

— Нет, ты скажи, дружок, — несильно пнул лежащего ногой в бок. — Или тебе еще добавить?

— Довольно, Юрий. Оставьте нашего друга в покое, — негромко произнес стоявший чуть поодаль. Николай его сразу-то и не разглядел.

Сказано было на классическом, заметьте, английском. Без малейшего акцента и всяких там примесей. Большаков попытался навести резкость. Однако.

Самый что ни на есть настоящий английский джентльмен. Достаточно молодой, всего на несколько лет, по виду, его самого старше. Высокий, по-спортивному худощавый. Породистое, в смысле, лошадиное лицо, орлиный нос, тонкие губы, разделенные ровным пробором светло-рыжие редковатые волосы. Приодень такого в классическом колониальном стиле: рубаху и шорты цвета хаки, гетры до колен, грубые ботинки из замши, пробковый шлем и обязательно стек, классический тут же получился бы персонаж. Таких здесь и по всему миру хватало еще полвека назад. «Высокая миссия белого человека», «правь, Британия» и все такое. А кто-то просто от кредиторов скрывался. Впрочем, и в новехоньком, не обмятом даже камуфляже он смотрелся тоже достаточно живописно.

— Развяжите его и усадите на стул, — распорядился тот.

Освобожденный от веревок Большаков встал, после первого же шага вскрикнул и потерял равновесие. Наверняка упал бы, не поддержи его товарищ и сослуживец.

— Что с вами? — проявил участие незнакомец.

— Нога, — простонал старший лейтенант.

— Перелом? — отчего-то забеспокоился тот.

— Вряд ли. — Николай осторожно шагнул раз, другой. — Видимо, просто растяжение. Но все равно больно.

— Потерпишь, — хмыкнул Поздняков. — Ты же у нас герой.

— Постараюсь. — Большаков доковылял до раскладного стула и со стоном присел.

— Ну, что, красавчик, — начал было по новой речь особист, но тут его прервали.

— Вам пора возвращаться, друг мой, — прозвучал облеченный в вежливую форму приказ. — Идите готовиться, а мы тут сами во всем разберемся.

— Хорошо, — кивнул Поздняков. Миновал стоявшего у входа здоровенного, как культурист, мулата и шагнул в темноту.

— Ну, что, давайте знакомиться. — Странный персонаж присел за стол напротив Большакова. — Ваше имя мне известно. А меня зовут Бенедикт.

— Англичанин? — подал голос Николай. — Странно как-то.

— Чистокровный, — кивнул тот. — А еще баронет, потомок, уж поверьте, славного и знатного рода. Не буду настаивать, чтобы вы обращались ко мне «ваша светлость», достаточно просто «сэр». Впрочем, на этом тоже не буду настаивать.

— Секретная служба? — удивился Большаков. — Какого, простите, черта вы здесь делаете?

— Всей грудью дышу воздухом шпионажа^[5], — улыбнулся тот. — Уже несколько лет, не без успеха, надеюсь, работаю на правительство, — усмехнулся, — бывшей колонии, сами догадываетесь, в какой организации. Такая вот ирония судьбы.

— Точно, — осторожно изобразил кивок Большаков. — Она самая. Ну и?

— А не перейти ли нам на ваш родной язык? Полагаю, так вам будет удобнее, да и мне практика не помешает.

— Как скажете.

— Отлично. — Раскрыл фасонистый портсигар из самой настоящей орудийной бронзы по виду. — Не желаете? Ну, как знаете. — С удовольствием закурил. — Не буду утомлять вас долгой болтовней. Контору, что я представляю, очень интересует нечто, находящееся на балансе вашей части. Догадываетесь, что конкретно?

— Плакаты из Ленинской комнаты? — предположил Николай.

Он тоже, не понять зачем, пытался вести беседу в стиле сидящего напротив: вежливо и слегка иронично. Получалось неважно, мешала гудящая от боли башка.

— Рад, что вы не растеряли чувство юмора, но — нет. Всего-навсего блок из радиосистемы настройки частот. Буду весьма признателен, если вы извлечете его из радийной машины и передадите нашему общему другу Юрию. Он, видите ли, решил переехать на жительство в Штаты. Премии за этот приборчик с лихвой хватит, чтобы там как следует обустроиться. Еще и вам останется, если вздумаете составить ему компанию. Кстати, как вам мой русский?

— Очень даже неплохо, — покривил душой Большаков. На самом деле Бенедикт, который сэр, изъяснялся на его родном языке просто на зависть: шикарный словарный запас, едва различимый акцент.

— Благодарю. Что скажете по поводу моего предложения?

— Надо подумать. — Николай вздохнул. — Позвольте сигарету.

— Бога ради, — раскрыл портсигар, щелкнул зажигалкой.

Глава двенадцатая

— Значит, я, — начал после короткой паузы Большаков, — возвращаюсь на объект. К утру-то успею? — Глянул было на часы, но не обнаружил их на привычном месте.

Мулат радостно рассмеялся и продемонстрировал собственное запястье. С его, большаковским «Ориентом». Уже бывшим.

— Билли коллекционирует взятые в качестве трофея часы, — пояснил, на сей раз по-английски, Бенедикт, — но с радостью вернет их вам, если договоримся.

Смех прервался, здоровяк нахмурился. Видимо, вертать взад награбленное в его планы не входило.

— Я успею вернуться до рассвета? — повторил вопрос Николай. — Поймите, это важно.

— Запросто, — кивнул баронет и потомок. — Мы не так далеко от вашей части. Только вот что…

— Что?

— Читаю на вашем простом и честном лице искреннее желание меня обмануть. Предупреждаю сразу: не выйдет.

— Да я в мыслях… — пробормотал Николай.

Схватился за голову и застонал. Что называется, накатило.

— Аспирину? — забеспокоился англичанин.

— Будьте так любезны, мать вашу…

— Ну, как? — прошло минут десять.

— Легче, — признал Большаков. — Можно сказать, почти сносно.

— Тогда продолжим, дружище. Видите ли, я совершенно не доверяю бумагам, поэтому вам не придется ничего такого подписывать. По крайней мере, сейчас. Пойдем, как сказал один ваш вождь, другим путем.

— Это как?

— Просто, как все гениальное. Вчера, до вас еще, мои ребята прихватили двоих офицеров правительственных войск и одного унтера. Поэтому вы для начала дадите мне честное слово офицера и джентльмена сотрудничать с нами, а потом перережете всем троим глотки. Уверен, справитесь. А мы это, — достал из объемистой сумки фотоаппарат, самый настоящий Polaroid, — увековечим для потомков. Как вам это?

Большаков молча покачал головой.

— Зря вы так, честное слово. — Бенедикт наклонился и похлопал его по плечу. — Обезьянок этих пожалели, что ли? Они того не стоят, уж поверьте.

— Не обижайтесь, но нет, — прозвучало в ответ. — Воспитание не позволяет.

— Это как бы вам не пришлось обижаться, — расхохотался англичанин. — Я же вам не рассказал самого главного. Знаете, что последует в случае гордого отказа с вашей стороны?

— Элементарно, — пожал плечами старлей. — Шлепнете, и все дела.

— Не все так просто, — покачал головой баронет. — Шлепнут, конечно же, но не сразу. И не мы. Видите ли, прошлой ночью ваши люди несколько сурово обошлись с боевыми пловцами из ЮАР. И это еще не все.

— Да что вы говорите? — Большакову сделалось грустно.

— Вел их на то задание лейтенант-коммандер… Черт, не могу вспомнить фамилию. По прозвищу Сказочник.

— Вот как. — Большаков тоже не мог вспомнить ту фамилию. А имя тут же всплыло в памяти: Ганс Христиан. Откуда и прозвище. Легенда военно-морского спецназа ЮАР. Поговаривали, что взрывы в порту у соседей — его работа. — Хреново.

— Целиком и полностью с вами согласен, — кивнул Бенедикт. — Лучше было бы вам прошлой ночью грохнуть кого-нибудь другого.

— Не повезло, — подвел итог Николай и потянулся к портсигару.

— У вас будет возможность в этом убедиться. И сильно пожалеть о случившемся. — Помолчал. — И себя лично. Видите ли, в случае отказа от сотрудничества мы просто передадим вас бурам. А уж они-то…

Большаков против воли поежился. Наслышан был о нравах и обычаях белых африканцев.

— Ну, так что? Обещаю, мы сможем обставить все так, что на вас не упадет и тени подозрения. Вздумаете остаться, служите себе дальше, делайте карьеру, растите в званиях.

— А в один прекрасный день… — продолжил Большаков.

— Вполне возможно, — согласился англичанин. — Ладно, мы что-то увлеклись беседой. Ваше решение?

— На хрен, — вздохнул Николай. Если честно, ему было очень себя жалко. И вообще.

— Ну и дурак, — прозвучало в ответ откровенно. — Сейчас вас отведут на отдых. Там, — хмыкнул, — находится еще один пленный джентльмен. Посмóтрите, что с ним сотворят завтра, глядишь, и передумаете.

Мулат ловко связал Большакову руки и выволок за шиворот наружу. Протащил его, повизгивающего от боли и припадающего сразу на обе ноги, к скудно освещенной палатке по соседству и пинком забросил вовнутрь.

— Добрый вечер, — прозвучало из темноты. — Проходите, располагайтесь.

И опять на классическом английском, как будто там находился еще один баронет из UK. В крайнем случае — диктор ВВС.

Глава тринадцатая

— Пусть будет таким, если вы настаиваете. — Николай со стоном опустился на колено и упал на землю. — Хотя лично я так не считаю.

— Русский? — прозвучало удивленно из темноты. — Очень интересно.

— Как это вы сразу догадались? Я вроде без флага и гимна.

— По вашему чудесному акценту, друг мой.

— Вы случайно не профессор филологии?

— Ничуть, — отозвался из темноты неизвестный. — Просто достаточно хорошо изучил варианты фонетики вероятного противника. Здорово, ревизионист!

Он перекатился поближе и оказался на свету. У Николая отвисла от удивления челюсть: спеленутый веревками, как кокон, маленький щуплый азиат.

Точнее, китаец. Большакова тоже чему-то когда-то неплохо обучали, сразу узнал.

Самый настоящий, что удивительно, изъясняющийся на безупречном классическом английском. В рваном обмундировании и очень неплохо избитый.

— Ni hao^[6], маоист, — буркнул он в ответ. — Какими судьбами?

— Побрали семнадцать, — пауза, — без четырех минут восемнадцать часов назад.

— Что-то не наблюдаю часов на стенах. Откуда такая точность во времени?

— А мне они и не нужны, — усмехнулся качественно разбитым лицом китаец. — Кстати, утречком меня собираются прикончить. Точнее, казнить, жестоко и изобретательно. Так, по крайней мере, обещали.

— Спасибо, — машинально отозвался старлей. — Я уже в курсе. Кстати, за что?

— За четверых убитых чернокожих.

— В бою?

— После того как меня захватили, — любезно пояснил азиат. — Их это настолько впечатлило, что пообещали нечто очень интересное.

— Извращенцы, — проворчал Большаков. — Нет, чтобы сразу.

— К утру должны прибыть сослуживцы убитых, они же — соплеменники.

— Теперь понятно.

— Нам придется провести некоторое время вместе. — Китаец еле слышно чихнул. — Извините. Так вот, предлагаю перейти на имена. Зовите меня Ван.

— Тогда меня — Вася.

— Очень приятно, Вася. Кстати, что у вас с ногой?

— Все в порядке. Симулировал на всякий случай.

— Второй вопрос: не надоело ли вам валяться спеленутым, как младенец?

— А вам? — в лучших традициях Жмеринки ответил Большаков.

— И мне. — Достал из-за спины якобы связанную руку и почесал нос, после чего вернул ее на прежнее место. — Внимание, — и откатился назад в темноту.

Полог палатки распахнулся. Высоченный, плечистый, стриженный почти наголо белый мужик внимательно осмотрелся и вышел. Большаков, к своему стыду, признал, что не услышал, как тот подходил. Видимо, слишком увлекся беседой.

— В следующий раз заглянет минут через пятьдесять, — донеслось из темноты. — Разгильдяи.

— Согласен, — признал Николай. — Еще вопросы?

— Вопрос последний: а не засиделись, в смысле, не залежались ли мы в гостях? Может, пора по домам?

— Я — только за.

Китаец возился с веревками на теле Большакова не намного дольше, чем здоровяк Билли, когда его связывал.

— Что теперь? — поинтересовался Николай, растирая затекшие конечности.

— Разрежем брезент, вон там, в углу, и двинемся.

— Чем, позвольте спросить? Вам что, сохранили меч?

— И без него справимся, — скупо улыбнулся как бы Ван. — Натяните брезент. Вот здесь, будьте так добры.

Крохотная ладошка прошла сквозь плотную материю, как иголка сквозь марлю.

— Ни хрена себе, — чуть слышно проговорил Николай.

По-русски.

Глава четырнадцатая

Часовой, тощий, среднего роста африканец, заслоняя ладонями от ветра огонек зажигалки, принялся, в нарушение устава караульной службы, раскуривать самокрутку. И тут же за это поплатился. Прыгнувший на него сзади Большаков самым решительным образом прервал столь вредный для здоровья процесс табакокурения. Заодно и вооружился: явно не родной АК-47, пара магазинов, старенький «Браунинг» и неожиданно отличный нож. Самый настоящий «Кабар» в потертых кожаных ножнах.

Они сошлись у кустов на окраине лагеря. Ван, или как его там, тоже с автоматом за спиной и ножом в руках шагнул навстречу.

— Стой! — проорал шепотом, по-русски от волнения, Большаков. — Замри!

Тот так и застыл с поднятой ногой в нескольких сантиметрах от еле заметной в траве проволоки. Соединенной, по-видимому, с сигнальной ракетой. Или гранатой. Потом осторожно опустил ее и благодарно кивнул. Внимательно глядя под ноги, буквально обнюхивая землю под ногами, оба преодолели последние метры и нырнули в кусты.

— Понимаете по-русски? — ехидно спросил Николай.

— Исключительно в пределах военного разговорника, то есть практически нет.

— Понятно.

Впереди показалась дорога.

— Если не ошибаюсь, здесь должен быть автомобиль с патрулем, — заметил Ван. — У меня только два ножа. Дайте-ка ваш на всякий случай.

— Сам справлюсь, — буркнул Большаков.

И справился. «Кабар» вошел точно под лопатку чернокожему бойцу на переднем сиденье. Два других, выпущенных китайцем чуть позже в долю секунды один за другим, оборвали жизни водителя и пулеметчика на заднем сиденье.

Старший лейтенант глянул на звезды.

— Мне туда, — и показал рукой. — А вам?

— Вообще-то я собираюсь прихватить вас с собой, — заметил китаец. — Возвращаться из плена веселей не в одиночку. Что скажете? — и покачал головой.

Дуло трофейного револьвера в его правой руке смотрело в землю. При желании он мог за секунду взять Большакова на мушку.

— И я того же мнения, — не стал возражать Николай. — Компания — дело святое.

Его «Браунинг» как раз-таки был направлен в живот товарищу по несчастью и союзнику. Уже бывшему.

— А вы проворней, чем я ожидал, — заметил Ван. — И что теперь?

— Теперь я уезжаю, а вы двигаетесь пешим ходом, — после некоторого раздумья ответил старший лейтенант.

Здорово было бы, конечно, вернуться из плена с собственным пленным, тем более китайцем. По данным разведки, их здесь, кстати, не было и не должно было быть. Вот только уж больно стремно было вести с собой такого вот ловкача. Даже оглушенного и старательно связанного.

— Понимаю, — очаровательно, как только китайцы умеют, улыбнулся Ван. — До метро не подбросите?

— Не по пути. Прощайте.

Китаец развернулся и нырнул в заросли.

— Приятно было познакомиться, — негромко прошелестело оттуда. — До новой возможной встречи.

— Вот уж на хрен.

* * *

— Свои, — проговорил, подъезжая к посту Большаков.

— Старшой? — раздалось удивленное из кустов — А?..

Лейтенант Семенов вышел из кустов и остановился в паре шагов от машины.

— Кто из командования на объекте? — Николай вылез из автомобиля и тяжело оперся на капот. Силы заканчивались.

— Никого, только Баянист зачем-то ночевать остался. Откуда аппарат?

— Потом, — отмахнулся Большаков. — Отгони тачку в кусты и молчи, что меня видел.

— Понял.

Ну, что ж. Баянист так Баянист. Николай на минуту заскочил к себе в палатку. Умылся, поискал аспирин и не обнаружил. Голова, как схлынул адреналин, разболелась так, что хотелось ее оторвать и забросить куда-нибудь подальше.

В палатке у Круглова было темно и тихо.

— Товарищ майор, — старший лейтенант распахнул полог и шагнул вовнутрь, — просыпайтесь!

— А я не сплю, Коля. — Свет зажегся. Видно, этой ночью замполит ждал гостей.

Восседал за столом, бодрый и деловитый, прямо как в президиуме отчетно-выборного собрания. И не один: в углу палатки пристроился на табурете штатный начальник охраны объекта. Тот самый, преклонного возраста старлей. С «калашом» на коленях. Тоже бодрый и собранный и на себя, привычного, совершенно не похожий.

— Садись. — Круглов указал на свободный стул.

— Спасибо.

— Выпьешь?

— Не найдется чего-нибудь от головы?

— У нас, как в Греции, все есть. — Покопался в тумбочке и извлек упаковку.

Большаков проглотил сразу три таблетки и запил стаканом воды.

Поставил стакан на стол и только тут заметил выглядывающий из-под пожелтевшей «Красной звезды» за прошлый месяц пистолет Макарова. Ух, ты.

— Легче стало?

— Немного.

— Тогда давай рассказывай.

— Боюсь, товарищ майор, это несколько не в вашей компетенции, — покосившись на ствол под газеткой, отмахнулся Николай. Не до политесов было.

— В моей, Коля, в моей. — Круглов протянул ему книжечку в кожаном красном переплете. — Ознакомься.

«Старший оперативный уполномоченный третьего главного управления Комитета государственной безопасности». Не Круглов и точно не майор.

— Товарищ полковник?

— Полковник, полковник. Начинай уже. Время, так понимаю, дорого?

— Так точно.

Большаков глянул на часы — вновь обретенный «Ориент» (здоровяк Билли на свою беду спал этой ночью на свежем воздухе в гамаке) — и начал.

Глава пятнадцатая

— Красивая получилась история. — Фальшивый Круглов отхлебнул чайку из самой настоящей среднеазиатской пиалы. — Злодей-особист, он же предатель, плен, вербовочные подходы, мать их ети. А потом вообще как в рóмане: побег в компании с каким-то китайцем. Откуда здесь китайцы, Коля?

— Понятия не имею, — буркнул Большаков. — Но именно так все и было.

— Во накрутил-то! — раздалось из угла палатки.

— Точно, — согласился полковник. — А Поздняков, между прочим, рассказал совсем другую историю: дескать, именно ты приказал остановить машину, после чего расстрелял Фесенко с Никитиным. А его хотел захватить живьем, только наш Юра оказался ловким парнем. Дал тебе по башке, выкинул из машины и уехал. Выглядит, согласись, куда как правдоподобней.

— Согласен, — осторожно кивнул пульсирующей от боли головой Большаков. Даже аспирин толком не помог. — Значит…

— Да ни хрена это не значит. — Полковник убрал ствол в кобуру. — Лично я склонен верить тебе, а не этому разгильдяю и бабнику. Да и Никитин твой…

— Что с ним? — вскинулся Николай.

— То ли башка у твоего прапора бронированная, — раздалось из угла палатки, — то ли пуля прошла по касательной. Короче, ночью он очухался. Добрел до ближайшей деревни, угнал мопед — и сюда. Успел сообщить, что Поздняков — сука голимая, и отрубился. Контузия у него. Сильнейшая.

— Ух, ты.

— Ах, ты. — Полковник закурил. — Поэтому капитану сразу после доклада вот он, — кивнул в сторону якобы переростка старлея с автоматом, — грамотно настучал по организму, зафиксировал и забросил в палатку под охрану твоим нукерам.

— А…

— А теперь давай о Прохорове. Что такого интересного ты на него накопал?

— Так получилось, — начал Николай, — что несколько часов назад мне стало известно, что наш подполковник — очень небедный человек.

— Источник?

— Никита, майор из аппарата главного военного советника.

— И что такого тебе сказал этот самый Никита? Постарайся воспроизвести дословно.

— Хорошо.

* * *

— А вот Корейко ваш…

— Кто это? — удивился Большаков.

— Как это кто? — в свою очередь удивился майор. — Витя Прохоров, кто же еще. — Хохотнул. — Везет же мужчине: и деньжат здесь нехило поднял, и орденок точно на лету схватит.

— А почему ты решил, что он сильно при деньгах?

— Все просто, дружище. Ты его «котлы» видел?

— Ничего особенного. — Большаков с законной гордостью глянул на собственный хронометр. — Какая-то штамповка в железном корпусе. Делов-то.

— Штамповка… — Майора аж скрючило от хохота. — Ой, не могу! Ну, ты и знаток! Вот это видел? — продемонстрировал собственные часы.

— Ну.

— Гну! Made in Швейцария, чтоб ты знал. Стоит, к сведению некоторых знатоков, как пар десять твоих «Ориентов».

— Ого.

— Точно, именно так. А у Витечки часики — самая настоящая «Омега», да в платиновом, чтоб ты знал, корпусе! Ценой — как пар пятнадцать моих или два ведра твоих, роскошных.

— Да ладно!

— Мамой клянусь. В Союзе знающие люди за такие штук сто советских денег отслюнявят не глядя. И еще спасибо скажут.

— Твою мать, — ошарашенно пролепетал старлей.

— Исключительно тонко подмечено, — ухмыльнулся Никита. — Хватит и на шикарный кооператив в столице или домик у моря, и на долгую сытую жизнь. Учись, студент. — Майор сделал пару богатырских глотков из стакана и тут же долил.

— А ты-то откуда знаешь?

— Я-то? — Закурил. — Откуда надо. У тестя… — Замялся. — В общем, за слова отвечаю. Ну, что скажешь?

— Клара, — ответил словами пошлого анекдота Большаков. — Я… ею, — и тоже освежился. Даже вкуса не почувствовал.

* * *

— Вот, значит, как. — Полковник в задумчивости отстучал пальцами по столу что-то, отдаленно напоминающее «позорный» пионерский марш. — «Омега» в платиновом корпусе… Аванс получается или даже полная оплата за труды праведные. Лихо его юаровцы захомутали.

— Теперь понятно, — донеслось из угла, — почему его, сердечного, так скрутило вчера поутру.

— А Поздняков, получается, со штатниками подружился, — наябедничал старлей.

— Дела… — с грустью усмехнулся полковник. — Самый настоящий хохляцкий партизанский отряд. С предателями. И даже еще круче.

Был он, что называется, в теме: в армию в ту великую войну не попал по возрасту, но все равно как следует повоевал. В партизанском отряде у Сабурова. С двенадцати мальчишеских лет. В разведке, конечно же.

— Дела. — Большаков качнул головой и тут же зашипел от боли. — Что делать-то будем?

— Отдохни часок-другой, — прозвучало в ответ. — А я схожу пообщаюсь с капитаном. По-свойски. Коллеги все-таки.

Глава шестнадцатая

— Ну, как ты?

— Уже лучше, — с умеренной бодростью отозвался Большаков.

К обеду боль действительно немного стихла, только голова слегка потрескивала, как тот арбуз, когда его проверяют на спелость.

— А раз так, давай работать.

— В смысле?

— Для начала обрисую тебе обстановку, как ее вижу. — Полковник с силой провел ладонями по нежно-землистого цвета лицу, отчего то на минуту порозовело. — Произошло ЧП: командир войсковой части подполковник Прохоров встал на путь предательства. Вступил, понимаешь, в контакт со спецслужбами ЮАР и выдал им схему охраны совершенно секретного военного объекта. За что получил вознаграждение в виде эксклюзивных, — произнес со смаком, — часов швейцарского производства стоимостью около ста пятидесяти тысяч долларов США.

— А…

— А сотрудник особого отдела капитан Поздняков морально ни разу не перерождался. Напротив, до последнего мгновения жизни был верен Родине и присяге. Это он, Коля, настоятельно посоветовал тебе внести изменения в охрану объекта со стороны воды и не докладывать об этом подполковнику.

— Почему не докладывать?

— А подозревал он его в чем-то таком или просто не был на сто процентов уверен. — Вздохнул. — Вот такова официальная версия всего произошедшего. Понятно?

— В общем и целом, — кивнул Большаков. — Только почему до последнего мгновения? Разве с ним что-то произошло?

— Пока нет, но в самое ближайшее время… — Полковник тяжко вздохнул. — В общем, не убережем мы капитана. Погибнет, сердцем чувствую, причем страшно.

— А кто его? — обалдел старший лейтенант.

— Как это кто? Вы с Максимычем, — кивнул тот в сторону ловко управляющегося с изрядных размеров бутербродом как бы старшего лейтенанта. — А после, — достал из тумбочки Polaroid, очень похожий на тот, что был у сэра Бенедикта, — все хорошенько зафиксируете. Чтоб смотрелось.

— Разве так можно?

— Именно так и никак иначе. — Полковник попил водички. — Сам посуди, может ли быть такое, что и командир, и ответственный за контрразведывательное обеспечение сотрудник особого отдела вдруг взяли и одновременно продались оба со всеми потрохами иностранным разведкам? Причем разным. Лично я в такое верю с трудом. Именно поэтому ничего такого и не произошло.

— Совсем?

— Почти. — Помолчал. — Предательство имело место, но в одном только случае: со стороны подполковника Прохорова. В чем тот и призна́ется, когда увидит, что произошло с героем-особистом.

— А иначе никак?

— Иначе, Коля, совсем никак. Потому что уверенность у нас в предательстве этой сладкой парочки имеется, а доказательств — хрен.

— А очная ставка?

— Его слово против твоего. Никитин твой, сам понимаешь, свидетелем не считается. Ничего твой прапор толком не разглядел, и показания его основываются исключительно на том, что Поздняков, — очень нехороший человек. Так что поверят, зуб даю, не тебе. И светит тебе, дружище, казенный дом, если чего не хуже, а Юру, вполне возможно, еще и наградят. За бдительность и отвагу.

— И что же делать? — Николаю сделалось по-настоящему грустно.

— То, что я сказал. С Поздняковым, как ты уже понял, каши не сваришь, поэтому давить надо на Прохорова. Колоть его до глубокой задницы, в противном случае в Союзе он от всего тут же отопрется. Парень крученый. И хлопотать за него начнут, есть кому.

— А с Поздняковым…

— Сделаете все, как надо. И нечего мне тут краснеть и стесняться, как семиклассница на сносях. Не было здесь предателей среди сотрудников КГБ, и точка! Только героически павший на боевом посту капитан. И вообще тебя сюда прислали для защиты от врагов внешних, а нас с напарником — внутренних. Так что давай работать.

— Есть работать, — вздохнув, кивнул Большаков.

Глава семнадцатая

Полковник не ошибся. На допросе Прохоров повел себя так, как и следовало ожидать: глаза навыкат, морда ящиком. В общем, «ничо», типа, не знаю, служу честно, беспорочно, за отчизну любому пасть порву. Часы, что на руке, обнаружил, мамой клянусь, две недели назад в кустах, куда зашел побрызгать. Ни с какими юаровскими спецслужбами отродясь дел не имел. Да и, к стыду собственному, только что и с ваших слов узнал о существовании такой страны — Южно-Африканской Республики.

— Ну, на нет и суда не получится, — заметил проводящий допрос полковник. — Может, действительно ошибка вышла.

— Так, значит, я свободен? — воспарил душой невинно обвиненный.

— Можно и так сказать, — прозвучало в ответ, и подполковник расцвел лицом.

Впрочем, радость его была недолгой.

— Маленькая формальность. — На стол перед ним выложили несколько фотографий. — Узнаете?

— Нет. — Присмотрелся и побледнел. — В смысле, да. — Покраснел, как кумач. — Это Поздняков?

— Он самый, был.

— И кто это его так?

— Спецслужбы той самой ЮАР, о которой вы ни сном ни духом. Покойный, как выяснилось, тесно с ними сотрудничал. Наказали за срыв задания и гибель своих боевых пловцов. — Полковник тоже бросил взгляд на фото и поежился. — Буры, они такие, — и опять углубился в бумаги. — Вы идите, Виктор Андреевич.

Через некоторое время поднял глаза и с удивлением обнаружил, что Прохоров так никуда и не ушел. Напротив, плотно сидел на стуле и даже руками за него держался.

— Что-то еще? Просьбы, пожелания? Еще раз повторяю: вы свободны.

Тут-то и начался цирк с пингвинами.

— Меня отзовут в Союз? — с надеждой спросил подполковник. — Можно начинать сдавать дела?

— Не вижу смысла.

— В таком случае требую охрану.

— Нецелесообразно. Идите уже.

— Не пойду.

— А вот сейчас не понял.

— Тут такое дело… — Подполковник осилил залпом стакан воды и деловито пустил слезу.

В общем, сдал все и всех: явки, пароли, задание, инструкции. И даже того орла, что так лихо меньше месяца назад его охомутал. Чернокожего владельца бара на окраине города. Резидента разведки ЮАР ко всему прочему. Как выяснилось чуть позже.

Такие вот дела.

А жизнь меж тем продолжалась. Якобы замполит вскоре отбыл в Союз, а фальшивый старлей на всякий случай остался. И опять превратился в тихого, крепко побитого жизнью неудачника. В часть вместо убывших офицеров вскоре прибыли новый командир, замполит и уполномоченный особого отдела. Достаточно вменяемые, на первый взгляд, мужики. Со временем, правда, выяснилось, что первое впечатление часто бывает обманчивым.

Сам Большаков, к собственному удивлению, за всю эту канитель был удостоен высокой правительственной награды: Почетной грамоты ЦК ВЛКСМ, чему совершенно не обрадовался. Впрочем, и не расстроился.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

ИДА-71 — индивидуальный дыхательный аппарат 1971 года выпуска. По мнению специалистов, до сих пор остается одним из лучших.

3

ПНВ — прибор ночного видения.

4

И какие только интересные персонажи не становились в те далекие годы замполитами. В организации, например, где проходил службу автор, только несколько офицеров имели по одному высшему образованию. В основном — по два, реже — по три. А регулярно проводивший с нами занятия проводник, так сказать, линии партии в погонах имел за плечами аж горный техникум и ни хрена более. Сменил его, кстати, на этом ответственном посту тоже выпускник техникума, только сельскохозяйственного. Честно.

5

Д. Дефо — английский писатель, а еще шпион. Человек крайне интересной биографии.

6

Здравствуй (кит.).