Present Continuous

Александр Николаевич Уров, 2018

Четыре с половиной Вечности назад девочка Линга из сказочного города Селяны невольно становится свидетельницей договора между Одиноким и Бескрылым. За девочкой начинается охота, но убить ее невозможно – она с Первого корабля. Сломать и погубить Лингу сможет только тот, кого она по-настоящему полюбит и кто полюбит ее. Тоже по-настоящему. Полюбит, но потом непременно предаст. Удивительные приключения людей и зверей, философские споры и кровавые битвы, подвиги и предательства, нарастающий топот бронзовой конницы и шёпот влюбленных, – все это здесь.

Клюквы крови

Никто не знал, кому какие слова говорил Одинокий, любопытство благоразумно не совало свой нос в эти тайны.

Шли годы. Неборека, как и положено, постепенно размывала всё существующее внутри и снаружи. В лесах появились тропы, землянки, незаживающие ожоги потухших костров на полянах. Изысканные лилии в зеркальных озёрных отражениях впервые испытали грубые и двусмысленные шлепки мозолистых вёсел. Люди стали чаще ходить и реже смотреть вверх. Вскоре появились и те, кто забывали вовремя залететь к Одинокому и… ничего, вроде всё нормально… живы-здоровы. Да и потом, откуда он знает, был я у него или не был? Он один, а нас вон сколько, что он, помнит всех что ли? Да и некогда…

Всё реже и реже в Башне на холме зажигался свет. Старики неодобрительно качали седыми головами, предчувствуя неизбежное приближение чего-то ужасного и необъяснимого.

Однажды над городом появился незнакомец. Длинный белый плащ, похожий на третье крыло, свидетельствовал о том, что это — важный гость из Белого города. Облетев несколько раз вокруг городка, незнакомец устремился к Башне Одинокого. Там он провёл два дня. О чём они говорили, вряд ли кто-нибудь узнает, это было понятно каждому, тем не менее немногочисленная кучка селян быстро разрасталась, и вскоре на центральной площади толпились сотни встревоженных горожан.

В середине третьего дня с холма стали доноситься приглушённые грохоты и крики. Громче. Ещё громче. Потом что-то засверкало и вспыхнуло. Потом всё стихло.

Через какое-то время из зарослей с трудом выбрался знакомый нам уже незнакомец, тот самый, который два дня назад гордо парил на Селяной. Тяжело дыша, он медленно прошёл в центр площади и, обернувшись, посмотрел на Башню. Народ ахнул: там, где должны быть крылья, видны были только окровавленные лохмотья белого плаща. Крылья срезали! Незнакомец продолжил движение, толпа в испуге расступилась перед ним. Прилетевшая с болот детвора с полными корзинами ягод рассыпалась от ужаса вместе с ягодами. Перед тем как свернуть на дорогу, ведущую прочь из города, незнакомец долго смотрел на людей, переводя свой взгляд с одного на другого. И никто не мог выдержать, селяне отводили глаза. Многие настаивали потом, что видели слёзы в его глазах. Заметив в толпе Лингу, он молча подошел к ней, наклонился и прошептал:

— Тебе не надо было летать за горы Хаконы, девочка, ты не должна была видеть то, что ты видела… Я…

Не дослушав его, Линга вырвалась из толпы. Незнакомец вдруг странно улыбнулся, было видно, что ему очень больно, и сказал:

— Одинокого нет, он больше не будет обманывать вас. Забудьте его.

Слышно было, как наверху снова громыхнуло.

— И готовьтесь! И ты, девчонка, — пытаясь отыскать Лингу взглядом, — ты тоже готовься!

И ушёл. Осталась только красная дорожка через всю площадь — клюквы крови.

Так в нашей жизни появились Бескрылый и страшная тайна девочки Линги.

Бабушка замолчала. Во время наступившей паузы можно было десять раз облететь вокруг земного шара на шаре воздушном, или переползти пустыню Каракум по — пластунски, или переписать на белых листах бумаги «Улисса» и понять хотя бы десятую часть того, что ты переписал.

— А к чему надо было готовиться? — осторожно спросил маленький Гражданинов. — Что он имел в виду?

Летим. Ползём. Переписываем. Что произошло потом?

Всё ещё летим. Полный рот песка, но упорно ползём. Чернила переписывать закончились — дайте карандаш.

— Потом мы все умерли, — тихо сказала бабушка.

— Кто все?

— Все. Ровно через три года, в ночь отрезанных крыльев все жители Селяны умерли. Навсегда. Нет, конечно, внешне всё было по-прежнему: ходили на войну, работали, рожали детей, ели, пили, даже иногда танцевали, взявшись за руки, вокруг каменного Вохрима. Но это были уже не люди. Двуногие — так стал называть нас после той ночи Удр.

— Кто такой Удр?

— Удр — это волк. Обыкновенный старый волк.

Всё. Прилетели. Переползли. Переписали. Но не поняли.

— А что это за ночь отрезанных крыльев? — не сдавался внук. — И кто такой Вохрим?

— Всё, я устала, — вздохнула бабушка, — надо отдохнуть, давай продолжим через пару страниц.

— Хорошо, — согласился я.