20 лет стохастического концептуализма, казуального авангардизма, или Как я стал грязным лживым ублюдком

Александр Стоцкий, 2021

Художественное автобиографическое произведение о двадцати годах, проведенных в андеграунде музыкального авангарда. Это удивительное время, полное захватывающих приключений.Это великолепная автобиографическая книга Александра Стоцкого, в которой он делится своими мыслями, наблюдениями и опытом в жизни искусства. Автор рассказывает о важности самоидентификации в качестве художника, о том, как объединение стилистических идеологий приводит к творческому достижению. Кроме того, он описывает свои творческие подходы и идеи, показывая, как они повлияли на его жизнь. Эта книга также является своего рода интровертным путешествием Александра Стоцкого – путешествием, которое выступает в качестве вдохновения для всех, кто привержен гениальности и искусству в любых ее проявлениях. Книга вызовет интерес и восторг как у тех, кто знаком с искусством, так и у новичков, которые только начинают свой путь в этой сфере.

Шумная эпоха

Глубоким вечером 14 июня я как обычно забрался в свое уютненькое гнездышко — на чердак, что называется. Правильнее назвать эту пристройку летней верандой на втором этаже или пентхаусом, например. Маленькая комнатка примерно 6 квадратных метров. Почти посередине шахта из оцинковки — вытяжка для газового котла. Стены, на которых приколочен покрашенный тонкий картон отчасти оборванный. Три окна, одно из которых выходит на соседский огород, из второго окна открывается удивительный вид на крышу моего дома и при всей этой красоте оба окошка давно наглухо заколочены древесно-стружечными плитами. Третье же окно ведет в темный зловещий мир чердака пристроенного дома. Все его пространство заполнено древесными опилками и завалено огромным количеством всякого хлама, типа картонных коробок от различных девайсов. Напротив шахты ссохшаяся облезлая дверь с окном, ведущая в еще одну маленькую комнатку, именуемую балконом. Прямо огромная оконная рама почти во всю стену с потрясающим видом на мою любимую тихую улочку. По бокам все завалено бесконечными коробками с радиодеталями, магнитофонами и прочим мусором. В основном помещении все не менее захламлено, но как ни странно во всей этой энтропии есть определенный порядок и царит теплая ламповая атмосфера, что очень важно. Итак, я подключил свою горячо обожаемую электрогитару к встроенной звуковой карте допотопного компьютера, что находится в пыльном углу для настройки инструмента при помощи соответствующего программного обеспечения. Настроив гитару, я самоотверженно наигрывал нафталиновые три веселых аккорда и попутно играл словами в своем характерном стиле. Вдруг, как гром среди ясного неба меня посетила здравая идея, избавиться от которой не представлялось возможным: вот так прямо в линию записать электрогитару. Недолго раздумывая над этим, я также лишил невинности микрофонный разъем, подключив к нему видавшую виды старую гарнитуру Sven AP-830. Кнопка Rec и понеслось… обескураживающий поток сознания под абсолютно случайную последовательность аккордов. Драйв пер напористой нескончаемой струей, пронзающей этические устои серого тленного быта. Я погрузился ни с чем несравнимое состояние глубочайшего транса: в превосходный мир собственной фантазии. Но все имеет свойство заканчиваться и мой джем сейшен подошел к концу: я достаточно на эту ночь выпустил из себя злых демонов. Как ни странно, о чем я подметил в конце сейшена, при этом я был как стеклышко, что называется, ни в одном глазу, абсолютно трезв.

Слушая получившийся шедевр, я неимоверно проперся, что еще, мягко говоря: я просто охуел от результата. В восторге я прыгал до низкого потолка, ударяясь головой, приходил в еще больший экстаз. Песни я объединил в альбом под названием “Jazz, Blues And Rock`n`Roll”. Ни джаза, ни блюза, ни рок-н-ролла в чистом виде, конечно же, не было. Хотя присутствовала, на чем все и строилось, перцепция, что характерно для рок-н-ролла.

Царило безмятежное утро. Спустившись вниз я схватил фотокамеру и моднейше заселфил себя для обложки альбома. Мне натерпелось скорее выпустить запись, тем самым поделится ею со своими знакомыми. Больше всего меня терзал вопрос, под каким сценическим именем выпустить свою работу. Я блуждал, словно неприкаянный кругами по комнате и усиленно напрягал свой и без того воспаленный головной мозг. Имя для проекта пришло из детства. “Сашка Шумный” — именно так меня иногда называл Митрич по причине того, что я имел моду громко прогонять всяческие телеги в пространство своей родной и близлежащих улиц. Будь то крамольные лозунги или матерные песни. Содержание моей записи непосредственно имело отсылки к тем счастливым временам. Для выпуска все было готово, и я залил свое творение в эти Ваши интернеты. Знакомые заценили мои потуги, прикололись, что называется, и попросили добавки. Я был не в силах им отказать — так продолжились мои творческие излияния.

В те веселые времена мы проходили производственную практику на заводе и естественно я, как мне и положено, злостно уклонялся от практического обучения в должном виде. Учитывая, что наставникам, то беж операторам токарно-револьверного станка с ЧПУ¹⁶ коих было трое не шибко интересно меня чему-либо обучать. Лишь один из них задействовал меня в процессе работы. В основной массе времени я занимался всем чем только угодно, но не обучением в ходе практики. Мы часто с кентами проводили время в раздевалке. Я садился на громадный подоконник, закуривал сигарету, и мы вели интереснейшие беседы. В результате одной из таких посиделок и возникла идея написать текстовый материал для продолжения моего репертуара — “Jazz, Blues And Rock`n`Roll 2”. Мы с Игорем Чаком быстро написали несколько текстов песен, и пошли в столовую кушать мацу. Вечером семнадцатого я записал новый оголтелый сейшен. Принципиально он ничем не отличался от дебютного, разве только содержал несколько заранее написанных текстов, которые были настолько примитивны, что также представлялось возможным написать их сходу. Это было своего рода продолжение первой работы. Через почти пару недель я записал новую дичь, к которой подошел более ответственно в плане оформления, а именно обложки. В дебрях хлама, что заполонил весь чердак, хранился резервный унитаз на случай апокалипсиса. Мое убитое напрочь сознание посетила восхитительная мысль сделать обложку с отсылкой к старине Френку Заппе¹⁷: постер “Frank Zappa Crappa”, где он голым сидит на толчке. Я выставил фаянсового дружка возле окна темного чердака, выставил свет, установил камеру и произвел фотосессию, которая, на мой взгляд, получилась неудачной в виду внешних обстоятельств. Получилось, что получилось. Специализированной аппаратуры для фотосъемки у меня, как известно, никогда не имелось. Главная задача была выполнена: альбом за счет картинки приобрел концепцию. Обложка говорила сама за себя и за весь альбом: “Да, я записал новый высер!” Кстати, знатное дерьмо получилось. И да, сессия получила имя “Ganja Session”, что как бы намекает…

В ту пору ночами я предпочитал не спать, собственно, и все сессии писались исключительно в ночное время суток. Всю ночь я слушал музыкальные произведения классиков рок-музыки: The Deviants или Pink Fairies, например, и многих других патлатых психоделических кислотных хиппарей. На покой уходил утром, просыпался к пяти часам вечера и продолжал культурную программу в лице Motorhead, Exploited и иже с ними, например. Беззаботные времена, что называется. Бурный возраст безумных идей на острие максимализма. “Разрушим старый мир и построим новый — охуенный!” и всякое такое. Бунтарский настрой, который я и выражал в своих композициях, но не на смысловом уровне, а на эмоциональном, что гораздо важнее, как мне казалось. Хотя об этом я не задумывался — я делал, что считал нужным.

Моя неразделенная любовь, как один из элементов, способствовала формированию такого явления, как Сашка Шумный. Стоит вернуться в далекое прошлое за школьную парту. Именно тогда берет свое начало Шумный. Ситуация, в общем, прозаичная: школьная любовь, выход которой не нашелся своевременно. Моя застенчивость и нерешимость создали благодатную почву для появления в дальнейшем проекта. В один прекрасный момент звезды сошлись таким образом, что я оказался наедине со своим объектом вожделения. Перемена. Наша любимая учительница математики ушла и для чего-то закрыла дверь, и лишь мы одни: я и моя возлюбленная остались в классе за одной партой. Во мне давно пылали чувства, но я не мог набраться смелости их выразить. И вот… возможность. Будь то светлые или темные силы способствовали этому, но я так и не решился. Будто партизан, молчал как Зойка. В будущем мои переживания всецело отразились в “шумном проекте”. Это отчетливо можно наблюдать в первой июльской записи “Love Session”.

Вообще в июле импровизационный энтузиазм начал слегка угасать, и я все больше склонялся к написанию более-менее вменяемых текстов взамен сиюминутной шизофазии. Поднимал старые тексты, написанные в 2007-2011 годах. Немного согрешил исполнением пары каверов, например, на песни ГО¹⁸. Создавал и новые свои “шедевры”. Таким образом, было записано еще пять альбомов.

Август начался с десятой сессии. К тому моменту я изрядно себя исчерпал в плане творческого потенциала, что логично при высокой интенсивности выпуска новых альбомов. Мне ничего не оставалось, как прибегнуть к помощи бодрящих дух и тело напитков, провоцирующих на проявление креатива. И так, затарившись батлами горячки, я взялся за открытие второго творческого дыхания, что мне таки не совсем удалось. Материал получился запредельно скудным и бездрайвовым. Разве что пара песен только содержат достойный энергозаряд, но в основной массе несносная тоска. Прослушивание этой сессии вызывает депрессию, чувство обреченности, апатии, дискомфорта и полной потери интереса к жизни. Впервые за все сессии я использовал барабаны (электронные, конечно) и играл нарочито мимо ритма для усиления эффекта раздрая. Все более активно использовал перегруженный гитарный звук: distortion, например, и прочий fuzz¹⁹, что добавляло драматичности саундтреку бесперспективности муторной жизни.

Промозглый дождливый вечер. Разъяренные огромные капли дождя буквально пытаются проломить крышу моей мансарды. В это время я записываю свою неимоверно дилетантскую “рок-оперу” под незатейливым названием “Обсаженное царство” в акустическом варианте. Посредством наложений всяческих немузыкальных звуков и их пространственной обработке я старался создать “психоделический эффект”, в коем и заключалась задумка произведения. Например, утром моя сосед “Толя — хороший мужик, но лысый” у себя во владениях вероломно забивал гвозди. Не имею понятия, что он там конструировал — не имеет значения. Звуки ударов я заботливо записал и поместил в одну из композиций. В ход также шли самодельные осцилляторы, полупустые банки с кофе, в качестве маракасов и многое другое, что оказывалось под рукой. Потратил на эту сессию всю ночь и часть утра, превозмогая невыносимое желание спать. Категорически отсек возможность бросить дело, так сказать, на полпути и отдохнуть. Принципиально важно было закончить работу перед тем, как я отправлюсь на покой, чтобы не упустить устоявшегося на тот момент расположение креативного духа. Это было архи важно, иначе все было бы зря и привело к деструктивной стагнации, чего нельзя было допустить. Маниакальное стремление творить одержало победу над слабостью, и я продолжал действовать. На следующий день обстоятельства сложились таким образом, что мною было принято решение сыграть живой концерт в своем дворе. Конечно, я не любитель этой дворово-гитарной культуры, но вариант петь свои песни под покровом ночи на чердаке исключительно в пустоту меня перестал удовлетворять. Мне хотелось иметь публику во всех смыслах этого слова. Я собрал своих кентов как положено на лавочке у своего дома. Прогнал свои мощнейшие песни и получил отдачу, что называется, нехилое одобрение публики. Внимание, это право, как наркотик, и я на него подсел, но ненадолго. Сие событие записал на диктофон и назвал перформанс соответствующе “Live Session”. Наконец глубокой ночью я закончил мероприятие после того, как соседка высунулась в окно, словно кукушка из часов и настоятельно рекомендовала прекратить безобразие. Через неделю началась ломка и единственным способом справится с ней — принять очередную дозу внимания. Я хотел снова организовать подобного рода выступление, но уже не в акустическом варианте, а в электричестве, что называется. Так уж вышло — это был не мой день. Я договорился с карифанами, но в последний момент они съехали с темы, и я остался один на один со своей ломотой. “Или я играю концерт, или я напиваюсь в щи!” — подумал я и ломанулся в магазин за батлами пойла. Вечером приступил к записи “Алкосессии” в которой излил свои волнения. Ни одну из последующих сессий я не записал в трезвом виде.

“Last Summer Session”. В этот знаменательный день, как и полагается, я до бесчинства напился. После этого начал записывать новый сейшен — невероятно мощный чугун-рок в своей жизни. Принял решение не спать всю ночь. Начиная с одиннадцати вечера и до пяти часов утра я целеустремленно записывался и пил. Это, пожалуй, самая мощная сессия когда-либо мною записанная. Неописуемо злая в виду того, что я дичайше осатанел войдя в глубочайший алкогольный угар. Сеющий смерть Death Metal и беспощадный Avant-Noisecore при использовании минимум средств. Я рычал словно израненный зверь под шквал перегруженного гитарного саунда и стены из фона, возникшего по вине плохо экранированных кабелей и незаземленной аппаратуры. Предшествующая “Алкосессия” относительно “Last Summer Session” оказалась на порядок слабее.

К тому времени шарагу расформировали, и требовалась помощь в транспортировании всяких там парт, например, в новую шарагу. Об этом мне сообщил Игорь Чак. На призыв о помощи, недолго думая я откликнулся, так как имел свой интерес в этом. Появилась уникальная возможность перевернуть вверх дном шарагу, прошерстить, что называется, и приобрести приборы, техническую литературу и радиоэлементы — их учесть оказаться выброшенными, с чем я смериться не мог.

Утром после записи “последней летней сессии” я был вынужден идти в свою любимую шарагу, так как без моей бухой помощи там не обойтись. По дороге в технарь я взял еще 0.5 и сел на трамвай десятый номер. Конечно же, ничем я, в общем, то не помог, так как бухой я ни разу не помощник. В виду того, что я экспроприировал из любимого технаря мультиметр, я посчитал — необходимо внести свой вклад в общее дело — одну парту я помог перенести. Когда содержимое полулитрового батла закончилось, я принял решение слетать еще и прикупить, затем пригубить и ломануться домой, чтобы хорошенечко выспаться.

В целом я бы назвал работы того периода предельно глумливым коллажем экзистенциального трэш-арта на фоне всеобщего"праздника жизни". Дикодичный концепт, апофеоз глубинного смысла, люмпен философия беспринципной любви и прочие красоты бытия. По большому счету вся моя деятельность не более, чем маргинальная музыка со всеми характерными для нее чертами. Здесь при полном или частичном отсутствии музыкального навыка наивная попытка создать свою собственную музыку. Что возникает, когда желание творить доминирует над умением. Главное в этой самодеятельности это искренность, поэтому говорить об искусстве не приходится. Нет ничего искусственного, исключительно откровенные эмоции. Переживание настоящего времени посредством выражения себя в музыкальной форме, тем самым фиксации психоэмоционального состояния во времени. В продолжение данной концепции я подумывал записать “Noise Session”, но не сложилось.

По окончанию обчистки старой шараги нас перебросили в здание новой, в котором мне право было делать нечего. Из части помощников сформировалась группа, которая тянула локальную сеть, я же в эту группу не вписался, как и Руслан, с которым нам оставалось бить баклуши и пинать балду. Но мы время понапрасну терять не стали и отправились расширять сознание посредством психостимулятора, действие которого меня не на шутку обескуражило. Как полагается мы заныкались в укромное местечко средь зарослей и кучи мусора для совершения акта эскалации психофизического состояния, который был успешно совершен. Далее предстояло возвращение в шарагу через переходной мост, и мы двинулись до места назначения. Мне казалось, что путь мучительно долгий, время, в моем понимании, растянулось. Одолевал нешуточный страх — я не доберусь. Сосредоточившись на этом, я продолжал движение вперед. Мост все не кончался и не кончался — оставалась надежда на преодоления “бесконечного” моста. Ненароком поинтересовался у Руслана о том, как скоро меня отпустит. Он ответил: “Скоро”. Честно говоря, меня это не обнадеживало. С ужасом я осознал, что в конце меня ждет спуск по лестнице. Я не был уверен в успешности предстоящей операции. Все казалось слишком сложным. Я полагал: просто кувыркнусь вниз и сложусь в дровишки вот и все. Подойдя к ступеням, я остановился, сказал Руслану, мол, не уверен в себе. Мы посмеялись над ситуацией и спустились. Я не шибко баловался психоделиками, посему данный препарат меня застал врасплох. Несколькими днями позже Руслан предложил повторить эксперимент. Я категорически отказывался, но ему удалось меня уговорить, утверждая, что нынешний стафф слабее. Ему не хотелось упарываться в одного, и он нашел компанию в лице меня. Мы произвели известные манипуляции и вернулись. Встретили Игоря Чака. Я, учитывая затуманенный головной мозг, угорал на пустом месте, буквально с каждого шороха. Увидев мое нестандартное поведение, Игорь сказал мне: “Санек, ты ведешь себя как говно”. Я предельно напрягся и задумался. Таким образом, этот трип вкупе с предыдущем заставил отказаться меня от всякого рода психоактивных веществ.

Потом наступило затишье вплоть до октября. Я уже был отправлен на продолжение производственной практики, что, как мне кажется крайне важно, хотя возможно и нет, во всяком случае, это не имеет особого значения. В очередной раз, возвращаясь домой, по дороге меня настигла мысль о том, чтобы записать новую дрянь, а именно “Совок-рок-сейшен”. Не знаю, к чему это, но вероятно так было необходимо: записать кавер на “Музыка нас связала”, исполнить дворовую “Обычный автобус” и революционную “Вихри враждебные…”. На мой трезвый взгляд, абсолютно бестолковый альбом, записанный в абсолютно пьяном состоянии. В конце октября подобного рода сессия открывает трилогию “Осень”. Наиболее интересным представляется второй том, записанный в ноябре и вобравший в себя всю осеннюю мрачность, невзрачность этого времени года. В заводской раздевалке мы с Русланом, как опытные художники-оформители нарисовали восхитительную обложку, предавшую альбому неповторимый концептуальный смысл.

10 ноября 2012-го года состоится второе по значимости (после Вудстока`69²⁰) музыкальное событие — концерт Сашки Шумного. Я снова позвал кентов. На этот раз выступление состоялось в моем захудалом домике. К моменту начала я уже был готовенький: упился пивчанским как следует. Состоялся перформанс в электричестве. Играл, как полагается криво-косо безобразно и вопил, словно недобитая тварь. Не знаю, как восприняли “такое” мои товарищи, но я полагаю, что в полной мере произвел впечатление конченого мудака — сделал все для того, чтобы они испытали культурный шок. Им явно все происходящее доставляло дискомфорт. Они, содрогаясь, наблюдали за моим психозом, и через полчаса их терпение подошло к концу. Пришло время прощаться, от чего я смутился и даже расстроился, словно моя злополучная электрогитара, что вечно не строит. Я подумал: “Они сейчас уйдут, а что делать мне? Я только вошел во вкус”. Мне на тот момент было принципиально важно получить, как можно больше внимания, и я не был удовлетворен, что все закончилась так скоро. Ночью я устроил небольшой погром в лучших традициях группы The Who.

Саунд моих записей в ту пору стал бескомпромиссно грязным, характерным для подвального и/или гаражного рока аутентичных времен. Достаточно сильно перегруженный гитарный звук, крикливый, порой рычащий вокал (гуттурал, что называется, свойственный для грайнкора, например). На заднем фоне записанный наложением перманентно бесформенные гитарные пассажи, что создают психоделическую атмосферу. Писалось, как полагается, на максимально возможной громкости на один маленький несчастный капсульный микрофон. Ох, несладко ему пришлось: выносить адскую какофонию, от которой ушки сворачиваются, принимая причудливые формы. Самым ярким примером послужит декабрьская работа “20th Session”.

Не обошел стороной интереснейшее событие 2012 года: “конец света”, которое должно было произойти 21-го декабря. Именно к этой дате я планировал записать концептуальный альбом на тему комплекса широко распространенных эсхатологических заблуждений. В первую очередь я сконцентрировался на текстовой части произведения, дабы передать смысл — в первую очередь вербальным способом. Музыкальная составляющая в данном случае оставалась второстепенной. Обычно, при написании лирики я формирую комфортные для себя условия, а именно создаю определенную атмосферу, достигаемую посредством создания фона, например, в виде музыки, звучащей во время созидания. В этот раз в качестве источника внешнего раздражителя послужил старый пыльный ящик, именуемый, насколько я помню, телевизором. Это был один из редких случаев за долгое время подключения его к электропитанию. По воле высших сил включение совершилось на любимой большинством телепередаче с Андрюшкой Малаховым. Гостем программы был Андрюшка Губин, который прогонял ломовые телеги о том, как он торчал в дурдоме, и как ему было плохо, а потом он познал дзен и все стало ништяк, что называется. Вся эта мишура стала отличным условием для написания текстов на тему апокалипсиса и всякого такого прочего, например, композиция “Про конец света и другую хуйню”, состоящая из двух частей. Настолько я увлекся писаниной под телевизионный шум, что настрочил огромный текст, который не вмещался в рамки одной композиции. Большая часть записывалась в моей теплой ламповой комнатушке в гнетущей темноте, и лишь блеклый свет монитора озарял мои конвульсивные кривляния с гитарой. Для заглавной композиции же потребовались особые экстремальные условия. В угоду этой нужды я отправился в чердачное помещение и творил при условиях лютого мороза, что было достаточно дискомфортно, а потому более продуктивно. Ведь, чтобы не околеть приходилось затрачивать максимум энергии, соответственно запись осуществлялась более живой и драйвовой. Так как по таймингу альбом не соответствовал моему стандарту в минимум 30 минут, я добил альбом отстраненной от основной темы песней под аккорды “Шизгары”²¹

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

16

Числовым программным управлением.

17

Американский композитор, певец, мультиинструменталист, продюсер, автор песен, музыкант-экспериментатор, а также звуко — и кинорежиссёр.

18

Гражданская оборона — советская рок-группа.

19

Особая форма экстремального искажения, изначально созданная гитаристами с использованием неисправного оборудования.

20

Один из знаменитейших рок-фестивалей, прошедший с 15 по 18 августа 1969-го года на одной из ферм городка в сельской местности Бетел, штат Нью-Йорк, США.

21

Песня “Venus”голландской рок-группы Shocking Blue 1969-го года.