Иосиф Первый, император всесоюзный

Александр Усовский, 2020

Сегодня Россия переживает сложный период своей истории – избавляясь от скверны либерализма, которого сполна и с верхом глотнула в девяностые годы прошлого века, она ищет свой путь в будущее, по-новому определяет свои национальные интересы – перестав, наконец, быть послушным учеником заокеанских и европейских «учителей демократии». Нам ещё очень много предстоит сделать, чтобы окончательно выдавить из себя раба «европейской цивилизации», чтобы снова стать русскими – но опыт сорока поколений наших предков убеждает нас в том, что, как бы ни было нам тяжело, какие бы беды и горести не обрушивались на наш народ – Россия продолжает жить; ибо каждый из нас смертен, но Россия – вечна! Завтра нам не станет легче – а может быть, будет ещё трудней; нас слишком мало на нашу огромную страну, и нам с каждым днём всё труднее будет сберечь то, что досталось нам от предков – сберечь от алчных, наглых и беспринципных соседей; что ж, нам надо готовиться к этому. Не предаваться неге, не благодушествовать, не упиваться комфортом и радостями жизни – а ежедневно, ежечасно, ежеминутно готовится к грядущим боям! Мы обязаны быть готовыми всегда ответить на вызовы – кем бы они ни были брошены. Сильные сражаются – слабые склоняют головы и покоряются. Наши предки, создавшие современную Россию, оставили нам в наследство неизмеримые запасы полезных ископаемых, одну седьмую часть всей суши и половину всей пресной воды нашей планеты – потому что сражались даже тогда, когда не было никакой надежды на победу. И мы обязаны сохранить нашу Россию – для наших детей и внуков; и для этого мы должны быть сильными, сильными и телом, и духом. А чтобы быть сильными духом – мы должны иметь на вооружении идею, намного более могучую, чем разлагающий сегодняшний западный мир либерализм. И эта идея есть! Сплав национального начала и социальной справедливости – вот квинтэссенция русской идеи, создавшей Великую Империю в середине прошлого века. И поэтому сегодня мы, отвергнув гибельный для любой нации либерализм (а то, что он гибелен – мы воочию наблюдаем на примере западноевропейских народов) – вновь возвращаемся к сталинскому наследию, и на наших знаменах вновь начертаны святые для каждого русского слова: РОССИЯ, СТАЛИН, СТАЛИНГРАД!

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Книга Екклезиаста, гл. 1, ст. 9, 10,11

Пролог первый

15 декабря 1793 года, окрестности Тулона, Франция. Штаб осадной армии

Полевых пушек у них практически нет — не считать же, действительно, серьезной артиллерией те жалкие полторы дюжины двухфунтовок и кулеврин, что им удалось переправить с транспортов, стоящих на рейде, на берег в плашкоутах, захваченных у пирса и игравших до этого роль брандвахты. Отлично. Пушки же береговой обороны, НАСТОЯЩИЕ пушки, роялисты, их «союзники», как ни старались, не смогли развернуть в сторону берега — так и стоят, уставившись своими жерлами в море, пугают неизвестно кого. Правильно. Потому что, когда королевские инженеры строили береговые батареи крепости, никому из них и в голову не могло придти, что придется стрелять назад, в сторону Франции — посему тяжелые крепостные орудия сегодня стоят на фортах и бастионах Тулона бесполезными грудами бронзы.

Следовательно, все надежды англичан и роялистов — на корабельные орудия эскадры адмирала Худа. Разумно. ЕГО полевые орудия (даже восьми — и двенадцатифунтовые пушки, тем более — шестидюймовые гаубицы) безусловно уступают корабельным тридцатидвухфунтовым пушкам англичан (не говоря уж об установленных на полубаках линейных кораблей шестидесятивосьмифунтовых карронадах!) — и в весе залпа, и в дальности огня; восьмидюймовые же гаубицы двух его тяжелых батарей, хотя и могут сравниться с английскими пушками весом гранат — имеют, увы, до обидного малую дистанцию боя. К тому же они слишком тяжелые, и посему использовать их в предстоящем штурме вряд ли удастся. Да и по количеству стволов у англичан — безусловное преимущество: с каждого борта любой английский линкор может дать залп в сорок с лишним орудий, на максимальную дальность пять тысяч ярдов, при скорострельности тридцать залпов в час. Но те линейные корабли, что ошвартовались в гавани — кажется, «Виктори» и «Агамемнон» — могут поддержать огнем лишь два участка обороны крепости из восьми — остальные сектора им закрывают пакгаузы, Цитадель и дома на набережной.

Ergo? Необходим удар по ключевому пункту. Ключевой пункт — форт Эгийет на Керском мысе, при выходе из Малого рейда в Большой; позиция, овладев которой, можно будет обстреливать полевыми орудиями все укрепления англичан и роялистов, без исключения. Да, этот форт расположен на отшибе, зато с его верков можно великолепно обстреливать всю гавань — тем самым, уравняв шансы полевой и корабельной артиллерии. Штурмуя же в лоб форты передовой линии, мы лишь увеличим потери и добьемся того, что англичане и роялисты получат дополнительное время для укрепления позиций. Да, ключевой пункт — это форт Эгийет; но никто в штабе осадной армии этого еще не знает, это знает пока только он. Впрочем, так же думает генерал Дюгомье, единственный военный профессионал среди этой орды «тоже военных» — но он первым штурм этого форта не предложит. Просто потому, что уже стар, повидал всего на своем веку, и знает — при неудаче ему не сносить головы, а при успехе все лавры легко отнимут все эти «отчаянно храбрые» р-р-революционеры из Парижа, понаехавшие «советовать и помогать». Да и не верит старик в боевую устойчивость всех этих наспех набранных волонтерских батальонов, как не верит в профессионализм расчетов артиллерийских осадных батарей, навербованных из донельзя подозрительных «артиллеристов», в которых легко узнать постоянных обитателей каторжных бараков.

Он же УВЕРЕН в своих солдатах и в своих пушках; более того, он знает — на сегодняшний момент эти солдаты и эти пушки способны сотворить чудо — при условии, что ЕМУ никто не будет мешать. Он знает, куда надо нанести удар — ибо при захвате форта Эгийет оборонительные линии англичан окажутся неизбежно разделенными в ключевом пункте. Можно будет, затащив туда пушки, в упор расстреливать корабли противника на рейде, мало того — держать под обстрелом его линии снабжения. И он сможет сделать это — но при условии, что его план будет принят.

Но как это осуществить? Он — всего лишь капитан, помощник начальника артиллерии осадной армии. Тут же, в штабе — целая свора прибывших из Парижа политических «вождей» и военных начальников. Но что может знать о взятии крепости комиссар Саличетти? Или комиссар Баррас? Или «генерал» Карто, еще недавно — художник, знаток женских головок и ценитель изящных ножек? Или «генерал» Донне, бывший полгода назад врачом в Лилле, благодаря своему «санкюлотству» избегший нескольких судов из-за странной смерти своих пациентов? Бездари и невежды! Зато апломба, самомнения — на дивизию гусар. И всяк из них рядится в военный мундир, каждый — стратег! Как ему отвратительны эти ничтожества, возомнившие себя вершителями судеб Франции! Как мерзки их разглагольствования о всеобщем счастье, которое принесут угнетенным европейским народам штыки французской революции! Боже, и эти никчемные людишки, пафосно рассуждающие о судьбах мира — нынешние правители Франции! И никуда не деться; они здесь, у стен Тулона — специально присланные из Парижа эмиссары Конвента, облеченные полномочиями «вожди»; они имеют полное право указывать ему, военному профессионалу, что ему делать со своими солдатами и пушками, как взять Тулон. Хотя ни один из них ни черта не смыслит ни в артиллерии, ни во взятии крепостей!

Поддержит его только генерал Дюгомье. Этот — настоящий вояка, изрядно понюхавший пороху, воевал за океаном, у Вашингтона. Он знает, что лозунгами Тулон не взять. И еще он знает — всей этой шайке политических прохвостов нужно лишь одно: ворваться в город и начать расстрелы и рубку голов. Они жаждут крови роялистов — хотя сколько в крепости тех роялистов! — чтобы оправдаться перед Парижем, оправдаться в своем бездействии. Оправдаться в потере двадцати кораблей французской эскадры, ныне захваченных Худом. Оправдаться в провале осады — одним словом, гильотина должна будет выполнить роль их «адвоката» перед парижскими адвокатами, засевшими в Конвенте.

Что ж, на этом, пожалуй, можно будет сыграть. Он всего лишь капитан, командир батальона — но он ЗНАЕТ, что надо делать. А остальные здесь присутствующие — только делают вид, что знают, а на самом деле — скопом пытаются найти крайнего, кто за весь этот бардак бы ответил.

Стать крайним? Это можно — но только в том случае, если победа — буде она состоится — останется ЗА НИМ. Вот для этого и нужен генерал Дюгомье, старый служака, с навечно атрофированным честолюбием.

Смуглый маленький капитан неожиданно попросил слова. До того вразнобой галдевшие генералы изумленно посмотрели в его сторону. Он готов спланировать взятие Тулона? И возглавить его штурм? Он гарантирует успех?

Гарантировать успех невозможно — но он предлагает, во-первых, свести все риски к минимуму, и, во-вторых, нанести удар сосредоточенной массой артиллерии и пехоты в самом уязвимом месте крепости. Ударить по ключевому пункту обороны англичан, форту Мюльграв, мощным артиллерийским огнем разрушить его стены, ворваться в него, и на плечах отступающего врага затем захватить форт Эгийет. Заняв последний и доставив в него свою артиллерию — хотя бы даже полевые четырехфунтовки! — можно будет артиллерийским огнем обстреливать всю территорию военного порта и причальные стенки на всем их протяжении, картечью выметя с набережной всё живое.

Смуглый маленький капитан азартно водил случайно забытым кем-то стеком по карте — быстро объясняя диспозицию слегка опешившим генералам. «Английские линейные корабли в гавани никак не смогут противодействовать атаке — им будет мешать Цитадель — а когда мы займем позиции и доставим на них пушки — вся английская линия обороны тут же рухнет. Англичанам придется или уходить, или развернуть корабли в гавани, выйти на внешний рейд и попытаться обстрелять форт Эгийет с предельной дистанции. Все шансы будут на нашей стороне — у нас господствующая высота, у нас возможность перенесения огня на любой пункт противника. У них — только небольшая вероятность попасть с дистанции в двадцать кабельтов по нашим позициям из орудий линейных кораблей.

Но для этого нужно сосредоточить большую часть наличной артиллерии против форта Мюльграв. И чем быстрее — тем лучше!»

Так, генерал Дюгомье бесспорно на его стороне. Остальные колеблются. Проклятые невежды! С каким удовольствием он приказал бы своим солдатам вздернуть эту банду политиканов в генеральских мундирах на стенах форта! Увы, приходится мириться с тем, что не он у руля армии и государства. ПОКА не он…

План капитана Буонапарте, после долгого обсуждения, был принят, к исходу дня 16 декабря большинство наличных осадных батарей было сконцентрировано там, где им предписал находиться этот маленький, невзрачный с виду, смуглолицый артиллерийский офицер.

На рассвете 17 декабря 1793 года французская революционная армия, осаждавшая взятый англичанами Тулон, предприняла штурм города и крепости. Массированным огнем артиллерии противник был выбит из форта Мюльграв, а затем его части, не успевшие опомнится, были отброшены от стен форта Эгийет. Заняв последний, санкюлоты лишили войска, обороняющие крепость, любой возможности к сопротивлению — и наутро 18 декабря англичане, посадив на корабли эскадры Худа верных им роялистов и остатки своей морской пехоты, покинули Тулон.

За умелое руководство штурмом капитан артиллерии Буонапарте через месяц был произведен в бригадные генералы. Звезда будущего императора французов Наполеона I зажглась над взятыми штурмом фортами Тулона…