Славёна

Александр Николаевич Сыров, 2023

В деревне Ногино под Костромой живет девушка Нина Чистобаева. За красоту многие зовут ее Славеной. Многие деревенские парни в нее влюблены, но сердце самой Славены пока не разбужено. Начинается Великая Отечественная война. Призывают в Красную Армию одного из ухажеров Нины – Шуру Шигарина, сына местного кузнеца. Шура обещает писать Нине письма, признается ей в любви перед расставанием. Но скоро связь с Шигариным обрывается. Это тревожит Нину, и в ее сердце просыпаются нежные чувства к парню. В 1942 году Славена тоже получает повестку из военкомата. Ей предстоит пройти испытания, которые кажутся не под силу обычному человеку.

Из колхозниц — в зенитчицы

В июле 1942 года, в самый разгар полевых работ, в сельсовет из военкомата пришли две повестки: одну вручили Сашке Белову, вторую — Славене. Белов давно ожидал, что его призовут: он успел до начала войны отслужить в одной из зенитных частей, уволился сержантом. На повестку отреагировал подчеркнуто спокойно, видно было, что давно готов к такому повороту в своей судьбе.

А Нина неожиданно для всех обрадовалась повестке, показалось ей, что на фронте она обязательно отыщет Шуру Шигарина или хотя бы узнает, где его искать, на что ей надеяться. Была у Славены и еще одна причина для радости: она уже несколько месяцев не могла спокойно спать, мучила ее совесть за свою обычную сытую мирную жизнь. Славена искренне считала, что пока она, именно она не возьмет в руки оружия, — до тех пор врага одолеть не удастся. Пусть она хрупкая, слабая, ранимая, но без ее участия, без ее малюсенького вклада в Победу никак не обойтись. Нельзя сидеть и ждать, что кто-то за тебя будет сражаться с врагом, идти в атаку, рисковать жизнью.

И в обычной жизни Нина всегда занимала активную позицию, тяготилась бездействием. Она часто вспоминала, как однажды на лугу мальчишки забавлялись перетягиванием каната. В один из напряженных моментов силы противников оказались равны и канат долго оставался натянутым, как гитарная струна. Ни одной из сторон не помогали ни крики, ни дополнительные усилия. Нина — а ей было тогда 12 лет — не выдержала и присоединилась к команде Сашки Белова. Потянула чуть-чуть на себя, ухватившись за край каната. И произошло чудо: противник дрогнул и начал поддаваться. Беловские ухнули, напряглись и перетянули-таки упирающихся из последних сил противостоящих им мальчишек.

— Вам девчонка помогла, нечестно, — начал было канючить один из побежденных.

— Она член нашей команды, — отрезал Сашка, — просто опоздала.

Нина, действительно, в детстве любила играть с мальчишками. Это многие в деревне знали. И рано утром на рыбалку вставала, и на кладбище в густой траве возле могил ползала с самодельным пугачом, чтобы первой заметить и «поразить» какого-нибудь сопливого веснушчатого Кольку, зазевавшегося на мгновение с малиной во рту, и в лапту умела играть, и в городки, и в клепышки. А зимой метко бросала снежки в раскрасневшихся, шустрых ребят. С девчонками Нине было не интересно. Однажды даже закурить на рыбалке попробовала, но так поперхнулась, что решила больше этой заразой не баловаться.

Когда фашисты рвались к Москве, Славена попыталась добровольно записаться в набиравшийся отряд медсестер. Но военком ее пыл остудил. «Подожди немного, успеешь, — сказал усталый, небритый майор, — у тебя ведь никакого специального образования нет, только школа. Этого мало».

— Я ведь комсомолка, агитатор свиноводческой бригады, — стала приводить свои доводы Нина.

— Вот и работай в колхозе, как говорится, победа и в тылу куется, — ответил заученной фразой военком.

Когда на проводах бабки голосили, как на похоронах, Нина только смеялась и сидела, веселая, за столом в окружении старух, стариков и детей, как на свадьбе. А когда гости, захмелев, запели частушки, даже пустилась в пляс, и копна ее темных волос колыхалась в такт задорному притоптыванию.

Поздно вечером зашел в избу сильно подвыпивший Сашка Белов. Закурил папиросу, каким-то колючим враждебным взглядом окинул Нину и обронил:

— Смотри не опоздай, завтра рано утром на колхозной лошадке в Буй поедем. Возьми с собой самое необходимое. А прическа твоя скоро другая будет, короткая….

Славена, полагая, что служить придется, скорее всего, в какой-нибудь санчасти, набила в матрасную наволочку побольше сухарей, положила любимые блузочки, косыночки, простыню, одеяло. Да разве все возьмешь с собой.

Сухари в дороге очень пригодились. 15 суток шел эшелон от Буя до Куйбышева. На некоторых перегонах полз, как черепаха. На каждой остановке Сашка Белов разыскивал Нину, успевал принести кипятку для чая, делился со Славеной своими припасами. То кусочек сала отрежет, то раздобудет на вокзале домашние пирожки. Оказывал знаки внимания с несвойственной ему деликатностью, как заправский кавалер.

— Шигарина ты из головы скоро выкинешь, — однажды спокойно, как что-то само собой разумеющееся, произнес Белов, — я видел, как он по тебе сох, хотя и скрывал это. Но у тебя не сердце — броня. Для такой брони другие снаряды нужны. Это я тебе как зенитчик говорю. Мне в военкомате сказали, что много наших, костромских, под Севастополем в такую мясорубку попали, что и следов их не отыскать. Десятки тысяч — погибли. Еще больше — в плену. Так что, все надежды твои — пустые. Шура ведь под Севастополем воевал.

После этих жестоких слов, Нина стала избегать Белова, но остановки были слишком долгими и скоро все вошло в привычную колею.

Под Куйбышевым всех прибывших разметили в заброшенных дачах на пятидневный карантин. Выдали обмундирование. Мужчин и девушек подстригли коротко, под мальчишек. Нина зашила свои волосы в подушку. Как будто и не было красивой, эффектной, с любовью уложенной прически. В этой же подушке уместились все письма от Шигарина. А золотой рубль, который ей подарил Шура, Нина положила в верхний карман гимнастерки, у самого сердца.