Синайский мираж

Александр Тамоников, 2023

По окончании Шестидневной войны на Ближнем Востоке СССР предпринимает усилия, чтобы Израиль вернул арабским странам захваченные у них территории. С другой стороны, США препятствуют Израилю идти на компромисс. В это время в Египет направляется группа советских журналистов, чтобы снять фильм о произволе американцев. Неожиданно группа исчезает. Удается установить, что она попала в руки боевиков террориста по кличке Гюрза, который с помощью заложников собирается шантажировать советскую сторону. Для спасения наших граждан в Египет прибывает группа спецназа КГБ майора Вячеслава Богданова. Понимая, насколько опасен безжалостный Гюрза, майор готовит против него свою оригинальную ловушку…

Глава 6

Утром их разбудил стук в дверь.

— Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне? — проворчал спросонья Евгений Генералов. — Тем более в такую рань? Вот еще даже не рассвело как следует. — Он глянул в окошко и восторженно ахнул: — Братцы, ну и красивые же восходы в этой пустыне! Гляньте!

Восточная часть неба и вправду была удивительна. Добрая часть небосвода полыхала ярким цветом, и этот цвет был неоднородным, а как бы переливался слоями. У самого горизонта небо было густо-малинового цвета, чуть выше — цвет переходил в малиново‐пурпурный, а еще выше — от малинового цвета уже почти ничего не оставалось, он лишь угадывался, а преобладал легкий пурпурный цвет, слегка разбавленный нежно-оранжевыми полосами. А еще по этому небесному разноцветью плыли тоненькие, продолговатые облака пепельного цвета! Поневоле создавалось впечатление, что облачка такие потому, что их сжег этот величественный малиново‐пурпурный утренний костер, и вот облачка превратились в пепел, и еще миг — и они рассыплются на мириады невидимых пепельных частиц. И точно, облачка рассыпа́лись, а на их месте тотчас же возникали другие такие же облачка, и через какое-то мгновение они исчезали тоже…

— Ну и красота же! — восторженно повторил Евгений. — Встаньте, лежебоки, и гляньте сами! Такое диво невозможно упустить!

В дверь опять постучали.

— Иду! — отозвался Никита Снегов, встал и отпер дверь.

Это был Салим.

— Доброе утро, — сказал Салим, входя в номер. — Уже проснулись? Хорошо. Сейчас вам подадут завтрак, и в путь. Готовьтесь.

После завтрака мужчины вышли во двор гостиницы. Здесь их уже ожидали Анастасия и Марина.

— Вся команда в сборе! — радостно поприветствовал женщин Евгений. — Ну, и как вам спалось на женской половине?

— И спалось, и работалось, — поправила Анастасия.

— Это как же так? — удивился Евгений.

— А вот так, — улыбнулась Величко. — Мы и выспались, и позавтракали, и произвели кое-какие съемки. И даже взяли целых два интервью.

— Это у кого же? — недоверчиво спросил Евгений.

— У нашей Исмы и еще у одной женщины, — ответила Марина. — Хорошие девочки, общительные. Рассказали много интересного.

— Ну надо же! — хлопнул себя по лбу Евгений. — А вот мы не догадались! Надо было и нам… Например, у Бадиха или хотя бы у часового. Всю ночь топал под окном…

— Готовы? — спросил у всех Салим. — Ничего не забыли?

— Да вроде все наше при нас. — Никита вначале оглядел свою поклажу, а затем поклажу остальных своих коллег.

Салим на это ничего не ответил и поднял руку. Тотчас же откуда-то из-за гостиницы к нему и к документалистам подошли семь молодых мужчин, одетых в традиционную арабскую одежду, но при этом каждый — с оружием.

— Это — ваша охрана, — сказал Салим. — А это, — он указал на одного из мужчин, — старший. Его зовут Максум. Он говорит по-русски.

Тот, кого назвали Максумом, вышел вперед и молча поклонился: вначале женщинам, затем мужчинам.

— Охрана — это понятно, — сказал Никита Снегов. — Но все же хотелось бы знать точнее — от кого они будут нас охранять? То есть какие опасности нам грозят?

— Мы отправляемся на оккупированную территорию, — ответил Максум. Говорил он по-русски с акцентом, но при этом вполне понятно. — Это наша земля. Синайский полуостров. На ней сейчас враги. От них мы и будем вас охранять.

— Вот как, — сказал Евгений. — Синайский полуостров. Легендарная земля! Кажется, это по ней Моисей целых тридцать лет водил свое неразумное племя…

На это Максум ничего не сказал. Он стоял и молча смотрел на документалистов.

— И что, там так много врагов? — спросил Никита.

— Пустыня большая, и людей в ней мало, — ответил Максум. — И своих, и чужих. Но они есть и могут вам встретиться. Мы не знаем, как они себя поведут. Может, они захотят взять вас в плен. Или убить. Никто этого не знает. Вы не здешние и не военные. Вас легко убить или взять в плен. Потому мы и будем вас охранять.

— Понятно, — серьезно проговорил Никита. — Но коль оно так, то не мало ли — всего семь человек?

— Семь человек в пустыне — это много, — ответил на это Салим. — К тому же это не просто семь человек. Они специально подготовленные бойцы. Они знают свое дело и многое умеют.

— Ну, коль так… — развел руками Никита.

— Прошу рассаживаться, — указал Салим на два вместительных джипа, стоявших неподалеку. — Это ваш транспорт. В одном поедете вы, в другом — охрана.

— Что, на автомобилях? — разочарованно протянул Егений Генералов. — А я надеялся, что вы предложите нам верблюдов! Никогда не ездил на верблюде!

На такую нехитрую шутку улыбнулись все: и документалисты, и Салим, и Максум, и даже остальные шесть охранников, которым Максум сказал несколько слов по-арабски.

— Верблюды — в другой раз, — пообещал Салим. — На джипах будет быстрее и комфортнее. Да, вот еще что. Возьмите это, — и Салим протянул Никите обычную дорожную сумку.

— Что это? — не понял Никита. — Зачем?

— Там никабы для ваших женщин и куфия для мужчин. И еще — очки с темными стеклами. Они защитят вас от песка и солнца.

— С очками понятно, — сказал Никита. — А…

— Никаб закрывает лицо от песка и солнца, — пояснил Салим. — Куфия — то же самое, но она для мужчин. Возьмите. Пригодится.

— Благодарю, — сказал Никита.

— И все-таки как же лично мне не хватает верблюда! Воображаю себя верхом на верблюде, а на голове у меня — куфия! Умопомрачительное зрелище! Эх! — огорченно махнул рукой Евгений и первым направился к джипам.

За ним последовали и остальные. Задержался лишь Максум, которому Салим сказал несколько фраз по-арабски. Максум ничего Салиму не ответил, лишь взмахнул на прощание рукой.

Расселись и поехали. Никаких дорог, разумеется, не было, кругом простиралась сплошная пустыня. Пологие барханы сменялись каменистыми россыпями, россыпи опять переходили в барханы, изредка попадались не слишком высокие, полуразрушенные каменистые горы, за которыми шли песчаные равнины, которым, казалось, не было конца и края. Тут и там из песка и из-под камней торчали какие-то кустарники и засохшие пучки трав. Автомобиль немилосердно трясло, он накренялся то вправо, то влево, но все же двигался довольно быстро.

Внезапно первый джип, в котором ехала охрана, остановился, а вслед за ним остановился и джип с журналистами.

— В чем дело? — недоуменно спросил Никита.

К ним подошел Максум.

— Мы пересекли линию разграничения, — сказал он.

— То есть мы уже на оккупированной территории? — уточнил Никита.

— Да, — сказал Максум.

— И что? — спросил Никита.

— Пока ничего, — ответил Максум. — Просто нужно быть готовым…

— К чему?

— Ко всему, — коротко ответил Максум.

— Понятно, — сказал Никита. — И куда мы теперь?

— Здесь неподалеку есть арабское поселение, — сообщил Максум. — Вам ведь нужно увидеть людей?

— Разумеется, — подтвердил Никита.

— Тогда мы едем к ним, — сказал Максум.

— И когда мы там будем? — спросил Снегов.

— Если ничего нас не задержит, то к полудню приедем, — ответил Максум, взглянув на солнце.

— Ничего себе — неподалеку! — проворчал Алексей Кудря.

— Это пустыня. Она большая. А людей в ней мало, — бесстрастно произнес Максум и пошел к своему джипу.

Джип с охраной тронулся, а вслед за ним тронулся и автомобиль с журналистами. Проехали еще километров двадцать. Припекало солнце, дул горячий ветер, в воздухе носились мириады песчинок, они попадали в глаза, набивались в рот и нос, мешали разговаривать и дышать. Поневоле пришлось вспомнить о подарке Салима и раскрыть дорожную сумку.

— Разбираем, что кому причитается! — сказал Евгений. — И главное — не перепутать женский предмет с мужским. А то, чего доброго, милые арабы нас неправильно поймут. Объясняйся потом…

Никабы и куфии вкупе с темными очками преобразили журналистов до неузнаваемости. Но вместе с тем дышать стало легче, да и смотреть вдаль тоже.

— Это дело надо заснять на кинокамеру! — предложил неугомонный Евгений. — Вставим в фильм. Чтобы зрители, а главное, наше начальство видели, в каких невыносимых условиях мы выполняли задание Родины!

— И вправду, — согласились остальные. — Алексей и Анастасия, расчехляйте аппаратуру!

Прямо на ходу, не останавливая автомобиля и трясясь на ухабах, Анастасия и Алексей достали камеры и стали снимать. Сняли и своих коллег в арабских головных уборах, и передний джип с охраной, и пустынные виды. Никита наговорил в микрофон нужные слова.

— Начало положено! — провозгласил Евгений. — И начало это — просто замечательное! Ну а каково начало, таково будет и продолжение, и завершение. Такая у нас существует примета. А, братцы? Вы помните такую примету?

Проехали еще добрый десяток километров и опять остановились. К журналистам подошел Максум.

— Там, — указал он рукой, — арабский поселок. В долине, за той горой.

— Значит, приехали? — спросил Алексей Кудря. — Можно выгружаться?

— Нет, — сказал Максум. — Мы не знаем, кто в том поселке, кроме его жителей. Может, израильтяне, может, американцы. Надо разведать.

— Что, и американцы здесь встречаются? — удивился Евгений Генералов. — А им-то что здесь понадобилось?

Максум ничего на это не ответил, он сказал другое:

— Прошу всех выйти из машины и быть осторожными. Если я махну рукой, сразу ложитесь.

— Ложиться куда? — не понял Алексей.

— На песок, — губы Максума тронула едва заметная улыбка.

— Понятно, — ответил за всех Никита Снегов.

Максум подошел к другим охранникам, и они о чем-то стали между собой говорить. Вскоре два охранника, взяв оружие на изготовку, отправились в сторону поселка.

— Насколько я понял, пошли на разведку, — больше сам себе, чем кому-либо, сказал Евгений. — Интересные дела творятся в этой пустыне…

Остальные охранники подошли к журналистам, окружили их и стали пристально вглядываться в даль. К охранникам присоединились и оба водителя, у них также в руках были автоматы.

— Ох, сейчас что-то случится! — опять же больше сам себе, чем другим, сказал Евгений. — Чует мое бедное сердце! Говорила мне родная мама: не езди, сынок, в ту окаянную пустыню.

Но ничего особенного не произошло. Примерно через час вернулись оба разведчика. Максум подошел к ним, и они стали о чем-то говорить. Разговор был недолгим.

— Все в порядке, — сообщил Максум, подойдя к журналистам. — Вчера в поселке были израильтяне и американцы. Но к вечеру они уехали. Сейчас в поселке чужих нет. Садитесь в машину.

Журналисты и охранники расселись, машины тронулись. Вскоре джипы, осторожно лавируя между камнями и скользя по каменной россыпи, спустились в поселок и остановились. Людей в поселке видно не было, лишь три старика поодаль угрюмо и недоверчиво вглядывались в пришельцев. Максум подошел к старикам и затеял с ними разговор. Вскоре он вернулся и сказал журналистам:

— Все в порядке. Можете выгружать оборудование и приступать к работе. Они, — он указал на стариков, — сведут вас с жителями поселка. — Максум помолчал и добавил: — Вначале они не хотели вам помогать. Думали, что вы американцы. Но я им сказал, что вы из России. Здесь не любят американцев. А русских уважают.

— Спасибо, — поблагодарил Никита.

И журналисты принялись выгружать из джипа аппаратуру и готовиться к съемкам. Евгений же тем временем подошел к старикам и вежливо поздоровался с ними на арабском языке. Старики ему ответили. Между Евгением и стариками завязался разговор.

— Ты знаешь наш язык, — одобрительно произнес один из них. — Это хорошо. Мы уважаем тех, кто знает наш язык. Американцы и израильтяне не знают нашего языка. Они хотят, чтобы мы говорили на их языке. И очень сердятся, если мы их не понимаем. Мы их не уважаем. Они плохие люди.

— Я учил ваш язык целых шесть лет, — сказал Евгений.

Старики в ответ удивленно покачали головами и поцокали языками.

— Мы хотим снять о вас фильм, — сказал Евгений.

— Я знаю, что такое фильм, — кивнул один из стариков. — Но зачем? Что будет в вашем фильме?

— Вы там будете, — сказал Евгений. — И другие люди, которые живут в поселке. Ваши слова там будут.

— Слова о чем? — спросил старик.

— О вашей жизни, — пояснил Евгений. — Об израильтянах и американцах. О том, как вы к ним относитесь.

— Мы их не уважаем, — повторил старик.

— Вот об этом и скажите! Пусть другие люди во всем мире услышат ваши слова. Пускай они узнают правду. Кто же еще им скажет правду, как не вы?

— Зачем другим людям наша правда? — спросил старик.

— Ваша правда изгонит израильтян и американцев с вашей земли, — ответил Евгений. — Правда — это тоже оружие. Разве не так?

— У нас говорят: правдивое слово лучше острой сабли. Сабля может притупиться и заржаветь, а правдивое слово — никогда, — в раздумье произнес один из стариков.

— Ну, вот видите! — радостно воскликнул Евгений.

— С вами женщины, — сказал другой старик. — Это хорошо. Это означает, что вы уважаете наши законы. Израильтяне и американцы не уважают наших законов. Они приезжают к нам без женщин. И сами хотят говорить с нашими женщинами. Так не принято. Наш закон этого не позволяет.

— Одна из наших женщин также знает ваш язык, — сообщил Евгений.

— Она тоже учила наш язык целых шесть лет? — спросил старик.

— Да, — ответил Евгений.

Старики опять ничего не сказали и опять удивленно покачали головами.

* * *

К исходу дня документалисты наснимали уйму всяческого материала. Были здесь и интервью, и натурные съемки. Сняли несколько разрушенных израильтянами зданий и развалины колодца, который израильтяне вместе с американцами взорвали. Они его взорвали просто так, походя, без всякой нужды. А что такое колодец в пустыне? Это источник жизни, это сама жизнь. И хорошо, что в поселке оставались еще два колодца. А если бы их не было? Да и эти колодцы в любой момент могут взорвать. И что тогда делать жителям поселка, куда им деваться вместе со скотиной? А отсюда сам собой возникает вопрос: разве можно любить того, кто взорвал твой колодец? Разве не нужно гнать со своей земли таких плохих людей?

Все пятеро журналистов готовы были снимать и вечером, но, поразмыслив, не стали. Вечером у местных жителей и без того хватает дел. Тут и уход за скотиной, и за детьми, и приготовление ужина, и прочие дела… И все они делаются не то чтобы втайне, а просто лишним будет в этот случае глаз кинокамеры, и такими же лишними будут расспросы журналистов. Поэтому решили закончить съемки утром следующего дня, поблагодарить отзывчивых жителей поселка за помощь в съемках и отправиться на поиски другого поселка, а за ним и третьего, и четвертого, и пятого…

Журналистов радушно накормили ужином — таким же простым и незатейливым, как проста и незатейлива сама пустыня. А затем уложили спать: женщин, само собою, отдельно от мужчин.

Утром журналисты закончили съемки, погрузили аппаратуру в автомобиль и распрощались с жителями поселка. Жители дали им в дорогу еды и воды и, кроме того, сказали скупые и добрые напутственные слова, которые, если разобраться, были еще ценнее, чем еда и вода.

Таким способом документалисты в сопровождении охраны объездили еще четыре поселка, затратив на все про все пять дней. И везде примерно с тем же результатом. Вначале местные жители встречали их в штыки, но, узнав, что они не американцы и не израильтяне, распахивали, можно так сказать, свои сердца навстречу пришельцам из далекой России.

Было уже отснято немало материала, но все это был хоть и ценный, но все-таки однообразный материал. Чтобы получился фильм, да и не один фильм, нужен был еще материал, другого свойства. Например, следы недавних боев арабов с израильтянами. Ведь если шла война, то, стало быть, должны где-то остаться и ее следы. Хорошо бы их отыскать и заснять на пленку.

— Да, такие места должны быть, — ответил Максум на просьбу журналистов. — Но я не знаю, где они. Никакой сплошной линии фронта здесь не было. К тому же эти места, скорее всего, уже занесло песком. Это же пустыня… Но если на такое место мы натолкнемся, я вам об этом скажу.

На том и порешили и поехали дальше. И надо же так случиться — повезло! Неожиданно они выехали на разрушенный поселок. Раньше, похоже, здесь был оазис с пальмами и колодцами, а коль так, то здесь жили люди. Конечно же, здесь жили люди! То там, то тут виднелись развалины хижин. А еще везде валялись полузанесенные песком стволы пальм, а вдобавок — там и сям виднелись остовы каких-то обгоревших машин и прочих механизмов. Мертвых тел нигде видно не было: то ли их похоронили, то ли их занесло песком, то ли останки растащили звери…

— Вот место боя, — сказал Максум журналистам. — Не знаю, кто победил в этом бою. Виден только результат. Плохой результат, страшный. Сто лет здесь не будет людей и зверей тоже, потому что, где нет людей, там не бывает и зверей. Будет только пустыня. Ей люди не нужны…

Журналисты, столпившись, молча осматривали печальную, страшную картину.

— Да, — сказала, наконец, Марина. — Остатки войны… А по сути, кладбище… Ни одного деревца не осталось целого, ни одной хижины.

— Будем снимать, — дал короткую команду Никита. — Всем приготовиться. — Он помолчал и добавил: — Мы и прибыли сюда, чтобы снимать войну. Войну, а не народные арабские гуляния.

Снимали долго, до самого вечера. Спорили, переснимали снятое ранее с других ракурсов. Закончили, когда начало темнеть.

— Все, — сказал Никита. — Закругляемся! В темноте много не наснимаешь.

И корреспонденты, и оба оператора в изнеможении рухнули на песок. Они устали. Съемка — тяжелая работа. Особенно когда снимаешь мертвое, разрушенное поселение, где раньше жили люди. Всем хотелось пить, все были голодны.

— Вы закончили вашу работу? — спросил у журналистов Максум.

— Да, — ответил Никита. — Сейчас переведем дух, умоемся, сообразим ужин.

— Не надо, — коротко произнес Максум.

— Чего не надо? — не понял Никита.

— Отдыхать не надо, умываться не надо, ужинать не надо. Садитесь в машину, и поедем, — сказал Максум.

— Это почему же? — удивленно спросил Алексей Кудря. — Мы устали.

— Поедем! — настойчиво повторил Максум. — Отъедем подальше и отдохнем, и поужинаем. А здесь не надо.

— Но почему же? — спросила на этот раз Анастасия.

— Плохое это место, — сказал Максум. — Здесь недавно гуляла смерть. Нельзя долго оставаться на том месте, где гуляла смерть. Это плохо. Смерть любит возвращаться в те места, где она недавно гуляла. Так говорит наш обычай.

— И что здесь делать смерти? — поддержал Анастасию Евгений. — Она уже собрала здесь свой урожай.

— Но мы живые, — возразил Максум. — И мы здесь. А значит, смерть может вернуться.

— Ну что, товарищи, прислушаемся к тому, что говорят древние арабские обычаи? — спросил Никита у коллег. — Или все же не станем верить предрассудкам и заночуем на этом самом месте?

— Надо бы уехать отсюда куда подальше, — сказала Марина. — Но я так устала, что, кажется, даже подняться и то не смогу.

— То же самое могу сказать и о себе, — поддержала подругу Анастасия.

— А я готов бросить вызов судьбе! — задорно произнес Евгений. — Поглядим, кто из нас удачливее — мы или старуха с косой!

— А я как все, — сказал Алексей Кудря. — Мне все равно: ехать — так ехать, оставаться — так оставаться.

— Что ж, — после небольшого раздумья произнес Никита. — Большинство за то, чтобы остаться. Значит, заночуем здесь. Максум, мы решили остаться и заночевать здесь. Все-таки лучше, чем в открытой пустыне…

Максум, услышав такие слова, ничего не сказал, лишь энергично и яростно взмахнул рукой и что-то вполголоса сказал другим охранникам. Среди охранников пробежал ропот, будто вдруг пробудился пустынный ветер и пробежал по верхушкам барханов. Пробежал и стих.

— Хорошо, — сказал Максум. — Раз вы так решили, значит, будет по-вашему. Никому без нашего сопровождения не отлучаться. Громко не разговаривать. Костры не разжигать.

— Но… — попытался возразить кто-то из журналистов.

— Я сказал! — жестко произнес Максум. — Разговоры в ночной пустыне слышны издалека. Костры видны издалека. А если ты в ночной пустыне один, тебя утащат шакалы.

— Но… — на этот раз попыталась не согласиться Анастасия.

— Помолчи! — с досадой прикрикнул на нее Никита. — Никаких «но»! Их не переубедишь! — кивнул он в сторону охранников. — Притом мы сами придумали себе такой ночлег. Все, товарищи, все! Ужинаем сухарями, запиваем их водой — и спать. Завтра — много работы. Который уже день мы в пустыне…

Журналисты перекусили на скорую руку и расположились на ночлег кто где. Охранники же, казалось, и не думали спать. О чем-то посовещавшись, они заняли позиции вокруг лежащих журналистов — что-то вроде круговой обороны.

Черная, мягкая, наполненная невнятными звуками ночь опустилась на пустыню, укрыла ее непроницаемым пологом, так что могло показаться, что в мире и вовсе нет никакой пустыни. Потому что разве может быть что-нибудь на свете такое, чего совсем-совсем не видно?