Ненормальная война

Александр Тамоников, 2016

Служба безопасности Украины отправляет диверсионную группу в Донецк. Их задача – взять «языка». Командир бригады донецкого ополчения майор Борисов, к несчастью повредивший ногу, был взят диверсантами в плен и молниеносно переправлен на территорию, подконтрольную СБУ. Донецкие разведчики сразу же кинулись на поиски офицера, но потеряли его следы. Майор словно под землю провалился! Был тщательно изучен весь район, где мог находиться в плену Борисов, но ничего похожего на тюрьму или концлагерь не обнаружено. Вот только затерявшаяся в полях психиатрическая лечебница, которую в СБУ почему-то называют «Объектом Хоспис», вызывает подозрение…

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения.

Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.

А. Тамоников

© Тамоников А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Глава 1

На клок примятого сена прыгнул кузнечик, крупный экземпляр с неправильными коленками и выпуклым узором на крыльях. Он поводил рогами-антеннами и бурым глазом уставился на спецназовца, залегшего рядом с ним.

Капитан Соколовский не любил всю эту летающую, ползающую, жужжащую, стрекочущую мелочь и с трудом подавил желание прихлопнуть его или засушить, а потом отдать кому-то из китайцев, чтобы не пропадало добро.

В первой роте недавно появились двое. Бойцы в шоке, смотрят на них как на инопланетян, перешептываются. Мол, правда, что из Поднебесной? Не напутали ли чего эти ребята?

Тут Павел шевельнулся, и кузнечик моментально дал деру.

Под загородкой занимались своими делами муравьи. Павел вспомнил, как в детстве слюнявил палочки, опускал их в муравейник, а потом тщательно облизывал. Детство рядом, никуда не делось, но никакого умиления от этих воспоминаний почему-то не приходило.

Павел подполз к загородке, осмотрелся. Сеновал невысокий, метра полтора, можно не прыгать, просто скатиться.

Жаркий августовский день был в разгаре. В лесу перекликались птицы, в пахучей траве однозвучно стрекотали всякие прямокрылые и длинноусые. По небу плыли прозрачные облачка самых разных очертаний.

Сеновал на окраине хутора выходил на запад, к быстрой речушке, глубина которой в этом месте едва ли превышала полметра. Кое-где над ней нависали обрывы, в других местах они сглаживались. На северо-запад в гору взбиралась грунтовая дорога, основательно заросшая курослепом, и пропадала в лесу. К юго-западу от речушки простиралось поле, испещренное рытвинами, — двести метров разомкнутого пространства. За лесом начиналась чаща.

Сам хутор был заброшен, здесь никто не жил, дорога к нему была не лучше упомянутой. Строения рассыпались, упавший забор зарос бурьяном.

За спиной капитана находилось село Покровское, но и там с населением было туго. Разве что несколько древних бабушек, которым некуда было бежать от войны.

Павел сполз, залег за замшелой телегой, из которой живописно, словно слоновый бивень, торчала оглобля. Отсюда обзор был гораздо лучше. Мешковатый комбинезон защитного цвета скрывал поджарую фигуру, маскировочный грим — скуластое высоколобое лицо со смешливыми прозрачно-серыми глазами.

Капитану Соколовскому недавно стукнуло тридцать три. Выпускник Новосибирского командного училища восемь лет отслужил в спецназе, из них два года на Северном Кавказе, в составе отдельной бригады. Командовал взводом, ротой.

Два года назад переломилось что-то в мировоззрении, встретилась единственная и неповторимая. Он ушел со службы, вернулся в родную Сибирь. Счастье выдалось недолгим. У этой самой единственной был изрядный список обманутых «дольщиков».

Работа инструктором по восточным единоборствам в местном клубе «Динамо» не стала тем местом, где Павел мог найти себя.

Да и с квартирой, которую он считал своей, после смерти родителей тоже стали происходить чудеса. Вдруг выяснилось, что она отходит по закладным банку. В суде равнодушно пожали плечами. Мол, все законно, ваш покойный папочка просто не на тех поставил.

Бывалый спецназовец, отдавший восемь лет на благо отчизны, оказался за бортом жизни.

Но злость копилась недолго. Грянул киевский Майдан, пламя перекинулось на Донбасс. В начале так называемой АТО погиб лучший друг, бывший однополчанин. Автоматная очередь ударила по группе плохо вооруженных ополченцев, вставших на защиту маленького шахтерского городка.

Потом пришло известие, что под бомбежкой погибла тетя Галя, сестра матери, последняя близкая родственница. Поехал хоронить и обратно в Сибирь уже не вернулся. Ангелом не был, но несправедливость происходящего сильно ударила по мозгам.

Группа рассредоточилась, народ терпеливо ждал. Все парни из отряда были местными. Он отбирал лучших, не понаслышке знающих, что такое работа спецназа.

Мрачновато-ироничный снайпер-ликвидатор Серега Корвич — сгусток жил, ни капли жира, весь темно-коричневый, словно кусок пережженного сахара, — лежал в двух шагах, на краю силосной ямы и посматривал на командира через плечо.

Сзади шевелился приданный группе связист Евгений Шумский, интеллигент в пятом колене, обладатель миниатюрной окладистой бородки и малогабаритной станции спутниковой связи «Барьер-Т» — незаменимого устройства для подразделения, действующего в отрыве от основных сил. Эта штуковина позволяла приватно осуществлять любой вид связи: голосовой, текстовый, цифровой. Она весила 15 килограммов, но Шумский не был слабаком, таскал, не жаловался. По инструкции станцию всегда полагалось иметь с собой, но если она вдруг оставалась в машине, то Соколовский закрывал на это глаза.

Шумский чертыхнулся, отпихнул от себя рюкзак с надоевшей станцией. Глубокая интеллигентность не помешала непечатному словечку выскочить из его уст.

— Пятьдесят рублей, Евгений Львович, ложите на бочку! — обрадовался Корвич.

Шумский сплюнул и промолчал. Сам позавчера в казарме митинговал громче всех. Мол, товарищи бойцы доблестного спецназа, на вашу матерщину можно топор вешать! Мы же порядочные, воспитанные люди! С текущего дня вводится правило: каждый ругнувшийся бросает в общак пятьдесят рублей. Можно гривнами, долларами, евро. Когда-нибудь в свободный день эти денежные средства пойдут на вечеринку, посвященную победившим нормам приличия. Там и будем материться вволю.

Это было что-то новенькое. Все согласились и только потом сообразили, в какую западню себя загнали.

Капитан не возражал. Почему бы не расширить свой дипломатический лексикон?

— Ладно, подловил, змей, — проворчал Шумский и не преминул поддеть Корвича: — Но я не понял, Серега, мы все-таки кладем или ложим?

Наметилась перебранка, но ее прервал треск в эфире.

Соколовский поправил наушник, постучал по микрофону. Связь в отряде была одна на всех. Каждый боец мог слышать любого, если не отдалялся на расстояние больше километра.

— Сокол, это Тимон, — забубнил в эфире Василий Вдовенко. — Мы с Пумбой сидим на дороге. Пока все тихо. Пумба спит…

— Сам ты спишь, — возмущенно заворчал второй боец дозора Анатолий Грубов. — Только что хвастался, что прекраснее этого сна ничего не видел.

— Да я вообще мало чего видел в жизни, — парировал Вдовенко. — Это была быстрая фаза сна. Она не помешала работе. Не обращай внимания, командир, развлекаемся, скучно здесь. Ты сказал, что по этой дороге пойдет важная персона, но пока даже грибник завалящий не проходил. Ты бы хоть приметы описал. Кого встречаем-то?

— Ждать! — приказал Павел. — Замаскироваться и не роптать. Я сам не знаю, кто пойдет. Важный чиновник в бегах. Ему никто не запретит быть похожим на грибника. Если кого увидите, пропустить и доложить.

— Понял, командир, — буркнул Вдовенко. — Но пасаран. Они не пройдут.

— Акуна матата, — поддержал его Грубов. — Отключайся уже, Тимон.

Павел вздохнул. Детский сад на колесиках. Опытные бойцы, у каждого на счету десятки трудных операций, а ведут себя как дети. Надо же так вжиться в роль мультяшных персонажей. Впрочем, их детство совпало с девяностыми, когда был популярен мультсериал о смешных похождениях суриката Тимона и кабана Пумбы.

Павел невольно задумался: показывали сериал на Украине или эти два чудика видели его в записи? Он не помнил.

Парни действительно напоминали мультяшных персонажей. Вертлявый худой Вдовенко, чаще всего бесшабашно веселый, искрящийся юмором, иногда быстро уходил в ступор, из которого весь коллектив не мог его вытащить. Грубов добродушный, немного грузный, что никак не отражалось на качестве заданий, выполняемых им.

Судьба у обоих была безрадостная. Вместе учились, дружили, служили в украинской армии, когда она еще не была такой агрессивной и напичканной нацистами.

Вдовенко потерял красавицу-сестру. Каратели из «Айдара» насиловали ее всем взводом, прежде чем отрезать голову, а самый отмороженный из них выложил запись в Сеть. Вдовенко отыскал его в селе, где стоял «Айдар», обманом выманил из караулки и в лесу искромсал на кусочки. Потом он сделал связку из нескольких гранат, взорвал караулку вместе с теми негодяями, которые там находились, а наутро с чувством выполненного долга пошел записываться в ополчение.

Грубов отсидел полтора месяца в застенках СБУ. Его замели в мае четырнадцатого года, когда он вел вполне добропорядочную гражданскую жизнь. Спутали с другим, приняли за «террориста». Побоям не было конца, изуверы просто наслаждались, при этом почти не кормили. Терпения хватило на неделю. Грубов выдержал бы и две, но проголодался. Вместе с ним из изолятора СБУ, расположенного в маленьком городке, бежали еще двое.

— Винни, Винни!.. — пробормотал в переговорное устройство Павел. — Доложить обстановку!

— Все спокойно, командир, — отозвался Яша Винничук. — Дорога на Гаранино свободна, посторонние лица не отмечены. Аладдин на опушке, бдит во все концы.

— Тихо здесь, — проворчал старший лейтенант запаса Рустам Боев с позывным «Аладдин». — Вижу все, даже ваш хутор. Тебя и Корвича не наблюдаю, а Женька Доцент опять ворочается, все никак угнездиться не может.

— Да врет он, товарищ капитан, не может меня видеть, издевается просто! — возмущенно пропыхтел связист Шумский.

Его голос одновременно звучал в эфире и за спиной командира. Это было забавно.

К позывному «Доцент» связиста приговорили единогласно, даже не спрашивая согласия, чтобы не умничал, когда не надо.

— Не туда смотришь, Рустам! — с упреком проговорил Павел. — Развернись на сто восемьдесят и зри в корень. Что-то мне подсказывает, что начальство темнит и в деле будут осложнения. В случае опасности в бой не ввязываться, отходить к хутору. Всем ясно?

Народ вразнобой забубнил «так точно». Даже Корвич подал голос, хотя лежал рядом и мог бы помалкивать.

В своих бойцах Павел не сомневался, знал, что будут зреть куда следует. А смешки и ерничанье делу не помеха.

Полтора часа назад капитана Соколовского срочно вызвали в штаб армейской группировки ДНР, расположенной в городке Захаровске, в шестидесяти километрах от Донецка. Задачу ставил начальник разведки группировки майор Бакатин Артур Вениаминович.

Мол, срочно, капитан, руки в ноги, думать после будем! Из Киева бежит высокопоставленный чиновник МИДа по фамилии Омельченко, завербованный полгода назад нашей разведкой. Этот чиновник — кладезь секретной информации, ходячее собрание государственных тайн!

СБУ раскрыла его в рядах свидомых мидовцев, кующих демократический престиж государства на международной арене, но в момент захвата допустила осечку, и чиновнику удалось уйти из Киева. Он бежит уже день на перекладных. Сбрасывает с хвоста СБУ и военных, приближается к линии разграничения.

Погоня следует по пятам. Ее ведут бойцы добровольческого батальона «Киев-2». Они затыкают все лазейки, где может пройти Омельченко.

Местность безлюдная, лесистая, почти все села заброшены. Линия разграничения похожа на извилистую змею, рассекающую ландшафт без всякой логики и смысла.

У беглеца есть карта, да сам он из этих краев, поэтому не все потеряно. По телефону с севшим аккумулятором он достучался до кураторов, сообщил свои координаты, сказал, что чуть не вписался в облаву, через два часа постарается выйти к западной окраине Покровского по дороге, которая с севера упирается в хутор.

Другие пути отрезаны. Каратели могут перекрыть и этот. Они рыщут по полям и лесам, блокируют проход к линии соприкосновения, до которой от Покровского чуть менее двадцати верст.

Сигнал от кураторов в зашифрованном виде полетел в Донецк, оттуда — в Захаровск. Дескать, действуйте, вы ближе всех к этой точке. Срочно группу спецназа на перехват! Не так уж близко, шестьдесят верст на юго-запад, хотя грунтовая дорога, в принципе, не очень разбита.

Разведывательная группа отдельной роты спецназа, подчиненная напрямую командующему группировкой полковнику Суслову, выехала через восемь минут. Семиместный «Ниссан» мчался, не разбирая дороги. За километр от линии раздела он ушел с грунтовки, просочился заболоченной низиной мимо постов, вышел в тыл врага. Бойцы не брезговали украинской символикой, но в этот день обошлось без радостных встреч. В Покровском и вокруг него силовиков не было.

Беглый чиновник еще не добрался сюда.

Чутье подсказывало капитану, что центр событий непременно сместится в эту точку. Он лихорадочно обследовал местность, отправлял бойцов на дальние позиции. Вдовенко и Грубов двинулись на север и оседлали лесную дорогу. Боев и Винничук залегли на опушке за рекой и дорогой, петляющей по полю.

Юго-западное направление представлялось командиру крайне опасным. Оттуда в любую минуту могли появиться силовики.

Сам Соколовский, Корвич и Шумский устроились на западной окраине хутора и держали под наблюдением все стороны света.

Бакатин выслушал доклад о выходе группы в заданный район и не сдержал облегченного вздоха.

— Все, мужики, вцепитесь в хутор зубами, сидите тихо, как настоящие кроты, и постарайтесь не сделать ваши должности вакантными, — заявил он.

— Командир, гудит что-то, — приглушенно проговорил Боев. — Слышу звук моторов. Это бронетехника, идет с юго-запада по проселочной дороге.

— Причем не в единичном экземпляре, — поддержал напарника Яша Винничук. — Боюсь, укропы собираются отрезать хутор, зажать в кольцо этого попрыгунчика, а заодно и нас. Плохо, что дорога здесь разветвляется. Одна идет напрямую через поле, другая петляет к мостику через переплюйку, а потом на Покровское. По какой они двинутся, хрен их знает. Мы сообщим, командир, как только проедут.

— Может, это тракторы? — Боев ухмыльнулся. — Или еще какая сельскохозяйственная техника? Хорошо хоть, что едут, не скрываясь.

— Да, на тракторе тихо к дому не подъедешь, — рассудительно заметил Яков.

— Всем приготовиться! — скомандовал в микрофон Павел.

Он тоже различал отдаленное гудение. Явно не тракторы. Неужели укропы поумнели? Они перехватили сообщение агента и блокируют квадрат, где он может появиться? Естественно, противник понимает, что разведгруппа ополчения уже здесь, оттого и бряцает оружием.

— Тимон, Пумба, ничего нового? — бросил он в микрофон.

— Все по-старому, командир, — отозвался Вдовенко. — А у вас, кажется, вечеринка намечается?

— Скорее утренник, — с усмешкой сказал Павел. — Сидите на месте, мужики, ждите клиента. Из леса выходить только по моей команде.

— Поняли, — буркнул Грубов.

Звук моторов нарастал. Птицы взмывали с деревьев, уносились в небо. Закружилась, противно каркая, стая недовольных ворон.

Завозился Корвич, подтащил к себе гранатомет РПГ-7, переданный ему «на хранение» Боевым, переглянулся с Павлом. Капитан кивнул.

Шумский оставил в покое свою станцию и начал перекатываться к дороге, петляющей перед речкой.

Моторы гудели неподалеку. Теперь этот звук был ровным, не нарастал, не удалялся. Похоже, техника остановилась на опушке за полем. С этих позиций она не просматривалась.

«Горючку зазря жгут, — подумал Павел. — Ну и пусть. Похоже, укропы рассредоточились в том месте, где залегли Боев с Яковом».

За парней он не переживал, знал, что выдержки у них хватит за десятерых, не шелохнутся, даже если им ноги оттопчут. Противник не заметит ребят. Они так маскируются, что хамелеоны сдохнут от зависти.

— Командир, это «Саксоны», — возбужденно прошептал Винничук. — Три единицы и десятка три пехоты, взвод. На рукавах нашивки «Киев-2», и рожи кирпича просят. Здоровые злые мужики, не юнцы мобилизованные, экипированы с умом. Рядом с нами встали, на опушке, в поле не выходят. Два «Саксона» съехали с дороги, стоят в кустах на краю леса, нацелены в вашу сторону. Мы можем по ним пальнуть, но что это даст?

— Никакого движения! — распорядился Павел. — Лежать, наблюдать, докладывать обо всех перемещениях!

— Вот черт! — ругнулся Винничук. — Это по поводу перемещений, командир. Третий броневик отправился дальше, без пехоты. Это разведчик. Прошел развилку, направляется к мостику. Вы его сейчас не видите. А если он пойдет под обрывом, то вы его и дальше не заметите.

Значит, «Саксон» отправился на разведку, выявить позиции ополченцев. Павел от злости заскрипел зубами. Надо отходить. Но как? Задание не выполнено.

Если откатываться к Покровскому, где в одном из дворов припрятан джип, то оголится дорога на север, а там Вдовенко с Грубовым ждут важного чиновника из МИДа. Да какого черта! Они там сидят, а дядечка наверняка пошел другим путем, дрожит от страха где-нибудь в овраге. Ему плевать, что из-за него сейчас погибнет целая куча ополченцев!

— Тимон, Пумба, что у вас?

— Командир, прости, рады бы обрадовать, но нечем, — виноватым голосом отозвался Вдовенко. — Нет никого, хоть тресни. Что делать, командир?

— Снять штаны и бегать, — огрызнулся капитан и не сдержался, витиевато выругался на языке родных осин.

Корвич встрепенулся, с интересом посмотрел на командира. Мол, ага, запишем, будет платить, как и все прочие.

— Что-то идет не так, — с убийственным простодушием сообщил Грубов.

— А что именно, мы узнаем после смерти, — мрачновато закончил Вдовенко.

Броневик подкрался незаметно, как и предсказывал Винничук! Мостик, ведущий в Покровское и расположенный где-то слева, загораживал пологий холм. Броневик не поехал в село, отправился берегом, между водой и обрывом. Водитель, очевидно, включил повышенную передачу, чтобы движок не ревел как раненый мастодонт.

Обрыв сглаживался метрах в сорока слева от залегших ополченцев. Вдруг из ниоткуда на него взгромоздилось корявое стальное чудище мышиного цвета! Броневик переваливался с боку на бок, подпрыгивал, чадил выхлопом. Передняя часть «Саксона» напоминала голову того самого кузнечика — высокая посадка, выпуклый глаз. Под окном механика-водителя белел бортовой номер, загадочные буквы ISAF и почему-то флаг Британского Содружества, отпечатанный на броне.

Приданием элегантности своему детищу проектировщики не заморачивались. Боевая машина была откровенной уродиной. Такую технику британцы списали еще в девяностые и теперь охотно гнали ее на Украину, что, видимо, было дешевле утилизации.

Но рождение левиафана на фоне мирной пасторали оказалось впечатляющим! Бронетранспортер рычал, рывками продвигался к дороге. Вращался крупнокалиберный пулемет, установленный в приземистой башне. Распахнулся люк, вылупилась физиономия стрелка с горящими глазами. Засекли!

Павел откатился с позиции, волоча за собой охапку прелой соломы. Интеллигент Шумский ругался как портовый грузчик, на тысячу «деревянных» точно наговорил!

И в этот миг вражеский бронетранспортер прекрасным образом подставился. Водитель увлекся маневрами, пережал рулевое управление, и машина встала боком.

Корвич не устоял перед таким соблазном, рывком взлетел на колено. РПГ-7, готовый к бою, уже покоился на его плече. Реактивная граната с бронепробиваемостью до 750 миллиметров проломила стальную обшивку в районе топливного бака. Машину окутало прогорклым дымом, она зачадила как куча покрышек, подожженных на Майдане.

Корвич засвистел, как будто его команда забила долгожданный гол, заорал надорванно:

— Что, суки, получили на недобрую память! Сейчас огребете по полной все мое тепло и нежность! — Он отбросил гранатомет и передернул затвор автомата.

Открыли огонь все втроем. Град пуль ударил по броне. Снова распахнулась крышка люка, оттуда вылетела граната. Она взорвалась с безопасным недолетом, раскидала дерн и взметнула пыль.

Ополченцам пришлось убрать носы, спрятать на короткое время автоматы.

Экипажу этого хватило. Он покинул горящую машину. Люди в дымящихся комбинезонах вываливались из люка, скатывались по броне и неслись к обрыву как тараканы. Дымовая завеса помогала им. Но у спецназовцев и не было особого желания стрелять в бегущих. Все трое уходили без оружия.

— Пацаны, тикаем! — истошно вопил бравый механик-водитель, сбрасывая шлем и прыгая с разбегу в воду.

Ополченцы смеялись. Вода в реке была по колено. Члены экипажа орали от боли, обрастая синяками и ссадинами. Один чуть не умудрился захлебнуться. Товарищ схватил его за шиворот, толкнул вперед.

Ополченцы покинули укрытия, подобрались ближе к чадящему бронетранспортеру, залегли на обрыве.

Трое незадачливых бойцов уже переправились через речку и карабкались на глинистый обрыв. Их лица были искажены от страха. Ноги срывались, они катились обратно, что-то пронзительно крича.

— Молодцы, пацаны, убегать уже умеете! — веселился Шумский. — Еще годик-другой, и воевать научитесь!

— Скакалки не забыли? — заорал Корвич, всунул в рот два пальца и молодецки свистнул. — Ляхи и лохи, блин, бандера тупорылая!

— Сами козлы, ватники драные! — провизжал кто-то на том берегу. — Всех перережем! Мы еще вернемся, чекайте нас!

Всем троим удалось забраться на обрыв. Они ползли по траве к опушке, отклячив задницы в мешковатых штанах.

— Ждем, приходите! — веселился Шумский. — Прикиньте, мужики, мы их пощадили, хотя могли положить, так они еще и угрожают!

Корвич подполз к догорающему броневику, перебежал за стальную махину, с интересом осмотрел пулемет, вывороченный с мясом, заглянул в окно механика.

— Мы в Ирландии, мужики! — веселился Шумский. — Подрываем британские бронетранспортеры! Серега, ты что там ищешь? Инструкцию по применению?

— Да ну его, старье, — отмахнулся Корвич. — Этому уродцу сто лет в обед, он и так на ладан дышал.

«Не к добру веселимся, — подумал капитан. — Сейчас начнется».

— Все на хутор! — крикнул Павел. — Мужики, не маячьте там! Приготовиться к бою!

И ведь вовремя почувствовал! Люди поняли, что запахло жареным, бросились, пригибаясь, на хутор.

С опушки прозвучали две очереди. Одна подняла красочные фонтаны на реке, вторая идеально метко прошлась по уже подбитому БТР. Многострадальная машина снова задымилась.

Спецназовцы откатились на хуторской двор, под защиту поленницы с покосившимися подпорками и добротной собачьей будки. Быстрая реакция пошла на пользу.

Ополченцы не успели спрятаться, как из леса ударил шквал пулеметного огня. Пули крошили сеновал, свистели по двору, выбивали из дровяника замшелые поленья.

— Твою мать! — прохрипел Корвич, распластавшийся на земле. — В таких условиях невозможно работать. Что делать, командир?

— Только терпеть. Запас пулеметных лент у врага не безграничен.

Капитан уже сориентировался, отдавал команды.

Шумский, волоча за собой спутниковую станцию, отползал за угол избы. Корвич перекатывался на другой конец двора. Павел заполз под основание сеновала и пробивал дорогу на обратную сторону через высохшую грязь.

Шквал огня начал стихать и вскоре вовсе прекратился. Из леса на другой стороне реки выползли два бронетранспортера. Наводчики-операторы разворачивали пулеметы на хутор. Из леса выбегали пехотинцы в касках и защитном одеянии, стреляли на бегу. Кто-то залегал, другие прятались за броню. Транспортеры ползли через кочки. Нервно перекликались солдаты, за их спинами что-то горланил офицер.

— Мужики, не стрелять! — выкрикнул Павел.

— Совсем не стрелять? — удивился Корвич. — Ждать с нетерпением, когда они прибудут, и сдаться на милость?..

Он не договорил. С бронетранспортеров одновременно выстрелили оба пулемета. Наводчики не видели целей. Одна очередь порвала поленницу, где уже никого не осталось, другая пробила канавку в дороге, раскидала клочья чертополоха.

— Не стрелять! — повторил приказ Павел. — Они бьют наугад, нас не видят! А будем отвечать — отследят по вспышкам! Тогда за нашу жизнь не поручится даже самый отъявленный оптимист.

— Правильно, — сказал Шумский. — Что главное в жизни, мужики? — И сам же ответил: — Не усложнять ее.

Это был тяжелый момент. Вражеское войско шло в атаку и уже преодолело половину поля. Наводчики палили наобум.

Павел сдерживался, твердил себе: «Нельзя! Винничук с Боевым, оставшиеся в тылу врага, не могут не принять мер. У них прекрасная позиция!»

Так оно и вышло. В спину атакующим из леса ударили автоматные очереди. Прогремели два взрыва. Ополченцы бросили гранаты. Они разорвались с недолетом, но устроили качественный переполох. Пехота заметалась, падали подстреленные.

Из леса доносились истошные вопли. Два бойца отвлекали внимание укропов на себя, перебегали от дерева к дереву, лупили из автоматов.

Атака прервалась, украинские военные пребывали в замешательстве. Ругался подстреленный офицер. Броневики затормозили, стали неуклюже разворачиваться.

Ополченцы снова бросили гранаты. Бесились яркие вспышки, расползался дым. Одна из гранат взорвалась рядом с «Саксоном». Слабенькая, наступательная, она не могла причинить машине вреда, но, видимо, осколки попали в окно. Машина накренилась, утонула в борозде.

Уцелевшие пехотинцы разбегались по полю, залегали, огрызались огнем. Второй броневик выстрелил из пулемета. Очередь ушла в лес.

— А вот теперь огонь, парни! — злорадно выкрикнул Павел.

Хутор ощетинился раскаленным свинцом. Били, не жалея боеприпасов, изводили магазин за магазином. Капитан ловил в перекрестие прицела перебегающие фигурки, обливал их короткими очередями.

Вот поднялся упитанный боец с перекошенным лицом, вознамерился прыгнуть в безопасную борозду и повалился в нее с перебитыми ногами. Еще один энергично полз, выставив задницу как перископ. Он должен был осознать свою ошибку на собственной шкуре!

Пуля пробила мягкие ткани. Укроп завопил от боли, завертелся как танк, потерявший гусеницу.

Павел перекатился и стал выискивать новую мишень. Он не жалел этих солдат, бил на поражение. Это не та публика, которую насильно гребут в армию. Нашивки на рукаве «Киев-2» были для ополченцев как красные тряпки для быка.

Идейные, фанатичные, пропитанные ненавистью ко всем людям, живущим в Донбассе и в России. Типичные наци, свято верящие в собственное превосходство и ущербность всех прочих. Они рвутся не в нынешнюю Европу, а в ту, что была 80 лет назад. Для них важны те тамошние ценности, которые когда-то декларировал фюрер!

Ухнул гранатомет, заулюлюкал Серега Корвич. Кумулятивный заряд взорвался рядом с броневиком.

В стане противника царила паника. Взвод добровольцев понес потери, был рассеян по полю. Оказавшись между двух огней, многие теряли ориентацию, искали укрытия, из которых даже не высовывались. Самые отчаянные стреляли наобум, куда-то перебегали. Экипажи броневиков были не способны к активным действиям. Подстреленный офицер получил второе ранение, возможно смертельное, и затих в траве.

«Неплохо, — мимоходом подумал Павел, меняя магазин. — Впятером утихомирили взвод».

Деморализованное войско копошилось в траве, броневики пятились к лесу. Заговорил пулемет на «Саксоне», принялся поливать свинцом опушку. Наступать в таких условиях было глупо. Уцелевшие силовики ползли за машинами. У многих не хватало терпения. Они поднимались, бежали под защиту кустов.

Ополченцы на хуторе прекратили стрелять. Глупо тратить последние патроны.

— Командир, мы живы, — прохрипел в переговорник Винничук. — Славно погуляли, да? Бежим с Рустамом на вторую дорогу к мосту, обойдем, через пять минут будем у вас.

— Винни, вы молодцы, — отозвался Павел. — Второй атаки не будет, вы хорошо их потрепали. Больше в бой не вступать!

Долго ли еще сидеть, ждать у моря погоды?! Затишье носило временный характер. Силовики вкатывались в лес, поливая его свинцом. «Подлые террористы» не поставили их в известность о том, что уже ушли оттуда. На ногах осталось не больше дюжины бойцов. Все прочие были ранены или убиты.

Один из «Саксонов» окончательно вышел из строя, встал, не доехав до опушки. Члены экипажа спрыгивали на землю, бежали к лесу. Второй заехал под защиту кустарника, начал разворачиваться.

— Вояки, мать их! — ругался где-то на задворках Шумский, воюя со своей спутниковой станцией. — Все такие крутые, грозные, молодцы против овцы! А только нарвутся на серьезных бойцов, так бегут, теряя штаны!

— И союзники у них не лучше, — поддакивал Корвич. — Сливают на Украину весь ненужный хлам — на тебе, боже, что нам негоже.

— Отходим на хутор, мужики! — распорядился Павел. — В атаку они больше не пойдут, но стрелять будут.

Из леса действительно начали постреливать, но спецназовцы уже перебежали на северную оконечность хутора, где теснились полуразваленные сараи.

— Товарищ капитан, мы ничего не пропустили? — настороженно поинтересовался в эфире Грубов. — Вы такой тарарам затеяли! Все целы?

— К черту тарарам! — взревел Павел. — Вы долго собираетесь там штаны просиживать?! Где объект?

— Мы их ведем, товарищ капитан, — влез в переговоры запыхавшийся Вдовенко. — Ей-богу! Перехватили на дороге минуту назад. Они услышали пальбу, хотели спрятаться, но мы их вытащили из канавы. Напуганы до смерти. Нам пришлось доходчиво объяснять, что мы и есть те самые мальчики по вызову, присланы, чтобы их встретить. Увы, рекомендательными письмами не обзавелись.

— Отлично! — вскричал Павел. — На хутор не заходить, обойти с севера. Мы вас встретим. А почему «они»? Этот парень не один?

— Он с женой бежит. — Грубов усмехнулся. — Не бросать же ее, право слово, врагам на съедение. Какая ни есть родная душа. Это точно они, командир, фамилия Омельченко.

— Ладно, потом разберемся. Гоните их вперед к чертовой матери.

Не прошло и полминуты, как на севере разгорелась отчаянная стрельба. Ополченцы, бежавшие к машине, повернули в другую сторону. Из южного леса гавкнул пулемет, очередь прошла по пригорку метрах в тридцати.

Все трое попадали на землю, ругались, выплевывая глину. Тут уж не до изысканных политесов!

— Командир, вы обалдели? — У Винничука срывалось дыхание. — Что опять у вас происходит?

— Винни, прибудете в Покровское — выводите машину! — проорал Павел. — Мы на горе! У Тимона с Пумбой проблемы!

Эти самые проблемы, судя по всему, были настоящими. Пальба разгоралась, автоматные очереди перекрывали друг друга.

— Командир, нас укропы нагнали! — крикнул Грубов. — По дороге бежим, а они в спину давай стрелять! Их человек восемь, пехота, вооружены АК-74. Запыхались, черти, сами не ожидали, что на нас выйдут. Васька остался прикрывать, а я тащу мужика с бабой.

— Понял. Поднажми!

Ополченцы, не сговариваясь, побежали по дороге в гору. Они находились на открытом пространстве! Снова тявкнул пулемет из дальнего леса — недолет. Споткнулся Шумский, но нет, все в порядке. Он бежал, обливаясь потом, и станцию свою тащил.

— Василий, ты жив?

— Командир, не отвлекай! — прорезался Вдовенко на фоне суматошной пальбы. — Я их держу, двоих положил, но они размножаются, обходят. Через пару минут готовьтесь меня прикрыть, если фигня какая-нибудь не случится.

Соколовский бросил беглый взгляд назад. Хутор как на ладони. Да и вся прилегающая местность, в которой не было ничего дружелюбного.

Дальний лес ощетинился огнем. Каратели выбегали оттуда, беспорядочно стреляли.

А на окраине Покровского уже мелькали Винничук с Боевым! Они мчались вдоль забора к сараям-развалюхам. Добежали, молодцы! Значит, заведут машину и скоро подъедут.

По дороге навстречу бежали трое! Ну, слава богу! Женщина средних лет, вполне миловидная, двигалась самостоятельно, придерживая развевающиеся полы плаща. Волосы разметались, она тяжело дышала. Мужчина был чуть старше своей спутницы, бледный как привидение. Он хватался за сердце, подволакивал ногу.

Его подталкивал раскрасневшийся здоровяк Грубов, рычал в спину. Терпение его иссякло, он схватил мужчину за ворот, поволок как на буксире, обогнал запыхавшуюся женщину.

Ополченцы поспешили к ним. «Встреча на Эльбе» свершилась!

Павел подхватил женщину, остальные — мужчину. Оба задыхались, были по уши в грязи. Женщина повисла у Павла на руке, застонала. Он не стал делать ей поблажек, сжал до боли локоть, чтобы очнулась, погнал по дороге.

За их спинами хрипел мужчина. Его уже не гнали, тащили будто гроб на похоронах. Павел оглянулся на бегу: отмыть, приодеть, облачить в строгий костюм, чем не украшение дипломатического корпуса Украины?

— Вы Омельченко? Дипломат, сбежавший из Киева?

Мужчина что-то прохрипел, но явно не утвердительно.

— Это я, — простонала женщина. — Ольга Юрьевна Омельченко, перший заступник… тьфу!.. первый заместитель министра иностранных дел Украины по вопросам европейской интеграции. Я не очень часто появлялась в телевизоре. А это мой муж Алексей Куприянович. Да, он тоже Омельченко.

Было не весело, но все дружно рассмеялись. Право слово, ждали мужчину. Хотя никто и не сказал, что это будет не женщина! Как всегда, все впопыхах, никакой точной информации!

— Ну что ж, тогда примите наши верительные грамоты, Ольга Юрьевна. — Павел улыбнулся. — Представляю, чего вы там наинтегрировали!.. Не волнуйтесь, с вами и вашим мужем все будет в порядке. Самое страшное позади. Но потерпеть еще придется. Вы не обидитесь, если вас будут толкать, давить или, боже упаси, орать матом в лицо, если вдруг замешкаетесь?

— Нет, что вы, это так мило. — Женщина споткнулась, но повеселевший спецназовец держал ее крепко, поставил на ноги и повлек за собой с ускорением, от которого она стала обливаться пеной.

С пронзительным ревом им навстречу из Покровского мчался семиместный джип, обляпанный грязью. Боев подпрыгивал за рулем. За стеклом мельтешило его широкое, вечно небритое лицо. Подтянутый чубатый казачок Яша Винничук высовывался из раскрытой двери, опирался на подножку. Непонятно было, почему он не падал.

Взрыв прогремел по левому борту, повалил ограду из штакетника. Боев вывернул баранку в другую сторону, «Ниссан» ушел с дороги и запрыгал по буеракам.

Ополченцам стоило поспешить, пока вражеский гранатометчик не пристрелялся.

На холме продолжалась перестрелка. Но накал ее иссяк, раздавались лишь отдельные отрывистые хлопки.

Из леса что-то выкатилось и запрыгало вниз по дороге. Клубок из жил и нервов, то ли леший, то ли человек.

— Мужики, прикрывайте! — заорало это существо.

Ополченцы бросили своих подопечных. Павел крикнул женщине, чтобы она поддержала мужа и села с ним в машину.

Джип подъехал, сделал вираж и остановился. Возбужденный Винничук слетел с подножки.

Все вскинули автоматы и открыли огонь по северному лесу. Боеприпасов оставалось с гулькин нос, но не экономить же их в такой ситуации!

Укропы преследовали Вдовенко, лезли из леса, злые, набегавшиеся. Огонь из четырех стволов погнал их обратно. Один остался, скорчился на косогоре, схватившись за живот. Ополченцы продолжали стрелять, не давая им выйти.

На пальбу с обратной стороны уже никто не обращал внимания. А пулемет на «Саксоне» периодически гавкал. Пули ложились то справа, то слева.

Колобок с матами и перематами катился по дороге, поднимая столбы пыли.

Он взлетел на бугре как на трамплине и ринулся на финиш с воплем:

— Мама родная, почему я до сих пор не Бэтмен?!

Товарищи схватили ошалевшего Вдовенко, который иначе точно промчался бы мимо. Он был не в себе, дергался, вибрировал, начал энергично себя ощупывать, словно искал незамеченное отверстие от пули. Невероятно, но все обошлось!

— Мужики, я, кажется, в порядке, — заявил он, испустил мощный вздох облегчения, расслабился и молитвенно уставился в небо.

— Ты прекрасен, как баба под вуалью, — подтвердил Павел, подталкивая отличившегося товарища к машине.

— Надо побыстрее уезжать отсюда. Здесь опасно, — выдохнула Ольга Юрьевна.

Она тоже недоверчиво озиралась, вздрагивала от каждой автоматной очереди. Женщина держала под мышки своего мужа, который приходил в себя, вяло улыбался, но пока еще плохо ориентировался в пространстве.

— Согласен. — Павел забил в автомат последний магазин, поставил оружие на предохранитель. — Вы абсолютно правы. Длительное пребывание на солнце весьма опасно. Всем в машину!

Боев нетерпеливо газовал, бросая любопытные взгляды на необычную пассажирку.

Спасенных беглецов грузили в машину, нисколько не церемонясь. Девятерым людям пришлось утрамбоваться в семиместном салоне. Трещали грудные клетки, стонал придавленный муж женщины-дипломата.

— Ольга Юрьевна, ну и что вы разлеглись на полкровати? — делано возмущался Грубов, тесня женщину.

Та сдавленно прыснула, давая понять, что чувство юмора при ней.

Шумскому со спутниковой станцией пришлось запрыгивать в машину уже на бегу.

— Ну и куда ты лезешь со своей бандурой? — ворчал Корвич, втаскивая товарища за шиворот.

Надрывно гоготал весельчак Яша Винничук.

Боев рванул с места, развернулся как на гоночном треке. Павел чуть не вывалился в открытую дверь, емко и справедливо прошелся по водительским способностям Рустама.

Украинский гранатометчик, так и не сумевший пристреляться, открыл беглый огонь. Он практически не целился. Дым от разрывов клубился перед лобовым стеклом.

Боев вертел баранку, возмущаясь, что ни черта не видно. Ольга Юрьевна крестилась.

«Ниссан» уходил из-под обстрела. Он катил вдоль северной околицы Покровского, взлетая на кочках.

Женщина обняла молчаливого супруга, у которого, похоже, пробудились рвотные рефлексы, другой рукой вцепилась в ручку над головой. Она судорожно сглатывала.

— Виноваты, мадам, — язвительно проговорил Винничук. — Это вам, конечно, не трасса Киев — Винница. Такие уж дороги в Донбассе, с ямочками.

— Ну, не все, — вступился за родную местность Корвич.

— Скоро будут все, — уверил его Винничук.

Тут вдруг пули застучали по заднему бамперу. Несколько украинских силовиков, воспользовавшись затишьем, вывалились из северного леса и стали стрелять вдогонку убегающему джипу.

Боев опять бросал машину в стороны, кричал, что еще немного и они уйдут из-под обстрела.

Грубов опустил заднее стекло, растолкал товарищей и принялся долбить по холму короткими очередями. Эффективность стрельбы была такой же, как и у украинцев. Пули веером уходили в землю.

— Кончай стрелять, Пумба! — прикрикнул Павел. — Побереги патроны!

— Покажи им лучше неприличную часть своего тела, — посоветовал Вдовенко. — Больше пользы будет.

— Это какую? — осведомился Грубов, покосившись на женщину. — У меня все части тела приличные.

Спецназовцы хохотали как подорванные. Странно вздрагивал спасенный мужчина, хотя глаза его были закрыты. Беззвучно смеялась, зажав рот руками, Ольга Юрьевна.

Машина выскочила за пределы села, неслась по проселочной дороге. Приближался лес. Выстрелы стихли.

Лес оказался всего лишь небольшим осинником, на преодоление которого ушло три минуты. Заголубел просвет, показалось поле, заросшее ромашками и клевером.

В воздухе снова что-то засвистело, противно, на вибрирующей ноте. Рвануло где-то в поле, слева. Вторая мина разорвалась на опушке, третья — в лесу, недалеко от дороги.

Боев ругнулся и ударил по тормозам.

Минометный обстрел продолжался. Пока разрывы грохотали далеко от машины. Но стоит лишь выехать в поле, оказаться на виду!..

Ольга Юрьевна ахнула, заткнула уши.

— Из Кубового бьют, — прислушиваясь к разрывам, процедил Павел. — Оно в прямой видимости будет, когда выедем из леса. На южной окраине у хохлов батарея стодвадцатимиллиметровых минометов. Видать, получили сигнал, поняли, что мы здесь поедем. Ладно, уроды, будет вам война. Женька, заводи свою адскую машинку. Надо срочно связаться с капитаном Ласточкиным.

В ведении упомянутого офицера находилась батарея реактивных систем залпового огня БМ-21, более известных под названием «Град». Она дислоцировалась в Бахметьевском укрепрайоне, сразу за линией разграничения. Ласточкин получил приказ быть на связи с капитаном Соколовским и по первому требованию помочь ему огнем.

Переговоры были недолгими.

— Координаты ты понял, капитан, — сказал ему Павел, нацепив наушники. — Жахни по ним, чтобы прониклись. А то проехать не дают.

— Понял, коллега, сделаем, — жизнерадостно отозвался Ласточкин. — Точного попадания не обещаю. Там все-таки село. Жалко, если кого-нибудь зацепим. Но дымовую завесу мы тебе запросто сварганим.

Батарея нанесла удар через минуту. Пол машины затрясся под ногами людей. Покатилась серия упругих разрывов, задрожала земля.

Ольга Юрьевна в очередной раз побледнела и заткнула уши. Ее супруг, наоборот, пришел в себя, вытянул шею, нахмурился.

Боев переключил передачу. Машина ринулась вперед, вылетела из леса и помчалась по полевой дороге. В ста метрах слева видимость была уже нулевой. Клубился серый дым, в нем периодически что-то вздрагивало и вспыхивало. До леса напротив оставалось километра полтора.

Джип пронесся это расстояние, под восторженные крики въехал в лес, запрыгал по грунтовой дороге. Вскоре Боев врезал по тормозам, и машина встала. Водитель повернул небритую физиономию, озаренную неуверенной улыбкой, отыскал глазами капитана.

— Ну так что, командир, вроде все? — Машина стояла, но руки Боева вцепились в руль так, что побелели костяшки пальцев.

— Все, Рустам, отстрелялись. — Павел улыбнулся. — Аллес капут, как говорится. Иначе и не могло закончиться, верно? Это была последняя батарея укропов в этом районе. Дальше пустота, а через восемь верст стоят наши. Поехали, дружище. Но только не рви как больной на всю голову. Потихоньку езжай, ладно?

Рустам облизнул пересохшие губы. Переволновался боец, который волок на себе слишком большую ответственность.

Ополченцы приходили в себя, недоверчиво таращились друг на друга. Ни одного убитого и даже раненого, не считая ссадин на лице Вдовенко, обгорелого носа Винничука и защемленного указательного пальца Женьки Шумского. Он придавил его своей станцией. Палец безбожно распух и теперь вряд ли мог пролезть в спусковую скобу. Только ленивый не прошелся по этому поводу.

Смешнее всех пошутил сам Шумский. Он обозвал собственный палец головкой самонаведения, превосходящей по точности зарубежные аналоги, и как-то задумчиво покосился на женщину.

— Хорошо поработали, — резюмировал Винничук и засмеялся, выставив на всеобщее обозрение белоснежные зубы, смотрящиеся на войне как-то странно. — Я же говорил, что толпа придурков может решить все вопросы. А вы не верили.

— Все, мужики, успокоились! — сказал Павел. — Ольга Юрьевна, вы в порядке? Сочувствую вам и вашему мужу. Не самое женское дело вы затеяли.

— Согласна. Я до безумия устала. — Она закрыла глаза, облизнула губы. — Чувствую себя вдребезги разбитой, разобранной. Меня теперь надо складывать как кубик Рубика. Дайте, пожалуйста, воды попить. Есть у кого-нибудь?

Спецназовцы недоуменно переглянулись, пожали плечами. Воды ни у кого не было. К операции они не готовились, все произошло внезапно, в противном случае прихватили бы. Павел собрался поострить про необходимость экономии водных ресурсов, но прикусил язык.

— Вроде есть немного, — неуверенно сказал Грубов, отцепляя от пояса фляжку и как-то странно глянув на командира. — Возьмите, Ольга Юрьевна.

— Но это ведь не вода, — заявил непьющий Шумский.

— Разве? — Грубов поднес горлышко к губам, отпил.

Все его лицевые мышцы вдруг напряглись.

— И какая сволочь воду в вино превратила? — прокомментировал Яков.

— Это даже не вино, — проговорил Вдовенко, хорошо знакомый с вкусовыми пристрастиями приятеля. — Техническая жидкость для прочистки контактов в мозгу.

— Ой, ладно вам умничать. — Ольга Юрьевна отобрала у Грубова фляжку и стала жадно пить.

Она не изменилась в лице, лишь откинула голову, глубоко задышала. Пот стекал по лицу женщины, которое принимало человеческий и даже привлекательный вид. Муж шевельнулся, забрал у нее фляжку, сделал глоток и вернул емкость жене.

Ополченцы удрученно переглянулись.

— Ладно, — сказал Грубов и тяжело вздохнул. — Наши вредные привычки сегодня потерпят. Вы пейте на здоровье, Ольга Юрьевна, не обращайте на нас внимания.

— Сочувствую вам, командир, — проговорила женщина, повернула голову и устремила на Павла ироничный взгляд.

Спиртное явно пошло ей на пользу.

— В вашей команде собрались одни клоуны.

— Согласен, Ольга Юрьевна. — Павел сокрушенно вздохнул. — Тут уж не до жиру, как говорится. Приходится работать с тем, что есть. Знаете, как трудно в наше время найти грамотных специалистов?

Спецназовцы смеялись. Машина продиралась по лесной дороге, приближалась к позициям войск мятежной республики.

«И что бы это значило? — недоуменно думал Павел, озирая довольные физиономии своих людей. — В таком бою я мог потерять половину ребят. Но все живы. Ранения такие, что даже в медсанчасть идти стыдно. Может быть, высшие силы сберегли нас для чего-то большего?»