Сельдерей. Сборник юморесок

Александр Николаевич Галкин, 2023

В юмористический сборник вошли опубликованные юморески в газете «Молодой Ленинец», журнале «Рабоче-крестьянский корреспондент», а также новые мини-произведения на рабочие, семейные, личные темы. Ассортимент для оздоровления души от печальных и навязчивых мыслей разнообразный. Затраты энергии на прочтение каждой зарисовки минимальные. Если во время чтения вы улыбнетесь, покритикуете или поморщитесь, значит выздоравливаете. Хорошего настроения!

Сельдерей

— Гриш! Что-то винегрету захотелось! — громко обратилась Людмила Георгиевна к своему 80-летнему мужу, который сидел в кресле у окна и слушал последние новости о коронавирусе по маленькому приемнику.

— Чего? — сняв наушники, переспросил Григорий Васильевич.

— Винегрету, говорю, захотелось!

— Не откажусь, — отрапортовал Григорий Васильевич.

— Так свеклы нет! — намекнула она.

— Так я добегу, куплю!

— Ну и купи!

Григорий Васильевич, дожив до столь преклонного возраста, был весьма легок на подъем, по сравнению с женой, которая была моложе его на 10 лет, и совершенно не любила ходить за продуктами в магазин, хотя любила готовить. За все годы совместной жизни Григорий Васильевич стал профессиональным подкаблучником, и угождать жене ему нравилось.

— Взяв авоську, он пошмыгал на ближайший стихийный рынок у магазина Пятерочка, где пенсионеры и дачники, превращали выращенный урожай в небольшую сумму денег.

— Почем свеколка? — поинтересовался Григорий Васильевич у деревенского мужика, на вид лет пятидесяти, с картофельным носом, толстыми губами, сидевшим в фуфайке на ведре, перед деревянным ящиком, на котором была сложена пирамидой крупная свекла.

— Это не свеколка! — усмехнулся продавец.

— А что ж это? По мне, вроде, как свеколка!

— Это? — улыбнулся деревенский мужик, сняв с верхушки фигуристый плод, — сельдерей!

Григорий Васильевич взял плод в руки:

— Тяжелый, — рассмотрел со всех сторон, — вроде как свекла и не свекла, брюква не брюква, редька и не редька.

Понюхал:

— Пахнет хорошо! А с чем его едят?

— Да тебе, дед, уже он ни к чему. Тебе только свекла.

— Это почему ж? — заинтриговался дед.

— Да это плод для молодых, чтобы это…! — мужик, согнув руку в локте и сжав кулак, потряс, — вот зачем!

— Дед заулыбался, — действительно, зачем он ему, последний раз с бабкой лет пять назад было, да и морковку свою вялую он уже из-за пуза тоже давно не видел, знал о ее существовании только на ощупь, или иногда в зеркале.

— И почем такая штука? — вроде, как для приличия спросил он.

— 100 рублей за кило!

— Сто рублей за кило? — Григорий Васильевич почесал затылок, — это че! дороже свеклы выходит!?

— Выходит! — бережно ставя плод на верхушку пирамиды, подтвердил мужик.

— А свеколки — то нет?

— Нет! Хотя, подожди! Сколько надо?

— Да килограмма три возьму!

Мужик встал, посмотрел по сторонам, потом пошел вдоль рядка продавцов, исчез из виду и спустя не большое время, пришел с отборной красной свеклой.

— Ровно три. На пятьдесят рублей!

Григорий Васильевич был довольный обслуживанием, благодарно раскланиваясь, уже было собрался уходить, замялся и вдруг решился:

— А продай-ка мне, сынок, эту штуковину, попробую, что это хоть такое.

Людмила Георгиевна, выкладывая свеклу, на дне обнаружила странный плод, ну уж очень похожий на свеклу, но по цвету явно не свекла, спросила:

— Это что за хреновина?

— Сельдерей! — гордо ответил Григорий Васильевич, — полезная штука, говорят.

— Сельдерей! — усмехнулась Людмила Георгиевна, тоже первый раз услышав чудное название, — заморский продукт, что — ли?

— Да хрен его знает, может и заморский, но мужик что свеклу продает, в огороде выращивает.

— Разрезав его и понюхав, Людмила Георгиевна в винегрет к себе добавлять не решилась, а Григорий согласился с удовольствием. Он в отличие от нее, все новое всегда первым пробует, а потом уж и она, если с ним ничего плохого не случится.

Ужинали винегретом. Григорию Васильевичу за работу достался наперсток водочки. После ужина, как всегда, в выходной, у них был банный день. Вместо бани служила ванная комната, куда они ходили по очереди. Один моется, другой дежурит, мало ли чего в их возрасте может приключиться. А дежурство организовали после случая с подругой, которая сварилась в ванной. Поскользнулась, падая головой, зацепилась за ручку крана, потеряла сознание, полилась горячая вода. Сын, смотрел футбол в это время на всю громкость, грохота не слышал. Так и сварилась.

Первым ванную всегда принимал Григорий Васильевич. Принимал он ее быстро, просто поливаясь душем. Потому что не мог смотреть как под тучным животом, увядал еще пять лет назад здоровый орган.

Сегодня, с трудом отыскав его, он начал намыливать и вдруг испуганно отдернул руку. Морковка набирала твердость и впервые выглянула из-под живота. Не поверив глазам, Григорий Васильевич повернулся к зеркалу. Там уже была не вялая морковка.

В настроении Григорий Васильевич выскочил из ванны.

Ожидающая своей очереди Людмила Георгиевна была удивлена, его

быстрым подмывом и бодрым выходом, обычно он нежился целый час и выходил разморенный, квелый и голый, не прикрывая свою срамоту, а тут прикрыл полотенцем и сразу юркнул в постель, заняв свое место у стенки.

Спал Григорий Васильевич уже лет пять как, голый, как он объяснял — одежда ему мешает заснуть. Людмила Георгиевна не возражала, потому что за пять лет ни её киска, ни противоположное место не подвергались опасности, а сама спала в ночной рубашке, на всякий случай, а вдруг…. Лишаться девственности второй раз не хотелось.

Ванну Людмила Георгиевна принимала долго, увесистые формы требовали довольно большого времени, да и коса, свисающая по спине до колен, тоже требовала времени.

Сушить волосы она любила не в тесной ванной, а в комнате перед большим зеркалом. Вот и сегодня, она сушила их феном не спеша, повернувшись спиной к кровати. Ее ночная рубашка, защемленная между двумя выпуклыми половинками, оголяла аппетитные бедра.

Григорий Васильевич лежал и не мог оторвать взгляд. Его недавно ожившая морковка, превращалась все больше в твердую морковь, он чувствовал себя молодым.

Наконец-то легла и Людмила Георгиевна, ее распаренное тело излучало тепло и притягивало Григория Васильевича к ней все ближе и ближе.

Это не смогла не заметить и Людмила Георгиевна, которая, предчувствуя что-то нехорошее, по чуть — чуть отползала к краю.

Но в какой-то момент Григорий Васильевич, успев ее обнять и прижаться к ней своей возбужденной морковью, прошептал дрожащим голосом на ухо:

— Может… это…! Разочек, А? — и положил руку на пушистый треугольник.

— С ума сошел! — приняв за шутку, рассмеялась Людмила Георгиевна, и пропела:

— Заросло травой, заросло травой, место наших встреч! — и вежливо откинув руку, повернулась к нему спиной.

— А, может, туда? — Григорий, громко дыша, прижался морковью к запасному месту.

— Охренел! — уже почти без шуток, отрезала Людмила Георгиевна. — Чтобы я опять неделю сидеть не могла? — и отгородила место покушения одеялом.

— А мож…? — продолжая все также громко дышать, заикнулся было снова Григорий Васильевич и потянулся морковкой в вверх.

— Нет! — уже грубо отрезала Людмила Георгиевна, раскусив его очередной план. Лишиться последних четырех зубов, на которых протез держится, ей не хотелось.

— Нет! — Фыркнув, плюнула она.

Получив отказ, Григорий Васильевич молча, отвернулся к стене. Было стыдно и обидно. Луна освещала стену, и какие-то тени прыгали по ней.

Время шло, не спалось. Морковь продолжала стоять и не давала заснуть, проблему нужно было решать.

Спустя час, за спиной послышалось похрапывание и спонтанное дыхание Людмилы Георгиевны.

Василий Григорьевич развернулся к ней лицом. Жена лежала на боку спиной к нему, но уже от жары поверх одеяла. Ночная рубашка была задрана выше пояса.

Непроизвольно смотрел он на голые бедра, освещаемые луной, и еще больше возникло желание.

— Вот взять бы сейчас и пристроиться сбоку! Нет, вдруг напугается, а там инфаркт или парализует, — трезво поразмышлял он и отказался от этой задумки.

Повернулся на спину, уставился в потолок.

Людмила Георгиевна продолжала храпеть, сопеть и тяжело дышать, изредка стонать, как, бывало, раньше вовремя оргазма. Ворочаясь с боку набок, она вдруг легла на спину широко раздвинула ноги и застыла в этой позе.

И тут Григорий Васильевич не выдержал. Он помахал рукой перед ее глазами.

— Спит.

Левую свою ладонь, по-партизански осторожно положил на ее пушистый треугольник между ног. Было горячо. Людмила Георгиевна после бани продолжала спать крепко.

Выждав на всякий случай минуту, не отрывая свою левую руку от треугольника, он крепко вцепился в свою морковку правой рукой и как в глубокой юности сначала медленно, потом все быстрее и быстрее начал ее теребить. Энергия от пушистого треугольника жены стремительно перетекала в кулак. В руке была уже не морковка, а крупная морковь, которая ежесекундно росла, не помещалась в кулак, и готова была взорваться от вздутия. Было приятно.

Увлекшись процессом, Григорий Васильевич потерял незаметно бдительность и контроль, развил космическую скорость, тяжело и часто задышал.

От странных звуков Людмила Георгиевна, вынуждена была проснуться и через силу на миг, чтобы не нарушить сон приоткрыла глаза. — Не сердечный ли приступ у Григория?! Но увидев прыгающую на стене тень кулака с зажатой морковкой, отлегло. Не приступ. И про себя пробормотала — «Седина в бороду, бес в ребро», все никак не угомонится.

Сон для Людмилы Георгиевны на восьмом десятке, был главнее всего на свете, и ей поскорее хотелось вернуться туда, в сериал «Рабыня Изаура».

Продолжая смирно лежать, не убирая влажную руку Григория Васильевича, которая была занята путешествием между ее ног и не давала снова уйти в сладкий сон, она свою левую руку незаметно спустила вниз и нащупала тапочек.

Выждав момент, когда Григорий готов был разрядиться, ловким движением что есть силы шлепнула в источник звука, ниже пояса. Звук затих.

***

— А дальше что? — толкая в бок, умирая от смеха, тормошила подруга, замолчавшую на миг Людмилу Георгиевну.

— Дальше? Сменила белье, проветривала помещение! — пока этот хрен без сознания лежал.

— Но, а это? Это как? — намекнула подруга про штуковину, которая ее интересовала больше всего.

— Как, как?! Приходиться по-маленькому в туалет теперь сопровождать.

— Да ну! — соболезнуя, протянула подруга. — Сам не может что ли?

— Может, — успокоила Людмила Георгиевна. — Залил весь потолок!

— Это как?!

— Стояк у него с того раза! Вот такой! — и показала руками. — Помогаю сгибать морковину в унитаз. — и тут же рассмеялась.

В это время мимо окна, рядом с которым сидели подруги, и изредка поглядывали в него, возвращался с рынка Григорий Васильевич с полной авоськой чего-то.

— Опять сельдерей несет, — печально вздохнула Людмила Георгиевна. — Подсел!

— А что с ногой-то? — обратила внимания на хромающую походку подруга, — одна нога выше другой почему-то поднимается?

— Так, к ноге бинтую морковь! Чтобы не вылезла из ширинки и людей не пугала! — и обе заржали.

— Своему не хочешь фрукт такой?

— Хочу! — захлопала по столу, захлебывалась от смеха подруга.