В одно касание. Избранное

Александр Непоседа

О любви, калейдоскоп стихов и прозы. Лучшее. Читателю в дороге, дома, с друзьями, в одиночестве. Никто не одинок, знайте, кто-то думает о вас.

Иллюстратор Ирина Овсянникова

© Александр Непоседа, 2020

© Ирина Овсянникова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4474-5832-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Петербургский узел

Рисунок автора

Зоркий

Он вскочил на подножку вагона в самый последний миг, когда поезд, набирая ход, стуча колесами, покидал Николаевский вокзал. Необходимо было сбросить с себя верхнюю извозчичью поддёвку, снять парик, избавиться от приклеенных усиков, чёрт их задери! Над верхнею губой жгло и саднило. Отдышавшись, прошёл до своего отделения, присел с краю. Теперь главное, не спугнуть. Пусть думает, что сумела оторваться от наблюдения. Он надвинул шляпу на глаза, откинулся, замер. «А капитан задумал неплохую партию! Продержат Бёрхарда в участке и отпустят. Только бы все получилось. Будут доказательства шпионской деятельности Бёрхарда, тогда и станцуем вальс. Сыграем с девочкой дуэтом. Дадим понять, что немцы могут получить официальные доказательства её двойной игры. Впрочем, у вас есть выбор, мадам! Работаете на нас, дезинформируя заинтересованных лиц и все чисты! Бёрхард, старая лиса. Он упорно и целенаправленно стремится к Балтике. К нашему флоту, его расстановке, классу кораблей и уровню вооружения. Активность германской разведки движется в последние недели по восходящей. И никто не может определить причину этой странности».

Через два часа поезд дёрнулся, засвистел паровоз, сбрасывая скорость. Остановились. Он спокойно поднялся. Прошёл по коридору, спрыгнул на станционный перрон. Торговцы пирожками, ягодами, водой, квасом, овощами и зеленью, перекрикивая друг друга, растекались вдоль состава. Клубился дурманящий запах сирени. Парило. Купив три пирожка с мясом и стакан кваса, присел на скамью и в тот же миг увидел её, сходящую по ступенькам вагонной площадки. Соломенная шляпка. Волосы подобраны. Но он узнал бы теперь «Герань» из тысячи. Выбрав землянику, прохаживалась, изящно отправляя по ягодке в рот, беспокойно оглядывая пёструю толпу.

Рядом с ним молодая, разбитная селянка бойко торговала разноцветными петушками на палочке, вынимая их из огромной корзины, застеленной чистой холстиной, неправдоподобно толстая коса была закручена вокруг головы. Ударил колокол. «Герань» скорым шагом направилась обратно. Высокий, худой юнкер подал ей руку, и она легко взбежала наверх. Выждав какое-то время, когда паровоз, отдуваясь шипящим паром, прокрутил лоснящиеся от смазки колёса, звонко и протяжно крикнул, ритмично выбрасывая из трубы кольца дыма, плавно поплыли окна, вагоны. За ними, в предгрозовой тишине темнел могучий бор, и он торопливо бросился на своё место.

«Немного нервничает. И что за юнкер? Попутчик? Крайне интересно, как теперь свяжется с ней Бёрхард? Скорей всего в Петербурге есть связник. Ай, да узелок! Распутать такой умело, все козыри останутся на руках!». За окнами летел безоблачный летний вечер, впереди ждала бессонная ночь. Но именно такие обстоятельства вызывали в нем кипучую деятельность.

Коротко постучав в дверь проводника, видя, как она отворяется, вошёл и плотно прикрыл за собой. Через пять минут ему доложили. Дама едет в четвёртом отделении, место у окна. Юнкер напротив. Оживлённо беседуют.

— Когда следующая остановка, любезный?

— Через два с половиной часа, господин офицер.

— Тсс. Не обращайся ко мне так.

Он перешёл в вагон-ресторан, здесь было шумно, многолюдно. С трудом отыскал свободное место, заказал уху и расстегаи. За столом сидели морские офицеры Балтфлота. На штатского они даже не взглянули. Водка, блины, копчёное мясо на тарелках. Их беседа была немного сумбурна, мелькали словно вымпелы, слова: Моонзунд, Кронштадт, «Новик», Финский залив, названия боевых кораблей, фамилии офицеров и мичманов. Ему подали заказанное и он жадно, с аппетитом поел. Поблагодарил офицерскую компанию за тёплый приём, пожелал им приятного вечера и вернулся к себе. В вагоне стихло, многие уже спали.

А он так и просидел всю короткую ночь с надвинутой шляпой и зорким взглядом. Около семи часов утра она неслышно прошла в туалетную комнату. Вернулась свежая, бодро простучав каблучками. Распущенные и аккуратно расчёсанные волосы. К ней не приставала ни дорожная сумятица, ни стеснённые условия поездки.

«Ну что же. Посмотрим, как поведёшь ты себя дальше, по приезду в северную Пальмиру. Отправишься в гостиницу или по адресу, хранимому в твоей красивой головке? Придется подключить местную агентуру, одному здесь не справиться». Проводник разносил чай, баранки. Узнав, что остановок более не предвидится, с удовольствием выпил стакан горячего и ароматного напитка и заставил себя поспать оставшиеся три часа. Проснулся от внутреннего щелчка. Бодро поднялся. Поезд уже прибывал, втягивался под высокие своды вокзала, спешили носильщики, встречающие. Петербург!

Он спрыгнул на ходу, смешался с толпой, следуя за своим вагоном. Наконец глухо простучали буфера. Состав встал. Она вышла в числе последних пассажиров. Ему пришлось огибая людской водоворот, стараясь не упустить из вида высокую причёску с чёрным бантом, пробираться вдоль вагонов.

— Серёжа! Бог мой, Серёжа!

Он вздрогнул, оглянулся. К нему спешила Нина. Та самая Нина, с кем роман не получил продолжения из-за его вечной занятости. Знакомство состоялось на выпускном вечере Московского военного училища. Свежеиспечённые лейтенанты и слушательницы Московских женских курсов факультета медицины. Много танцевали, пили шампанское. У неё были ласковые глаза, высокая грудь, красивые руки. Потом несколько встреч. Невинные поцелуи. Длинные письма друг другу.

Она, налетев ураганом, заглядывая в глаза, что-то быстро и торопливо говорила. А он, освобождаясь от женских прикосновений, волнуясь от двойственности своего положения — «Осколки, зеркальные иглы» — билось в висках, удаляясь от неё, прижимая руку к сердцу.

— Извини, я очень спешу! Извини, Нина!

И бросился прочь, ища глазами чёрный бант, который скрывался уже за дверью станционного ресторана.

Телефонограмма. Срочно! Петербург, в Управление контрразведки. 28 июня 1914 год.

Для «Зоркого»

Сообщаю, что деятельность господина Бёрхард, в отношении сбора секретных данных о вооружении Российской армии и флота, подтверждена наличием обнаруженных у него шифров. Капитан Слоним.

Заходить в зал он не решился. Войдя в здание вокзала, проследовал к стене из набранного цветного стекла, разделяющей обедавших в ресторане, и дремавших на лавках. Через щели между плотных зеленых штор отыскал её глазами за крайним столом, в углу возле входа. К ней спешил половой, с полотенцем через руку, в длинном белом фартуке. Обойдя помещение со стороны улицы, отыскал чёрный ход. Вошёл. Полутемные, с низкими потолками лабиринты, ящики, бочки. На кухне суета персонала, повара в высоких белых колпаках. Запахи свежих овощей и жареного мяса.

— Что вам угодно, господин?

К нему обратился опрятный старичок в сюртуке, на накрахмаленной рубахе искрилось белоснежное жабо.

— Мне нужен администратор.

— Тогда вы по адресу!

И протянул руку.

— Семён Евграфович.

Он назвался, спросил — можно ли позвонить. Через минуту старичок проводил его в свой кабинет, здесь пахло лимоном, ванилью, на столе стоял ведёрный самовар.

— Барышня! 3 40, пожалуйста.

Долго не соединяли. Потом в трубке загудело, пощёлкало дробным перестуком.

— Алло! Слушаю вас!

— Павлов говорит. Код 37. Я на Московском вокзале! Прошу прислать двух человек. Буду ждать возле буфета.

— Высылаем! Погодите минуту!

Возникла пауза, затем басовитый с хрипотцой голос.

— Павлов! Потрудитесь явиться к нам, сударь! Для вас телефонограмма из Москвы!

Узнав своего друга Костю Ваганова, он улыбнулся.

— Константин! Когда ты повзрослеешь? Разложу ноты на пюпитрах и буду, жди!

И положил трубку.

— Семён Евграфович! Заприте, пожалуйста, за мной чёрный ход на время. На полчаса, не более.

На том и расстались. Помыл руки и лицо в туалетной комнате, взглянул на себя в зеркало. Поправил поля шляпы. У буфетной стойки было пусто. За нею, скучающая чернобровая барышня в кокошнике. Взял калач и кофе со сливками. Позавтракав, расплачиваясь, увидел двух мужчин, направлявшихся к нему.

«Вот и славно».

Со стороны казалось, что три молодых человека встретились после долгой разлуки. Бродили по залу, беседуя в полголоса, жестикулируя. Остановившись на минуту возле зеленых ресторанных штор за стеклянным разноцветьем, рассмеялись, похлопывая друг друга по плечу. Шли дальше. Так он, раскрывая для них тему, инструктировал, уточнял, одновременно описав её внешность, манеру поведения и показав обеим одинокую девичью фигурку за столиком. На улице он пожал им руки.

— Надеюсь на вас! Один у парадного, другой к чёрному ходу. «Герань» очень умна. Помните это. Нам нужен адрес, где она остановится, только адрес!

Он свистнул извозчика и помчался на Кронверкскую улицу.

Герань

Ужасно хотелось помыться после дорожных дрязг, после вагонной, всюду проникающей пыли, но она сдерживала себя, решив еще в дороге не торопиться, поступать обдуманно. А значит не стоит стремиться сразу в город. Остаться на вокзале часа на два-три, оглядеться. Если и притянется московский хвост, то проявит себя каким-то образом. Надо выбрать место, где можно спокойно осмотреться, отдохнуть самой и заодно перекусить. И она подумала, что лучше ресторана позиции не подыскать.

Ночью не спалось. Тревога не отпускала. Проваливалась в сон, просыпалась, и снова проваливалась, и так — до головной боли. Под самое утро приснилось — огромное поле, порыжевшее от солнца, летящая по нему свора борзых и удирающий немыслимыми скачками серый заяц. Затем все смешалось в ослепительный клубок собачьего лая, визга и заячьего стона среди примятой травы. Открыв глаза, она ещё с минуту раздумывала. «К чему бы это?» Потом резко поднялась, взяла из сумочки необходимое и отправилась привести себя в порядок. Проводник подал чай и баранки. Попутчики спали. Завтракала в одиночестве.

По прибытию поезда, дождалась, когда все пассажиры покинут отделение. Задёрнула занавеску на окне. Вынула из картонной коробки тёмно-синюю юбку с белыми оборками по подолу, жакет из чёрного бархата, чёрный пышный бант. Все это она купила в Москве, по дороге на Николаевский вокзал. Быстро переодевшись, собрала волосы к макушке, заколола десятком булавок и перевязала бантом. Снятую одежду и соломенную шляпку забросила на верхнюю полку. Схватила сумочку и пошла к выходу. Отметила удивлённый взгляд проводника. Но ей уже было всё равно. Дорожная эпопея закончилась.

Через две минуты она открывала дверь привокзального ресторана. Посетителей было немного. Окинув глазами зал, выбрала столик в углу. Недалеко от входа. Справа широкое окно, откуда виден перрон. Заказала солянку и салат оливье, лимонад. Попросила сегодняшнюю газету. Непринужденно сидя за столом, прощупывала взглядом. После неё никто в зал не входил. На пустынном и солнечном перроне вышагивал полицейский. Наконец нашла искомое. На пятой странице, среди десятков объявлений. «Даю частные уроки вышивания. Гороховая, 8». Неторопливо пообедала. Успокоилась. Кажется всё чисто. Но стоило ещё раз проверить. И она, расплатившись, неторопливо пошла к выходу в город. Подозвала извозчика.

— В Егоровские бани!

И там, сбросив все одежды, на два часа отдала себя в руки расторопной услужливой девке.

В раскалённом воздухе стоял густой аромат можжевельника, хлестая барышню берёзовым веником, обдавала прохладной водой, поила чаем и снова вела в парилку. Затем долго мыла мягкой душистой мочалкой с обилием мыльной пены, промывала волосы настоем крапивы, пока они не стали шелковистыми и скрипучими во влажных пальцах. Обернув в широкое полотенце, уложила её на широкую лавку, подсунув под голову подушку набитую лавандой.

— Отдыхайте! А я ваше бельё постираю, оно за полчаса высохнет.

И убежала.

Проснулась от прикосновений прохладной руки. Над ней стояла прислуга.

— Вставайте, пожалуйста! Всё чистенькое. Пожалуйте одеваться.

Голова была совершенно ясной, тело звенело от легкости, и она, надев на себя чистое бельё, юбку и жакет, снова почувствовала себя юной деятельной особой. И впервые, за последние два дня — улыбнулась. Через час она дважды дёрнула шнурок звонка. Дверь распахнулась. Дородная дама, затянутая в хрустящее долгое вечернее платье. Великолепная прическа.

— Я прочла ваше объявление в газете!

— Ах, уже напечатали? Так неожиданно!

И мгновенно улыбнувшись, посторонилась.

— Входите, милая!

Просторная квартира, напоминающая антикварный магазин. Картины в дорогих тяжёлых рамах, напольные керамические вазы, фарфор, серебро, изваяния ангелов, вакханок, целующихся пар. Высокие, под потолок, старинные часы в потемневшем деревянном корпусе с бронзовой инкрустацией.

— Проходите сюда! Ваша комната. Располагайтесь. Вот вам ключ от входной двери. Не смею мешать. И не стесняйтесь, милочка. И ещё. Я не всегда ночую дома, так что не извольте беспокоиться.

И легко развернувшись, проследовала к выходу, щёлкнул замок. А она присев на стул, сняла бант, вынула заколки.

Из оперативных донесений русской контрразведки, Москва, год 1914.

Сегодня, 28 июня, «Герань» с 12 часов 05 минут до 14 часов 47 минут находилась в ресторане Московского вокзала, после чего проследовала в Егоровские бани, где пробыла с 15 часов 24 минут до 18 часов 00 минут. Затем сменив двух извозчиков, сошла на Гороховой, и далее шла пешком. Остановилась по адресу Гороховая, 8. Хозяйка квартиры Лесневская Ильза Эриховна. 46 лет. Вдова капитана второго ранга Лесневского В. П. погибшего в Порт-Артуре в 1904 году при торпедировании броненосца «Ретвизан».

Зоркий

Прочитав телефонограмму, он вздохнул. «Есть! Ай, да капитан! Умница! Теперь следовало действовать. Только надо дождаться когда „Герань“ получит шифры».

— Константин! Организуй чай для гостя.

Тот сидел напротив, попыхивал трубкой.

— Сейчас принесут! Я уже распорядился.

— Спасибо! Давай предположим с тобой, что она может предпринять? Раз прибыла в Петербург за сбором сведений о вооружении флота, означает ли это, что мы имеем источник среди офицерского плавсостава? А может брать ещё выше?

— Все может быть. Просеять всех просто невозможно. Я убеждён, что интересные для нас люди даже встречаться не будут. Задействуют посредника. Этакого барашка на заклание. Возможно, Бёрхард придумает иной способ передачи сведений. Одним словом стоять нам на четырёх лапах и нюхать воздух, Сергей. А вообще, если честно, ты неважно выглядишь. Поедем, я отвезу тебя к себе. Мама накормит, примешь ванну и спать. И не возражай! Здесь командую я!

— Как чувствует себя Анастасия Львовна?

— Спасибо! Она у меня молодец! Да и сам увидишь!

Засыпая в обволакивающей постели, он вдруг подумал о Нине, вспомнив её растерянный взгляд и беспомощный жест руки среди людского многоголосья. «Какой же я идиот! Даже не спросил, где она служит сейчас. Нехорошо всё получилось! Ай, как нехорошо».

Богатырский сон продлился весь вечер и наступившую ночь. Проснулся он, когда часы показывали 6:12. «Силён ты, батенька, поспать» — просветлилось в голове. Поднявшись, подошёл к окну, распахнул. Ударило птичьим щебетом, ярким и радостным, какой бывает только на заре. Внизу прошёл дворник, неслышно ступая по дорожке, неся в руке внушительную лейку, начал поливать цветочные клумбы. В чистом небе ни облачка. Пряно пахнуло листвой, речною свежестью с Невы. Умывшись до пояса холодной водой, он растирался полотенцем, когда в комнату к нему заглянул Константин.

— Снимаемся с якоря? Хорош, ты брат!

— Доброе утро! Выспался аки младенец! Есть новости?

— Есть! Давай одевайся, жду тебя в столовой, мама уже накрывает.

И исчез. А он, посвежевший от здорового сна, от прекрасного утра, поклялся себе написать сегодня письмо Нине. На старый московский адрес. В крайнем случае, родители всё равно передадут послание в её руки. За завтраком Константин поведал ему о вчерашнем сообщении розыскников, назвав адрес «Герани» и данные о хозяйке квартиры госпоже Лесневской.

— Я вчера, Сергей, посмел предположить, что именно Лесневскую нацеливает Бёрхард на Балтийский флот. Поясню. Вдова. Муж, капитан второго ранга, погиб при обороне Порт-Артура. Службу, заметь, начинал здесь, на флоте, на эскадренных миноносцах. Сослуживцы самого высокого мнения о нём, как о классном специалисте по морскому минированию. Они, в память о погибшем, всячески помогают вдове, оказывают содействие моральное и материальное. Хотя она получает достойную пенсию за супруга. И ещё. Она постоянный посетитель всех балов, торжественных вечеров и празднеств в Морском собрании, куда слетается вся элита плавсостава флота. Не факт, но вполне возможный вариант. А учитывая, что «Герань» в Петербурге остановилась у Лесневской…

— Браво, Константин! Конечно не факт! Но весьма заманчивая увертюра! Здесь главное не увлечься! Собьёмся с курса, потеряем уйму времени на разворот! Необходимо тщательно проверить все связи Лесневской.

— Вот этим, Сергей, я и начну заниматься с сегодняшнего дня.

— Я еду с тобой! Возможно, есть новости из Москвы. Потом прогуляюсь по Гороховой. Следует нарисовать для себя подробную картинку возможных и непредвиденных действий.

Через полчаса они мчались в пролётке на Кронверкскую улицу.

Герань

Вечер она провела, не выходя из квартиры. Босиком бродила по комнатам, ступая по тёплому паркету. Лучи солнца играя, разлетались брызгами многочисленных отражений. Мерно стучал маятник часов. Три окна выходили во двор, замкнутый со всех сторон домами, с полукруглою аркой. Остальные окна, гостиной и столовой, смотрели на улицу. Рядом со спальней хозяйки, в просторном светлом кабинете стоял рояль. На стенах фотографии военных моряков. Потрет стройного широкоплечего мужчины в парадном мундире. Часы над камином пропели серебристым перезвоном, и тут же из гостиной отозвались тяжёлые 19 ударов старинных часов.

Она, скользя взглядом по фото на стене, подошла к сверкающему чёрным лаком инструменту. Подняла крышку и пробежала пальцами по прохладным гладким клавишам. Но ещё не успел растаять звук последней ноты, испытав щекотливое чувство любопытства, она уже вновь разглядывала снимок группы военных и людей в штатском. Офицеры стояли плечом к плечу, в полной амуниции, с кортиками у пояса. Среди них узнала того, чей портрет ей запомнился. Та же выправка, взгляд, высокий лоб.

Но что это? Впереди них, прямо на траве сидели, вытянув ноги, двое штатских. Тот, что справа, в полувоенном английском френче с накладными карманами, в гетрах до колен и крепких зашнурованных ботинках с войлочным голенищем, с колониальным шлемом в руке и с тростью в другой — Бёрхард! В левом вернем углу фотографии, витиеватая надпись «Порт-Артур. 1902 год». Выходило, что Лесневский и Бёрхард были знакомы уже тогда, более десяти лет назад. А может быть, знакомство началось ещё раньше?

Зазвенел колокольчик в прихожей. Она на цыпочках пробежала к себе, взяв из сумочки стилет, затем до двери, и заглянула в глазок. Почтальон в форменной фуражке, с сумкой на плече.

— Кто там?

— Телеграмма госпоже Лесневской! Срочная!

— Госпожи нет дома!

— Получите и распишитесь! Так телеграмма скорей достигнет адресата!

Она секунду размышляла, а затем щёлкнула замком.

— Входите!

Почтальон шагнул и прикрыл за собою дверь. Расстегнул сумку, вынул телеграмму, протянул. Подал бланк. И она прошла в кабинет к столу. Расписалась, поставив закорючку Си с петелькой задранной вверх. Руки подрагивали от волнения. Или от пережитого страха? Она потёрла виски. Заперла за ним дверь и развернула телеграмму.

«Дорогая тётушка. Отпуск провожу в 30 верстах от Москвы. Место райское, настоящий летний сад. Пробуду ещё десять дней. Людвиг».

Абракадабра, какая то. Она бросила телеграмму на стол. Поужинав, улеглась спать, положив стилет под подушку.

Утром её разбудили шаги в гостиной. Хозяйкин голос. Она что — то напевала, постукивала каблуками, скрипнули оконные рамы.

— Боже! Какое утро! Вы ещё спите, милочка?

Раздался осторожный стук в дверь.

— А! Уже проснулись? Как я рада вас видеть! Надоели эти господа офицеры! Все эти разговоры про пушки, мины и корабли. Фи! Поднимайтесь! Будем завтракать! Я взяла на Никольском свежий творог и сметану. И у нас есть пирожные!

— Да, да. Я встаю! Спасибо, вы так любезны!

— И давайте, всё — таки знакомиться! Ильза Эриховна!

— Софья!

— Я буду называть вас Сонечкой! Вы не возражаете?

— Не возражаю Ильза Эриховна.

Она вскочила с кровати и с детской непосредственностью взъерошила спутанные от сна волосы.

— А вы красавица! Прелесть! Вот что значит — возраст!

И улыбнувшись, удалилась в столовую. Разливая чай в бокалы тончайшего фарфора, Лесневская прошептала.

— У меня сегодня праздник! Я прочла телеграмму от Людвига!

— А кто он вам?

— Кузен! Так вы его знаете!

— Я? Как я могу знать ваших кузенов?

— Господи! Да это же Бёрхард! Это он порекомендовал принять вас.

Она снова перешла на шёпот.

— Он приезжает 30-го. В 10 часов мы встречаемся в Летнем саду. Возле райского дерева, так называют одинокую старую яблоню. Я безумно обожаю Летний сад! Именно там я познакомилась с Виктором, своим будущим мужем. Боже, Виктор! Как он был красив в тот день!

Глаза её повлажнели, и она похлопала ладонями по своим щекам.

— Всё! Всё, никаких слёз сегодня! И давайте пить чай!

После завтрака она произнесла.

— Пойду, посплю часа три, очень устала за ночь. А потом отправимся в моей модистке! Я вас познакомлю, она обладает чудным вкусом! И давайте сегодня, Сонечка, закатимся вдвоём в хороший ресторан! Прекрасно поужинаем и выпьем изумительного вина!

Вернулись очень поздно. Извозчик, доставивший их к дому, принял двух говорливых дам за мать с дочерью, отдохнувших в узком кругу родственников.

Зоркий

В кабинете Ваганова было жарко с самого утра, солнце нещадно светило в окна, входили и выходили не суетливые, сосредоточенные люди, стоял треск Ундервудов, трезвонили телефоны. Обычная повседневная работа аналитиков. Новостей из Москвы не было. Разгоняя рукою табачный дым.

— Не стану вам мешать, господа! Переношу своё концертное выступление на Гороховую!

Константин, улыбнувшись в ответ, и постукивая остро отточенным карандашом по столу.

— Вечером жду! Сегодня мама испечёт мой любимый пирог!

— О! Все мои мысли теперь будут заняты только этим! Искуситель!

Он вышел на тенистую сторону улицы и медленно побрёл, любуясь летним Петербургом.

Доехал до Невского проспекта. Заходил в магазины, букинистические лавки. На почте взял почтовой бумаги и конверт. Пообедал в уютном трактире на Адмиралтейской. Становилось жарко. Снял шляпу, провёл ладонью по макушке — «Пора брить». Через улицу заметил вывеску «Парикмахер мужской». Мастер обрил его круглую голову, щёки и подбородок. Освежил туалетной водой. Надев шляпу возле зеркала, остался доволен. Через час он был на Гороховой. Долго изучал расположение домов с прилегающими дворами. Сквозные проходы. Пути, ведущие в переулки. Постоял в полукруглой арке замкнутого двора. Окна задрапированы дорогой портьерой. Со стороны улицы не было смысла появляться. Он обогнул дом и остановился возле угла, чтобы рассмотреть интересуемый подъезд.

Распахнулась дверь, раздались женские голоса. Он отпрянул и застыл за каменным выступом.

«Пройдёмся немного, Сонечка! Хочется подышать после сна, сначала к Аничкову мосту, в салон модистки, о которой я тебе говорила! Вы обязательно подружитесь! А уж потом в ресторан, я знаю отличное место». Пышная дама с высокой причёской и летним зонтиком, и «Герань», с сумочкой на хрупком локотке согнутой руки. Он перестал дышать. Женщины прошли в двух шагах, не оглянувшись.

— Ну, вот и познакомились, госпожа Лесневская.

Торопливо нырнув в тень дома, вышел проходными дворами на параллельную улицу.

Пирог с творожно-яблочной начинкой был великолепен. Выпили по рюмке коньяка и принялись уплетать ароматные куски, нарезанные Анастасией Львовной.

— Круг общения Лесневской весьма и весьма широк! Мы не выиграем эту партию, Сергей! Я могу только представить, какие потоки информации омывают её, когда офицеры навеселе. И нам, доложу вам сударь, неизвестно, насколько памятлива Ильза Эриховна. А он в это время вспомнил тех, с кем пришлось пробыть за столом вагона-ресторана не более 40 минут. В словах Константина была весомая доля правды. Останься он тогда с офицерами на целый вечер, сколько бы ещё услышал флотских новостей под стук колёс…

— Ты прав! Тысячу раз прав! Нам остается только одно! «Герань». На ней замыкается анализ полученной информации, подготовка и шифровка, плюс отправка на адрес Бёрхарда. Знаешь? Мне кажется, что он со дня на день непременно появится здесь. Ты слышишь тишину в оркестровой яме? Инструменты настроены, ноты разложены, но отсутствует дирижёр!

И тут Константин, наливая в бокалы английский, с пряностями чай, загадочно улыбнулся, и движением фокусника вынул из кармана жилетки бланк телефонограммы.

— Прочтите, сударь!

Телефонограмма. Срочно! Петербург, в Управление контрразведки. 29 июня 1914 год.

Для «Зоркого».

Сегодня, 29 июня, в 16 часов 40 минут, с Николаевского вокзала, господин Бёрхард отправился поездом в Петербург. Вагон первого класса. Второе купе. Место 4.

Настоятельно прошу принять все надлежащие меры для обеспечения встречи Бёрхард и «Герани». После его отбытия приступить к исполнению варианта G. Капитан Слоним.

— И ты весь вечер молчал? О! Нет вам прощенья! Стреляться! Завтра же! Где мой Лепаж?

Они расхохотались. Заглянула в столовую Анастасия Львовна.

— Как весело у нас сегодня!

— Мама! Присаживайся с нами, выпей чаю!

— Нет, нет. Я иду спать. Доброй ночи вам.

— Доброй ночи, мама!

— Доброй ночи, Анастасия Львовна!

Проговорили до позднего часа. Коснувшись щекой подушки, он ещё успел отругать себя за ненаписанное к Нине письмо, и провалился в сон.

Из оперативных донесений русской контрразведки, Москва, год 1914.

Сегодня, 29 июня, «Герань» и Лесневская Ильза Эриховна, проживающие по адресу Гороховая, 8. в 13 часов 18 минут проследовали из дома в салон модистки Изольды Гиммельман по адресу Миллионная, 8. где пробыли с 13 часов 51 минуты до 14 часов 43 минут. После чего направились в Летний сад. Завершив длительную прогулку, в 16часов 28 минут прибыли в ресторан «Пушка» где и провели вечерние часы. Контактов с посетителями ресторана не наблюдалось. За столом находились только вышеназванные лица. Возвратились по проживаемому адресу в 22 часа 17 минут.

Из полицейских сводок Министерства Внутренних Дел. Петербург, год 1914.

В последние дни июня в городе отмечена активизация преступных шаек занимающихся квартирными кражами, по причине отсутствия хозяев, что связано с отъездом в отпуск, либо на дачу. Зафиксированы приемы проникновения в квартиры при помощи взлома входной двери, а также через окна и балконы. Особый интерес проявляется к таким предметам, как золото, деньги, драгоценности, антикварные изделия. Используемый транспорт — услуги извозчиков. Преступления носят дерзкий характер и влекут за собой убийства горничных или прислуги. Оперативные данные, поступающие из других губерний, единичные аресты преступников, позволяют утверждать о массированной акции партии РСДРП.

Герань

Проснулись одновременно. Когда часы отбили семь, столкнулись в коридоре по пути в ванную комнату.

— Доброе утро, Ильза Эриховна!

— Доброе, Сонечка! Выспалась? Я уступаю молодости! Проходи! А я приготовлю завтрак, ужасно хочу горячего чаю! У нас с тобой сегодня очень важный день! Нам надо прекрасно выглядеть!

В девять утра они вышли из дому. Было пасмурно, тепло, туманно. Взяли извозчика и поспешили в парикмахерскую. «Не могу же я предстать в таком виде перед Людвигом». Через полчаса она вышла с изящно завитыми волосами. «Нравится? Не могу себе позволить быть неряшливой, Сонечка».

В Летнем саду решительно направилась, держа под руку, в дальнюю его часть, на тенистую аллею. И там, уже неспешно прогуливаясь, поведала о том, как в день свадьбы с Виктором, когда все гости находились за столом, внезапно появился Бёрхард. Распахнул настежь стеклянные двери в зал, выдержал паузу и торжественно произнёс.

— Германия поздравляет вас!

Под аплодисменты присутствующих, четыре амбала внесли огромную колонну из потемневшего дерева. Поставили её к стене. Развернули. Колонна оказалась старинными часами немецкого мастера Штандера. Людвиг выставил бронзовым ключом готические стрелки, и качнул маятник. «С этого момента они начали измерять время нашего счастья. Ах, Сонечка! Какой чудесный был тот год! И представляешь, 1888! Сплошные милые восьмёрки! Это слова Виктора». Вдруг она сжала ей руку.

— Людвиг!

Из боковой аллеи к ним быстро приближался с небольшим кожаным саквояжем, Бёрхард.

В безупречной тройке и крепких башмаках на толстой подошве. Поцеловав руку Лесневской, приветливо кивнул, и пригласил жестом следовать далее.

— Извини, Ильза, задержался на три минуты. Он вынул из кармана баночку леденцов монпасье и протянул Софье.

— Это для вас.

И не теряя ни секунды времени, глядя только вперед, продолжил.

— Софья! От вас сейчас зависит очень многое. Я подготовил необходимый реестр интересующих нас аспектов. Вам необходимо ориентировать Ильзу Эриховну в нужном направлении. У неё отличная память, но вам придется всё записывать, фильтровать, анализировать. Одним словом я должен получать точные и правильные ответы на поставленные вопросы. Все бумаги после использования сжигать. Корреспонденцию в зашифрованном виде будете доставлять в Диршау.

Он назвал адрес.

— Не забудешь? Впрочем, объёму памяти, которым ты владеешь, даже я испытываю зависть. Он взглянул на Софью и задумавшись о чем-то, помолчал. Протянул ей банковский чек.

— Оплату буду производить на этот счёт. А тебе, дорогая, вот, на первое время.

Вручил Лесневской увесистую упаковку ассигнаций.

— Прощайте!

И стремительно направился к выходу. Софья, взглянув на Ильзу Эриховну, вынула из сумочки носовой платок и принялась вытирать слёзы безудержно плачущей вдовы.

Из оперативных донесений русской контрразведки, Москва, год 1914.

Сегодня, 30 июня, в 10 часов 03 минуты, в Летнем саду состоялась встреча майора германской разведки Бёрхарда с госпожой Лесневской и «Геранью». Через четыре минуты, т.е. в 10 часов 07 минут господин Бёрхард из Летнего сада отправился на вокзал.

Телефонограмма Российской императорской пограничной стражи. Станция Вержболово, год 1914.

Отвечая по существу вашего запроса, сообщаем, что господин Бёрхард покинул пределы Российской империи, следуя поездом на Берлин 30 июня, в 20 часов 35 минут. При таможенном осмотре нарушений российских таможенных правил не выявлено. Поручик Ковалёв.

Обедали они за столиком летнего кафе.

— Ты так любишь сладости?

Софья, открывая баночку монпасье, подняла глаза.

— Очень, особенно парижские!

Среди зеленых, красных и желтых леденцов лежали туго скрученные рулончики бумаги.

— Но это позже, к вечернему чаю.

— Не забудь, Сонечка, что тебе сегодня в салон к Изольде. Забрать своё платье. А я домой. Через час придёт Катерина, она убирает у меня дважды в неделю. Прикажу ей помыть и окна. Если хочешь, погуляй, развейся. С твоей молодостью — это же ежедневный праздник!

Герань и Зоркий

От модистки она вышла в самом прекрасном расположении духа. Изумительно пошитое летнее платье из тонкой волнистой ткани было просто потрясающим. Идя вдоль гранитного парапета над Фонтанкой, с коробкой перевязанной белой лентой, светилась от переполненных чувств женского счастья.

Впереди, возле подъёма на мост, стоял молодой круглоголовый мужчина в светлом элегантном костюме и обмахивался шляпой. Подойдя ближе, заметила в его руке букет прелестных незабудок. Повернувшись на звук шагов, он мгновенно надел шляпу. Расправил поля.

— Простите! Издали я принял вас за свою барышню!

Она уже хотела пройти мимо, но остановилась, услышав.

— Вы не можете сказать, почему она не пришла?

Что-то кольнуло в самой глубине груди, полузабытое и щемящее. Взглянула на него.

— Наверное, лучше узнать это у вашей избранницы.

— Да, конечно, извините.

И опустил глаза. Широкоплеч, узок в поясе. Она улыбнулась.

— Давно ждёте?

Взглянул на часы, оттянув манжет. Матово блеснула запонка.

— Полтора часа!

Весело рассмеялась. С тёплою ноткой в голосе.

— Вы сумасшедший!

— Любовь всегда добавляет в жизнь долю сумасшествия. Не так ли?

Синие глаза. Лёгкий загар. Чисто выбрит.

— Подарок жениха?

Движением глаз указал на коробку.

— Ну что вы! Моё новое платье, пошитое на заказ.

Лицо ее засветилось, что-то русское с итальянским, лучезарная смуглая нежность.

— Можно взглянуть?

Он определённо нравился ей непринуждённостью беседы.

— Прямо здесь?

Она опять улыбнулась, удивляясь себе, этой случайной встрече, своему странному поведению.

— Думаю, что здесь нам помешают.

Улыбка добрая, открытая. Чуть приподнял шляпу.

— Сергей!

Она протянула руку. Почувствовала сильные, чувственные пальцы.

— Софья!

— Давайте я провожу вас, и подожду, когда вы переоденетесь. Впрочем, не смею настаивать.

И она, взволновавшись неизведанным ощущением продолжения праздника, кивнула.

— Идёмте!

Шагнув поближе, заглянул в глаза.

— Вы разрешите?

Он взял коробку с платьем, и протянул ей букет.

— Вот так будет справедливо.

Говорил в основном он. Рассказывал историю Петербурга. Легко читал из памяти строки Пушкина, Блока. О полярной экспедиции Колчака, о туманных проливах. Она, уловив его эрудированность в морской тематике.

— Хотите, угадаю кто вы?

— Был бы польщён!

— Флотский офицер!

— Блестяще! Может, назовете и наш корабль? Тсс!

Он огляделся вокруг и приложил палец к губам.

— Об этом никто не должен знать! Только что спущенный на воду крейсер не любит лишнего шума и чужих глаз.

Она, почувствовав, как удача сама стремится к ней в руки, усилием воли сдержав любопытство, ловко перевела разговор.

— Корабли, крейсера, все эти тайны — удел мужчин. А моя мечта — побывать в знаменитом Морском собрании. Слышала, что там даются роскошные балы!

— Я готов заполнить этот пробел! При первой возможности — приглашение за мной!

Уверяю вас, что на наших северных просторах оркестр Балтийского флота один их лучших.

Возле подъезда поцеловал руку.

— Когда я вас увижу в новом платье? Назовите время! Извините! Я упустил самое существенное! Вы очень красивы! Мажорно красивы!

Протянул ей коробку. «Что же делать с тобой? А может, стоит попробовать? Морское собрание увеличивает шансы на успех. Посоветоваться с Бёрхардом! Потеряем время».

Улыбнулась ласково.

— Приходите вечером, в семь!

Он вспыхнул лицом.

— Слушаюсь! И козырнул, прикоснувшись к шляпе.

Через 40 минут он входил в кабинет Ваганова.

Телефонограмма. Срочно! Москва. В Управление контрразведки. 30 июня 1914 год.

Для капитана Слоним

Сегодня, 30 июня, в 13 часов 24 минуты состоялся непосредственный контакт с «Геранью». Характеристика: высоко организована, прекрасная выдержка, пытливый ум, умение просчитывать ситуации, владеет свободой общения. Весьма перспективна для дальнейшей работы. «Зоркий».

Константин, бегло прочел текст.

— Абордаж с древних времен является самым эффективным способом разрешения конфликтов. Где и когда бы ты добыл столько информации! Силён! Какая нужна помощь с нашей стороны?

— Немного! Обратить меня на время в офицера флота! Но таким образом, чтобы плавсостав в Морском собрании не воспринимал меня как турка. Подумай об этом, Константин. А я сегодня вечером пойду развивать наступление. Он глянул на часы. Не желаете пообедать в моём обществе, сударь?

— Да, пойдём действительно, пообедаем!

Сидя за столом ресторана, разрезая ножом сочный антрекот, он неожиданно сказал.

— А ты знаешь, девочка оказалась умнее, чем предполагал Бёрхард. Она быстро сообразила, что может обойтись без Лесневской. Тут ты всё точно рассчитал, Сергей! Кстати это единственная ошибка, которую она допустила. Видимо сжатые сроки толкнули «Герань» в этом направлении. И ещё. Не расставайся с револьвером. Особенно в вечернее время. В городе орудуют шайки. Есть подозрения, что их наводят. Рисуя знаки под ковриками у входа в квартиру. Полиция прилагает усилия, но пока безрезультатно. Вот так, брат.

Лесневская

— Кто там?

— Это я, Ильза Эриховна!

— Здравствуй Катерина, заходи! Заждалась тебя. Сегодня предстоит нелёгкая работа. Прошу, отмой все окна, а затем уборка, как обычно. На оплату не поскуплюсь! Начни с кабинета, я хочу поиграть на рояле сегодня.

Пройдя в столовую, накапала валерьянку в воду, выпила. Голова раскалывалась. То ли от встречи в Летнем саду, то ли растревожила себя воспоминаниями об ушедшей жизни, вспомнив последний отъезд Виктора после краткого отпуска. Вместе с ним в Порт-Артур уезжали мичманы для службы в 1-ой Тихоокеанской эскадре адмирала Старка. Заснеженный перрон. Духовой оркестр. Чёрные морские шинели с позолотою пуговиц. Его дыхание в ухо над серебристым мехом ворота. Горячие руки. Белые снежинки на погонах. Когда поезд укрыла дымная пелена, растаял стук колес, она ещё долго стояла на том же месте, где рассталась с мужем, пока к ней не подошёл полицейский и вежливо сказал.

— Пройдите сударыня в зал, холодно.

Через неделю почтальон доставил письмо. Постскриптумом — «Видел отвратительный сон. Молись за меня, любимая, как я за тебя». Минуло полгода. Три офицера, войдя в её квартиру, нерешительно остановились у порога.

— Да, проходите, прошу вас!

И осеклась. Они стояли без головных уборов. Когда они ушли, разложила на столе; кортик, часы, награды и запечатанный конверт с домашним адресом, написанным его рукой. В гостиной все также били часы. И она разрыдалась. Письмо так и осталось непрочитанным.

— Пожалуйте в кабинет, госпожа!

Катерина, в подоткнутом жёлтом сарафане, стояла в дверях. На конопатом лице бесновались рыжие глаза.

— Да, да, иду. Отдышусь только.

Вздохнув, прошла в кабинет. На окне застыли мутные разводы.

— Катерина! Да что же это такое?

— Слушаю вас!

— Посмотри на окно! Разве его можно назвать чистым? Сейчас же промой! Если я плачу тебе, изволь выполнять работу!

И увидела, как служанка молча расправила подол, повернулась и пошла к выходу. Хлопнула дверь. Минуту она стояла в оцепенении. Затем надела на себя фартук и принялась за работу. Раздернув портьеру и распахнув рамы, взялась тщательно мыть стекла. Занятие отвлекало от грустных мыслей. Свежий воздух с улицы действовал успокаивающе. Перешла к следующему окну. В тени под аркой заметила двоих. Высокий, худой мужчина и Катерина, рыжие волосы спрятаны под белым платком, завязанном на затылке. «Вот, чертовка! Ну, ничего, мы и сами с усами». Через полтора часа она уже заканчивала. Оставалось протереть пол прихожей.

Зазвенел колокольчик.

— Сонечка! Заходи, милочка! Я тут сегодня сама управляюсь, у служанок забастовка. Кажется, это так называется.

— Ильза Эриховна! Дайте мне, отдохните.

Она подала ей коробку, и, не затворяя дверь, умело вымыла до порога.

Сдвинула коврик за дверью на лестничной площадке, чтобы протереть влажной тряпкой.

— Что это?!

— Что ты там нашла, Сонечка?

— Ильза Эриховна! Идите сюда!

Под дверью, в левом углу, в пыльном прямоугольном отпечатке красовался ромб, начерченный черным грифелем.

Из полицейских сводок Министерства Внутренних Дел. Петербург, год 1914.

Из показаний осведомителей, поступающих из различных участков города, следует, что шайки грабителей подчиняются общему руководству. Отмечены факты предупреждения преступников о полицейской засаде.

Сегодня, 30 июня, в 18 часов 25 минут в доме ювелира Рыжова П. Я. по Аптекарской улице при аресте налётчиков был застрелен Канин И. Ф. полицейский из 12 окружного полицейского участка. Среди доставленных в участок преступников Лаврин К. М. рожд. 1893 г. д. Кулич, Орловской губ. и Гуровский А. Г. рожд. 1891 г. д. Монастыри Пермской губ. — рабочие Обуховского завода, являются членами РСДРП.

Герань и Зоркий

За десять минут до назначенной встречи он стоял на Гороховой, недалеко от подъезда. Софья вышла ровно в 7. Он зажмурился, выглядела она выше всяких похвал. Чёрные волосы и туфельки, нежно-сиреневое платье с белым воротом и такого же цвета рюшками на рукавах, груди и подоле. Перехвачена по талии чёрным узким пояском. Словно статуэтка из фарфора.

— Я восхищён! Вы самое лучшее украшение этого вечера. Разрешите быть вашим лоцманом.

— А что видит лоцман?

Она не сдержала улыбки.

— Прямо по курсу — Английская набережная! Прогулка и ужин. Поспешим насладиться незыблемой почвой под ногами. Мы на днях выходим в море. Ставить минные заграждения. Снова вахты, качка, свинцовая водная гладь и пустынные острова, задёрнутые дымкой.

— Надолго?

— Если погода соблаговолит нам, то за четверо суток управимся.

— Это, вероятно опасно?

— Вы о минировании? Есть определённая доля риска.

Он осторожно, но властно взял её под руку. Заметив лёгкую тень на лице, спросил.

— Что-то случилось?

— Да, но не хочу сейчас говорить о неприятностях. Расскажите о чём нибудь.

Он улыбнулся и, развернув её к себе, сказал.

— Сейчас на вашем лице было что-то детское. Беспомощность и неопределённость с оттенком страха.

И я вспомнил себя в 11 лет. Однажды летом отец попросил меня сходить на станцию встретить мать. Посёлок, где мы жили в те дни, стоял на берегу реки. Дорога вела через густой обширный лес, подковой огибающий дачные домики. Я неспешно миновал две версты, вышел на станционную платформу. Наконец прибыл поезд. Я глядел во все глаза. Мамы среди вышедших пассажиров, не оказалось. За время моего ожидания стемнело, начал накрапывать дождь. И я вдруг понял всю отчаянность своего положения. Мой расчет, что через вечерний лес мы пройдём вдвоём, не оправдался. Пока я раздумывал, что предпринять, сумрак уплотнился, сжимая моё сердце надвинувшимся ужасом. Необходимо было возвращаться, отец мог начать беспокоиться из-за долгого моего отсутствия. Но я не находил в себе мужества шагнуть в лесную темень. И тут я вспомнил одну удивительную историю рассказанною мне отцом.

В апреле 1689 года 24-пушечный французский корабль «Серпан» был атакован голландцами у берегов Франции. Завязался бой, тем более неприятный, что «Серпан» был гружён бочками с порохом и мог взлететь на воздух в любой момент. Двенадцатилетний юнга, находившийся на корабле, в ужасе пытался спрятаться за мачтой, и капитан, заметив это, приказал его к мачте привязать. «Кто не умеет смотреть в глаза смерти, — сказал капитан, — недостоин жизни». Капитана звали Жан Бар, это был знаменитый французский корсар, а двенадцатилетнего юнгу звали Франсуа-Корниль Бар, и это был его сын, впоследствии ставший вице-адмиралом французского флота.

Идя по сырой дороге, оскальзываясь, почти в полной темноте, я шёл и повторял про себя — «тот не достоин жизни, тот не достоин жизни». Путь мой казался бесконечным. Я вздрогнул, услышав тихое ржание лошади, потом различил скрип колес. Блеснул фонарь. Услышал спокойный голос отца.

— Вот и он! Мой сын!

Обнял меня, потом заглянул в глаза.

— Ну, как ты?

И я признался.

— Мне было очень страшно, папа.

И он принялся вытирать носовым платком моё мокрое лицо и капли дождя показались мне чуть солоноватыми.

— Именно поэтому вы стали моряком?

— И поэтому — тоже. В 1904 году при атаке японцев на русские военные корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура погиб отец моего друга. А чуть позже и мой. Судьба флота это судьба России, Софья. Петр сообразил это в раннем возрасте. Кстати мы пришли! Пройдёмся по набережной.

— Немного прохладно.

Он на мгновенье замешкался, перекладывая что-то по карманам, снял пиджак и накинул на её плечи.

— А вы знаете, что первое название она получила в начале 18 века — Береговая нижняя набережная. Затем переименована в Исакиевскую. Затем Галерная и вот — Английская!

— А где же находится ваше таинственное Морское собрание?

— О! Тайна сия, с благословления императора, прячется у Поцелуева моста, на втором этаже Крюковских казарм.

Через час они усаживались за стол в ресторане на Невском. Мягкий свет. Вечерние платья и мундиры. Звуки рояли и скрипки. Нежная позолота потолка и стен.

— Здесь прекрасный повар! Готовит на «бис».

Тыльной стороной ладони пригладил поля шляпы и положил её на соседний стул.

— Вы сегодня немногословны.

— Что-то меня тревожит!

Коснулась пальцами прикрытых глаз.

— Вероятно, есть причины? Расскажите!

И она, разрывая собственный плен, потянувшись к нему, поведала о своей находке у порога квартиры. Секунды две он не сводил с неё глаз. Резко поднялся, надел шляпу.

— Ждите меня здесь! Я скоро! Проследите, пожалуйста, за сервировкой нашего стола. Вечер обещает быть долгим.

И быстрым твёрдым шагом пошел через зал к выходу.

Зоркий

На улице скучали извозчики. Отчаянно свистнув, взмахнул рукой. Выбрал сильную гнедую лошадь. Посыпалась дробь копыт.

— На Гороховую!

Прыгнул на ходу. Вынул револьвер, крутанул барабан. Все шесть патронов подмигнули ему жёлтым блеском.

— Ах, Софья, Софья! Что ж ты не решилась сразу сказать обо всём. Только бы не поздно!

Остановил пролётку, не доезжая поворота к дому.

— Постой братец здесь! Подожди меня!

Тенью пробежал со стороны двора, через арку. Прислушался. Пригнувшись, добрался до окна. За портьерами темно. Шаги? Что-то скрипнуло, словно споткнулся неизвестный об стул.

Налётчики? А где же хозяйка? Развернувшись метнулся в дворницкую. Стукнул трижды.

— Спишь? Бегом до городового! Поднимай всех! Воры в доме!

Дворник бросился в переулок. Стрелки часов на руке показывали 21:06. Осторожно двинулся к подъезду. Мимо уже знакомого выступа из камня. Выглянул. Никого.

Неслышно ступая, приотворил дверь. В глубине, возле входа в квартиру, облокотившись на перила, стояла рыжеволосая простушка. Лузгала семечки. Он глянул на часы — 21:09. «Где же они, господа полицейские?» Взвёл курок револьвера. Вошёл, она повернула голову и, увидев черный кружок ствола — онемела. Он приложил палец к губам.

— Тсс!

Крепко взяв её за локоть, вывел на улицу. Увидел двух полицейских, придерживающих шашки на бегу. С другой стороны спешил городовой.

— Поручик Павлов. Контрразведка.

Показал овальный именной жетон.

— Они внутри! Сколько их, неизвестно! Двое во двор, к окнам! Эту бестию запереть в дворницкой! Один со мной!

Дверь легко подалась. Вошёл первым, городовой за ним.

— Концерт окончен! Оружие на пол! Иначе стреляем! Зазвенели стекла, послышалась ругань, звуки борьбы. И сразу же ударил выстрел. Пуля пропела возле щеки, он присел и выстрелил на звук, и ещё раз. Увидел в сумерках обвисшую через кресло долговязую фигуру налётчика. Второй в смертельном ужасе стоял, прижавшись к стене, губы его тряслись.

Подошел ближе, убирая револьвер в карман.

— Что? Страшно стало?

За окном вязали еще одного. «Не достоин жизни, не достоин жизни»… крутилось в голове.

Заглянул в столовую, спальню, осмотрел гостиную и, открыв белую дверь кабинета, увидел за роялем, под портретом красивого мужчины в парадном мундире, госпожу Лесневскую. Так лежат сильно уставшие люди. Раскинув руки в стороны. Склонив голову на бок. «Отдышусь и встану, сейчас». Платье на плече и груди в запекшейся крови. Он наклонился и прикрыл ей ладонью веки.

Опустил крышку рояля.

Из полицейских сводок Министерства Внутренних Дел. Петербург, год 1914.

Вчера, 30 июня, в 21 час 14 минут на ул. Гороховой в доме 8 была обнаружена убитая хозяйка квартиры Лесневская И. Э. На месте преступления силами полиции задержаны Пряхин Г. Б. рожд.1896 г. г. СПб и Чирканов С. Я. рожд 1881 г. Витебск. При оказании сопротивления застрелен на месте Лутовинов П. Д. рожд. 1879 г. СПб.

Горшкова Е. Ф. рожд. 1890г. СПб застрелена при попытке скрыться от задержания.

Оперативные данные последних суток позволили обезвредить созданное для целей общего руководства грабежами боевое ядро Петербургского РСДРП. Данишевский К. Ю. он же Герман рожд 1884 г. Курляндская губ., Лацис М. Я. он же Судрабс родж 1888 г. Лифляндская губ., Христофоров А. А. он же Лигарь рожд. 1874 г. Лифляндская губ., Литвин Н. О. он же Курепс рожд 1883 г. Вильно., скрылись. Приняты меры по их розыску.

Он подойдя к окну, выходящему во двор, подозвал дворника.

— Заколоти разбитую раму! Вот тебе деньги! А то ненароком коты заберутся в квартиру. И подай мне ключ, я запру, когда все закончится.

— Сделаю, вашбродь!

Прибыл пристав, следователь, осматривали и записывали. Затем санитары вынесли тело Лесневской. Осмотрев ещё раз окна, запер квартиру. Извозчик ожидал на том же месте.

— Поехали, братец! Проголодался я основательно.

В ресторанном зале по-праздничному шумно, ярко, говор и смех. Томный голос певицы с полутемной круглой эстрады. На светло-зелёной скатерти красовались тарелки с салатом, нарезанным сыром, фруктами, меж двух высоких бокалов замерла в ожидании рубиновая бутылка вина. Поставив локти на краешек стола, и не сводя с него чёрных глаз на бледном лице, будто предчувствуя нечто ужасное, сидела Софья.

— Извини за задержку! Пойду, приведу себя в порядок!

Вернулся через пять минут, неторопливо подвинул к себе тарелку, разлил вино по бокалам.

Взглянув прямо в глаза, ничего не сказав, положил перед нею ключ. Она выпрямилась на стуле, уронив руки на колени. С минуту они сидели молча.

— Софья! Вы умная, проницательная и красивая молодая женщина! Вы прекрасно понимаете, что партия, предложенная Бёрхардом, провалилась. Только не вините себя в произошедшем сегодня на Гороховой. Это просто совпадение случайных чисел, такое бывает в нашей профессии.

Она спокойно, не меняя выражение лица, слушала.

— Я готов предложить вам более захватывающую игру. Мы с вами попросту обманем Бёрхарда! Ведь вам хотелось когда-нибудь сделать это. Поставляемая информация не будет ложной по определению. Мы просто переставим знаки ударений на важнейших географических и временных данных. Проверить достоверность будет практически невозможно. Техника прогрессирует, то, что было важным месяц назад, завтра становится неинтересным.

Софья сидела не шелохнувшись. А он, пригубив из бокала вино, принялся есть, ловко орудуя ножом и вилкой.

— Выходит, что обещанный вами бал отменяется?

Улыбнувшись, и качнув головой вправо-влево.

— Мы его только начинаем! Вы какую музыку предпочитаете?

Телефонограмма. Срочно! Москва. В Управление контрразведки. 1 июля 1914 год.

Для капитана Слоним

Настоящим сообщаю, что вариант G реализован в полном объёме. Приступаем к подготовке информации для передачи дирижёру. «Зоркий»

Из сводок боевых действий на Балтике. 1914 год.

16 августа немецкие силы предприняли попытку прорваться через Ирбенский пролив. В течение дня немцам удалось протралить пролив от русских мин, хотя они потеряли тральщикT-46. Эскадренный броненосец «Слава» была вынуждена отойти после боя с немецкими линкорами «Нассау» и «Позен». В ночь на 17 августа германские эсминцы «V-99» and «V-100» проникли в Рижский залив. В бою с русским эсминцем Новик V-99 был повреждён, а затем подорвался на минах и был затоплен экипажем. Днем 17 августа «Слава» снова вступила в бой с линкорами «Нассау» и «Позен», получила три попадания и отошла к Моонзунду. 19 августа подорвался на минах и затонул немецкий эсминец «S-31», а британская подлодка E-1 торпедировала немецкий крейсер «Мольтке». После этого германские силы ушли из Рижского залива.