У истины в долгу

Александр Шапиро, 2018

Истина – синоним правды. В каждом из своих рассказов, затрагивающих острые социальные темы, автор стремится быть верен ей: колючей, не всегда приятной, задевающей за живое. Потому что жизнь его героев проходила в то время, когда говорили одно, подразумевали другое, делали третье. И всегда самое сокровенное держали под спудом, боясь, чтобы оно никогда не вырвалось… Но мечтали о том обществе, в котором не криком души, а нормой станут провидческие слова одного из героев А. М. Горького: «Правда – бог свободного человека».

Разрешите обратиться

Гриша уже более часа ворочался на диване, но сон не шёл, а в полудрёме каждый шорох раздражал его. Услыхав скрип входной двери, он прислушался и, пока вошедшие в прихожую снимали обувь, в комнату просочился запах еды из коридора — соседи готовили ужин.

— Кажется, папа спит, не шуми, — попросила жена дочку в прихожей.

Пряный аромат не подействовал на него и, повернувшись на бок, лицом к стенке, он только сильнее сжал глаза, натянув плед на свою голову. К холодильнику Гриша уже давно подходил только по надобности, зная, что без еды головной боли ему не избежать… После целого дня учёбы на курсах языка он, вернувшись домой, сразу плюхался на своё мягкое, удобное ложе, чтобы расслабиться и придти в себя. Это состояние пришло к нему недавно, сменив прежнюю, обычную для него бодрость.

Уже второй год эта семья, как и многие эмигранты, жила в Нью-Йорке. Родственники, ко дню приезда сняли им квартиру, а каждое утро начиналось для них с класса английского в одной из специализированных школ города. Дочь и жена Гриши изучали язык ещё там, в Союзе, и теперь он словно побежал к ним: они стали общаться с соседями по дому, уже понимали телепередачи для детей… Нашли подсобную работу в супермаркете, и перешли на более высокий уровень обучения во вторую смену.

А у него всё никак не получалось, хотя читать стал хорошо, выучил много слов, но стоило ему заговорить — сразу возникал общий смех в группе, как во время клоунады в цирке… И всё же он решил подыскать работу и себе. Теперь всё свободное время уходило у него на поездки в метро, автобусах, общение со служащими офисов, заполнение анкет…

Правда, к американцам не совался, ездил наниматься только к «русским». Но и там, после нескольких вопросов, ему всегда говорили:

— Подучите язык и приезжайте в следующий раз, нам нужен человек с разговорным английским…

Однажды Гриша не выдержал, и на подобный отказ спросил:

— Вы ищете человека для уборки по ночам. Кроме пылесоса, тряпок, вёдер с водой кому ещё нужен мой язык?

Хозяин большого магазина, куда он пришёл устраиваться, внимательно посмотрел на него и парировал:

— Какими будут ваши действия на случай пожара или, скажем, попытки ограбления?..

— Позвоню в полицию.

— Замечательно! И что вы им скажете, когда от вас потребуют объяснений?

Кроме слов «файер» и «робер» — пожар и вор, ничего в голову ему не пришло. Больше подобных вопросов Гриша не задавал. Несколько дней вечерами листал самоучитель и словарь, а когда составил подходящие фразы, прочитал их своим домашним. Они догадались о чём идёт речь, но…

— Без хорошего произношения тебе не обойтись, — посоветовала дочь, — тебя могут не так понять. Запомни правильное звучание слов, и не надо спешить…

Не спешить он не мог, но время, казалось, застыло для него. По воскресеньям Гриша читал десятки объявлений в газетах, выбирая новый объект посещения на каждый день недели. Уже несколько человек из их группы перешли в другую смену изучать язык — нашли себе что-то. Они показывали ему приглашения на интервью, а у него ещё не было ни одной даже мало-мальски серьёзной встречи ни с кем.

В последнее время, чаще во время ужина, у него пропадал аппетит. И как ни старалась жена, готовила их любимые блюда — в рот ничего не лезло. Вот и сегодня он отодвинул от себя тарелку, налил в чашку чай, и подошёл к окну. С высоты шестого этажа машины внизу казались тараканами, ползающими в поисках парковки. С воем проехала «скорая». Людей было мало и они спешили, возвращаясь после работы к своим домам. Даже звёзды на небе то появлялись, то куда-то исчезали. Приглядевшись, он увидел, что туча, похожая на ломоть хлеба, закрывала собой мигающие ему яркие огоньки. Скоро и она тоже уплывёт куда ей надо… Все чем-то заняты, а бить баклуши достаётся ему…

— Ещё немного и ходить будет некуда, — думал он, — круг замкнётся. И что делать тогда? Сидеть на шее жены, которая ежедневно выделяет ему несколько долларов на питание и проезд? Дожился…

Гриша был офицером. В недалёком прошлом. Другой жизни он себе и представить не мог — ведь рос в семье военнослужащего. Детство и юность его прошли в разных гарнизонах. Менялись республики, школы, климат. Последним местом службы отца было Забайкалье. Там юноша закончил поселковую школу.

Вокруг него всегда были танки. Он не просто видел эти грозные машины. Солдаты разрешали мальчишке посидеть внутри и подёргать за рычаги, объясняли устройство разных механизмов. И он хотел пойти по стопам папы — офицера-танкиста. Но был у них друг семьи, сослуживец и однополчанин отца, Пётр Сергеевич, который часто приходил к ним. Гришка дружил с его сыном, Санькой, своим ровесником. Рассказы Сергеича, как все называли его, и повлияли на выбор их профессии.

— Знаю, что вы мечтаете стать офицерами, — делился отец друга своими мыслями, — это очень хорошо и почётно. Я ведь прошёл всю Отечественную, но не желаю вам пережить то, на что насмотрелся сам. Защищать Родину — значит убивать её врагов. Этому учат в армии прежде всего. Вы видели в кино, как взрывается снаряд, разрушая цель, а я воочию — как разлетаются ошмётки человеческих тел… Мы делали эту работу… Но сейчас другое время, и я пожелал бы вам не разрушать, а строить…

Ребята поступили в военно-инженерное училище, стали офицерами-строителями. Потом их пути разошлись по разным местам службы.

* * *

Прошло немало лет. Грише нравилось его занятие: он строил. Весь отдавался своему делу, а к его мнению, как специалиста, прислушивались и ценили. Как-то ему приказали явиться к командиру части с докладом по новому объекту. Но после долгого делового обсуждения разговор зашёл совсем о другом:

— На тебя пришёл запрос, — поменял тему генерал, посмотрев на него в упор.

— Откуда? — не понял Григорий.

— Ладно, я и так уже много сказал, уразумел?..

— Так точно!

— Иди, тебя ещё вызовут…

К этому времени Гриша занимал должность командира строительного батальона, имел много поощрений… За годы службы успел хорошо изучить географию страны, меняя военные городки, женился. Дочь училась в пединституте, жена работала медсестрой. Биография каждого из них была на виду. Ещё с неделю поволновались всей семьёй. Обсудили и вспомнили всё, что могло придти в голову, но ничего предосудительного не нашли…

Вызвали Григория только через месяц, в самом конце рабочего дня. В кабинете, куда он вошёл, настольная лампа осветила погоны согнувшегося над письменным столом человека.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться…

Офицер поднял голову и, резко встав, сделал несколько шагов навстречу:

— Ну, здорово, Гришка! Мне сказали, что ты на объекте, а я уже больше часа дожидаюсь тебя…

Они обнялись. Это был… Санька, с которым он не виделся после окончания училища.

— Приглашаешь к себе, майор, или как? — спросил давний приятель, — разговор-то предстоит долгий…

— Конечно, только домой позвоню, чтобы жена «поляну накрыла».

Дома у Гриши, за бутылкой водки, выяснилось, что престарелая тётя жены выслала ей вызов из Израиля. По старому адресу, не зная, что она там не живёт. Переписка между ними прекратилась много лет назад, а племянница давно вышла замуж за военного…

— Вот и разобрались по-хорошему, — вкушал Саня домашние разносолы, — твоё счастье Гришка, что на меня попал… Во-первых, сам понимаешь, какое тут дело можно было открыть: скрыл родственницу за границей, а сам секретные объекты строит… Смотрел я сейчас твоё личное дело. Служба идёт нормально, придраться не к чему, всё путём… А я уже давненько в этой «конторе» служу, вот и такой бодягой приходится заниматься. Честно говоря я сразу согласился, когда предложили к ним перейти. Вот ты сидишь в своём Простоквашино, а мне квартиру в областном центре дали. Правда, батя, тогда ещё живым был, не советовал: не меняй, говорил, совесть на погоны. Ну, ты же его взгляды помнишь… Но теперь время не то: лучше я буду уму-разуму других учить, чем меня… Настоялся на площадках, напахался, как же… Наелся всего по горло… Ничего, сейчас сам многих к ногтю прижал…

Но есть, Гриша, ещё и, во-вторых. Письмо о твоих деяниях, так сказать, «местного разлива». Не догадываешься? Об этом расскажи-ка мне более подробно, о Цизмере…

— О Яше Цизмере?!

— Именно о нём. Цитирую по памяти: «…перевёл рядового, еврея Якова Цизмера на отдельный участок. Назначил на ответственную должность с дополнительным пайком…». Что-то неправильно, или не так?

— Всё так. Избили у меня солдата до крови, попал в госпиталь. Пришлось мне разбираться. Подсказал мне его комвзвода, что видел, как стирал он чужие гимнастёрки, делал за кого-то дополнительную работу. Было это не раз, не два. Стали известны и другие факты издевательства над ним. Вызвал я его к себе, спрашиваю:

— На кого стараешься, парень?

Ничего не ответил, но лицо побелело, а в глазах заметался такой страх, как перед расстрелом… Тебе дальше рассказывать?

— Мы знаем об этом. Дедовщина стала повсеместным явлением, куда ни глянь…

— Перевёл я его на другой объект. Там работа труднее, поэтому и получает, что положено по нормативам. А служит хорошо, призвался после строительного техникума. Мне такие перестановки приходится делать. Но ты сам видишь, каких только национальностей в батальоне нет, а внимание обратили на еврея…

Когда Гриша вышел проводить Саню к вызванной машине, тот, обняв его обеими руками, абсолютно трезво и отчётливо сказал на ухо:

— Рад, что не ошибся в старом друге. Скоро твой дембель, старик. Бери своих и мотайте отсюда подальше.

— Куда? — попытался сообразить он.

— Да хоть к «Бениной маме»… Неужели ты до сих пор не понял в каком дерьме купаешься? Я своё место нашёл, а вам тут ловить нечего…

Не сразу пришло «созревание» в семью офицера, их готовность к отъезду, но через несколько лет они прощались с Москвой через стекло автобуса, который вёз их с железнодорожного вокзала в Шереметьево.

Тускло горели уличные фонари, начал накрапывать дождь. Грише перехотелось стоять у окна. Он подошёл к столу, подлил уже остывшего чаю, затем поднял слетевшую на пол газету и снова стал читать объявления. Сегодня он ездил в одну крупную строительную фирму, где даже поговорил с клерком по-русски. Тот, пытаясь быстрее отвязаться от очередного соискателя в конце рабочего дня, сунул ему просмотреть какой-то чертёж. Гриша понял это, но, увидев в нём ошибку, не удержался и исправил её. Потом заполнил анкету, услыхав на прощание обычное: ждите ответа.

— Папа, — позвала его дочь, — ну чего ты там сидишь один, иди к нам, сейчас фильм по телеку начнётся.

Гриша зашёл в гостиную, где удобно устроились на диване жена и дочь. Диктор уже объявил название старой, ещё из той жизни кинокартины, которую они все с удовольствием смотрели не раз.

Началась музыкальная увертюра, стремительная и радостная. И тут Гриша почувствовал, как всё в нём наливается злостью, каким-то протестом против всего, что окружало его в новой жизни, против этого уюта… Не в силах сдержать себя, срывая голос, он вдруг закричал:

— Дуры, какие же вы дуры! Неужели вам не понятно, что я так больше не могу?! Вы заняты. А я, здоровый мужик, должен жить на ваше подаяние?! Да разве вы знаете, что такое настоящая работа?.. Когда начинаешь её с ноля, с котлована, а потом всё поднимается, растёт вверх, как живое…

Он ходил по комнате и никак не мог сдержать ни резких движений, ни колючих слов, пока не пересёкся взглядом с женой… Она смотрела на него и плакала… Никогда раньше он не видел её в таком состоянии — это остановило его. Ещё дрожа от возбуждения, Гриша присел рядом, а она прильнула к нему. Осторожно поправила упавшие на лоб волосы, провела ладонью по щекам…

Он тяжело дышал… Ему было стыдно, горько и обидно, что не сумел сдержаться, выплеснул своё горе на них, самых близких и дорогих людей… Разве они виноваты, что не везёт ему, крутилось в голове.

— Пойду, прилягу, — сказал он вслух, — извините, я не знаю, что происходит со мной…

Закончился фильм, а за ним и программа новостей, когда зазвонил телефон. Кто это, так поздно, удивилась дочь, но трубку взяла.

— Простите, ради Бога, за поздний звонок — прозвучал мужской голос, — но я никак не мог раньше… Григорий Семёнович — это…

— Мой отец…

— Он служил в стройбате?

— Да.

Пожалуйста, разволновался голос, я вас очень прошу… позовите его к телефону. Он, наверное, спит, но поверьте — это очень важно…

— Папа, — растолкала Гришу дочка, — протягивая ему телефонную трубку. Ты не сердись, но тебя срочно просят…

— Меня? — удивился он, — слушаю вас, кто это?

— Товарищ майор, — разрешите обратиться, — рядовой Яков Цизмер на проводе…

— Цизмер?.. Откуда… Как вы нашли меня?.. — совсем растерялся Гриша.

— Это вы нашли, — стал объяснять Яков, — днём вы приходили в наш офис. У нас с отцом тут своя строительная фирма. Мне передали анкету и исправленный вами чертёж. Когда я показал его отцу, он сразу сказал:

— Чувствуется рука классного специалиста.

И я подтвердил это… Нам нужен такой инженер. Вы приняты на работу… Ждём вас завтра к девяти утра…