Анатомия взрыва

Александр Рогинский

Киевского следователя посылают в Армению, где погиб известный архитектор и строитель, автор сейсмически стойких домов. Командировка выглядит странно: дело давно закончено, названы причины гибели – дом развалился от мощного подземного толчка. Попав на место происшествия, следователь сразу определяет – дом был разрушен не землетрясением, а направленным взрывом. Значит, это не несчастный случай, а убийство. Следователь обнаруживает слежку за собой. Становится понятным, что целью командировки было вовсе не расследование дела, а возможность избавиться от сотрудника, слишком много знавшего о темных делишках своего начальника, тесно связанного с местной преступной группировкой. С этого момента начинается настоящий детектив, в котором главным героем становится сам следователь. И если бы не влюбленная женщина…

Самолет благополучно приземлился, до отправления автобуса было немного времени, Кутепов решил посмотреть Ереван.

Культура другого народа дышала чужим ароматом; Арарат был похож на раскрашенную детскими руками картинку. Все вокруг было театральным и словно сошло с экрана телевизора из программы «мир путешествий».

Потрепанный горными дорогами автобус забит крестьянами. Соседом Кутепова оказался дядя с огромным, как у артиста Мрктчяна, носом. В корзине, лежащей на коленях, похрюкивали поросята.

Кутепову пришлось сидеть на кончике кресла, но он не замечал этого, с увлечением слушал характерную армянскую речь крестьянина, возвращавшегося с базара, где он для развода и приобрел хряков.

Одной рукой армянин держал корзину, другой тыкал в бок Кутепова, усиливая свой рассказ о нелегкой жизни в горах.

Дорога проходила по армянскому нагорью, укрытому ранним снегом.

— Меня зовут Азат, — сказал, закончив рассказ о русском селе, армянин. — В переводе на русский означает «свободный». Так хотели мои родители, но разве я свободный?

Успев произнести последнюю фразу, Азат уснул. Корзина сползла Кутепову на колени, а голова соседа мягко опустилась на плечо.

В корзине, учуяв чужой запах, завозились свинки. Кутепов деликатно подвинул Азата к окну, устроился удобней.

Выехав на горную дорогу, автобус шел с креном; с правой стороны зияла пропасть.

Водитель вел машину по самой кромке, у которой не было обочины.

Иногда с водительского кресла доносились проклятия на каркающем наречии, сквозь которые прорывались и знакомые матерные русские слова.

Они были направлены в основном в адрес встречных машин.

Кутепов видел идущие, словно танки, грузовики и понимал, что жизнь, отданная в руки ругающегося водителя, ничего не стоит.

Дорога спустилась в ущелье, в городок, над которым стоял густой дым от завода по выплавке меди.

Тяжело осев, автобус остановился.

Азат грубо толкнул Максима, освобождая путь для корзины с повизгивающими поросятами.

— Эй, — крикнул он водителю, — стой, я еще не вышел.

— Свободный человек, мать твою, — произнес про себя обиженный таким обращением Кутепов и уселся сразу на два кресла, почувствовав в области задницы необыкновенный комфорт.

***

Над небольшим автовокзалом, где стояли такие же потрепанные горные автобусы, висел дымный занавес, через который упорно прожигалось солнце. Выходить на улицу не хотелось, в салоне воздух казался чище.

И как они тут живут, это же душегубка, а не город?

Привыкают, а куда денешься. Или становись крестьянином в этих скудных горах, на которых все растет чрезвычайно трудно и где долго лежит снег. Или иди в эту душегубку, чтобы заработать на хлеб.

Медный городок не пострадал от землетрясения, но хватало и того, что тут было.

Оставшийся путь стал туристической поездкой. Только вид совершенно разрушенного Спитака, который автобус проезжал, вогнал Кутепова в смятение, остальное время до г. К Кутепов думал о предстоящей работе.

Прежде всего, ему следовало поселиться в гостинице, где номер был заказан местным управлением милиции, затем Кутепов должен был предстать перед руководством, начать знакомиться с делом, ради которого сюда приехал.

Дело простое. Начальник строительной фирмы Порошков купил по дешевке дом в Спитаке.

И вдруг среди ночи от небольшого подземного толчка дом развалился, похоронив под собой хозяина.

— Ты там не задерживайся особенно, здесь полно работы, — напутствовал Кутепова начальник управления полковник Одинцов.

***

Гостиница оказалась наполовину разрушенной, в сохранившемся блоке жили командировочные и те, кому удалось захватить места в дни переполоха.

— Эй, — крикнул Кутепову, как только он появился в холле, пожилой армянин с лоснящимся от выпитого пива лицом (перед каждым игроком стояла бутылка). — Нам одного не хватает.

Играющие обернулись и стали рассматривать приехавшего.

— Я не по этой части, ребята.

— Это же Базар-блот, давай сюда. — Володя, налей ему чего покрепче за мой счет.

— Нет, ребята, так дело не пойдет, — твердо сказал Кутепов.

***

Соседний номер стоял на разломе, посреди коридора зияла трещина — казалось, половина здания вот-вот отвалится.

Посреди комнаты высилась пирамида мусора, постель осталась от предыдущего жильца, на кривоногом столе стоял графин с желтой водой, а в потолке отвисла штукатурка.

На шнуре висел радиоприемник, который пытался разговаривать, но слышен был треск, прерываемый бульканием.

В туалете стояло пустое ведро и щетка, проржавевший фаянс, прослуживший миллион лет и немытый, завершал зрелище полного равнодушия к тому, кто платил за номер.

Из крана лилась ржавая вода, которая вскоре прекратилась…

— Еще хорошо, что крыша над головой есть, — громко произнес следователь Максим Кутепов.

Осталось еще, чтобы замок не работал, тогда можно спокойно ночевать в холле, изучая игру Базар-блот. Кутепов впервые слышал о такой игре, теперь она стала его интересовать больше.

Опасения подтвердились, ключ проворачивался, не собираясь устанавливать механизм в рабочее состояние.

Кутепов подхватил сумку, вышел на улицу, весело осмотрел пространство и спросил старушку, тащившую за собой груженную чем-то тяжелым «кравчучку».

— Как пройти в городское управление милиции?

Старушка отшатнулась, будто он поймал ее на месте преступления.

***

В управлении милиции Кутепова встретил запах сырой штукатурки и нечистого туалета, после чего следователь Кутепов окончательно перестал обращать внимание на «временные неудобства».

И чего он хотел, ведь тут произошло землетрясение.

В кабинете начальника управления, у которого дверь была наполовину открыта, слышались громкие голоса. В приемной, кроме кота, уютно устроившегося на высоком радиаторе, больше никого не было.

В приоткрытой двери мелькали руки, головы, кто-то вставал и начинал убедительную речь, к концу которой сникал и замолкал. Через короткую паузу раздавался громоподобный голос начальника, подводящего итоги.

***

— Это вы Кутепов? — спросил, не мигая и вздрогнув слегка мясистыми щеками полковник.

— Похоже, что я.

— Что значит «похоже», выражайтесь ясней.

— Я, Кутепов Максим Ильич, приехал в командировку по поводу гибели Порошкова Геннадия Яковлевича.

— Это нам известно. В гостинице поселились?

— Можно сказать — да.

— Что значит, можно сказать?

— Поселился.

— Не нравится? Но у нас не Москва, а зона бедствия, хорошо еще выберетесь отсюда живым. Об этом думать нужно.

***

Вечером, оставшись в гостиничном номере, Кутепов понял, почему все казались ему запыленными и уставшими.

Разруха — это пыль, а усталость — реакция организма на нее.

День был суматошным, на нервах.

Кутепов сразу попал в другой мир, в котором люди жили по другим законам.

Не следовало обижаться на жесткого грубого Гаспара Арутуняна, который не говорил, а приказывал-оскорблял собеседника. Жизнь приучила — не прикрикнешь, не услышат.

У горцев плохо со слухом; они оглохли, живя в горах, здесь иначе распределяется звук, скорее услышишь эхо, чем сам голос.

Полковник даже расспрашивать о деле не стал, для него не было такого дела, и он не понимал, как в момент, когда надо спасать тысячи и тысячи людей, из далекого Киева приезжает следователь разбираться с какой-то смертью.

— Знаешь, чего он погиб? — спросил Арутунян, уставившись выпуклыми глазами на Кутепова.

— Потому, что жил в доме, где вместо цемента был песок. Цемент во время стройки разворовали. Потому государственное жилье разрушилось при первом же серьезном толчке, а вот частные дома практически не пострадали; там раствор настоящий, у себя ведь воровать не будешь.

Так что основная причина гибели твоего монтажника, пусть он и уважаемый человек, воровство. Сначала надо отучить людей от этой привычки, а потом вести расследования об убийстве.

Ничего нового полковник Арутунян Максиму Кутепову не сообщил. Можно было и не ехать в далекую командировку да еще в такой момент, если бы Порошков погиб во время землетрясения.

Но он погиб после него и не в типовом пятиэтажном доме, а в том самом частном, который был слеплен на добротном цементном растворе. А то, что он разрушился после повторного землетрясения, не выдерживало никакой другой версии, кроме одной — имитации разрушения, желании скрыть истину.

— Дело простое, написали бы нам бумагу, я послал бы сыщика, мы вмиг бы вам поставили все точки над «і», — сказал в заключение Арутунян.

Странно прозвучала последняя фраза из уст человека, речью своей подчеркивающей принадлежность к определенной национальности. А тут перешел на вассальный разговор, потому и нелепо выглядело. Так, словно приехало высокое начальство, перед которым следовало скрыть явные нарушения в работе. В качестве смягчения был предложен обычный деловой русский язык, который, оказывается, армянин Арутунян неплохо знал.

На миг Кутепову показалось, что армянин Гаспар Арутунян знает и имя преступника, но своих не сдает.

Из этого же текста Максим Кутепов понял, что помогать ему в этом управлении никто не будет. Скорее, наоборот, будут вставлять палки в колеса, ибо, если окажется, что дело вовсе не простое, а с далеко идущими выводами, то как тогда отнестись к главному управлению милиции, которое никак не отнеслось к происшествию, отнеся его в разряд незначительных?

***

Спитак лежал в развалинах. Трудно было поверить, что эти куски металла, кирпичи, скальные валуны, цементная крошка были когда-то домом, в котором жили люди, по ночам зачинающие детей, которые в этих стенах вырастали, взрослели, создавали семьи, снова по ночам зачинали новых людей…

Когда-нибудь от всего человечества останется нечто подобное, заползла философская мысль в голову Кутепова, стоящего у крепкой стены частного дома, в котором некогда жил Геннадий Яковлевич Порошков.

В Киеве Кутепов провел немало времени, знакомясь с личностью «монтажного волка», как называли Порошкова подчиненные.

Порошков давно занимался проектированием сейсмостойких зданий. Он предложил конструкцию «плавающей коробки». Дом был похож на железобетонный куб.

Любой силы землетрясение не способно его разрушить — конструкция была монолитной и при сильном толчке лишь переворачивалась на бок.

***

Кутепов стоял возле разрушенного дома. Практически целая крыша лежала наискосок от сохранившихся стен. Такое впечатление, что толчок шел не из земли, а сбоку и был невероятной силы.

В руках куски цементного раствора при сильном сжатии даже не крошились, только поднималась незначительная пыль.

Арутунян знал, о чем говорил. Частник строил себе дом на настоящем растворе, усиленном специальной арматурной сеткой, куски которой валялись по всей площадке.

Все указывало на то, что дом был взорван. Но очень умело — взрывал специалист, хорошо знакомый с критическими точками напряжения конструкций.

Кутепов вспомнил известный случай с ученым Капицей, которого немцы попросили исследовать и указать на причину остановки двигателя.

Капица долго ходил с молотком вокруг огромного агрегата, заключенного в стальной кожух, остановился в присмотренном месте и осторожно ударил.

Двигатель заработал. Заказчики спросили, как записать в платежном документе объем выполненных работ.

— Удар молотком — одна марка, подготовка к удару — 9999 марок.

В случае с Порошковым было нечто подобное: тот, кто закладывал взрывчатку, знал критическую точку, от которой зависело полное или неполное разрушение здания.

Так было сымитировано землетрясение. Тщательное знакомство с профессией Порошкова и с его биографией помогло Кудепову быстро разобраться в ловком трюке.

***

Не зря говорят, что у хорошего следователя три глаза. Третьим глазом Кутепов скорее почувствовал, чем увидел, наблюдателя. Тот стоял в тени ободранного дерева.

Это был Арутунян. Заметил, что Кутепов его засек, подошел.

— Следите? — спросил, не оборачиваясь, Максим.

— Полагается, вы человек новый в наших краях, у нас тут свои порядки, вам бы надо о них рассказать, но я подумал, что вы, судя по всему, человек опытный, сами все быстро усвоите.

— Правильно считаете.

Кутепов повернулся к Арутуняну. Снова бросилось в глаза запыленность мундира и усталость в глазах.

— Смотрю на дом и не понимаю, как вы не увидели очевидных вещей.

— Что вы имеете под «очевидными вещами».

— То, что дом был взорван, а не разрушен землетрясением. Тем более, вы сами мне рассказали, что частные строения пострадали меньше других по причине настоящего раствора и умелой кладки.

Эту кладку в старые времена называли «замковой» применяли ее в сейсмоопасных местах, неужели профессионал Порошков не видел того, что дом выдержал основной удар, он ведь переехал в этот дом после землетрясения, не так ли?

Арутунян снял фуражку, вытер голову промасленным платком, потер макушку.

— Я так и понял, что с вами насобираешь камней за пазуху. Как только вы вошли, сразу понял — вот твой мучитель приехал, этот сразу все увидит, все сразу поймет.

Конец ознакомительного фрагмента.