Золотой запас Колобка – 2. Сборник

Александр Чумовицкий

Неисчерпаемы запасы историй в сусеках и амбарах Колобка. Ведь каждый следующий шаг персонажей по тропинкам новых приключений ведёт к множеству неожиданных поворотов в развитии, казалось бы, известных сюжетов. И никто заранее не знает, куда приведут героев извивы авторской фантазии.

Юлия Артёмова

Колобок

Вот жил на свете Колобок,

Себя не сознавая.

Но, повзрослев, он шепоток:

«Вселенная большая!», —

Услышал из неявных сфер

И счел его за правду,

И, чуждый вежливых манер,

Родную бросил хату.

«Я в дебри сумрачных лесов, —

Промолвил, — нынче ж еду,

Меня взрастивших стариков

Оставив без обеду».

И бабка хлещет валидол,

И дед достал заначку,

Припадки, слезы… словом, фол,

Нечестный метод, значит.

А этот просто взял — ушел,

Смеется он, не плачет:

«Меня домашние мои

Сожрут, и не моргая,

А здесь я на свободе и

Качусь себе, играя!»

Не сказка это вовсе, но

И здесь нужна мораль,

У нас кончается кино

И вывод дать пора.

Не сказка это вовсе, но

И здесь нужна развязка:

Его сгубило не вино

(ведь детская «не сказка»! ),

Не экология, не блуд,

Не меч и не топор,

А, коль ученые не врут,

Естественный отбор!

Его прельстили чем ни весть

Коварные леса,

Где Сциллой — зайка и медведь,

Харибдою — лиса.

Не от себя мы со всех ног

Бежим, а от проблем,

И вслед несется все одно,

Что, мол, «тебя я съем!»

Наш дом — всегда надежный тыл,

Возьми на карандаш!

Он дома б тоже съеден был,

Но — после «Отче наш»…

Поздравительное

(К юбилею сообщества kolobok_forever)

Колобок теперь еще круглее, —

потому что отмечает юбилей.

И спешат его поздравить с юбилеем

Дед Мороз, Русалка, Берендей,

Гномы (семь), и все двенадцать братьев,

и неорганический Голем,

Бабариха — злая баба-сватья,

Буратино, надоевший всем.

СМС летят из Зазеркалья,

из страны Ивана-Дурака,

Королева отпустила Кая,

чтобы смог поздравить Колобка.

Мальчик Нильс, его товарищ Мартин,

и Алиса, и Чеширский Кот —

мир, не существующий на карте,

Колобку гигантский смайлик шлет.

Эту дату только месяц разделяет

с той, что славит каждый христьянин!

Пусть он ежегодно воскресает

силой наших скромных писанин!

Сфинкс в сапогах

Наш папа крупный был делец,

Он нажил состояние.

И был не жлоб, а молодец —

Составил завещание.

Когда же в лучший мир ушел

Отец наш, Котов Влас,

Нотариус его прочел

Всем нам. И нас потряс.

«Отходит вилла, корабли

И фирма «Русский квас»

Плюс 45 гектар земли

Старейшему из вас»…

Братану среднему — завод

And many useful things…

А мне достался… только кот —

Лишь кот породы «сфинкс».

Я в детстве умный был малыш

И сказки все прочел.

Вот и подумал я: глядишь,

Из зверя выйдет толк.

Еще получат по усам

БратьЯ-капиталисты

(тогда я в сказку верил сам,

И счастье было близко)…

Я верил: зверь сей не простой,

Но надобен подход,

Тогда и будет пир горой,

И вилла, и завод…

Себя вел с ним я как лиса —

То грубо, а то сладко…

Когда ж начнутся чудеса?!

В чем, сфинкс, твоя загадка?!

Фелиофобию превозмог,

Хоть с детства ей подвержен,

И пару раздобыл сапог

Плюс что-то из одежды,

Ведь это надо ж понимать:

Животному без меха

И в зимний час несдобровать

И летом не до смеха!

Вот отступили холода,

Животное в порядке,

Но постучалась в дверь беда

И мне пришлось несладко!

Мне кредиторы в дверь стучат,

Невеста нос воротит…

Но я не плачу — ровен час,

И все уладит котик…

И я взмолился пред котом:

«Спаси меня, о, зверь!

Будь человеком — не скотом,

Ведь твой черед теперь!

Тебе я справил сапоги,

Вскормил и обогрел.

Теперь я в *опе. Помоги!

Ты помни о добре!»

Ни слова кот не произнес —

Он не был полиглотом, —

Лишь мышку мертвую принес

(он их ловил, но плохо)…

И вот сидим с ним у окна —

Тоска и нищета…

Какого ж ждал же я рожна

От лысого кота?!

Я мышь зажарил на огне

(коту досталась ножка,

Ведь он товарищ верный мне!).

Так Человек и Кошка

Друг другу больше, чем родня

Пришлись в моем рассказе.

Отец обогатил меня,

А тех двоих — ни разу!

Энтомологическая компиляция

Зеленым был, зеленым и остался

Кузнец степной, прыгун лихой.

Зачем, зачем ты Жабе повстречался?

Зачем ты стал ее едой?

Ты жил в траве, не трогал и козявку

и лишь травой одной был сыт.

Но мир есть зло, и вот тебя на завтрак

съел земноводный паразит…

Взроптали мухи и стрекозы,

клещи, жуки и мошкара…

Шмели, цикады, шершни, пчелки, осы

и все подвиды комара

и гнус, не проглотив обиды,

суд учинили мировой:

«Смотрите, мошки:

Жаба нынче сыта,

но сыта нашею ценой!»

А Жаба, жалостно: «Ребята!

Простите мне проступок мой!

В одном, в одном я только виновата:

что не питаюсь я травой.

Ведь смертен всяк. Всему приходят сроки,

и Кузнецу пора пришла.

И горьки мне, досадны мне упреки

Я всю весну еды ждала!»

Но нет прощенья хищным тварям —

всем тем, кто умерщвляет плоть!

Кузнечик был такой чудесный парень!

Поступок жабий очень плох!

И взвыла степь. В рыданьях бьется Муха.

И милый стрекот заводной

уже не потревожит больше уха…

А вывод: хищников долой!

Призыв

(Опубликовано в сообществе в качестве реплики в рефлексивной дискуссии)

Некроманту добрым быть повадно

(так нам модератор наказал),

так зачем же гибнут все повально?

Так зачем опять рыдает зал?

Повезло мячу и Буратино —

на руку им физики закон.

в остальном же — грустная картина,

трудится без устали Харон.

Но поверь, без нас ему работы

уготовила с лихвою злая явь.

Персонажей не жалеешь — хоть его ты

пожалей, трудов ему убавь.

Тот, кто об утопших стих слагает,

тот, увы, отнюдь не утопист.

И пускай уж лучше их считают

Повар, Вор, Жена и Пианист…

Портрет Деревяна Грина

Жила Ольха. И ей досадно было,

что каждой осенью случалось ей желтеть.

И, словно дуб над чьей-то там могилой,

вдруг возжелала вечно зеленеть…

Узнала как-то: есть один кудесник —

рисует он природу всю подряд,

и все, что им написано, чудесным

каким-то образом всю зиму свой наряд

хранит нетронутым. Цветут осины,

и в кленах жаворОнки шелестят,

зато на нарисованных картинах

они все лето голые стоят!

И вот, желая изменить свою судьбу,

Ольха к художнику направила мольбу:

«Шишкин, ты же кисти маг великий!

Сделай, чтоб я вечно зелена!

А взамен на Севере пусть Диком

облетает медленно сосна!

Быть, признаюсь, голосеменною

я мечтала с саженца времен,

чтоб весной и летом и зимою

мой наряд был сочен и зелен!»

«Что ж, извольте, — отвечает мастер

и садится сразу за мольберт. —

Все, как говорится, в нашей власти…»

И в карман тайком сует конверт,

Что ольха ветвями протянула,

зная про художника нужду.

И творец, на миг не встав со стула,

долго воплощал ее мечту.

«Все, готово дело. И отныне,

ты вовек не будешь облетать,

и пернатых к югу провожать

будешь ты зимой — лишь на картине».

«Вот спасибо! Ты волшебник, Шишкин!

Вечную весну даруешь ты!..

Но откуда на бутонах шишки?!

Где мои привычные цветы?!

Где мои любимые сережки?

Где мой славный опылитель шмель?

Ты, похоже, надо мной смеешься,

а с меня сошел моментом хмель:

Только дятлы — мои гости-птицы,

и не тянет ветви дуб-сосед

мне навстречу, чтоб не заразиться,

ведь меня замучил короед…

А еще, намедни я слыхала,

скоро грянет праздник-Рождество

и таких, как я, падет немало!..

Возврати мое мне естество!

Ты сожги картину в печке пылкой,

И ко мне вернется мой наряд!»

Шишкин же ответил ей с ухмылкой:

«Живописи, детка, не горят!»