Человек с двойным лицом

Александр Тамоников, 2019

Июнь 1941 года. В прифронтовой полосе немецкие диверсанты захватывают «секретного» инженера Николая Маханова. Специалисты такого уровня находятся под личным контролем Л. П. Берии, поэтому на поиски отправляются лучшие из лучших – группа майора Максима Шелестова. Однако в указанном районе следов Маханова не обнаружено. Что, если он уже на вражеской территории? Но Максим не сдается. Он предполагает, что инженер жив и в одиночку пытается вырваться из рук фашистов. Эта невероятная версия подтверждается после того, как группа Шелестова неожиданно становится свидетельницей страшного происшествия…

Глава третья

Рылов плыл вдоль берега недолго. За плавным изгибом он развернул лодку и повел ее к противоположному берегу. Вскоре она ткнулась в песчаную полосу. Из кустов вышли двое.

— Ну здравствуй, господин Рылов, — поприветствовал Мирона мужчина постарше.

— Здравствуйте, господин Ковалев.

Он посмотрел на второго:

— И вам здравствовать, господин Коротко.

Коротко кивнул. Ковалев, он же Генрих, спросил:

— Как прошел день?

— Похороны были, мужики успокоились затемно.

— Николай Маханов на месте?

— Да.

— С кем он в хате?

— Один. Родственники ушли. Был с ним друг детства, шофер местный, тот тоже домой подался. Так что, Николай Маханов сейчас один.

— Проверял?

— А как же! Глядел с огородов — в избе он. Сидел еще на дворе курил, думал о чем-то.

Коротко спросил:

— Он много выпил?

— Нет. За столом я его почти не застал, а когда сидели, пил он мало. Как говорится, символически. Другие нажрались знатно…

Генрих оборвал его:

— Нас не интересуют другие. У тебя все готово?

— Да, господин Ковалев.

— Перестань постоянно повторять мою фамилию. Отвечай односложно — «да» или «нет».

— Слушаюсь.

— Уверен, что сделаем все тихо?

— Да.

— План есть?

Рылов посмотрел на Генриха Дирка:

— А разве не по вашему плану будем работать?

— Ты тоже мог что-нибудь придумать. Тебе здесь виднее.

— Ну, если надо, — есть план. Правда, он мало чем отличается от первого, по его отцу.

— Гут. Начинаем немедленно.

Рылов возразил:

— Подождать бы немного, пока деревня уснет.

— Тогда твой визит к Маханову будет выглядеть подозрительно. Он — не его отец, который не видел в тебе врага, Маханов по роду своей деятельности привык к жесткому порядку и наверняка готов к возможной провокации. Согласись, Мирон, твое появление глубокой ночью может его встревожить. И тогда он поднимет шум. Все планы полетят к чертовой матери.

— Тоже верно, — проговорил Рылов, — хорошо, — решился он, — начинаем немедленно.

Они сели в лодку. Рылов веслом оттолкнулся от берега, развернулся и поплыл обратно к деревне. Ночь стояла теплая, тихая, звездная. Скрип уключин и всплески весел разносились далеко. Рылов старался меньше шуметь. Удалось незаметно подойти к берегу, откуда за городьбой начинался огород Махановых.

— Пошли, — приказал Ковалев.

Троица быстро метнулась к плетню, притаилась в зарослях. Вокруг тихо, только где-то вдали слышалась гармонь — кто-то играл грустную мелодию.

Они подкрались к дому.

Во дворе Коротко кивнул Рылову:

— Зайди с крыльца.

— Угу.

— Только, чтобы соседи не заметили.

— Постараюсь.

— Не постараюсь, а незаметно.

— Слушаюсь.

Ковалев повернулся к Коротко:

— Дирк, — в палисадник, контролируй окна.

— Да, Генрих.

— А я зайду в сени.

— Да поможет нам бог!

— Рылов! Пошел!

Агент по снабжению зашел к воротам двора, перелез через жерди, под сенью свисающей через забор сирени добрался до крыльца. Поднялся, осмотрелся.

Коротко-Дирк бесшумно проскользнул в палисадник и занял место на углу. Его скрывала от посторонних глаз та же сирень. Убедившись, что подельники на месте, Ковалев потянул на себя дверь, выходящую во двор, и пробрался в сени. Там прижался к стене кладовки. На лавке — кувшины, ведра, разная посуда.

Рылов постучал в окошко.

Маханов лег спать за полночь — собирал вещи. Утром он собирался еще раз сходить на кладбище, потом к соседу Фомичу, попросить, чтобы тот довез его до Олевска. Пробовал договориться сегодня, но дед напился так, что мужикам пришлось его нести домой на руках. Не предупредил Маханов об отъезде и дядю Степана. Но это он и завтра сможет сделать.

Сейчас он думал о том, останется ли не замеченным для кураторов его отсутствие в бюро и самовольный выезд из Москвы. Вряд ли. Капитан ГБ Ройман точно узнает, а вот доложит наверх или подождет — неясно. Скорее всего подождет, торопиться не будет. Он же первый и получит за поступок Маханова. Нетрудно представить, какой шум поднимет Ройман, когда Николай вернется. Но это будет шум внутри объекта. Ничего страшного.

Свет в деревне отключили еще в полночь. Маханов погасил керосиновую лампу, лег на жесткий матрац, положил голову на подушку, укрылся солдатским одеялом — подарком двоюродного брата Михаила, который сейчас командовал артиллерийской батареей на Дальнем Востоке. В какое-то мгновение ему показалось что за окном что-то мелькнуло. Он поднялся, прислушался, ничего не услышал. «Нервы. Спокойно, здесь мне ничто не угрожает. Спать!»

Но не успел он забыться, как в окошко тихо постучали.

«Это еще что за дела? — недовольно подумал Маханов. — Кого там еще принесло? Семен? Не должен. Тогда кто?»

Он поднялся, надел брюки, сунул босые ноги в туфли, накинул рубашку и подошел к окну: на крыльце маячил силуэт.

— Кто там?

— Это я, Николай Иванович, Мирон Рылов, — негромко ответил сосед.

— Мирон Авдеевич?

— Он самый. Разговор есть, Николай Иванович.

— Не могли днем поговорить?

— Не решился. Хочу передать вам, что напоследок успел сказать ваш отец. Откройте, не хочу, чтобы меня увидели.

Слова Рылова заставили Маханова насторожиться. Он открыл дверь:

— Проходите.

— Темно-то как!

— В избе лампа.

— Я сейчас, фонарик зажгу.

Рылов полез в карман. Маханов двинулся назад, и тут сильный удар по голове свалил его с ног.

Последнее, что услышал Николай перед тем, как потерять сознание, было:

— Ух ты! Не слишком сильно?

После этого — черная пропасть.

Беспомощного Маханова уложили на кровать.

Ковалев сказал:

— Смотри за ним, я заберу вещи.

— Только керосиновую лампу не зажигайте.

— Без тебя знаю.

В комнате Ковалев пробыл недолго. Вышел с чемоданом, пиджаком и шляпой.

— А господин Маханов готовился к отъезду. Наверное, утром собирался выехать. Мне и собирать ничего не пришлось, он все сам уложил. Приятно иметь дело с аккуратными людьми.

— Вы не убили его?

— Ну что ты, Рылов? Я умею действовать жестко, но безопасно. Как потащим его к тебе?

— Огородом. Надо так пронести, чтобы не осталось никаких следов.

— Надо, значит, понесешь.

— Я?

— Ну не я же?

Рылов вздохнул.

Ковалев прикурил:

— Жди тут, да смотри в оба. По идее он будет в отключке еще минут десять. Но если очухается раньше, свяжи его от греха подальше, а то как бы он тебя не удавил.

— Угу, так надежней.

Рылов снял со стены моток веревки, связал Маханова. Подумав немного, засунул в рот кляп. Николай никак не среагировал на это.

Ковалев вышел во двор, обошел заднюю часть дома, негромко позвал:

— Дирк!

— Я, — раздалось в ответ.

— Как тут?

— Спокойно.

— Иди сюда!

Говорили они тихо — диверсанты знали свое дело.

Бессознательного Маханова перенесли в дом Рылова, там опустили в подвал, в потайное помещение, которое маскировали стеллажи с разной утварью. Туда же бросили чемодан и пиджак. Николая уложили на заранее приготовленную кровать, руки и ноги привязали к каркасу, кляп вытащили — он плохо дышал носом, мог задохнуться.

Ковалев вышел во двор, мигнул фонариком. Из кустов, словно призрак, появился майор Агеев. Его провели к пленнику.

— Приведи его в чувство, — кивнул он Коротко.

Тот плеснул из кувшина воды в лицо Николая. Маханов пришел в себя, увидел майора, дернулся было, но понял, что привязан.

— Майор, что все это значит?

— Ну, если быть точным, товарищ Маханов, то не майор, а гауптман.

— Вы немец?

— Да.

— И вы здесь?

— В этом вы видите что-то странное? Кому, как не вам знать, что в ближайшее время тут буду войска непобедимой Германии.

— Спорное утверждение.

— Нет, Николай Иванович. Это как раз сомнению не подлежит. Красной армии в ее нынешнем состоянии не под силу противостоять вермахту. Пройдет немного времени, я даже скажу точнее, не позднее ноября, в День вашей революции у мавзолея, как всегда, пройдет военный парад, только на этот раз — парад немецкой армии.

Маханов поморщился:

— У вас богатая фантазия, гауптман.

— Так будет, Николай Иванович. Помяните мое слово.

— Зачем я вам?

— Если бы вы были не нужны, мы бы не стали разрабатывать целую операцию.

— Значит… мой отец…

Агеев перебил его:

— Да, вашего отца пришлось убрать. Смею заверить, что он умер легкой смертью. Один укол, и все! Он не мучился. К тому же прожил долгую жизнь. А в последнее время существовал, а не жил. Сын забыл о нем, жена умерла, с братом отношения не ладились, сестра покойной жены далеко, в городе. Он страдал от одиночества, Николай Иванович. Разве можно так поступать с самым близким человеком?

— Не вам судить.

— Согласитесь, Николай Иванович, неплохо мы поработали.

Маханов отвернулся.

Майор кивнул Ковалеву. Тот силой вернул голову Николая на место — Агеев снова смотрел на него в упор.

— Не желаете разговаривать? Ради бога. Мне от вас лично ничего не надо. Вашей персоной займутся другие люди и уверяю вас, общение с ними не доставит вам удовольствия, если только вы не поведете себя правильно. Отдыхайте пока, кричать бессмысленно, отсюда вас никто не услышит. Питание и воду получите. Туалет? Вместо сортира, извините, ведро.

— Меня завтра же начнут искать.

Майор пожал плечами:

— Не спорю, начнут. Но не найдут. А если кто-то и пронюхает, что вы здесь, то нам придется отправить вас на небеса. В этом тоже есть свои плюсы, не так ли?

Маханов с усилием усмехнулся:

— Плюсы в смерти?

— Да. Вам осточертела работа на закрытом секретном объекте под постоянным контролем. Вы разочаровались в своей жене, оттого что знаете: она не сидит дома, когда вы находитесь на объекте. Госпожа Гридман не из тех женщин, что ждут мужей, сидя у окна. Она любит мужское общество, рестораны, благо жалованье супруга и положение отца позволяют ей беззаботно и весело проводить время. И как вас угораздило, Николай Иванович, жениться на этой… бабе?

— Вас это не касается!

— Хотели использовать положение тестя? Но вы и так поднялись бы по карьерной лестнице, с вашей-то головой! И вы еще можете подняться. В Германии перед вами будут открыты безграничные возможности.

— Идите вы к черту, майор.

— Большевистская упертость. Мне это знакомо. Странные вы люди, русские, вас ведут на расстрел, а вы кричите: «Да здравствует товарищ Сталин!» А ведь он обрек вас на смерть. Такого нет ни в одной стране мира!

Маханов нашел в себе силы усмехнуться:

— Вот поэтому ваша доблестная армия сгинет в России. Вам никогда не победить народ, который вы не понимаете, герр гауптман.

— Насколько же пропаганда может затуманить даже такую светлую голову, как ваша. Но это пройдет. Отдыхайте, Николай Иванович. У вас на это есть несколько дней.

Майор поднялся, приказал Ковалеву и Коротко:

— На выход!

— Гауптман, минуту! — окликнул его Маханов.

Тот обернулся:

— Слушаю вас.

— Вы убили моего отца?

— Нет. И не те люди, что прибыли со мной.

— Значит, Рылов?

— Это вы спросите у него. Он будет смотреть и ухаживать за вами, как за больным и самым дорогим человеком.

— Я его удавлю.

Майор пожал плечами.

— Попробуйте. Ничего не имею против, но — позже. Мы еще встретимся и совсем скоро. На этом прощаюсь, Николай Иванович.

— Прав был Семен, а я не поверил, идиот.

Агеев рассмеялся:

— На это и было рассчитано, господин ведущий конструктор.

Диверсанты поднялись в комнату. Рылов закрыл маскировку и стал у стола, вокруг которого расселись немцы.

— Что делать дальше, господин Алекс?

— Смотреть за односельчанином.

— Но он узнал, что это я… его отца.

— Ему сказали об этом.

— Все проныра этот, Семен Коробов. Господин Алекс, его надо убрать, он не даст мне покоя.

— Не паникуйте, Рылов, делайте свою работу без эмоций. Шофер ничего не докажет, да и некому в принципе доказывать. К тому же времени у местных органов на поиски товарища Маханова практически не осталось.

— Быстрее бы все началось.

— Начнется, Мирон. Терпение. Мы сейчас уйдем, тебе же придется действовать строго по инструкции. В этом, если хочешь, гарантия твоей жизни и твоего будущего.

— Я все понял, господин Алекс.

— Проводи нас.

— Прошу во двор.

Все трое вышли во двор и направились огородами к полю. По неглубокой балке дошли до леса, потом еще три километра вглубь, до елани (лесной поляны), где проходила грунтовая дорога. Там стоял «ГАЗ-А» с армейскими номерами. Машина пошла в сторону Олевска и далее, к городу, куда и прибыла на рассвете субботы, 21 июня 1941 года.

Рано утром Коробов зашел в контору. Председатель колхоза был уже на месте. Сидел за своим столом и писарь. Бухгалтер еще не подошла.

Коробов прошел в канцелярию:

— Здравия желаю, Алексей Викторович.

— Здравствуй, Семен. Скажу сразу — запчастей нет.

— И что мне делать?

— Ремонтируйся.

— Как, Алексей Викторович?

— А я не знаю, как хочешь.

У председателя колхоза был уставший вид. Должность — еще та, везде поспей, все проконтролируй, да еще и запчасти ищи.

Коробов спросил:

— Почему вы Рылова не запряжете?

Председатель только отмахнулся:

— Толку-то?

— А зарплату ему платите за что?

— Семен, оставь этот разговор!

— Правда — она никому не нужна, как будто вы чем-то обязаны этому хрычу.

— Ты еще обвини меня в кумовстве да напиши об этом в район.

— Я не стукач.

— Скажи лучше, Сеня, как вчера похороны Ивана Ивановича прошли?

— Все чин по чину.

— Мужики нажрались?

— Как ни странно, нет.

— Похоронили Ивана рядом с женой?

— Да.

— Зайду, положу цветы на могилу.

— Так чего мне делать, Алексей Викторович?

Председатель почесал затылок.

— Что делать? У нас на машинном дворе стоит старый грузовик, может, оттуда чего возьмешь?

— Там одна рама с дисками, все остальное уже пустили в ход.

— Ну тогда не знаю. В общем, займись другом своим, Николаем, он ученый человек, большую должность в Москве занимает.

— Говорил — инженер.

— Инженеры они разные бывают. В общем, на МТС обещали: в понедельник, 23-го числа подвезут запчасти. Их снабженец включил нашу полуторку в наряд. А может, и новую сразу дадут. В Олевске, слышал, на район шесть «ЗиС-5» выделяют.

Коробов машинально вздохнул:

— Эх, нам бы хоть один достался.

— Посмотрим, все это пока хлипко. В районе какая-то суета, предприятия работают, а люди мрачные.

— Войны ждут.

— Тьфу на тебя, Коробов. Не будет войны! Все ограничится провокациями.

— Ага. Ладно, с Махановым, так с Махановым. Пойду разбужу московского гостя, он сегодня собирался податься в столицу.

— Отчего так спешит?

— Говорит, надо на работу.

— Ну да, он человек занятой, не то что ты.

— А чего я? Давайте запчасти, я сделаю машину. Потом — хоть куда.

Из конторы Семен прошел к участку Махановых. Открыл калитку, зашел на крыльцо. Дернул дверь — закрыто. Постучал — в ответ тишина. Он перепрыгнул через боковину крыльца в палисадник. Постучал в окно — то же самое. Пошел вокруг дома, пытаясь рассмотреть, что там внутри. Маханова не было видно.

— Ну и спит дружок.

Вышел во двор. Задняя дверь открыта, в сортире никого нет. Подался в сени, оттуда в комнату. Везде порядок. Заглянул в спальню, удивился — и там Николая не было.

— Да что же это такое, не мог же он уехать, не попрощавшись?

Все обошел Коробов, Николая и след простыл. Не было ни его чемодана, ни его шляпы. Значит, уехал. Но на чем? Только на подводе Фомича. А что у нас дед Фомич?

Семен не стал обходить по улице, перелез через плетень на участок возчика и… столкнулся с ним лицом к лицу.

— Семен? Ты чего это, как вор, шатаешься по дворам?

— Николая искал, да не нашел. Он не договаривался с тобой ехать в Олевск?

— Мужики говорили, хотел вроде, да вчера, вишь, не вышло. Значит, утром должен прийти. Вот жду.

— Хм, странное дело получается. Исчез Колька Маханов…

— Его точно у себя на дворе нет?

— Все посмотрел — нету.

— Может, на кладбище пошел?

Коробов посмотрел на Фомича:

— А ты еще не весь ум пропил! Верно говоришь, Николай хотел до отъезда попрощаться с родителями. Точно — на кладбище он, пойду туда.

— Одна неувязочка, Сеня.

— Какая?

— Николай должен был сперва договориться, чтобы я готовил подводу, а потом идти на кладбище.

— Ну, спросонья, может, и не сообразил. Городские, они такие.

— Беги погляди, а я пока запрягу кобылу.

— Угу!

Коробов пришел на кладбище, но Маханова не было и там.

Семен забеспокоился. Обошел всю деревню. Его заприметил парторг Кулько:

— Ты чего, Коробов, бегаешь по деревне, будто потерял чего?

— Так оно и есть, Осип Макарович, потерял.

— Чего?

— Не чего, а кого. Колька Маханов исчез. Из деревни не выезжал, ни дома, ни на кладбище и вообще нигде на деревне его нет.

Парторг удивился:

— Нет Маханова, говоришь?

— Нету, Осип Макарович.

— А ну, идем, внимательней посмотрим.

— Думаете…

Парторг, в прошлом отчаянный буденновец и сотрудник правоохранительных органов, прервал шофера:

— Я ничего не думаю. Думать будем, когда хату посмотрим.

— Да я смотрел, все в порядке будто.

— Вот именно — будто.

— Ну, если вы так считаете, идемте.

— Уже сказал, только вида не показывай, что у нас ЧП — чрезвычайное происшествие.

Коробов взглянул на него:

— А у нас ЧП?

— Все может быть. Сам же повсюду трезвонишь: не своей смертью помер Иван Иванович.

— И до вас дошло?

— Плохой бы я был парторг, если бы не знал, что происходит в деревне.

— Стучат, значит. И когда эта зараза только пройдет? Навострился народ друг на друга кляузы писать.

— Ты мне прекращай подобные речи. Люди следуют направлению, указанному партией и правительством.

— Что-то я не слышал, чтобы партия…

И вновь парторг оборвал Коробова:

— Не продолжай, а то наговоришь лет на пять. Я не сдам, другие подсуетятся.

Они подошли к забору Махановых. Калитка открыта.

Конец ознакомительного фрагмента.