Сага о Максиме

Александр Петров

Эта книга о решительном храбреце, в душе боящемся собственной тени.Император священной Корсы.Что тут еще скажешь…Разве что немного слов о прекрасной королеве Этрусков, Луизе дэ Жаклин дэ Санта-Пероват или просто Лилу…Хотя нет, об этом прочтете лучше сами.

ГЛАВА 4

Невероятно сложно описать, что произошло в тот момент, когда две армии столкнулись. Это было что-то невероятное. За пределом человеческого и божьего понимания. Сотни человек были уничтожены, растоптаны, насажены на пики, в первые же секунды беспощадного боя. Упавшие, поверженные кони лежали тут и там. Рядом валялись трупы нескольких, разорванных в клочья, диких кошек. Да троя или четверо, пронзенных копьями носорогов, вот и все животные, оставшиеся лежать на поле. Все остальное место занимали раненные и умирающие люди. Здесь на равнине, у небольшой горы, в месте до этого ни чем не примечательном, тысячи солдат свободной Корсы отчаянно сражались с сарацинами, превосходящими их по численности в несколько раз. Сражались за свободу. Корсанянские мечи и шпаги сверкали в воздухе, рассыпая во все стороны искры, от соприкосновений с саблями кочевников. На каждом из участков сражения шла непримиримая борьба. Над всем этим мрачным в своей безжалостности, суровым действом, стоял оглушительный, запредельный грохот, вызванный беспощадной, кровопролитной битвой друг с другом тысяч и тысяч человек.

Внимательно наблюдая с пригорка за происходящем внизу, император кусая губы, дал отмашку стоявшему рядом генералу Хардкору. Минутой позже пехота, вместе с гвардейцами сражающимися в центре, услышав особый звук горна, быстро расступилась в стороны. В образовавшуюся брешь мгновенно кинулись дико орущие сарацины, надеясь располовинить армию Корсы. Навстречу им, круша все на своем пути, неслись галопом на своих лошадях, семь тысяч закованных в броню, солдат тяжелой конницы. Первым среди них скакал генерал Хардкор. В прямом смысле растоптав несколько сотен сарацин, корсанянские всадники не сумев как планировалось насквозь пронзить гигантскую орду, завязли в ее середине, отважно сражаясь с наседающим противником.

— К сожалению, Милорад, генералу не удалось осуществить задуманное нами. Похоже, три тысячи чертей, скоро наступит момент истины. Выпускай все резервы, больше ждать нечего. — Сокрушенно покачал головой император, не глядя на друга.

В ту же секунду с обеих сторон горы, на врага бросились две тысячи свежих всадников легкой кавалерии, пытаясь окружить врага. Выбежавшие из палаток полторы тысячи гвардейцев кинулись вниз, в самую гущу сражения. К сожалению всех этих усилий, отважно сражающихся солдат Корсы, было явно недостаточно, для того, чтобы склонить чашу весов в их пользу. Судя по всему, корсанянская армия была обречена. Медленно, но верно сарацины стали окружать своего непримиримого, израненного, но все еще не сдавшегося врага. Тяжело, с превеликой неохотой, отчаянно сопротивляясь, солдаты Корсы стали пятиться назад под все усиливающимся натиском кочевников орды. В небе над полем боя закружились черные вороны, предвкушающие царское угощенье. Но их жадное, возбужденное карканье ни кто не слышал. Было не до них, три тысячи чертей.

Из воспоминаний пехотинца Давида:

«В самом начале, когда я только стоял в пятом ряду по центру и ждал, как и все, поганых сарацин, мне казалось, что они бегут очень медленно. Помню больше всего из несметных полчищ врагов, меня поразили здоровенные кошки на специальных поводках. Даже как-то не по себе сначала стало. Хорошо ребята лучники, быстро наладили с ними контакт. И конечно носороги. Жалко было убивать таких красавцев. Грамотно все-таки кто-то из наших придумал бросать им под ноги доски, с вбитыми вверх гвоздями. Так весело было наблюдать, как они наступив на такую дощечку, кубарем катились по земле, сшибая своих же сарацин. Слонов, к сожалению я не увидел, они вроде так и не дошли. Испугались похоже. А может быть слишком умные. Не знаю.

Короче, когда враги наконец врезались в нас, больше всего из них мне запомнился один английский рыцарь, которого я сбил мечом с лошади и прикончил уже на земле. Важный такой был весь из себя. Все кричал чего-то. Пока я его не успокоил. Потом ничего не помню. Все смешалось в один нескончаемый сюжет. Дрался как мог, пытался по возможности атаковать, уничтожая проклятых сарацин. Естественно старался своих ребят в обиду не давать. Но разве за всеми уследишь? Много наших склонило головы в той битве. Через час, а может и два, все мы как-то в один и тот же миг почувствовали, что сегодня нам не победить. Враг подходил каждую минуту все новый и новый. Мне даже начало казаться, что они стали размножаться как головы гидры, отрубаешь одну, а на ее месте вырастает сразу еще несколько. Мерзкое ощущение скажу я вам. Какое-то время все продолжали сражаться на автомате. А затем мы стали потихоньку отступать. Я кстати, краем глаза увидел еще, что наш правый фланг окончательно просел и проклятые сарацины стали нас окружать. Да и на левом похоже творилось то же самое. Хоть все наши и устали порядком, однако не передать словами как все мы были взбешены таким положением дел. Перед кем, спрашиваю я вас, отступали лучшие воины шестнадцатого века? Перед сбродом кочевников, ни знающих кроме своей голой равнины и низкорослых лошадей абсолютно ничего? И вот мы, прошедшие не одно сражение, закаленные в боях ветераны позорно отступали перед ними, оставляя на залитой кровью земле наших погибших товарищей. Не хотел бы я еще раз испытать те чувства. К сожалению ни что не могло нас спасти. Нас ждало разгромное поражение от жаждавшего крови ненавидящего нас врага. Как раз в тот момент, когда я грустно раздумывал об этом, мой верный товарищ Гаске, страховавший меня сзади, со стоном упал на землю. Пронзив насквозь мечом очередного кочевника, я повернулся, чтобы оказать ему помощь. Оказалось, он просто споткнулся об круп мертвой лошади, завалившись на спину назад. Дав руку, я помог ему подняться. И тут, мы не сговариваясь, посмотрели в сторону горы, не веря своим глазам…»

Сражение длилось несколько часов подряд. Использовав все свои резервы, император мрачно наблюдал как его непобедимая, бесстрашная армия гибнет под ударами сабель кочевников орды. Только невероятное чудо могло спасти корсанянцев. Посмотрев из стороны в сторону и глянув на всякий случай на небо, Максим понял, что чуда ждать не откуда. Оно как это обычно и бывает, видимо происходило где-то в другом месте.

Постояв еще немного, сосредоточенный император Корсы, подозвал к себе всех командиров и адъютантов, не задействованных в битве.

— Друзья. Там внизу, каждую секунду гибнут наши братья по оружию. Они сражаются как настоящие герои, но силы слишком не равны. Предлагаю обнажить мечи и шпаги и присоединиться к нашим товарищам, проливающим свою кровь за свободу священной Корсы. Покажем этим тварям, как умеют погибать настоящие храбрецы. Все, по коням. Когда увидите поднятый мною флаг нашей родины, смело атакуйте врага. Прощайте, братья. — Крепко обняв ближайших соратников, император вскочил на «Адриана». Затем он поскакал к палатке и вырвав из земли флаг Корсы, повернулся к замершим на месте всадникам. Среди генералов и капитанов, адъютантов и разведчиков, четким строем выделялись пятьдесят ниндзя.

— За свободу священной Корсы! За павших в бою братьев! За победу! Ура! — Прокричал император, поднимая над головой, развивающийся на ветру флаг, что есть силы пришпорив верного «Адриана».

— Ура! — Раздался громоподобный крик за его спиной, подхваченный сотней всадников, стремительно бросившихся следом за ним на врага.

Продолжение воспоминаний пехотинца Давида:

«Изумленно переглянувшись с Гаске, мы смотрели, как невероятно красивой, молниеносной лавиной неслись с горы император с небольшой горсткой всадников. Наш великолепный, сверкающий позолотой флаг с диким вепрем нарисованным на нем, развивался на ветру. Подняв его высоко вверх, император сжимал в другой руке меч. Это было так красиво. В тот момент я подумал, что это возможно лучшая минута в моей жизни. Во всяком случаи, самая яркая. Оглянувшись, я понял, что бой неожиданно затих практически везде. Изумленные не меньше нас, пораженные сарацины, наблюдали за императором, который бесстрашно скакал прямо на них. Войдя как славно заточенный нож сквозь масло в ряды поганых кочевников император со своими ниндзя, посеял там ужасную панику и страх. И вдруг все мы, каждый из нас в отдельности и все мы вместе взятые, осознали, что наш любимый командир, может сейчас погибнуть. Дикий крик ненависти и злобы исторгнутый из тысяч корсанянских луженых глоток наверняка достиг неба. Как мы стали сражаться в тот момент. За считанные минуты полное поражение, обернулась для нас безоговорочной победой. Кстати все сарацины после нашего общего безумного крика, так и остались будто парализованы ужасом. Они бросали оружие на землю, умоляя пощадить им жизнь. Немногих не сдавшихся мы прикончили буквально мгновенно. Это было настолько же невероятно, насколько справедливо. Не бывать тому, чтобы поганый кочевник победил отважного солдата благородной Корсы. Этому не бывать, говорю я вам.»

Стремительно домчавшись до врага, император продолжил движение прямо. Вонзив заточенное древко флага в попавшегося на пути сарацина, он перехватив меч короля Артура поудобнее, стал сеять вокруг себя смерть. За ним продолжали следовать его бесстрашные ниндзя. Их кривые мечи, названные их предками «синоби гатана», сверкали на солнце, будто молнии озаряя своим недобрым сиянием поле боя. Увидев, а скорее почувствовав, качественное изменение в сражении, Максим с трудом прорубившись вперед, достиг последних рядов вражеского войска. Притормозив, император увидел как вдалеке стремительно скачет прочь небольшая кавалькада всадников. Это был благоразумный царь Имад, которому вдруг все стало понятно, со своей личной охраной. Оглянувшись, главнокомандующий корсанянской армии увидел, что его храбрые ниндзя крепко завязли в битве, со все еще не сдавшимся врагом. Подняв «Адриана» на дыбы, Макс сбил с ног, трех бросившихся на него испанцев и круто пришпорив коня, кинулся вдогонку за своим личным врагом, осознанно пойдя на этот шаг в одиночку.

Из воспоминаний друга Давида, Гаске:

«Круша врагов священной Корсы на право и налево, я тем не менее старался не упускать из вида императора. Несколько раз я даже оказывался с ним рядом, но поскольку лошади у меня не было, я к сожалению через какое-то время снова отставал. Слава богам, мой верный друг Давид помогал мне и вместе, мы кое-как продвигались с боем за нашим командиром. Вдруг неожиданно, я потерял его из вида. Мой меч, итак был скользкий от вражеской крови, а тут еще это. В общем, я случайно выпустил его из рук. Слово вам даю, если бы не подоспевший во время Давид, я бы здесь с вами у костра бы не сидел и не вспоминал перипетии сегодняшнего утра. Потом я увидел императора. Он быстро скакал вслед группе каких-то сарацин. Быстро сосчитав их, я в изумлении понял, что наш бесстрашный император преследует в одиночку пятнадцать поганых кочевников. Быстро доведя свою мысль до друга, я кинулся к покинутому всеми лагерю орды. Там, споро найдя двух лошадей, мы бросились, что было сил вдогонку. А вот теперь друзья, я подхожу к самому главному. Как несколько минут назад мой славный товарищ по оружию Давид, вспоминал свой один из самых ярких моментов в жизни, так и я вспомню, если вы не против, свой. Мы отставали от лошади императора шагов на триста не больше. Надо признать умеют эти грязные животные растить лошадей. Подо мною был просто ураган, да и под Давидом тоже. Однако славного «Адриана» мы как не пытались, догнать не могли. Минут через десять этой бешенной скачки, от основной группы кочевников отделились шестеро и развернувшись, направили своих коней на императора. Так вот, момент о котором я говорил, наступил именно тогда. Верховный главнокомандующий нашей благословенной армии, увидев скачущих навстречу шестерых сарацин, даже не оглянувшись назад, вытащил меч, пришпорив еще сильнее «Адриана». Понимаете мою мысль? Или надо объяснить? Ему было все равно, один он атакует превосходящего в шесть раз врага или нет. Именно поэтому этот человек и является императором священной Корсы. Слово вам даю. На ходу отразив несколько ударов, он легко ранив двоих, помчался дальше. А мы в свою очередь немного задержались, с целью уважить «храбрецов», нападающих вшестером на одного. Завязалась небольшая битва. Чуть позже к нам присоединились несколько ниндзя из личной охраны императора. Оказывается, они все это время скакали за нами. Короче, не прошло и минуты, как мы снова помчались догонять императора. Равнина тем временем стала заканчиваться. Пошли небольшие горки то слева, то справа. Наконец направление, по которому мы скакали как умалишенные, стало превращаться в узкую тропу, окруженную со всех сторон высокими сопками или горами, кому как нравится. За очередным крутым поворотом, мы выскочили прямо на императора и коварно окружавших его оставшихся кочевников. Только один из них сидел на коне немного в стороне, внимательно смотря куда-то. Бросившись на подмогу нашему отважному командиру, я тем не менее увидел, что привлекло так внимание одинокого собаки кочевника. Это был обрыв, сверху которого, откуда-то с гор падали вниз несметные тонны воды. Да, я и без вас знаю, что это называется водопад. Короче, водопад полностью перекрывал дорогу вперед. Конец. Дальше дороги не было. Только назад.

Нас было пятеро, а их восемь, не считая того, что любовался водопадом. Я лично убил двоих. Остальные тоже не сплоховали. Император прикончив своего, поднял «Адриана» на дыбы. Черт, ну красиво у него все-таки это получается. Я так не могу. Хотя и пробовал пару раз. Дайте шампур с мясом кто-нибудь. Спасибо. Ну а дальше началось самое интересное.»

Завершив скоротечный бой с охранниками царя, Максим потрясая мечом прокричал, перекрывая шум водопада:

— Итак, Имад теперь ты надеюсь понимаешь, что от заслуженного возмездия тебе не уйти? Сражайся сарацинская собака, или сдохни как трус. Хватит смотреть на воду, она тебе не поможет. Больше в этой жизни тебе уже ни что не поможет. Молись перед смертью, проклятый кочевник. За моих погибших братьев, за всех кого ты подло убил и принес страданья, за Корсу! Смерть тебе!

Кинувшись на врага, император замахнулся мечом, намереваясь отрубить тому голову. Увернувшись, вдруг как будто чудесным образом оживший Имад, выхватив кривую саблю, что есть силы пришпорил коня, намереваясь выскочить обратно на узкую тропу. Появившиеся там несколько десятков грозных ниндзя, убили его последнюю надежду. Молча рассредоточившись по широкому кругу, ниндзя и двое корсанянских солдат, дали места для сражающихся титанов. Спрыгнув с лошадей, оба непримиримых врага стали медленно приближаться друг к другу. Макс шел чуть с ленцой, спокойно распрямив плечи, смело глядя в глаза Имаду. А тот напротив, крался как кошка, нервно подергивая своей окровавленной саблей. Такой цвет она приобрела в тот момент, когда сарацин поняв, что орда будет в скором времени разбита и уничтожена, ворвался в свой гарем. Больше знаменитого гарема царя царей, состоящего из сотни самых красивых девушек и женщин, населявших когда-либо землю, не существовало.

Неожиданно сарацин прыгнул вперед, выставив саблю. Классически уйдя в сторону, корсанянец проведя мечом по широкой дуге, попытался разрубить кочевника напополам. Каким-то чудом увернувшись, тот снова совершил прыжок, горя желанием проткнуть своей юркой саблей врага. И битва закипела что есть силы…

Хотя царь орды и был на протяжении всей своей жизни самовлюбленным трусливым подонком, однако нельзя не признать, когда он окончательно осознал, что жить ему при любых раскладах осталось немного, то стал бесстрашно сражаться, и не помышляя молить о пощаде.

Минуты таяли, растворяясь в начавшихся сумерках, а бой и не думал затихать. Уже давно воткнув меч короля Артура в землю, император сжимал в правой руке более легкую шпагу. Чрезвычайно уставший, тяжело дышащий, измученный Максимус, скинув теплую накидку, снова и снова атаковал человека, которого ненавидел больше всего на свете. Сабля и шпага. Шпага и сабля. Они тупили свои концы, продолжая отчаянно остро, точить друг об друга грани. Суровые ниндзя, сжимая в руках японские мечи — катаны, все также стоя по кругу, молча наблюдали за схваткой. Два неразлучных друга Давид и Гаске, уже несколько раз порывались прийти на помощь императору. Но каждый раз обескуражено замирали на месте, остановленные мрачными взглядами ниндзя. Кодекс чести был непреложен для всех. Битва один на один должна была закончиться победой лишь одного. Второй мог умереть только от руки противника.

Таков закон.

Наконец, Имад тоже почувствовал усталость. Пот застилал глаза. Движения стали неторопливы и тяжелы. Все с большим трудом отбивая атаки наседающего противника, хозяин поверженной орды понял, что долго ему не продержаться. Вспомнив о чем-то, он прищурившись засунул левую руку за пазуху, вытаскивая оттуда тонкий кинжал. Сильно им замахнувшись, целясь в замершего на месте Максима, коварный Имад гадко усмехнулся:

— Я может быть и сарацинская собака, но зато про меня скажут — это тот, кто убил самого императора Корсы. Получай, корсанянец, ты сам напросился!

Все-таки чудо появилось в этом месте. И надо признать, сделало это как нельзя вовремя. На себе ощутив дыхание смерти, Макс падая назад на спину, даже почувствовал легкое дуновение ветерка от молнией промелькнувшего перед глазами кинжала. Выставив небольшой щит перед собой, один из ниндзя поймал стремительно летящий нож. Окончательно поверив в божественное спасение, император поднявшись, отбросил в сторону шпагу, вырывая из земли свой славный меч. Сделав ровно три шага, он что есть силы размахнувшись, отрубил опустившемуся на колени, морально сломленному Имаду, голову. Так закончилась эта славная битва двух могущественнейших вождей того времени.

Бросив голову поверженного врага в мешок, Максимильян оседлав коня, отправился в обратный путь. Слева и справа от него скакали Гаске с Давидом, делясь со своим командиром впечатлениями о событиях сегодняшнего дня, который наконец-то подходил к концу. Все трое смеялись, кричали и несчетное количество раз перебивали друг друга, стремясь вспоминать лишь хорошее. За ними как всегда молча, следовали ниндзя.

С большим трудом дождавшись окончания поединка двух людей, медведь шатун вылез откуда-то из-под скалы, нависающей над водопадом, и с нетерпением принялся за ужин. Царские останки были главным и единственным блюдом у него в тот час.