Бесконечный путь по цикличной спирали. Часть 2

Александр Тас

Что если мы сами сдерживаем себя, становясь заложниками собственных страхов и стереотипов как о том, что нас окружает, так и о нас самих? Возможно, нам просто не хватает сил? Моральных или духовных? Умственных или физических?А как мы будем жить, когда обретём эту силу? Куда она нас приведёт? И чем всё тогда закончится?Одному молодому парню это удалось, и он окунулся в приключение, потрясающее сознание.Станет ли для него откровение мироздания великим даром или обернётся страшным проклятием?

18

Когда лежишь на спине, деревья кажутся ещё длиннее. Ощущение такое, что они вот-вот завалятся и упадут на тебя. Под таким углом создаётся впечатление, как будто стволы растут не параллельно, а так, словно их основания у земли расставлены широко, но там, на верху, они сходятся друг к другу своими макушками. Видимо, это — секвойи. Как тут замечательно пахнет. Острые, колючие ароматы хвои, такие приятные и бодрящие. Вот он, бодрящий запах девственной нетронутой природы.

Некоторые деревья настолько высокие, что их верхушки прячутся в утреннем тумане, который уже начал понемногу рассеиваться то там, то тут, поднимаясь всё выше к небу, одновременно теряя свою насыщенность и плотность. В воздухе зависла утренняя влага, немного сыро, а кое-где мох и лесная подстилка ещё покрыты каплями холодной росы. Как здесь свободно дышится, несмотря на то, что всё вокруг словно насыщенно чем-то, пропитано особой составляющей, невидимой, но очень объёмной и тяжёлой. Каждый вдох питает организм силами и энергией. Хочется вдыхать глубже и глубже, наполняя лёгкие тем, что витает в атмосфере этого леса. Ещё немного и этим воздухом можно будет наесться, настолько он ощутим во рту, настолько он наполнен таинственным эфиром. Ощущение такое, что его совершенно реально собрать на весу в комок или в желеобразную массу, подержать в руках и надкусить. Но как же легко он проникает в тело, как же благотворно струится по нему. Осязаемый, но кристально чистый и прозрачный целебный воздух с хвойным привкусом. Им невозможно насладиться вдоволь, не покидает непреодолимое желание вбирать его снова и снова, ещё и ещё, как можно больше. Душа ликует от магического удовольствия. И вместе с тем всё это убаюкивает, успокаивает и умиротворяет. Гармония… Полная гармония. И наслаждение. Гармония и наслаждение.

Солнце ещё не взошло… Нет, скорее всего, оно взошло, но пока ещё не достаточно высоко, чтобы своими лучами пробить этот серовато-белый дымчатый туман, нависший над мирным сонным лесом и распластавшийся высоко в кронах деревьев. Белёсая туманная мгла затмила небосвод и покрыла его всей своей призрачной массой так, что высокие деревья уходили своими стволами в эту дымку и терялись, застревая в ней ветками своих крон.

Тихо. Очень тихо. Никаких звуков. Полная тишина. Спокойная тишина, не тревожная и не таинственная. Вовсе нет. Тишина смиренная, уравновешенная, безмятежная. Ничего тут не может произойти страшного или пугающего, это, уж, точно. Лес настолько безмятежный и меланхоличный, что ему просто нет дела до человека, лежащего здесь, между секвойями, на спине, широко раскинув руки и ноги в форме морской звезды.

Находиться в этом месте, безусловно, приятно. Просто замечательно здесь находиться. Так хорошо… Нет таких слов, чтобы описать, как здесь хорошо… Ооо, этот приятный запах хвойного леса, наполненный душистыми ароматами, в которых слышались полусладкие и полутерпкие нотки, удивительным образом сочетающиеся с утренней прохладой и свежестью.

Раннее утро… Поэтому так тихо. Природа сама, наверное, ещё спит. Что же, пора её немного побеспокоить. Только очень тихо и аккуратно. Поделикатнее, чтобы не нарушить и сохранить эту магическую атмосферу.

Аксель приподнялся, опершись на руки. Затем медленно встал и огляделся. Вокруг не было ни души. Он прислушался. Кажется, ему послышалось еле уловимое журчание воды. Но только послышалось. Он не был уверен, может, это плеск струящейся лесной речки, а может, он просто слишком резко вскочил с земли, и в голове что-то помутилось. Парень постарался напрячь слух, но второй раз ничего уже не услышал. Что же, надо проверить. Всё равно дел пока особо никаких нет. И Аксель зашагал куда-то, надеясь наугад выйти к предполагаемой воде, если только это было действительно журчание.

Пройдя несколько шагов, он поравнялся с одним из наиболее широких деревьев, чей ствол рос среди навала из пары-тройки каменных валунов. Ничего не подозревая, парень прошёл мимо.

— Приветствую тебя, Аксель.

— Оу!!! Уууххх!

От испуга парень аж подпрыгнул на месте и мгновенно развернулся. Рефлексы сделали своё дело, и он весь сжался, как пружина, напрягая все свои мышцы, готовый к любому продолжению событий. Но, увидев напротив себя Соломона, опустил руки, выдохнул и расслабился. Лицо озарила довольная и благодушная улыбка. Аксель был рад встретить в этом дивном месте своего товарища.

— У меня чуть сердце не разорвалось от страха. Нельзя так с людьми, Соломон. Нельзя.

— Я искренне прошу прощения. Просто не хотел тебя будить. И нарушать твоё личное пространство. Безусловно, я виноват. Нужно было догадаться и предусмотрительно выйти отсюда пораньше, чтобы не напугать тебя… Я не подумал.

— Ничего, всё в порядке. Ты давно здесь?

— Это в зависимости от того, что принимать за условный эталон, оговорив начало отсчёта и единицы измерения, при употреблении слова «давно».

Соломон, как всегда, был непроницаем и говорил совершенно серьёзно. Но Аксель уже привык к характеру и индивидуальным особенностям этого человека. К тому же за последнюю неделю парень лично убедился, что время, так же как и пространство — понятия весьма условные.

— Да, это ты правду говоришь. Время для меня уже давно потеряло смысл. Время… Пространство… Законы физики… Все эти эзотерически-астральные… Эээм… Не знаю, как выразиться, чтобы ты меня понял. Всё так зыбко, так тонко… Я словно на пороге величайшего открытия, словно предстал пред чем-то грандиозным, но только любуюсь всем этим чудом, не в силах осознать весь масштаб, всю суть, чтобы воспользоваться этим откровением и применить на благо… Словно я чего-то не понимаю… Но даже то, что мне открылось и открывается до сих пор… Это… Это… Волшебно… В общем, я начинаю привыкать. И знаешь, мне нравится. Сначала я воспринимал происходящее, как нечто особое, нереальное, выходящее за привычные рамки…

— А теперь?

— Теперь?.. Теперь это всё для меня и есть реальность. Всё это — часть моей жизни. Мне кажется, я начинаю проникаться чем-то новым… Хорошее чувство. Интересное.

— Чувство познания?

— Возможно, очень похоже на него…

— Желание жить полной жизнью? Желание жить, созидая?

— Да! Вот именно… Жить, познавать и созидать… Только в одно слово! Как это будет, Соломон? Ты должен знать.

Но Соломон только улыбнулся в ответ, поджав губы и отрицательно покачав головой из стороны в сторону.

–…К сожалению, Аксель. Жизнь слишком многогранна, чтобы сводить всё в одно слово. Но я тебя понимаю, поверь.

Аксель не заметил, но они уже не стояли, а неспешно брели по пробуждающемуся лесу. Брели просто так, без особой нужды и определённой цели. Они гуляли и беседовали, как старые закадычные друзья.

— Сколько прошло времени с момента, как мы сидели там, на пляже? Какой сегодня день?

— Если не ошибаюсь, когда наши физические тела проснутся, будет уже суббота.

— Ооо, значит на работу не нужно завтра. Класс! Знаешь, а у меня такое чувство, что прошло уже полгода. Ох уж, эти внетелесные путешествия. Хочется кричать от переполнения эмоциями.

— Астральная проекция — часть твоей жизни не менее значимая, чем материальная. Мир материй не единственный. Определённо, ты сам этому свидетель. Твоё сознание прекрасно может существовать и вне физического сосуда. Но есть и другие миры.

— Например?

— Например, такие, где существуют единственно энергетическая или духовная составляющие. Есть миры, в которых господствуют исключительно чистый разум и сознание. В таких местах нет понятия материи. Если можно так выразиться, то всё материальное и осязаемое там — есть проявление чуда.

— Я даже не буду спрашивать, откуда у тебя такая информация…

— Как хочешь, можешь не спрашивать.

Соломон, видимо, был готов продолжить разговор на тему иных миров. Но по своему обыкновению в очередной раз не понял, что ироничное высказывание Акселя являлось вовсе не утвердительным, а имело тонкий подтекст и выступало именно в качестве вопроса. Парень в свою очередь добродушно простил это кадровику, не напирая на товарища и не задавая лишнего.

— Вот скажи мне, Соломон, я правильно понимаю… Если утрировать понятия… То есть физическое тело, так?

— Да.

— Есть разум… Так?

— Да.

— И есть ещё душа… Так?

— Да, сознание. Но чаще люди, почему-то, употребляют термин душа.

— Ага… Ну, да… А что из перечисленного самое главное?

— Очевидно, что это весьма субъективно.

— И всё же…

— Могу лишь высказать своё мнение, которое я определяю по отношению к себе же.

— Поделись… Мне интересно…

— Тебя интересует развёрнутый ответ или более краткий, в виде тезисов?

Зная всю скрупулёзность Соломона в подобных вопросах, Аксель понимал, если кадровик увлечётся, то ответ может затянуться надолго, причём, вероятно, больше половины из того, что скажет Соломон, Аксель и вовсе не разберёт.

— Постарайся покороче.

— Ну, хорошо… Попробую ответить максимально сжато в публицистическом стиле.

Аксель улыбнулся. Наивности и искренности Соломона не было предела.

— Как ты уже сказал ранее, условно можно выделить три тела существования жизни, которые составляют единую совокупность в определённой системе мироздания.

— Попроще, Соломон, прошу…

— Это ясно пока?

— Да, но ты на грани понимания.

Глаза Акселя искрились улыбкой, но лицо сохраняло внимательное и сосредоточенное выражение.

— Тогда продолжим. Три тела: тело духа, тело разума и тело материи.

— Ага.

— Обрати внимание, для меня порядок именно такой, как я перечислил.

— Значит для тебя главное — душа? Сознание?

— Определённо. Но человек, как сложное и уникальное творение жизни — есть целое из трёх тел, одновременно существующих и взаимосвязанных.

— А душа? Почему для тебя она на первом месте? Почему она так важна? Что в ней особенного?

— Душа?

Соломон немного замялся, Аксель почувствовал, что кадровик немного смутился, словно ему было неудобно говорить об этом. Как будто разговоры о душе являлись для него темой интимной и слишком личной.

Подумав немного, Соломон гордо поднял голову, с выразительным видом и присущей только ему статью открыто начал свою речь. Немного задумчиво, но необычайно вдохновенно кадровик говорил уже не с парнем, а словно сам с собой, вслух озвучивая негласные истины.

— Душа — есть единое из неделимого. Душа — есть мудрость, воля и любовь. Поэтому душа — есть начало всего, часть всего и конечная цель всего. Душа — есть опыт и созидание.

Аксель обалдел от такого ответа. Это было по-настоящему сильно.

— И что это значит?

— Ты запомнил, что я тебе только что сказал?

Парень, глядя себе под ноги, по памяти мысленно повторил произнесённые Соломоном слова, как скороговорку, параллельно заучивая её.

— Кажется, да…

— Тогда ты сам должен понять смысл. Это важно.

— Я постараюсь.

— Кто знает, вероятно, осознание этого добавит тебе стигматов на руках.

— Ты про эти символы в виде татуировок?

— Именно.

Аксель вытянул руки перед собой. Теперь кроме двух первоначальных непонятных иероглифов на бицепсах с внутренней стороны, обращённой к телу, на его руках проявились ещё несколько рисунков чёрно-серого цвета, среди которых можно было определить что-то, напоминающее спирали, прерывистые чёрточки и нечто, похожее на короткие тексты. Выглядела такая роспись эффектно, хотя сам парень никогда не мечтал о модных татуировках на своём теле, считая это глупостью и легкомыслием, навеянными сомнительной культурой и модными течениями. Но тут уж от него, как оказалось, мало что зависело.

Эти стигматы проявлялись сами собой, словно выжигая участки кожи изнутри, оставляя ожоги на теле в виде таких вот тёмных пигментных пятен. Он не знал принцип, по которому они образовывались, но мог только догадываться, вспоминая слова Самсона о жизненной силе, сопоставляя их со словами Соломона о накоплении опыта. У Соломона и Самсона тоже были похожие тёмные пятна на теле в виде узоров и символов, но у каждого свои, особенные, словно подчёркивающие их индивидуальность.

— Однако, единственно душа — вовсе не главное. Гораздо важнее её гармония и естественное сочетание совместно с разумом и плотью. Ни в коем случае нельзя забывать о развитии разума и, разумеется, тела материи, то есть тела физического.

— Да, я понимаю, о чём ты.

— Запомни одно. Предела нет. Всегда.

Аксель не нашёл подходящего ответа и решил просто промолчать. Но слова эти остались в его памяти так же, как и та «скороговорка», которую он только что заучил наизусть. Парню захотелось развить тему разговора, и он продолжил задавать вопросы без всяких плохих мыслей, поддерживая интересную беседу.

— Ну, а если же вернуться к моему вопросу и говорить о значимости души, материального тела и разума, то вот тебе простой пример. Есть одно выражение: «Сначала ты ищешь справедливость, а потом ты просто ищешь работу».

— И что?

— А то, что тяжело думать о высоком, сражаясь за идеалы, когда тебе нечего есть и ты находишься на дне жизни. Согласен?

— Вероятно…

— Это я и имею в виду. Невозможно пробудить мысли о высоком там, где их быть не может в принципе. Ты слышал что-нибудь о пирамиде потребностей Маслоу?

— Да, конечно.

— И что скажешь?

— Хорошая теория. Вполне применима к жизни.

— Вот видишь, простой пример, подтверждающий мои слова.

— Но я всё-таки возражу, с твоего позволения. Если не думать ни о чём, не верить ни во что, не представлять себе прекрасное и светлое будущее, то так и останешься где-то внизу этой пирамиды.

— Это всё лирика…

— Нет, Аксель, это работает, поверь. Сначала «мысль» потом «форма».

— Это ещё что?

— Имеется в виду, что ничего не бывает из пустоты. Материя тесно связана с мыслью, разумом. Если ты о чём-то подумал, представил что-либо, значит, это уже есть. В сознании, в твоей ментальности, и это уже реально, это уже существует. Только ещё не реализовалось. А если это откровенно и искренне, если ты действительно поверил в это, значит, оно обязательно обретёт материальную форму. Как угодно, но обретёт, нужно только быть готовым это принять.

— Чтобы что-то получилось, нужно что-то сделать…

— Это вопрос или нет?

— В смысле? Я не понял…

— Если ты утверждаешь, то снова зацикливаешься, замыкая свои мысли на материальном, это не совсем правильно. А если ты спрашиваешь, то я отвечу: «Да, нужно сначала что-то сделать. Например, сконцентрироваться ментально, подумать, осознать нечто, очень сильно этого захотеть, определиться, сформировать образ, который будет планомерно обретать форму».

— Опять ты с начала. Мы, как глухой с немым…

— Только изменив себя, человек изменит своё окружение, но человек никогда не станет что-то делать вдруг, для этого первостепенно он обязан изменить свой разум, образ мысли и только потом сможет обратиться к форме, прилагая все усилия. А начинается всё с души.

— Возможно…

— Вполне возможно… Так и есть.

Аксель и Соломон, прогуливаясь по утреннему лесу, оба получали удовольствие от разговора друг с другом. И природа располагала к этому, как нельзя лучше.

Шли они не спеша, очень медленно, еле-еле перебирая ногами. Торопиться всё равно было некуда, да и незачем. Тем более, что здесь было хорошо. Душа мирно существовала в этой девственной природе, она тут не просто существовала, она здесь жила и радовалась жизни, мерно пульсируя в унисон всему этому естественному великолепию.

Стало немного веселее от того, что солнце всё-таки смогло пробиться сквозь предрассветный туман своими живительными лучами. Раннее утро зазвенело, заиграло с ещё заспанной и вялой природой этого леса. Как только солнечный круг взошёл и оторвался от предполагаемой линии горизонта, терявшейся в негустом, редком лесу, его радостный свет заискрился и наполнил всё отблесками чуть тёплого света, прогнав мрак и подсушив всю сырость. Где-то внутри защекотало и немного защемило от удовольствия и восторга. Парню захотелось ликовать от счастья, вторив рассвету, чтобы стать вестником нового прекрасного дня.

Всё в этом месте было чудесно и удивительно дивно при кажущейся простоте и обыкновенности местных пейзажей. Природа, действительно, мудра. Мудра, поэтому скромна и сдержана при всём своём величии. Тому, кто живёт душой ничего не стоит найти прекрасное в её томном обаянии, даже находить не нужно, она сама откроет всю свою красоту, представ идеальным шедевром наяву. Природа не только скромна, она ещё и наивна, чем очень мила. Она трогает своей искренностью за самые чуткие струны души, будоража сознание, повергая разум в состояние приятного шока. Как тут красиво. Как тут хорошо и приятно.

Проходя мимо деревьев, сквозь которые мерцало восходящее солнце, Аксель заметил, проникающие в глубь леса лучи. Размытый ярким сиянием шар освещал местность, прокалывая её лучами разной ширины и толщины, чётко заметными в воздушной взвеси, витающей кристалликами в пространстве. Длинные деревья росли не густо, а, скорее, даже редко, из-за этого гулять здесь было весьма комфортно. Яркий свет падал только на одну сторону деревьев, другая была в тени и оставалась совсем чёрной. Ещё совсем рано, солнце не успело взойти высоко, и лучи стелились вдоль земли. Поэтому тени от секвой казались очень длинными и терялись вдали, разделяя просторные участки поверхности лесной подстилки на ровные полосы. Аксель посмотрел под ноги. Оказалось, что он бредёт вкрест этим полосам, перпендикулярно, то проходя через светлые участки, то наступая на тёмные зоны, куда падала тень. Парень улыбнулся сам себе.

— Природа мудра…

— Что, прости?..

Аксель посмотрел на Соломона. Тот шёл чуть впереди по правую руку, обгоняя парня на полшага. Левая половина лица Соломона была освещена лучами, которые ласково грели его гладко выбритую щёку и слепили ему глаз, балуясь и заигрывая с ним, пуская «зайчиков» по коже, весело резвясь. Кадровик принимал эти шутки природы, прощая ей такие забавы, и просто периодически жмурился одним глазом, выходя из полоски тени и попадая в светлую полосу, пробивающуюся между стволами деревьев.

Почему-то Аксель сразу провёл параллели и аналогии. Он мгновенно перенёс все свои восторженные мысли на кадровика. А ведь Соломон чем-то схож с этой природой, конечно, если можно так выразиться. Нет, правда, всё, что сейчас испытывал Аксель, он мог отнести и к самому Соломону тоже. Одна основная и, вероятно, единственно важная мысль засела в голове у парня, кадровик так же, как и природа, мудр, но одновременно скромен и сдержан. Это делает его исключительно благородным. В нём есть такая же естественная красота и породистая стать, какую можно почувствовать в этом чудном лесу. Всё в нём гармонично, правдиво и искренне, ничего лишнего, но всё только лишь прекрасно. Наверное, вот истинная ценность человеческой сущности, как части этого мира, как составляющей природы, неразрывно связанной с ней.

–…Я не расслышал, Аксель.

— Ничего, я сам с собой… Мне нравится тут.

— Мне тоже. Природа натуральна и самородна. В ней нет фальши, всё элементарно, логично и просто, но подделать такое не под силу не одному гению, ни доброму, ни злому. Это — великолепие.

— Ты прав…

— Человечеству необходимо понять один неоспоримый факт, аксиому мироздания. Природа мудра…

Аксель добродушно улыбнулся ещё раз. Но Соломон продолжил, заканчивая фразу, начало которой полностью совпало с высказыванием парня.

–…А человек — есть часть природы.

Улыбка парня постепенно сошла с лица, он внимательно начал слушать кадровика.

— Люди часто забывают про такой порядок, ставя себя на первое место. Мы выделяем человечество, превознося своё значение и пытаясь стать величественнее законов этого мира. Мы думаем, что умнее этих законов, но всё как раз наоборот. Потеряв гармонию с природой, мы утрачиваем и заложенную в нас мудрость.

— Почему же так происходит?.. Почему мы теряем эту связь?

— Разум… Мы восхваляем свой разум, определяя себя господствующим видом. Но применить силу своего разума человечество может лишь к миру материй. Причём применение это уже в своём начале становится ограниченным, когда из системы исключается составляющая сознания. Если бы мы были чуть мудрее, то, посмотрев на себя со стороны, искренне посмеялись бы над собой же.

— Да? Почему же?

— Потому что, не зная ничего наверняка, мы, напротив, пытаемся усердно что-то доказывать и несомненно утверждать, основываясь исключительно на силе своего ограниченного разума, обладая при этом только лишь «незнанием». Это ли не человеческая глупость?

— Понимаю… Развитие только одного тела, например тела разума, ведёт в тупик. Правильно?

— Совершенно верно, Аксель. Цепь познания в этом случае рано или поздно неизбежно прервётся. А вместе с этим замкнётся и спираль развития. Это, как оперировать с помощью заточенного гранитного камня, прижигая рану огнём, не подозревая, что где-то уже несколько сот лет назад придумали антисептики, лазерную заточку, где-то давно существует понятие генная инженерия, а где-то применяют регенерацию, лечатся силой внутреннего света и саморегуляцией тканей через сознание.

— Мы так часто принимаем на веру всё, что нам навязывается, что забываем истинные ценности.

— Скорее, наоборот, забывая то, кто мы есть, и что действительно важно для нас, мы теряем самих себя, находя ненужное, слепо принимая всё новое на веру. Потом наступает необратимый процесс по принципу «домино», когда реакцию уже не остановить. Одним из таких понятий я считаю доверие по незнанию.

— Доверие по незнанию?

— Да. Даже сейчас, когда мы с тобой общаемся, я неосознанно навязываю тебе своё мнение, свои мысли. А ты склонен мне верить, ведь твой личный опыт, уступая моему, не может быть в достаточной мере полезен для восприятия и анализа этой информации. Это и есть доверие по незнанию. Прислушивайся, прежде всего, к себе и только потом начинай доверять. Такое доверие станет осознанным и искренним. Само то, что мы общаемся на уровне слов, свидетельствует о качестве нашего с тобой самопознания. Ведь наше общение происходит посредством всего лишь тела материй.

— Что ты имеешь в виду?

— Телепатию. Можно общаться на уровне мыслей. Представляешь? Общение телом разума.

— Так вот что это такое! Точно, ведь разум определяют мысли и наоборот!

— Вот те уровни восприятия, где не может быть веры по незнанию. Потому что знание, как таковое, тут не имеет принципиального значения. Это понятие, основанное исключительно на силе разума.

— Наверное, этим можно объяснить то, как мать чувствует своё дитя на расстоянии, или вещие сны, или телепатические способности, о которых ты сказал? Я прав?

— Абсолютно, Аксель. Это более высокие понятия, чем общение телом материи с помощью органов восприятия. А что ты тогда скажешь про общение телом энергий? Телом сознания? Слышал понятие «родственные души»?

— Ну, конечно! Это и есть общение на уровне души?

— Определённо. Но это только малая часть от всего потенциала души. Сейчас это стало неосознанным качеством индивида, самопроизвольным свойством внутренних сил современного человека, скептически воспринимаемое теперь как что-то эфемерное. Теперь ты осознаёшь, насколько мы отстали от законов вселенной?.. Понимаешь, насколько человечество слепо в своём представлении о мире? Мы даже не стоим, мы пятимся назад, постоянно деградируя.

Аксель задумался. Пройдя ещё немного, он посмотрел на Соломона.

— Единство сознания, разума и материи подразумевает гармонию и непрерывное безграничное развитие.

Соломон остановился. Остановился и парень. Крупная сухая и венозная ладонь легла на плечо Акселя и плотно сжала его. Кадровик взглянул на своего молодого товарища тускло-голубыми глазами, наполненными печальной добротой, и в них блеснули холодные искры надежды.

— Да, Аксель. Да. Именно так. Предела нет… Имманентная связь души, разума и тела питает жизненную силу безграничной энергией, пробуждая свет жизни. Эта связь определяет трансцендентность возможностей человека, устанавливая явление потенциальной безграничности его способностей. Предела нет ни в чём и никогда! Запомни, Аксель, предела нет…

Соломон ещё сильнее сжал плечо парня. Для кадровика этот момент был особенно важен и наполнен смыслом. Аксель не понял всех слов из последней фразы, сказанной его наставником, но, кажется, до него дошёл её смысл, парень его почувствовал, как будто на уровне тела разума при передаче мыслей или даже на уровне тела души при обмене энергетическими материями.

«Вот, о чём говорил Соломон! Вот, что он имел в виду! Я чувствую его! Вот это да!!! Потрясающе! Немыслимо!», — Аксель получил необычайный эмоциональный подъём, испытав на практике то, о чём они только что говорили. Опыт и познание. Познание и созидание.

Парню снова послышался шум. Теперь стало ясно, что тогда ему не показалось, шум был уже постоянный и усиливался всё больше. Очень похоже на журчание воды. Что ещё может так звучать в лесу? Скорее всего, небольшая лесная река мелкая и узкая, так как более широкая и глубокая река текла бы спокойно и размеренно. А сейчас шум казался таким, словно искрящийся в весеннем солнце быстрый водный поток стремительно бежал среди неровностей в какой-нибудь канаве между двух склонов, юрко спускаясь по извилистому рельефу дна, омывая собой мелкие камни, ударяясь о крупные валуны, спадая с них в небольшие впадинки, задорно издавая при этом плеск.

Хранители подходили к этой реке всё ближе.

— Знаешь, Соломон. Я боюсь показаться сентиментальным идиотом или мягкотелым романтиком… Но не сказать просто не могу…

— Не волнуйся, Аксель. Делиться своими мыслями и чувствами с близким человеком — признак мудрости и силы, а вовсе не признак слабости. Хотя Самсон мне, очевидно, возразил бы.

Аксель не поверил своим глазам, но при этих словах на лице у Соломона проявилась искренняя улыбка, он пошутил и сам же позабавился над своей шуткой. Вот так невидаль! Такое поведение само собой предполагало, что Соломон считает Акселя близким себе человеком. Надо сказать, Аксель считал также по отношению к Соломону.

— Меня переполняют чувства. Со мной творится нечто очень волнующее, и я еле могу удерживать всё это внутри. Словно я перерождаюсь, словно там, под оболочкой тела, всё кипит, бурлит и меняется… Я места себе не нахожу. Может быть, я не всегда всё понимаю, наверное, мне нужно время… Но я чувствую… Я ощущаю перемены. Это, как взрыв бомбы внутри, ударная волна от которого накрывает меня снова, и снова, и снова. Это нормально?

— Но тебе нравятся эти перемены. Не так ли?

— Да! Это — восторг! Сплошной восторг! Нескончаемый! Но понять всё сразу мне пока очень-очень тяжело. Я боюсь что-либо упустить, что-нибудь очень важное.

— Смотри душой и сердцем, Аксель. Глазами не всегда можно увидеть самое главное. Душой — всегда. Это — всё, что я в данный момент могу тебе порекомендовать.

— И знаешь ещё что… Я боюсь показаться глупым, что ли… Так много нового для меня, что я слабо представляю себе, как мне реагировать на всё это… Не выгляжу ли я со стороны, как идиот…

Соломон прервал парня. Первый раз за всё время он прервал кого-то, не дав тому договорить до конца.

— Подожди, Аксель. Не придавай своим сомнениям такого большого значения. Старайся концентрироваться на более плодотворных вещах. Ты — молодец. Поверь, твои реакции адекватны, они естественны. А твои чувства абсолютно нормальны. Они прекрасны. Ведь ты, действительно, перерождаешься в прямом смысле слова. Потому что перерождается твоё сознание и твой разум, а вместе с ними и твоё тело. Ты становишься другим, не похожим на себя прежнего. Говоришь, что боишься показаться глупым? А знаешь, в чём принципиальная разница между умным человеком и глупым?

— Думаю, да. Знаю.

— И… Я слушаю… Внимательно.

Соломон принял выражение лица с очень заинтересованным и серьёзным видом. Но такая заинтересованность была вовсе не поддельной.

— Умный человек гораздо больше знает, чем глупый, глупый может что-то уметь, но не обязательно он что-то об этом знает. Умный, наоборот, знает много, но не всегда он может воплотить это в жизнь своими руками.

— Совсем неплохо, Аксель. Признаюсь. Твоя формулировка, действительно, глубокомысленна. Я об этом не думал с такой стороны.

— Перестань, я сказал очевидные вещи.

— Нет, что ты. Я вполне серьёзно. Твоё утверждение достаточно гротескное и интересно звучит по смыслу при наличии художественной образности. Но при этом с ним сложно спорить, потому что оно тонко подмечает всю принципиальную суть различия.

— Ха-ха! Ты прикалываешься?

Но Соломон не прикалывался. В вопросах «прикалывания над кем-то» он был профаном. После некоторого раздумья кадровик просто продолжил свою мысль.

— Это звучит абсурдно, но мне кажется, разница между ними в том, что у глупого человека ответов больше, чем вопросов, а у умного всё наоборот. Понимаешь, что я хочу сказать?

Наступила молчаливая пауза. Кадровик продолжал идти, мерно вышагивая среди полосок тени от стволов и пробивающихся меж деревьев солнечных лучей, периодически щуря один глаз. Он замолчал, предоставляя парню возможность подумать и самому прийти к нужным выводам и открытиям, а тот погрузился в себя, уткнувшись взглядом в землю перед собой. Вскоре Аксель поднял глаза на кадровика, пристально посмотрел на него, улыбнулся мягкой, добродушной улыбкой и произнёс только одну фразу.

— Ты копнул гораздо глубже, чем я. Определённо.…Иии… Ты — мастер делать комплименты.

— Я рад, что ты услышал именно то, чем я хотел с тобой поделиться.

В разговор вклинился третий голос.

— Нууу, всёёё девочки, я сейчас расплачусь. Такой трогательный момент. Жаль, нельзя перемотать и просмотреть ещё раз.

Аксель и Соломон вышли к тому месту, откуда раздавался шум воды, бегущей по пологому склону между двумя холмами. Река оказалась такая мелкая и узкая, что через неё можно было бы перепрыгнуть, особо не напрягаясь. Это была не полноценная река, а просто поток воды, стекающий откуда-то сверху куда-то вниз. Но несколько таких потоков, соединившись, вполне могли образовать настоящую речку где-нибудь там, ниже по течению. На одном из склонов, который был одновременно и берегом реки-карлика, сидел Самсон.

— Ну, сколько можно вас тут ждать? У меня уже задница затекла.

— Что ты тут делаешь?

— Здорово, пацан! Сижу. Не видишь? Природой любуюсь.

— А вы что делаете? Гуляете?

— Ага.

— Здравствуй, Самсон.

— Ооо, Соломон! Святые угодники!!! Какой галстук!!!

— Тебе правда нравится?

У Соломона загорелись глаза, он как мальчишка проявил на миг оживление и искромётную радость.

— Хм, это мог бы быть неплохой галстук… Если бы не его поносный цвет.

Самсон продолжал свою старую излюбленную традицию подтрунивания над братом, что доставляло ему удовольствие. Точнее, не само подтрунивание, а наблюдение за искренними и наивными реакциями Соломона.

— Ты неисправим, Самсон. Неужели, ты находишь это забавным?

— А что, разве нет? Правда, весело, пацан?

Но на этот раз Аксель ничего не ответил весёлому байкеру.

— Ладно. Проехали. Пока вы тут гуляли, взявшись за руки и признаваясь друг другу в любви, я кое с кем встретился и решил сразу же вас найти. Вам это будет интересно послушать.

— Что случилось, Самсон?

— Ишкариот случился, вот что.

Соломон преобразился в одну секунду. Из задумчивого, рассеянного и чудного мыслителя, он превратился в сконцентрированного и ожесточённого воина профессионала. Умного, расчётливого, знающего своё дело. Опасного и уверенного в себе.

— Ты встретился с Ишкариотом? Как это случилось? Что произошло?

— Он сам нашёл меня. Этот подонок сам меня выследил тогда, когда я этого не ожидал.

— Был бой?

— Нет. Не то место и не то время. Там было слишком людно. В кабаке, знаешь ли, тяжело драться с бесом. Сам понимаешь. Слишком опасно для окружающих. Да, и вообще опасно.

— Не понимаю.

— Он хотел поговорить.

— И что ему было нужно?

— Ты мне скажи… Он хотел поговорить с тобой, Соломон.

— Интересно, зачем?

— А я знаю?! Он только сказал, что не хочет с нами ссориться. Что ему нет до нас никакого дела, и надеется, что нам до него тоже. Врёт, падла! Он что-то задумал… Стерва… Я копчиком чую! Козлина! Сраный козёл!

— Что он ещё сказал?

— Что ждёт тебя завтра вечером в одном из ночных клубов в центре города. Сразу скажу, что один туда ты не пойдёшь.

— Почему?

— Я тебя одного туда хрен пущу. Это же западня. Что тут не понятного? К тому же такого красавчика, как ты, там местные цыпочки на части разорвут. Испортят тебя ещё, в загул пойдёшь, мучайся потом с тобой. Ну, уж, нет! Аха-ха-ха!

Суровый Соломон остался непроницаем, сохранив серьёзность и концентрацию.

— Если он не хочет с нами иметь никаких дел, тогда зачем просит о встрече?

— Наверное, речь об Акселе?

Кадровик уловил намёк байкера. Больше вопросов Соломон не задавал, потому что дальнейшие обсуждения могли стать излишне провокационными в присутствии парня. Братья друг друга поняли и решили плавно сменить тему разговора, благо, что Аксель, не предав особого значения реплике Самсона, подхватил обсуждение не с той стороны.

— Если вы пойдёте, то и я с вами.

— О, какой резвый! Хотя, возможно, пора тебя приучать к нашему ремеслу. Как считаешь, Соломон?

Но Соломон не ответил. Он погрузился в мысли над тем, что задумал Ишкария, потому что теперь ожидать следовало чего угодно. Ишкариот был бесом, а бесы не делают ничего просто так, тем более, когда имеют дело с воинами-хранителями. Ишкария начал действовать, это очевидно. И это тревожный момент, так как был один осложняющий фактор, а именно Аксель, который ещё не до конца осознавал весь смысл словосочетания «избранная пара».

— С вашего позволения, я удалюсь. У меня есть незаконченные дела, которые не терпят отсрочки до завтра. Встретимся вечером перед тем, как направимся в этот клуб, хорошо?

— Давай, брат. Увидимся.

— Уже уходишь, Соломон? Счастливо. Спасибо за разговор, я подумаю над тем, что ты мне сказал.

— Надеюсь, что ты всё правильно поймёшь и сделаешь нужные выводы. Прислушайся к себе и у тебя всё получится, Аксель. Я рассчитываю на тебя. Предела нет.

Соломон развернулся и пошёл в ту сторону, откуда он пришёл вместе с Акселем. Через несколько десятков шагов он скрылся в лесном пространстве среди этих высоких хвойных деревьев, проходя сквозь яркие солнечные лучи ласкового живительного рассвета, пробивающегося сквозь пробуждающийся лес. Фигура Соломона словно озарялась ореолом, когда тот проходил через освещённые участки леса. Аксель вдруг вспомнил и осознал для себя всем существом, что этот человек и есть тот самый светлый рыцарь-паладин, так отчаянно и смело сразивший тёмного беса в «Мёртвой пустоши». Сейчас на нём не было доспехов, не было оружия в руках, но всё равно он оставался светлым рыцарем-паладином. Внутри него была сила. Жизненная сила, делающая его тем, кем он являлся всегда вне зависимости от места и времени, кем был на самом деле. Совсем не важно, во что он одет, не важно, что он говорит и как себя ведёт. Важно, что было внутри. Душа, наполненная мудростью, волей и любовью. Чистый разум. Всё это в немыслимой гармонии с материальной плотью. Кадровик был глубокомысленный воин, умный и спокойный. Даже уходя, он оставлял надежду и веру во что-то светлое, во что-то хорошее и доброе.

— Я с тобой за ручку гулять тут не собираюсь, пацан. Ахаха-хах-ха! Садись рядом. Здесь вид шикарный. Вон, солнце встаёт. Красиво. Плюс река. Вода успокаивает. Садись.

Пейзаж, определённо, был исключительный. С этого пригорка, на котором Самсон дожидался своих товарищей, открывался великолепный вид, озарённый ранним ласковым солнечным сиянием. Склон очень хорошо освещался, и солнце даже немного прогревало лес, ещё наполненный весенней утренней прохладой. В этом дивном волшебном блеске всё вокруг словно замирало и дрожало. Казалось, дотронься до макушек деревьев, и они зазвенят, как прозрачный хрусталь. Река в низине весело журчала и спешила куда-то, чтобы рассказать всем о том, что солнце уже проснулось, и скоро повсеместно настанет живительное утро. Игривый поток воды иной раз так изгибался на камнях, что белые отблески ярких лучей отсвечивали прямо в глаза, отражаясь от холодной воды.

Аксель сел рядом с Самсоном.

— А почему моя персона так всем интересна? Ну, ладно, полубесам есть с меня толк, но бес… Я правильно понял, что этот… Ишкария? Да? Он же — бес? Что-то серьёзное случилось?

–…Или случится… Посмотрим… Да, Ишкария… Ишкариот… Называй, как хочешь, хоть унитазом, но запомни одно, это очень… Это очень опасное создание. Если встретишь его, то… Короче, если встретишь его, это может плохо кончиться для твоего самочувствия. Я серьёзно. Он опасен… Охренеть, как опасен.

— Но он не хочет с нами конфликтовать, верно? Тогда что ему нужно?

— Он — бес! Этого уже достаточно, чтобы выжечь эту мразь без лишних вопросов! Помнишь, я говорил тебе о пути обращения «из полубесов в бесы»?

— Да, уж… Как такое забудешь-то?

— То-то и оно, пацан. Что ему нужно, пока не знаю, но ничего хорошего не жди. А раз этот выродок сам сунулся к нам, значит, что-то задумал, падаль. Это хитрожопая тварь! Ооочень коварный подонок!

— Ты сказал, что речь, вероятно, пойдёт обо мне. Не просветишь меня? Есть идеи на этот счёт?

Самсон немного смутился, но быстро нашёл выход из сложной ситуации и сразу придумал, что сказать.

— Ты — воин хранитель с даром восприятия по рождению. В тебе изначально заложена сила истинного света. Конечно, для любого грёбанного ублюдка ты — объект для интереса. А для Ишкарии в первую очередь. Есть очень большая вероятность, что рано или поздно ты станешь паладином света. Ему, скорее всего, хочется, чтобы это произошло не в тот момент, когда он будет подыхать под тобой, выгорая от твоего внутреннего света души.

— А как он вообще узнал обо мне?

— А как определить, что было раньше яйцо или курица?

— Понятно… Так он боится меня?

— Ха-ха-ха!!! Не льсти себе, пацан! Вряд ли, он боится хоть кого-нибудь. Просто он очень осторожный и коварный хрен. Не даром же он столько прожил в этом мире. Ишкариот — самый древний и, пожалуй, самый сильный из всех бесов, которых я знаю, и которых знал.

— Насколько древний?

— Ну, мы встречались с этим бесом ещё тогда, когда одного из наших паладинов распяли на кресте. Из этого устроили тогда целое шоу, уроды грёбанные. Эти суки издевались над ним, как только могли: терновый венок, плети, пытки. Всё прилюдно. Потом заставили нести крест, к которому его и прибили в конце. Прибили в прямом смысле… Гвоздями к деревяшке. Его душа долго боролась с тёмной силой бесов. Мы не смогли ему тогда помочь… Никак… Ишкариот приложил к случившемуся свою грязную руку. Он непосредственно участвовал в этом зверском процессе расправы. Так что, да, я знаю Ишкарию давно. Мы с ним — старые знакомые. Но нас объединяет не только это… У него есть личные причины нас ненавидеть. Именно нас — меня и Соломона.

История, вкратце изложенная Самсоном, настолько произвела на парня впечатление, что он не придал последним словам байкера должного значения, пропустив их мимо ушей.

— Тот распятый паладин… Иисус?.. То есть Иисус — это паладин света?.. Сын Господа?.. Тоже светлый воин-паладин?.. Хранитель материи?..

— Не знаю, про какого Господа ты там говоришь, пацан… Был Иисус его сыном или нет… Но я знаю светлого паладина по имени Есус. Его распяли несколько бесов на холме Голгофа. Это в Иерусалиме. Среди этих мразей был и Ишкариот. Бедняге никто тогда не помог… И я тоже… Аааххх… Так всё неудачно совпало… Ммм… Не хочу вспоминать… Но душу его эти выродки так и не получили.

–…Потому что она воскресла! Немыслимо!!! Кого ещё из древних паладинов ты знаешь?

— Воскресла? Хммм… Пусть так… Хммм… Кого я ещё знаю? Ну, всех персонально знать невозможно… Некоторых я встречал, о некоторых только слышал, кого-то уже давно нет… Я имею в виду не физическое тело из плоти, я про их души. Бесы иногда оказываются сильнее нас, знаешь ли. Тогда душа обращается в «ничто»… Перестаёт существовать, превращаясь сначала в тлен, а потом в пустоту. Ты думал о смерти, пацан? Вряд ли. А о смерти своей души? Тем более. Что значит пустота?.. Полное забвение… Что такое «ничего»?

Самсон застыл, как статуя, проникаясь смыслом своих же слов. Он попытался представить себе всё, о чём говорил. Его глаза стали стеклянными, наполненными безысходностью. Вдруг байкера передёрнуло.

— Бррррр!!! Жуть… Так о чём это я?..

–…Древние паладины света…

— Ааааа… Что ж, пацан. Такие имена, как Маххамет, Гришна, Бутта Гаутана, тебе о чём-нибудь говорят?

— Конечно!!! Спрашиваешь?! Правда, звучат они немного странно… Не так, как принято… Малость по-другому… Но мне знакомы эти имена… Так что?! Они тоже?!

— Ну, так, ёпт! Это одни из самых сильных паладинов света. Величайшие воины-пилигримы. Вот, уж, если кого называть скитальцами времён, так это их. Настоящие хранители материи. Ха-ха-ха!!! Не то, что ты, пацан! Ишкария им ровня, поверь мне… Понял?

— Мммммдааа… А ещё… Кто ещё?.. Кого ещё знаешь из великих паладинов?..

Парень не унимался. Он не мог поверить, что Самсон рассказывал это всерьёз. Но сейчас байкер говорил кроме шуток. Однако ему показалось забавным то, что для Акселя такая информация является открытием всей жизни. Сам факт такого удивления и соответствующих реакций производил на Самсона положительный эффект, от которого он получал тонкое и изысканное удовольствие.

— Ты, это… Пацан… Успокойся. А то как-то неловко даже. Ведёшь себя, ей Богу, как пацан перед рождественской ёлкой. Ты чё?..

— Да, ладно тебе, Самсон… Не томи… Кто ещё?

— Ну, Каин и Авель, например.

У парня глаза округлились настолько, что Самсон испугался, будто они сейчас вот-вот вылезут наружу. Лицо Акселя вытянулось, а рот открылся от удивления.

— И они?! Дети Адама и Евы?! Дети первых в мире людей?! Постой-постой… Они вообще реальны?!.. То есть… То есть ты хочешь сказать… То есть ты говоришь, что это были живые люди?

— Ааааа-ха-ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!! Кха-кхах-хакхх! Хммм! Пацан, откуда ты это всё взял? Не из библии ли случайно? Вот рассмешил-то дядю Самсона! Ахаха-ха-ха!!! Я не знаю, чьими там они были сыновьями, но точно не первых в мире людей. А-ха-ха-ха!!! Ну, пацан, ты даёшь!!!

— Хватит надо мной ржать! Самсон!

— Аааха-ха-ха!.. Первых в мире людей… Хах-ха-ха-хахх!

— Самсон! Прекрати!

— Ладно-ладно… Всё… Конечно, они не вчера родились. Эти братья были очень древними людьми. Но не настолько, чтобы быть детьми первых в мире людей. Что за бред вообще — первые в мире люди?! Ага, два человека раз и наплодили земной шарик себе подобными. Ты ещё скажи про то, что эта… Как ты там сказал… Ева… Из ребра Адама сделана и животный инстинкт тут ни при чём, одна только непорочная чистота и священная, блин, святость.

— А почему нет?

— Тогда какого хрена у неё пупок нарисован на всех картинах? Нестыковочка… Наверное, пуповину от куска своего ребра Адам отрезал… Аха-ха-ха-ха!!! Первые в мире люди… Ну, пацан! И ведь верит народ во всю эту…

— Прекращай…

— Лады-лады. Короче, про Адама и Еву ничего сказать не могу, потому что не знаю про них ни фига. А про Каина и Авеля кое-что слышал.

— Ты их видел? Знал их?

— Ты что?! Нет, конечно. Они древние парняги… Древнее меня и Соломона раз в пять или больше… А я что, так плохо выгляжу? Морщины меня выдают? Крем походу не помогает, а в рекламе обещали, что эффект виден уже через три дня… Ха-ха!.. Говорю же, слышал кое-что… Лично с ними не был знаком.

— Они тоже были паладинами?

— Мммм, не совсем так…

Самсон вдруг понял, что чересчур расслабился и потерял концентрацию. Он болтнул лишнего и теперь не знал, как выкручиваться.

–…Один из них был паладином, а другой бесом.

— Понятно… Надо же! Как неожиданно! Вот это да! Я до этого момента считал этих персонажей полувымышленными, полумистическими, священными… Какими угодно, но не реальными. Они для меня были, словно символы веры… А тут такое… Так кто же они по своей природе? Духовное воплощение в плоти или явление высшего, как нисхождения целостной формы духовного в более низший мир материй.

— Чтооо, блин? Пацан, ты этого у Соломона набрался что ли? Сам-то понял, что сказанул? Давай, завязывай. Двух таких умников я, точно, не перенесу.

— В них было что-то особенное?

— Чудес не бывает, я тебе уже говорил это. Воплощение или нисхождение… Что за хренотень?! Человек сам по себе что такое?! Не чудо?! Разве человек не воплощение духовного в плоти?! Разве на человека не снизошёл дар обладания разумом и сознанием? Это ли не чудо, братья и сестры?! Аллилуйя!!! Хватит мне втирать про простых и особенных людей, пацан. Хватит трепаться про магические воплощения и чудесные нисхождения. Если человек изначально считает себя дерьмом, то он дерьмо и есть. А если он верит в свою исключительность, то ему все дороги открыты, тогда он может всё. И я считаю, что второй вариант должен быть нормой! Человек… Материя… Разум… Душа… Воля… Мудрость… Сила… Всё. Баста, пацан!!!

— Ладно тебе… Не расходись… Ты пойми, мне сложно взять и перестроить свои мозги за несколько дней. Когда тебе отовсюду втирают что-то с самого детства, тяжело взять и забыть всё разом. Моя голова наполнена информацией… Навязанной информацией… Информацией, навязанной системой… Этой сраной системой… Я это прекрасно понимаю.

— Хорошо, что понимаешь… Вообще, пацан, избегай глупости. Это — мой тебе совет. Всегда думай. Сейчас у людей отнимают средства к существованию, делая из них по сути рабов. Потом организовывают их в группы, придумывают этой группе мнимого врага, придумывают мнимого героя. Дают ложную свободу. Пусть народные массы забавляются. Кха-ха! Мда, не смешно как-то. Затем у этой группы отбирается вообще всё, даже выбор, выбор делается за них, или даются ограниченные варианты выбора. Такую общность можно прекрасно контролировать, подкинув кость из смеси религии, моды, пошлых принципов жизни. Потом начинается окончательная подмена истин и ценностей. И вот теперь у них можно отнять самое главное — волю. Ведь это уже не общество людей, а потребительская масса. Цикл завершён. Теперь подобные потребительские массы будут обманывать и всячески использовать, не считаясь с ними, как с полноценными людьми. А они ещё останутся благодарны и будут рукоплескать, скандируя патриотичные или проповеднические лозунги. За их счёт будут жить умные и хитрые, но бесчестные и бесчеловечные подонки, а эти наивные дураки на грани смерти и на дне жизни будут верить в священный долг и святую благодать, которая… Как ты там сказал?…Нисходит иногда или воплощается в нечто чудесное. Как думаешь, истинно то, во что они будут верить? Их вера ущербна и навязана им их же хозяевами. Эта вера слаба и притворна, она ненастоящая, потому что эта вера слабых людей. Это вера рабов системы. Вера обманутых и ограниченных. Ты готов умереть за такую веру? Разве глупость — есть истинное добро? Ты готов сражаться во имя глупости? Вооот… Поэтому старайся найти то, что важно именно для тебя, откинь весь лишний мусор, прислушайся к своей душе, научись чувствовать. Но никогда не забывай при этом думать головой. Осознай то, что тебе, действительно, дорого. Обдумай всё, проанализируй себя и окружающий тебя мир тоже… И только потом прими истинную веру. Веру сильного и умного человека.

— Это может звучать глупо, но я тоже всегда так считал. Только не мог выразить чётко. Догадывался… Как будто интуиция мне подсказывала. Теперь же я понимаю более ясно.

— Эээт, хорошо…

— Я согласен с тобой. Глупыми людьми легко управлять, внушив им лживую веру или дав им ложную правду. Да, конечно, всегда нужно здраво и логично думать над окружающим тебя миром. Ум позволяет отсеять всё лишнее и применить свои искренние, откровенные, лучшие чувства к тому, что, действительно, важно и правильно. Но я бы кое-что добавил к этому.

— Дааа? И что же?

— Мне кажется, не менее важно, чтобы прежде, чем что-то сделать или обдумать, необходимо прочувствовать и осознать доброту намерений. Именно прочувствовать.

— Это тебе Соломон сказал?

— Нет, я сам… Это моё мнение… Личное.

— Личное… Нет, я двух таких мыслителей не перенесу. Один — куда не шло. Но два — это явно перебор. Увольте меня. Да шучу я, пацан! Шучу! Не надувай губу. Слышишь? А впрочем, ты прав, конечно. Духовность — основа наших дел. Духовность и здравый смысл. Чувства тоже важны… Наверное…

— Неужели…

— Ага… Обязательно нужно расти духовно…

Самсон судорожно начал перебирать в голове слова, желательно поумнее и повесомее, чтобы подыграть Акселю, показав ему, что он говорит серьёзно о серьёзных вещах. Но, как назло, ничего мудрого в голову не лезло. Тогда он бросил эту затею, оставшись верным своему стилю.

— Обязательно нужно расти духовно… Иначе — кранты нам всем.

Акселя вполне устроил такой короткий, но ёмкий и доступный для понимания ответ. Он благодушно улыбнулся Самсону.

— Так значит, ты не сторонник религии… И в Бога ты не веришь…

— Ты думаешь, что мы тут всем эти занимаемся во имя Господа? Я похож на ангела? Или архангела? То есть ты реально веришь, что «там», на небе… Эээмммм… Или где-то в космосе… Или в грёбаном параллельном мире сидит всемогущий умнейший седовласый мудрец, который смотрит на твои благие дела, подкидывает испытания, помогает тебе, решает что-то в твоей судьбе, а потом как-то определяет куда направить твою грешную душу после смерти, исходя из того, много ли ты сделал добра при жизни, неся его имя на своих устах?

— Ну, что-то типа того, я верю, что он каким-то образом следит за нами и участвует в судьбе каждого человека.

— Короче, ты будешь сражаться с бесами и полубесами во имя Бога и во время победы скандировать: «Господь, этот нокаут я посвящаю тебе!»?

— Не утрируй… Но если отбросить твой сарказм, то да.

— А что, если он в это время смотрит матч «Манчестер Юнайтед» — «Барселона», а не твой поединок с очередным бесом?

— Я не знаю… Мне сейчас нечего тебе ответить…

— В любом случае, если Бог и существует в едином лице, то, как мне кажется, он очень жесток…

— Сложно сказать…

— Так и есть. А как ты вообще представляешь себе устройство этого мира? Нет, мне интересно…

— Я могу тебе повторить то, что сказал несколько секунд назад. В целом, у меня нет однозначного ответа. Но мне очень интересно послушать твою версию.

— Версию? Ахах-ха! Ну-ну, пацан. А ты никогда не задумывался, что такое есть наша жизнь? Зачем всё это? Реально ли всё вокруг? Нет?

— Задумывался, конечно…

— И что?

— Ничего… Если об этом много думать с ума можно сойти, а правды всё равно не найдёшь. Нет ответа. Одно могу сказать. Пока я чувствую — я живу. Ну, что-то вроде этого…

— А сейчас? Сейчас ты тоже чувствуешь, но тело твоё спит в кровати, а сознание здесь. Но ты тоже чувствуешь. Забавно, да?

— Мда, уж… Обхохочешься прям.

— Тебе не приходило в голову, пацан, что ты всё время спишь, даже когда бодрствуешь?

— Не понял…

— Что твоя жизнь… Вся твоя жизнь в целом — это всего лишь сон. Один большой сон. Твой сон. Может быть, ты сейчас в коме, и тебе всё это мерещится в виде каких-нибудь галлюцинаций на подсознании.

— Что за бред?

— Ээээ, неееет, пацан. Не брееед… Или, например, ты просто заснул когда-то и видишь сон во сне, проживая несколько жизней, пока эти сны не закончатся один за другим, и ты не проснёшься окончательно.

— Да прекра…

— Постой-постой… Насчёт бреда. Приколись. А что, если это не сон, а реально бред… Бред сумасшедшего в твоей голове. А мы с тобой — альтернативные личности или просто образы воспалённой фантазии. А? Как тебе такая перспективка, пацан? Круто? Убеди меня, что это не так? Убеди, что наши жизни самобытны. Ставлю на кон свой байк, что ты не сможешь. Ты не докажешь мне, что наша жизнь отличается чем-то от очень реального сна.

— Ну, не знаю, Самсон. Это ты лихо загнул!

— А хочешь, ещё круче загну? Может, это вообще не твой сон… И не твой бред… Не в твоей голове…

— Ты о чём?

— О том, что есть вариант, при котором мы — плод чьей-то фантазии, или сна, или чего там ещё, фиг знает. И это не ты проживаешь несколько снов по очереди, а ты и я — всего лишь участники чужого сна, чужого сознания. Тогда получается, что нас просто нет. А есть нечто более великое…

— Ты про Бога?! Ты хочешь сказать, что мы — часть одного разума?.. Его фантазия, галлюцинация?..

— А почему нет? Это многое бы объясняло. Верно?

–…

— Я думаю, что если кто-то и имеет узкие и скупые понятия о реальности, то это точно не ты… Взять хотя бы нас сейчас. Мы реальны или нет? А расскажи кому-нибудь на работе, что любовался рассветом в секвойном лесу вне своего тела… Сразу окажешься в психушке. Такое же не реально… Как бы… Зато психушка окажется вполне себе реальной для тебя.

— Уууффф… Самсон…

Аксель не мог подобрать слова, которые правильно бы описали его состояние. Растерянность и замешательство плохо характеризовали то, что он сейчас ощущал. Да, он пребывал в недоумении, отрицать этого нельзя. Но кроме недоумения, он испытывал сейчас ещё и озадаченность, потому что находил в словах Самсона логику, которой тут не было на первый взгляд, но которая возникала, если позволить разуму проявить фантазию и выйти за рамки здравого смысла. Хотя какой, уж, тут здравый смысл. Сейчас он сидит здесь в виде образа своего сознания с Самсоном, а точнее, с такой же астральной проекцией байкера, как и он сам, в, возможно, нескольких десятках тысяч километров от своего физического тела и беседует об устройстве мира, при этом оба считают себя воинами-пилигримами, способными выходить на иные уровни физического состояния через самопознание и саморазвитие, применяя интегральную саморегуляцию тела, души и разума. Здравый смысл? Тут ещё кто-то говорит о здравом смысле?

— Эх, пацан! Не грузись! А то так, точно, с ума сойдёшь. Кто тогда с нами будет бесов щемить? А?!

Сильная, тяжёлая рука Самсона легла на спину Акселя и крепко потрепала его, несколько раз похлопав по лопатке ладонью.

— Да забей ты! Всё нормально. Не грузись! Слышишь?! Не грузись!

Придя в себя, Аксель ещё немного подумал над сказанными Самсоном словами, потом собрался и разом выкинул всё из головы, оставив этот разговор в прошлом, к которому был намерен вернуться позже и подумать, но уже в одиночестве. Парень посмотрел на добродушного байкера и улыбнулся ему в ответ.

— Полегче, а то, ты меня сломаешь своей ладонью пополам.

— Надо же, какие мы нежные стали…

Достав из кармана пачку сигарет, Самсон начал искать зажигалку, потому что опять забыл, куда её сунул. Только он вставил сигарету в рот и поднёс к ней огонь, как его остановил голос Акселя.

— Давай не сейчас. Ладно?

Вытянутое щетинистое лицо с круглыми от удивления глазами повернулось в сторону, откуда исходил звук голоса.

— Ты что, мне запрещаешь? Я не понял. А, пацан?

— Нет, просто прошу. Не хочу вдыхать тут сигаретный дым.

— Вы что, сука, сговорились с Соломоном!

— И не ругайся, пожалуйста. Лады?

— Да, вы что, бл… Да, вы… Вы… Да, вы, блин, охренели!!! Вы в конец охренели!!!

— Я прошу, Самсон. Не заводись… Я просто прошу.

— Не кури… Не ругайся… Что потом?..

— Не ворчи.

— Аааааххххх… Пацан…

Байкер вынул сигарету изо рта и сунул её обратно в пачку, убрав вместе с зажигалкой в карман.

— Ну, я вам ещё это припомню… Негодяи… Эгоисты… Ну… Аааах… Вот, блин… Уууффф…

— Ладно, не ворчи уже… Лучше скажи мне честно… Я так и не услышал прямого ответа на мой вопрос.

— А какой был вопрос-то?

— Про устройство жизни… Или мира… Всё вместе. Твоя версия.

— Хм, ну что же… А теперь давай серьёзно. Я не могу объяснить всего. Я ведь такой же человек, как и ты, просто живу чуть подольше. Но то, что я успел накопить в своей башке за это время, сейчас постараюсь тебе рассказать. Можешь воспринимать это, как хочешь, но это мой личный опыт, которым я с тобой делюсь.

Акселю не терпелось узнать что-то новое от байкера, что-то, что откроет ему следующий этап в развитии себя, как человека, так и в качестве хранителя. В любом случае, он приготовился получать информацию из первых уст, которая уже по определению не могла быть бесполезной или не интересной. Как он будет реагировать на неё, парень, конечно, решит сам, а сможет ли грамотно проанализировать и сделать правильные выводы, это покажет время, хотя какое там время, сама жизнь это покажет. Аксель замер и со всем своим вниманием начал слушать речь, которую приготовил для него Самсон.

— Пневма…

— Что?

— Заткнись, пацан, и не перебивай меня больше.

— Но…

— Просто з-ааа-т-к-н-иии-с-ь.

— Пневма… Пневма, жизненная сила — это всё одно и то же. Пневмой пропитано всё, потому что жизненная сила есть во всём. Даже в камне. Вселенная насыщенна пневмой. Жизненная сила является одновременно и исключительной особенностью этого мира и его уникальной, но базовой, основной связующей. Именно благодаря жизненной силе ты чувствуешь свою связь с вселенной, с её помощью ты можешь общаться с окружающим тебя миром, познавая все его тайны, открывая в себе истинные способности. Всё во вселенной взаимосвязано и пропитано пневмой жизни.

На секунду Самсон задумался, перевёл дыхание и спокойно продолжил дальше, поддерживая ритм размеренной речи.

— Душа… Душа — одно из самых тонких проявлений жизни. Одно из самых тонких и одновременно самое основное. Там, где нет души, нет и самой жизни плоти. Душа питает физическое тело той самой жизненной силой. Но душа сама по себе тоже может жить, ведь она и есть сама жизнь. Плоть же без души существовать не может никогда. Лишь связь тела физического с телом духовным даёт в итоге жизнь организму. Душа самобытна, она способна жить бесконечно долго, циркулируя во множестве миров, претерпевая множество перерождений, проживая множество циклов. Душа может существовать вечно, обретая свою истинную силу жизни.

Байкер снова сделал паузу, предоставляя Акселю возможность проникнуться сказанным, чтобы не терять нить рассуждений, усваивая каждое высказывание.

— В душе заложены одновременно самые важные и самые принципиальные основы существования жизни. Поэтому душа сочетает в себе несколько составляющих. В самой душе, как и во всём, что есть во вселенной, присутствуют чистый дух — высокие проявления жизни и смрад души — низкие душевные силы. Это, как добро и зло. Всё в мире, подобно душе, делится на два полярных понятия. У всего, что есть во вселенной, есть своя противоположность. Мир состоит из этих противоположностей, и существовать он может только тогда, когда эти полюсы уравновешивают друг друга. Иначе настанет хаос и пустота. Гармония — истинное состояние вселенной.

Самсон делал остановки в своём монологе ещё и с той целью, чтобы самому ничего не упустить. Он считал себя не таким хорошим знатоком в подобного рода разговорах, как его брат, Соломон, который, если тому дать волю, может рассуждать о таких вещах бесконечно, подбирая умные и витиеватые словосочетания. Байкер сейчас выжимал из себя всё, что только мог. Но надо отдать ему должное, получалось у него прекрасно.

— То, какой составляющей в душе больше, и определяет характер самой души, как целого, питающего организм жизненной силой. Через физическое тело осуществляется связь душ в мире материй. В самой душе всегда идёт процесс борьбы её составляющих: чистого духа и духовного смрада. Эта борьба происходит на всех уровнях. Она вечна и объединена циклами, образуя бесконечную вселенную спиралей. Всё подчинено таким спиралям, спирали развития есть везде, они абсолютно во всём. Жизненные спирали существуют на всех уровнях: временные, пространственные, физические, астральные, психологические, духовные. Назови что угодно, загадай в голове образ, событие, явление, любой термин, любое слово, и оно будет подчинено спиралям. Оно будет участвовать, словно системная частица, в каком-нибудь спиральном процессе, и тут же оно будет включать в себе спиральную составляющую, представляя собой другую, свою, систему спиралей. Мир наполнен всевозможными спиралям развития, по которым определяется жизнь вселенной. Это циклы.

Самсон не смотрел на парня. Сейчас он проговаривал истины, в которые верил. Байкер выглядел так, словно сам себе, никого не стесняясь, утвердительно читал проповедь на рассвете нового дня. Он сосредоточился только лишь на том, что говорил, и ничто теперь его не отвлекало, потому что Самсон чувствовал внутри себя исключительно уверенность, передающуюся и парню тоже. Аксель, слушал, как заворожённый.

— Даже душа подчинена спиральным жизненным циклам развития. Она постоянно преобразуется, и её всё время необходимо контролировать, развивать, воспитывать, тренировать, соблюдая её гармонию и власть чистого духа. Чистый дух являет собой сочетание воли, мудрости и… И безусловной любви. Да, безусловной абсолютной любви. Пока душа населяет плоть, физическое тело наполнено жизнью, когда гармония прекращается, тело материи отторгает тело души, и сознание уходит, совершая новый цикл перерождения в иных мирах вселенной. Но жизнь не прекращается, умирает лишь физическое тело, организм. Смерть. Смерть — это неизбежная фаза перемен. Смертью начинается новый жизненный цикл души. Смерть — есть жизнь. Смерти, как конца жизни, нет в принципе. Смерти вообще нет. Смерть — это лишь составляющая жизни, термин её этапа. Сущность смерти заключается в процессе перерождения плоти, материи. Смерть — лишь неизбежная часть цикла физических тел, но это ещё и начало нового цикла для тела сознания. Тем не менее, смерть — это составляющая зла, духовного смрада и отрицательной части устройства мироздания, которую необходимо стремиться преодолевать. Потому что истина не в смерти, а в постоянном развитии при мирной гармонии. Истина в жизни. Истина заключена в самой жизни. Жизнь — безусловное вселенское благо. Можно сказать, что жизнь — есть бесконечное накопление опыта и созидание, от которых зависит итог после фазы смерти. Всё это составляет непрерывный жизненный поток энергий и сочетаний различных тел: материи, души, разума. Если стараться развивать себя, стремиться подавлять составляющую зла и направлять составляющую добра к созиданию, то возможна стадия достижения благодати на всех уровнях взаимодействия тел. Находясь в гармонии души, тела и разума, человек может постоянно познавать себя и окружающий его мир. Саморазвитие и саморегуляция — путь к возобновлению внутренних жизненных сил, питающих тело. Свет — добро, тьма — зло. Пробудив в себе внутренний свет и силу жизни, возможно даже растянуть спираль собственного развития, бесконечно расширив виток цикла, оставшись на периоде жизни, не умирая вовсе. Научившись управлять собой, своими составляющими, и достигнув способности интегральной саморегуляции всех тел, человеку под силу управлять собой настолько, что для него изменяются привычные жизненные ритмы. Он выходит на иной уровень восприятия времени и пространства, ему становятся открыты неведомые способности и возможности, бывшие ранее трансцендентными. Привычное для него становится примитивным, а невообразимое и сверхъестественное делается нормальным, обыкновенным и естественным. Это трансформация. Это новая мощь. Это вселенское откровение в человеке. Удивительно, но, естественным образом черпая внутри себя бесконечный поток жизненной энергии, любой человек может родиться заново, любой человек может стать обновлённым, возрождённым в гармонии духа, тела и разума, с безграничной жизненной силой. Если ты зациклен только лишь на материи, на физических способностях, то ты заранее проиграл, ибо ты заранее ограничен. Но если ты обретаешь новые формы умственной и духовной силы, то ты обретаешь и новые возможности за пределами трансцендентности. Всё тесно взаимосвязано. Главное, чтобы в этом процессе ты направлял свою энергию в сторону чистого духа, а не духовного смрада. Тогда развитие будет безграничным и постоянным. Обратное же приведёт к концу, к хаосу, к пустоте и к тьме.

Самсон снова замолчал. Создалось впечатление, что он закончил свой монолог. Но Акселю всё равно пока нечего было сказать, так как он пребывал под впечатлением от мощной тирады байкера. Как вдруг Самсон повернулся к парню и обратился уже именно к нему.

— Скоро ты поймёшь одну простую вещь, пацан. Важно не только то, что ты делаешь. Гораздо важнее то, как ты это делаешь и что при этом чувствуешь. Это касается всех сфер жизни. Потому что самое главное в процессе какого-либо дела — не то, что получается в конце, хотя это тоже очень важно, но то, кем мы становимся в процессе. Понимаешь, о чём я? А, пацан?

— Кажется, да.

— Кажется… Нужно, чтобы не казалось… Нужно верить и знать… В любом случае, в один миг обрести себя, достигнув просветления, не получится. Себя необходимо создавать, постоянно развиваться и созидать… Развиваться и созидать, обретая жизненную силу. Нельзя останавливаться на этом пути. Предела нет.

Аксель вдруг вспомнил, что Самсон немного запнулся в тот момент, когда заговорил про составляющие чистого духа, а именно, когда называл третью из них — любовь, абсолютную и безусловную любовь.

— А что для тебя любовь?

Байкер не ожидал такого прямого вопроса, что называется «в лоб». Он оказался к нему не готов. Самсон всегда не был готов к таким темам и всячески их избегал, потому что не любил подобного рода вопросы, вернее, ответы на них. Аксель догадывался, что байкер — не тот человек, который раскрывает свою душу по щелчку пальцев. Может быть, в такие моменты брали верх скрытые комплексы, а может быть, жёсткий и брутальный характер не позволял затрагивать эти темы. Кто знает? Вот и сейчас Самсон испытывал неловкость при ответе на простой, казалось бы, вопрос.

— Что?

— Любовь. Ты говорил про любовь. Как её понять? Что она означает для тебя лично?

— Любовь?.. Любовь… Хммм… Ну, ладно, пацан. Любовь — это трепет ко всему хорошему, что тебя окружает. Когда есть желание отдавать себя чему-либо без остатка. Но для этого, прежде всего, нужно полюбить себя, полюбить всё хорошее, что есть в себе самом… И стараться не быть говном. Начать с себя, короче. Понимаешь, о чём я? Полюбить себя, избавив мир от своего говна.

— Как-то ты ловко увязал в одно слова «любовь» и «говно». Странно.

— Я плохо выражаю свои мысли, есть такой косяк. Но суть одна. Тем более, что ты меня не правильно услышал или не до конца понял. Лучше увязывай слова «любовь» и «всё хорошее». Тогда будет правильнее.

— Ммм…

— Иногда в жизни творится полное дерьмо. Это, как плохой сон, как кошмар. Когда хочешь проснуться и открыть глаза, но не можешь. Стараешься изо всех сил, но не можешь. А потом с ужасом осознаёшь, что это вовсе уже не сон, и глаза твои открыты, шире некуда. Тогда понимаешь, что это дерьмо и есть твоя грёбаная жизнь. Вот когда на помощь приходит любовь, жить становится нормально. Не скажу, что приятно… Ха-ха-хах!.. Но нормально.

— Жизнеутверждающая философия…

— Зато честно и по делу. Это моя персональная философия… Знаешь… Мне насрать…

— Ну, то, что тебе насрать, я уже понял по количеству сортирных слов. А как пробудить эту самую спасительную любовь в себе, когда хреново?

— Ээээммм… Это… Нужно делать добрые дела… Типа, руку подавать дамам в транспорте, инвалидам помогать… Проявлять заботу и внимание… быть вежливым и отзывчивым… Что там ещё?.. Короче, всякое такое.

— Очень доходчиво… С примерами даже…

— Отвали, пацан. Достал уже со своими подколами. Чё пристал-то? Просто подумай, если бы каждый из людей одновременно начал делать только добрые дела и сделал бы что-то хорошее для другого, представь, в каком бы мире мы жили. Что было бы, если бы каждый сказал: «Я осознаю себя человеком, я принимаю себя человеком, я люблю и уважаю себя, как человека. И поэтому я принимаю, люблю и уважаю такого же, как и я любого другого человека, помимо меня».

— Утопия.

— Чего?.. Что?..

— Ты идеализируешь.

— Ааа, ну, тебя… Я тут с ним о высоком.

— Извини.

— Да, мне нас…

–…Тебе насрать… Знаю-знаю. Всё-таки, вы с Соломоном очень разные. Абсолютно не похожи.

— Он простак. Наивный, как ребёнок. Святоша. Тем не менее, у него очень острый ум. Соображает мой брат куда лучше нас с тобой вместе взятых. Уж, поверь. Просто его доброжелательность и искренность составляют большую часть натуры. Он мудр и любит все проявления жизни, совсем забывая про себя. Он глубже… Эммм… Правдивее. Правда всегда проста и откровенна… Понимаешь? Он — не то, что я.

— А что ты?

— Я? Во мне нет такой детской непосредственности. Может, это защитная реакция, но, порой мне кажется, я в принципе не способен на любовь.

— Почему?

— Потому что я жесток… Жестокий человек. Нет, правда. Во мне есть сила, воля, возможно, немного разума, может быть, если поискать, найдутся и крупицы мудрости. Но вот любви во мне нет вообще… Любви, точно, нет. Это плохо, я знаю. Но от этого понимания она не появляется в моей душе. Я восхищаюсь Соломоном. Он — блаженный. Я бы так никогда не смог жить… И не смогу. Потому что знаю про себя правду. Тут и думать особо не нужно. Я жёсткий тип. Нет во мне жалости. Нет и любви. Кончилась… Одна жестокость осталась.

— Такое ощущение, что ты в чём-то разочаровался… Причём довольно давно…

Байкер промолчал в ответ, по всей видимости, не желая говорить на эту тему. Тогда парень продолжил.

–…Потому что мне кажется, всё не так, как ты описал.

— Кхах! Правда?! Неужели?! А как же?

— Ты — не самый плохой человек на свете.

— Ну, не знаю. Может быть, ты в чём-то и прав, пацан. Но…

— И любовь у тебя в душе тоже есть. Своеобразная… Очень своеобразная. Пугающе своеобразная. Но вот такая вот любовь. Уж, какая есть.

— Вот пристал ты ко мне, пацан!!! Достал меня в конец!!! Хочешь правду?! Ту, которая меня сейчас наполняет.

— Конечно.

Самсон сделал передышку. Парень почувствовал, что задел байкера за живое, как будто оторвал корку от заживающей раны и присыпали её солью. Только рана эта была вовсе не на плоти, не на физическом теле, а где-то внутри Самсона, на теле души. Байкер зажмурил глаза, вспомнив обещание, которое давал своему брату, Соломону, но всё же не смог сдержаться. Началось извержение больного сознания, израненного вековыми сражениями со злом, искалеченного тем, что видел могучий воин-пилигрим за время пребывания в плоти хранителя материи. Этот нарыв психологических терзаний назревал очень долго и давно уже был готов прорваться. И случилось это именно сейчас.

Самсон нервно достал пачку сигарет, замер на время, покрутил её в руках и снова убрал в карман.

— Отлично… Хорошо, пацан… Я скажу тебе. Сука, я всё тебе скажу. Хоть и обещал кое-кому не затрагивать эти темы с тобой. Ааа, похрену! Так вот… Я насмотрелся в жизни на дерьмо, уж, поверь, я хапанул его сполна. Знаешь, жизнь, по сути, и есть дерьмо. Я это понял недавно. Вдруг прозрел. Нас окунают в это дерьмо с самого рождения, а потом кто-то, уж, не знаю кто, смотрит на нас свысока, наблюдая периодически, как мы будем в этом дерьме барахтаться. Прикинь! Слушай дальше…

Рука опять потянулась к карману и рефлекторно достала пачку. Байкер нервничал и заводился всё больше и больше. Не отдавая себе отчёта, он снова убрал сигареты в карман.

— Разочаровался ли я? Ооо, да! Если честно, то я немного разочаровался в этой грёбанной жизни… В мироздании вселенной, чтоб её разорвало на куски. Тут всё прогнило. Причём ты прав, довольно давно. Давным-давно… Здесь всё паршиво, можешь мне поверить на слово. Потерянный и забытый захолустный край — эта вселенная! А наш мир, и подавно, — полное говнище!!! И чем дальше, тем хуже и хуже, пацан. Я всё меньше нахожу причин, по которым всё ещё могу называть себя хранителем материй, воином света, паладином духа. Что хранить?! Если это теперь никому не нужно, как я погляжу, если мы не ценим ничего и сами уничтожаем всё святое, своими же руками. Кого хранить?! Тех, кто забыл об основах, о самом важном в жизни? Где ты видел свет души?! Где ты видел проявление истинных сияний добра?! Что уж говорить о душах, если в них нет даже духовности. Да какой, на хрен, духовности, нет морали, нравственности нет! Да, сука, мне иногда кажется, что самих душ нет! Не души, а одноразовые пластиковые стаканы. Вопрос только в том, чей стакан экологичнее, дороже и не используется ли он после кого-то повторно? Заливай туда что хочешь: хоть понос, хоть блевоту. Стадо вонючее!!! И знаешь, кто лучше всего выживает в этом дерьме? Выживает, а не живёт. Знаешь, пацан?! Тот, кто сам по большей части состоит из говна, он просто всплывает повыше в этих помоях и диктует всем свои говнистые права и наставления, наделяя остальных говнистыми обязанностями. Мне не хочется быть хранителем такого мира, мне стыдно за него… Но ещё больше стыдно за себя. Потому что я часть этой мерзости, потому что я такой же… Такое же говно, как и все вокруг.

–…

— Ну, что замолчал?! Или правду услышал?! Сказать нечего, а?! А вот я пока ещё не закончил!!! У меня, сука, накипело прилично! Я давно уже перестал делить людей по роду их работы, не важно, чем они там занимаются. Чем, скажи мне, отличается шлюха от высококвалифицированного менеджера. Ничем! Оба торгуют собой, только по-разному. Одна — проститутка, зарабатывает телом, второй — корпоративная хитрая шлюха. Не известно, кто ещё честнее из них. Все ищут выгоду. Главное — чтобы жопа в тепле была, а лучше, чтобы ещё у остальных была в холоде. Хотя нет, наоборот, сначала превосходство, потом всё остальное, чтобы не всем хорошо, а другим похуже. Не достаток, а избыток! Жажда наживы и обмана! Нажива любым способом! Даже там, где кажется, что всё хорошо, не так уж всё и прекрасно. Стоит только чуть-чуть ковырнуть эту глазированную скорлупку, и оказывается, что любящий отец, у которого в семье порядок и процветание — жестокий тиран и самодур, занимающийся психологическим насилием над людьми. Благоверные жёны, у которых двое или трое детей, с милым видом ищут разнообразия в похоти на стороне просто потому, что им стало скучно, а нескончаемые деньги мужа уже как-то не забавляют, или муж — алкаш. Люди пируют во время чумы, проводят масштабные праздники и шоу, приносящие колоссальные доходы в карманы жирным дядям. А где-то маленькие дети умираю без еды и воды, болеют от антисанитарии, рождаются брошенными инвалидами, невинно страдают за чужие грехи. Наркомания, алкоголизм, разврат, похоть, лицемерие, притворство, обман, леность, безволие. Я могу вечно продолжать этот сволочной список… Мы потеряны и забыты во вселенной, предоставлены сами себе. Но, думая, что мы тут все самые умные, мы загоняем себя туда, откуда никогда не выберемся, там и подохнем все вместе. Забавно, правда? Много, очень много умников сгниет, так и не поняв ничего в этой жизни. Даже не поняв, что они были предоставлены сами себе и не оправдали сами себя. Вымрем, как динозавры. Только вот у тех не было таких возможностей, как у нас… Ни разума, ни сознания. Хотя, я всё больше склоняюсь, что наш разум и сознание тоже некий обман, иллюзия, которой нас наградили непонятно за что. Или, может, нас наделили этим специально, чтобы приколоться над нами. Шутка, знаешь ли, такая вселенская. Короче жопа… Полная, сука, жопа. Вот так. Нормально? Есть ещё вопросы? А, пацан?!

Состояние Акселя стало такое, словно ему только что дали кувалдой по голове. Он растерялся. Только что Самсон говорил о душе, о любви… И на тебе! Оказывается, его терзает совсем иное, противоположное чувство. Но парень до конца не верил словам байкера. Напротив, он слишком сильно верил в самого Самсона, в его истинное воплощение паладина света. Парень изначально подозревал, что внутри байкера творится нечто подобное, но сейчас он совершенно не знал, что говорить и как реагировать. С глаз Акселя спали очередные «розовые очки», и сразу зародился вполне естественный протест, словно реакция на сказанное, подобно третьему закону Ньютона.

— Всё равно… Я тебе не верю, Самсон! Не верю, и всё тут! Неужели, в тебе нет хотя бы надежды?! Тогда зачем ты вообще со мной возишься?.. Сдалась тебе вся эта муть, которую вы оба мне втираете день ото дня на пару…

— А не пошёл бы ты, пацан, куда подальше… На хрен, например… Ишь, глубоко как копает… Философ, мать твою…

— А что так грубо-то? Ответить нормально не можешь?

— Да я сам пока не знаю, что тут с тобой вожусь…

— На меня не срывайся тогда, на себя срывайся. Раз в башке не всё в порядке, разберись сначала с ней, потом с людьми общайся адекватно. Как ты вообще по утрам просыпаешься с таким настроем?! Нигилист — пессимист.

— Что? Ты, блин, это… Ты с Соломона, давай-ка, пример не бери, нормально выражайся, по-человечески. Чтоб понятно всем было.

— Ну, хорошо. Раз так, тогда, вот, расскажи всё, что мне тут втирал, матери, поющей по ночам колыбельную малютке, которая ещё не понимает ничего, а та всё равно поёт. Зачем, а? Давай, скажи-ка теперь ты мне. Или расскажи всё это отцу, работающему на двух работах, чтобы прокормить троих детей. Он приходит домой ночью и видит их уже спящими, а утром ещё спящими. Они просыпаются, но не успевают его застать, потому что он уже уехал. И они рисуют ему картинки, на которых все вместе, впятером, с мамой и папой. А иногда по утрам его всё же провожает самый младший ребёнок, но знают об этом только отец и маленький малыш. Это их тайна. Ну? Что замолчал-то? Кто тут торгует собой, а? Кто здесь шлюха?

— Вот откуда это у вас обоих? Соломон хоть молчит по большей части… Думает там себе что-то мудрое… Думает… И молчит. А этот… Говорливый, блин, попался. Ну, пацан… Всё! Хватит! Давай потом пообщаемся на эту тему. Отложим пока.

— Как скажешь, Самсон.

— Вон, посмотри лучше. Как красиво! Ёпрст…

Отвернув лицо в сторону, Аксель втихаря улыбнулся мягкой доброй улыбкой. Он понял, что нащупал только что брешь в непробиваемой обороне буйного нрава и сложного характера байкера. Парень нашёл нужные слова, и они попали точно в цель.

День набрал полную силу, и лес ярко сиял лучами, расходящимися от белого большого круга. Солнце обволакивало своим светом всё, что было в лесу, не оставляя ни теней, ни утренней сырости. Оно наполняло всё жизнью и ободряющим чувством радости, таким естественным, спокойным и умиротворённым. Оставалось только расслабиться и насладиться дивным зрелищем звонкого леса, залитого отблесками света от журчащей воды.

Проницательный Соломон оказался прав. Общение друг с другом пошло на пользу, как для Акселя, так и для Самсона.