Перстень Вандеи

Александр Ралот

Это мой второй полномасштабный сборник исторических рассказов. По сложившейся традиции я включил в него произведения, описывающие события разных эпох и лет. От Сократа до наших дней. В отличие от предыдущего сборника, эта книга включает в себя серию рассказов под общим заголовком «Писатель о писателях», а также несколько загадок из моей обширной коллекции. Буду очень рад вашим откликам. Мой адрес: [e-mail]. Искренне ваш Александр Ралот.

Марфа

Глава 1

С Ильмень озера дул холодный ветер. Разношёрстный народ, собравшийся на площади кутался кто во что горазд. Людишек позвал сюда, на Великую городскую площадь, звук вечевого колокола. Супротив древних хором князя Ярослава стояли, образовав кружок, городские посадники, бояре в высоких шапках, тысяцкие да старосты со всех окраин города.

Народ рангом помельче волновался в другой стороне, время от времени крича, что пора бы и честь знать. Скока можно честной люд томить. Коль ударили в набат, так открывайте вече. Наконец, знатный горожанин по фамилии Дельский, споро взбежав на лобное место, как и положено, поклонился на все четыре стороны. Достал из-за пазухи бумагу. Кивнул звонарю, чтобы тот угомонил свой колокол. Площадь разом притихла.

— Слушай меня, горожане. Князь Московский боярина в наш город снарядил. Да не кого-нибудь, а самого Холского, почитай свою правую руку, так-то вот. Следовательно, с большим уважением к нам, вольным горожанам, требования свои выдвигать станет.

— Так что же Иоанну Московскому от нас требуется-то известно? — выкрикнул стоящий подле постамента купец в пурпурном кушаке. Под него почитай вся православная Русь легла, неужто ему мало. Никак землёй да людишками славянскими не насытится.

— Ты язык-то свой укороти, пока тебе его другие не поубавили, — резко оборвал его Дельский.

— Тут не орать надобно, а думу великую думать. Сведущие люди грамоту Иванову переписали, да наперёд гонца княжеского в Новгород доставили.

— Так читай, чего томишь?! — заорали на Дельского со всех сторон. — С того и начинать надобно было.

— Про то, как бумага сия в мои руки попала, сказа не будет. То не вашего ума дело. Но голову даю на отсечение, что писана она в точности с Иоанновой грамоты.

На площади повисла тишина. Все слушали, затаив дыхание.

«Народ и граждане Новгородские! Я, великий князь Московии и многих других земель русских, всею своею душою и умом тако же понимаю, что разделение государства нашего есть причина бед оного. А посему решил я, соединить все княжества под своею державою. И не остановлюсь, не завершив великое дело это. Иначе совсем скоро сокрушат нас иноземцы поганые и иго своё над народом православным установят. А вы, новгородцы славные, ответствуйте посланцу моему верному — государю русскому повиноваться станете или ироду иноземному? Мир вам надобен или война? Решайте скоро».

Оратор закончил читать бумагу и споро покинул лобное место. Народ новгородский молчал. Вдруг откуда-то раздалось:

— Марфу! Марфу слушать станем. Пусть выйдет. Глаголит.

Из толпы вышла женщина и с большим достоинством, величаво взошла по железным ступеням. Молча стояла и смотрела на людское море. На глазах её блестели слёзы.

— Говори, коль уж вышла. Не молчи! — закричали снизу. — Будем тебя слушать. И она произнесла:

— Жена по токмо по просьбе вашей дерзает говорить здесь, на вече! Потому как родилась я не где-нибудь, а в семье воинской. И отец и супруг любимый сложили головы свои, сражаясь за город наш вольный. Горожане мои родные, и у меня и у вас есть право защитить вольность свою! А как же иначе!

Марфа замолчала, но с места не сошла. Ждала, когда народ успокоится и на площади наступит тишина. Затем продолжила.

— Вы, горожане, не хуже моего знаете, что город наш сыт и благолепен. Купцы заморские правду глаголят: «Мы весь мир объехали, но краше Новгорода не видали!»

Так сказывайте мне, горожане, — счастливы или нет? Да, Русь наша великая ноне бедствует. Земли нашей матери родины обагрены кровушкой, то правда. Сёла и грады опустошены и разорены полностью. Однако есть в том вина наша? Повинны новгородцы, что дерзнули не участвовать в междоусобных войнах княжеских?

Князь московский Иоанн теперича желает повелевать вами и градом нашим великим.

Новгородцы родимые! Давайте тут, не сходя с этого места, решим для себя: что мы любим? Злато, серебро и негу всякую, али добродетель и славу воинскую? Ежели второе, то скоро колокол наш вечевой ударит. И битва нам предстоит. За то, чтобы не настал последний час нашей вольницы. Потому как без свободы не будет у нас и богатства. Померкнет слава града великого, вольного. И будет судьбы ваши решать наместник, Иоанном присланный.

Тысячи глоток разом возопили «За отечество! За град наш вольный умрём! Война, война князю московскому!».

Глава 2

Вечером того же дня Марфа принимала в своих каменных палатах посольство знатных горожан.

— Да поймите же, наконец, люди добрые. Долгое время была я всего лишь жёнкой верной супругу моему Исааку Борецкому, вами же выбранному в городские посадники. Аль позабыли это?

Многие лета жила я за ним, аки за каменной стеной, счастливо да богато. Детишки наши один за другим нарождались. Что ещё русской бабе надобно, для счастья полного? Однако же город наш славный раз за разом манил богатством своим захватчиков из разных земель. Кого вы поставили во главе войска Новгородского? Мужа моего, вот кого. Как он оборонял границы княжества, а? Хоть один из вас сможет сказать против Борецкого слово поганое? Нет, не можете, то-то же. Сгинул сокол мой ясный, пал славный защитник земли новгородской. Однако, отправляясь в свой последний поход, взял он с меня клятву, что в случае его гибели именно я заменю мужа свого в Совете старейшин. С той волей его вече наше новгородское согласилось. Поворчали людишки наши, пошушукались, но одобрение своё выкрикнули. Завтра, как только тьму ночную дневной свет сменит, поеду я к деду своему, благочестивому Феодосию. Семьдесят годов служил он городу нашему верой и правдой, лишь после того, как совсем немощен стал и меч поднять более не мог, удалился от мира суетного в чащу дремучего леса. Но умом он ещё вполне крепок, буду совета у него просить. Вам же сейчас представляю юношу доброго, ума и силы великой, хотя и безродного. Молодой муж сей сирота в мире нашем. То и хорошо. Ибо известно всем, что господь наш любит сирых! Испытайте его завтра в делах ратных, да благословите на брань великую. Сдаётся мне, витязь Мирослав ещё новгородским воеводой станет. Вот попомните моё слово.

Выслушав хозяйку дома, и почесав свои затылки гости стали прощаться.

— Архиепископ Пимен, прошу тебя, задержись малость. — Марфа смиренно склонила голову перед церковным наставником. — Я сейчас провожу гостей знатных и слово важное тебе молвлю. Уж не кори меня за дерзость.

— Отче, выслушай меня, грешную. Чую я, беда большая ждёт Новгород. Всё может статься. А посему хочу я дочь свою Ксению за витязя Мирослава выдать. Пока ещё мир на землях новгородских царствует, сделай милость, соверши венчание пары сей в Софийском соборе. Подари дому нашему радость, хотя бы кратковременную. Даст бог, до начала сечи великой успеют у меня внуки народиться.

***

Прошло несколько дней. В разных концах города с утра до вечера раздавался звон металла, кузнецы без устали ковали оружие. Но великий Новгород не только готовился к сражению. Повсюду можно было увидеть людей в своих лучших одеждах. На Великой площади по воле посадницы были накрыты многочисленные столы для всех жителей Великого Новгорода. Вечевой колокол звонил неустанно. На этот раз его голос созывал всех на торжество. Нанятые люди без устали подавали многочисленным гостям яства роскошные. Мирослав и Ксения ходили от стола к столу и просили граждан веселиться. Глядя на этот знатный пир, горожане думали, что войска Иоанновы не так уж и страшны. Незаметные люди, перемещаясь от стола к столу и подливая в кувшины и кружки напитки хмельные, сказывали байку о чудесном рождении Марфы. Будто бы рождена была посадница в разгар сечи, на которую достойнейшая матушка посадницы прискакала, чтобы именно там произвести на свет достойнейшую дочь свою! Будущую правительницу вольного града!

Казалось, что все горожане в одночасье стали одной семьёй, а Марфа стала их общей матерью.

Женщина в эти дни ни на минуту не забывала и о делах политических. Она прекрасно видела слабые стороны в обороне города. А посему практически сразу после того памятного вече отправила гонца к соседям в Псков с просьбой о помощи, не преминув напомнить им, о том, сколько раз псковичане пользовались благосклонностью новгородцев.

Давеча гонец доставил ответ. Псковичи умирать за Новгород не желали. Писали, что у князя Иоанна, рать великая, непобедимая. После чего шёл длинный перечень советов новгородцам и пожелания удачи Господину Великому городу. Она с негодованием разорвала ответ соседей, после чего на маленьком клочке начертала ответ: «Добрым вашим пожеланиям нисколько не верю. Советам присланным — грош цена в базарный день. И без войска вашего позорного обойдёмся. Своими силами князя московского одолеем, непременно».

Кликнула глашатая.

— Спеши на площадь. Денно и нощно вещай следующее:

«Новгородцы, вооружайтесь, кто чем может. Провиант достойный копите. Иоанн уже спешит к великому граду нашему с войском своим. Не дайте ворогу застать себя врасплох».

***

Новгород притих. Смолки многочисленные гуляния. Пусто было в кабаках русских и в тавернах, купцами заморскими открытых. Гнетущая тишина поселилась на улицам великого града. Гул человеческих голосов не был слышен даже на причалах и пристанях. Только кузнецы продолжали делать своё нужное дело, да пекари не отходили от печей своих жарких, хлеба заготавливая впрок. В многочисленных церквах и храмах, не запиравших свои двери на ночь с утра до глубокой ночи, шли бесчисленные службы. Духовные люди перестали снимать свои ризы. Перед образами святых не оставалось места для свечей. То с одного конца города, то с другого ветер доносил обрывки нескончаемых молебных песнопений.

— Матушка, к тебе гонец от круля Казимира. Велишь принять?

Марфа отошла от окна, еле заметным движением смахнула с лица слезу, молвила: «Зови, коль приехал».

Разодетый в пух и прах гонец польского короля, склонившись в почтенном поклоне, протянул Марфе свиток.

Посадница, подойдя к окну, мельком взглянула на послание.

Служка, тихо сидящий в углу комнаты, опустил отточенное перо в чернильницу и достал чистый лист бумаги.

— На словах Казимиру польскому передай. Неча нынче бумагу марать. Всяка вещь свою цену имеет. Так вот, скажи ясновельможному крулю:

«Лучше погибнуть от руки Иоанновой, нежели спастись от вашей». Всё. Более мне сказать нечего.

Она повернулась к окну, всем своим видом показывая, что более иноземного гонца не задерживает.

Внизу на площади строились в походные колонны ратники.

Глава 3

Потянулись тягостные дни. Посадница велела храмы города на ночь по-прежнему не затворять и беспрестанно служить молебны во имя победы войска новгородского. Марфа без устали ходила по мастерским, лично проверяя работу ремесленных цехов, при этом была всегда весела и уверенна. Дочь Ксения ни на шаг не отступала от матери, повсюду следуя за ней.

От Мирослава гонцы доставляли короткие весточки. Потом их заменили устные сообщения: «Сражаемся!» «Воюем!» «Тяжело очень!»

***

Сердце Марфы болело нещадно. Она предчувствовала страшную беду. Более уже не ходила по городу. Сиднем сидела в своих палатах. Наконец её позвали на площадь.

— Погибли ли дети мои?

— Оба, — ответствовал посланец.

— А муж дщери моей любимой?

— И он тоже.

— Хвала небу! Отцы и матери новгородские! Теперь я могу утешать вас! Как аки ровня ваша!

Войско втягивалось в город. Баталия была проиграна. Московский князь одержал победу.

На колеснице, покрытой знамёнами ратными, доставили тело погибшего Мирослава. Израненные воины сказывали о жестокой битве. Закалённые в прошлых сражениях ратники поведали горожанам, что никогда ранее не видали такого. «Страшнее всего то было, что рус против руса стоял! И славные воины с обеих сторон, живота своего не жалея, доказывали друг дружке, что они и есть славяне православные! В том самая главная злоба братской баталии!

***

Жители города пребывали в полной растерянности. Далее воевать, аль покориться? Только посадница была тверда. Ей более не было пути назад и она с удвоенной энергией стала убеждать своих сограждан.

— Матушка, так ведь не сдюжим. Вон за князем московским какая силища стоит. Помрём все. Толку-то от этого! — кричали ей новгородцы на вечевой площади.

Слушая эти слова, Марфа решила послать к Иоанну гонца. Посулила князю московскому выкуп великий. Сообщала, что готова отдать все богатства новгородские.

Ответ пришёл скорый и вполне ожидаемый.

«Покорность без условия или гибель мятежникам!»

— Как принял вас князь? — спросила Марфа посланников.

— С великим гневом отринул, — ответствовали они.

Ни минуты не мешкая, посадница поспешила на площадь. С трудом перекрикивая шум людского моря, прочла собравшимся ответ князя московского.

— Может быть, вы, вольные новгородцы, сожалеете, что не преклонили колена свои перед князем Иоанном? Если да, то открывайте ворота и зовите слуг его. А я тут же, не сойдя с этого лобного места с превеликой радостью положу голову свою на плаху московского палача.

— Нет, нет! — кричали в едином порыве мастеровые, купцы и знатные горожане.

— Лучше все как один помрём, но только с тобою, матушка!

— Тогда слушайте моё слово. Сдаётся мне, что князь московский более не одолеет нас в открытом и честном бою. Но и нам его не осилить. А посему, славные новгородцы, готовьтесь к осаде великой, укрепляйте стены, запасайтесь хлебами.

Молите Господа нашего, чтобы послал нам силы пережить времена сии тяжкие.

***

После этих слов Марфа покинула город. Её искали, но не нашли.

Однако через день посадница вернулась, да не одна. Она привела в Новгород пустынника Феодосия, доселе жившего отшельником в лесных чащобах на берегу озера Ильмень.

— В счастливые дни, Великий Новгород, я смиренно молился о твоём благополучии в пустыне. Однако ноне мои горожане, мои братья гибнут. Значит, место моё ноне здесь, подле вас, — глаголил с лобного места старец.

В ответ на эти слова горожане дружно выкрикнули Феодосия посадником. Марфа стояла подле Феодосия и улыбалась. Впервые за много дней. Она не ошиблась в новгородцах и одержала, хоть маленькую, но победу.

Толпа бросилась к старцу, чтобы приложиться к его руке. Со стороны казалось, что большая и дружная семья вдруг разом обрела своего, много лет отсутствовавшего отца.

***

Московская дружина плотным кольцом окружила великий город. Марфа оказалась права. Началась длительная осада. Иоанн более не желал отправлять на гибель своих людей. Город штурмом не брал. Но доставку провианта в Новгород, как по суху, так и по воде перекрыл напрочь.

В некогда богатом хлебосольном городе еда закончилась. То там, то тут слышалось страшное слово — голод. Марфа убеждала горожан как могла.

— Вот погодите, родимые. Потерпите малость. Осень наша дождливая, да холодная уже не за горами. Москвичи треклятые разом сгинут в болотах нашенских непроходимых. Однако в тот год осень выпала на редкость тёплая да сухая, дождей не было. Ранних морозов тоже. Подводы с едой и оружием для московского воинства приходили регулярно, без какого либо промедления.

Новый посадник Феодосий молился с утра до ночи. Марфа велела раздавать скудные пайки из своих собственных запасов. Пропадала целыми днями у могилы мужа, прося у него совета.

Глава 4

Первыми не выдержали бабы. Кричали, что нет более мочи слушать плач голодных детишек. Она хотела в очередной раз выступить с лобного места. Ударили в вечевой колокол. Однако, впервые за многие годы, её слушать не стали. Измученные новгородцы велели ей замолчать.

Марфа не ушла с помоста. Она прилюдно упала на колени перед голодной толпой и стала молить о последней и решительной битве. Некогда гордая и уверенная в себе правительница своим прилюдным унижением смогла-таки вызвать некоторое смятение у новгородцев. Однако измученные и голодные воины могли надеяться только на чудо. Увы, оно не случилось. Войска князя Иоанна тоже устали стоять под стенами древнего города. Всем им хотелось побыстрее оказаться дома. А посему дрались московиты с особым ожесточением и, конечно же, одержали победу, теперь уже окончательную.

***

Князь Иоанн во главе своей дружины въехал в поверженный город.

Новгородцы, собравшиеся на площади, безмолвствовали.

— Вы же все русские люди, православные. Отчего объявляю всем вам, никакой мести от меня не последует.

От мятежного города мне потребна только одна жертва и вы все знаете, о ком я говорю.

На лобное место доставили Марфу.

— Подданной князя Иоанна не буду. Умираю гражданкою новгородскою!

Князь, не слезая с коня, жестом подозвал к себе воеводу.

— Вези её в белокаменную, там разберёмся. Да, ещё вот что: сбрось с колокольни этот колокол вечевой. Его тоже в Москву.

Толпа вытолкнула вперёд старца Феодосия.

Посадник кряхтя встал на колени, протянул князю серебряные ключи от врат вольного города. Слезы градом катились из глаз старца.

— Государь Новгорода теперича ты. — Он хотел ещё что-то добавить, но княжеская стража оттеснила его от Иоанна. После слов бывшего правителя города толпа сначала робко, а потом все громче и громче закричала: «Да здравствует великий князь всея России и Новгорода! Отныне и во веки веков судьба наша в руках твоих».

***

Служивые люди споро погрузили колокол на добротные сани. Множество народа из простолюдин и некоторые знаменитые граждане провожали его, сколько хватило сил. Их не прогоняли. Новгородцы брели за санями безмолвно. Слезы текли у многих из них.

Встречный купец спросил одного из них:

— Хороните кого, что ль?

— Отца своего, — ответствовали из толпы.

***

— Ну что, друг мой верный Скулатый, мы с этой новгородской бабой делать станем? — обратился Иоанн к своему подданному.

— Дозволь слово молвить. — Скулатый почтительно склонился перед правителем.

— Я так меркую, постричь её в монахини срочно надобно. Да и вся недолга. Даже имя ей придумал новое — Мария. И пусть век свой коротает в монашестве в Зачатьевском монастыре.

— Я иное мыслю, — возразил Иоанн. — Уж больно много у неё сторонников в этом Новгороде осталось. Не ровён час мятеж подымут. Вольность свою никак позабыть не могут. Наклонись ко мне поближе и внимай, что тебе поручу.

— По дороге из Москвы в Новгород есть сельцо — Млеве зовётся. Это уже земля Новгородская. Желает почить в земле родной, так исполним её последнюю волю. Потом объявишь честному народу, что, мол, померла от тоски и печали. Ну, да не мне тебя учить. Ты у меня сам с усам. Всё. Ступай. Мне сейчас послов иноземных принимать надобно.