Большая автобиография. 5 частей

Александр Невзоров

Вышла в свет «Большая автобиография» Александра Невзорова. Книга состоит из пяти частей, ранее публиковавшихся по отдельности. Сейчас появилась возможность соединить разрозненные части биографии автора и собрать их в единый большой пазл. Приятного чтения!

Корректор Андрей Кузнецов

© Александр Невзоров, 2022

ISBN 978-5-0055-9630-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Родился я 25 мая в 1958 году в Караганде. Где, где? В Караганде. На следующий день, как рассказывала мама, город накрыла большая шапка снега. К чему это я? Да так, ни к чему.

Интересно, большая книга получится или нет? Информации — миллионы, миллиарды гигабайтов. Дело — только в желании. Будет ли произведение любопытно читателю? Не знаю. Это не коммерческий проект, пишу для себя. Недавно опубликовал книгу о подвиге своего дедушки, Невзорова Александра Александровича, в годы войны. Много есть к нему вопросов, а спросить не у кого… Так и моя книга — снимет, может быть, часть вопросов у потомков, исследователей моей жизни. Круто сказано?

Из раннего детства я помню такой момент — в квартире 28 по Советскому проспекту д. 13 (в Караганде), я прыгаю на большом сундуке с коваными углами. «Не надо, — говорят взрослые. — Бабушка умерла». Моя бабушка, Кириллова Нина Антоновна, в девичестве Чередниченко, умерла, когда мне было 3 года.

Садик помню смутно. Хорошо помню запахи детства. Если зимой, в мороз, шарфом прикрыть рот и нос, то возникает запах сырости, запах тающего снега. И сразу вспоминается тёмное зимнее карагандинское утро, когда стоишь с мамой на автобусной остановке, укутанный шарфом. В садике был резкий запах кухни, запах туалета. В школе запах парты, запах чистых тетрадей, книг…

В детском саду мы боролись за хлебные горбушки, кто первый схватит. Там нас учили не оставлять ничего на тарелке. Эта привычка сохранилась у меня до сих пор. Бывает, и есть уже не хочется, и некуда, а надо, заставляю себя. «Посуда любит чистоту».

В садике у меня появилась любовь. Наверное, первая. Её звали Оля Банкина. Казашка. Казашка, и с такой фамилией? Девочку эту помню плохо. Больше по рассказам взрослых. Она сидела на скамейке, я садился рядом и клал голову ей на колени. Вот такая любовь.

Позже я водил в садик, точнее, забирал оттуда, своего младшего брата Лёшу. У нас с ним разница в 6 лет. Все взрослые «обитатели» учреждения со мной приветливо здоровались, меня тут помнили. Я же никого не помню. Говорят, что когда я был маленьким, меня спрашивали: «Мальчик, как тебя зовут?». А я отвечал: «Сашенька, хороший мальчик».

Тема любви, тема взаимоотношений полов сопровождает человека на протяжении всей жизни. Не стал исключением и я. Вторая (как минимум) моя любовь — Наташа, фамилию не помню… Мы учились с ней во втором и в третьем классах. Её мама была учителем, нашим классным. Эту девочку я тоже почти не помню. Помню, что нравилась, и всё. И ещё помню, как ходили мы тогда на танцевальные занятия. И один мальчик, Саша Колосков (его фамилию я почему-то запомнил) во время танца поцеловал Наташу в щёку. И все смеялись! Смеялся и я, и, вроде бы, не ревновал.

Говорят, что в старости, в глубокой старости помнятся хорошо именно годы детства. И (наверное) чем старше человек (чем ближе к концу), тем более ранние события вспоминаются. Если я не помню фамилию Наташи из второго класса, значит, у меня ещё есть резервы. Поживём ещё!

Моя бабушка, мама папы, Невзорова Мария Марковна, в девичестве Иванова, жила в Ленинграде. И поэтому каждое лето я отдыхал здесь, на даче, которую снимали бабушка и дедушка. Дача была в Васкелово, чудесное место. Река, озеро, лес, рыбалка, грибы, разные игры… Каждой весной я с радостью ехал в Ленинград, обратно в конце лета в Караганду возвращался с неохотой.

К семи годам я уже умел плавать. Мы с товарищем, Андрюшей Кудрявцевым заходили по шею в воду и плыли к берегу. Плыли под водой, рассматривая по ходу движения разные камушки, листочки и тому подобное. С тех пор появилась у меня страсть к подводному плаванию. Школьником я вёл специальный альбом, куда вклеивал вырезки из газет и журналов про дайвинг (тогда такого слова ещё не было). Рисовал и сам картинки, как люди плавают, исследуют подводный мир. Но до сих пор мечта моя так и не исполнилась. У меня нет гидрокостюма, нет подводного ружья. Да и любовь к воде с возрастом охладевает…

В третьем классе родители отдали меня в секцию плаванья. Бассейн в Караганде находился недалеко от нашего дома. Жили мы тогда на проспекте Кирова, сейчас не знаю, как он называется, наверняка как-нибудь не так. Советский проспект теперь называется Бухар-Жырау (для справки).

Сначала у меня был один тренер, потом другой. Занятия проходили всё интенсивнее. Я сдал на разряд, стал участвовать в соревнованиях. Помню свой первый старт…

Дистанция — 50 метров, туда и обратно. Стиль — вольный, то есть, кроль. Стою в ряду юных спортсменов, жду вызова на старт по громкой связи. Неожиданно возникает в животе позыв. Позыв к стулу. Сильно, резко. Что делать? Бежать обратно в душевую? Но ведь сейчас вызовут. А если я обделаюсь в бассейне? А на трибуне — родители, вон они мне машут. Ни жив, ни мёртв подхожу к тумбочке. Старт! Гребу изо всех сил. Нас всего пятеро, пять дорожек. Кто придёт первым? Прихожу вторым. Но и это не плохо. Лучшее личное время. Вылезаю из бассейна. А как же живот? Всё прошло. Так же неожиданно закончилось, как и началось.

Плавание пришлось оставить. Начало ухудшаться зрение, близорукость. Врач сказал, что виной тому может быть хлорка. Хлорка из воды бассейна. Я, конечно, не доктор, но утверждение о том, что близорукость возникает от воды с хлоркой, кажется мне натянутым.

Забавный случай произошёл со мной, когда я уже учился в институте, в ЛИИЖТе. На уроках физкультуры я ходил на плавание. Купались мы в бассейне «Локомотив» на Константина Заслонова. Занимался я без очков, без очков для плавания (тогда их ещё, наверное, вообще не было). Обычные очки в бассейне тоже не оденешь. А зрение у меня почти всю жизнь было минус три. Так вот, выхожу я из воды, иду в душ. Захожу в душевую, продвигаюсь вглубь. Слева и справа открытые кабинки, в них моются люди. Что-то здесь мне показалось необычным. Что именно — я сразу не понял. Раздался очень громкий, режущий уши визгливый крик. Женский! Крик напрочь рвал барабанные перепонки. Оказывается, я зашёл в женскую душевую. Пулей вылетел я оттуда. И зачем было так кричать? Боялись, что я их всех изнасилую?

Долгое время я не мог научиться нырять вниз головой. Уже занимаясь в секции плавания, прыгал с тумбочки ногами вперёд или плюхался на живот. А падать на воду животом или боком больно. Друг мой по даче, Андрей, уже вовсю прыгал с самодельной вышки вниз головой, а я всё не мог. И боялся, и не получалось. Все родственники, стоя на берегу, уговаривали меня нырять. Я забирался на вышку (высотой около метра), махал взад-вперёд руками, наклонялся, отталкивался ногами и… падал на живот. Из глаз слёзы — и больно, и стыдно. И вот однажды, в Караганде, занимаясь плаванием «профессионально», мне приснился сон. Будто бы я в бассейне, ныряю в воду с бортика. Прыжок получается отлично, я вхожу в воду гладко, без брызг. Что-то внутри «щёлкнуло», и когда я пришёл в бассейн, то сразу прыгнул с бортика вниз головой. И у меня получилось! И стало получаться почти всегда.

Однажды на даче я решил показать «класс» взрослой девушке, дочке хозяев дачи, Нине Толстокоровой. Честно говоря, я был тогда в неё немного влюблён. Я стою на вышке, лицом к берегу.

— Нина, смотри, как я ныряю!

С силой отталкиваюсь ногами, лечу назад. Вверх и назад. И тут вода прямо обжигает спину болью, я падаю плашмя. Больно до слёз. И слёзы показать нельзя, и стыд нельзя показать, и спину красную.

Интересная штука — память. Одно вспоминается, другое нет. Несколько лет назад мы встретились с Андреем Кудрявцевым, моим другом детства. И стали вспоминать дачу, Васкелово, наши приключения.

— А ты помнишь, как…

— Нет, не помню. А ты помнишь…

— Нет, этого не было. Было не так…

Да и сама память меняется. Когда вспоминаешь часто какой-то эпизод или рассказываешь о нём, получатся так, что события прошлого изменяются. Большей частью, в лучшую (для вспоминающего) сторону.

Когда через много лет я посетил Васкелово, Плотину, я не узнал многие места. И потом себя ругал — зачем я поехал. Пусть бы детские места остались в памяти такими, какими были тогда, без этих изменений.

Дедушка мой, Невзоров Александр Александрович, 1912 года рождения, участник войны. Награждён тремя боевыми орденами. О нём я выпустил отдельную книжку, она называется: «Невзоров Александр Александрович, подвиг в документах». Советую почитать. Она выложена на всех крупнейших «прилавках» Интернета. Дедушка, помню, каждый день (вечер) выпивал «маленькую», и любил закусывать килечкой. И делал бутербродики-солдатики. Один из подвигов деда опишу здесь, не терпится, прямо руки зудят. Будучи командиром разведгруппы (заканчивал войну он в должности «начальник разведки стрелкового корпуса»), он с бойцами зашёл в тыл врага на 45 километров. Дело было на Украине, в 44 году. И с боем занял село, оно называлось (сейчас найду) Женево-Криворожье. Фашисты начали атаковать, но выбить отряд не сумели. А разведчики дождались, пока подойдёт корпус. А корпус шёл без боёв, беспрепятственно, потому что враг принял разведотряд за основные силы. За этот подвиг дедушка получил орден «Красного Знамени».

В четвёртом классе я пошёл в другую школу, в Первую. Мы переехали с Кирова опять на Советский. В школе №1 города Караганда я учился с 4 по 8 класс. Это было время для меня особенное. Почему, по какой причине? По остроте чувств, по силе ощущений, по значимости некоторых событий.

В пятом-шестом классах я опять влюбился. В Свету Соловьёву. Помню, как однажды на уроке я сидел и смотрел в окно.

— Невзоров, о чём ты мечтаешь? — спросила учительница.

Нина Васильевна, наша классная, «Нинушка». Она была, помню, очень фигуристой женщиной. На голове она носила высокую башню из волос. Из-за крупных форм, я стеснялся смотреть на неё долго.

— Он мечтает о Свете Соловьёвой, — крикнул кто-то.

И весь класс засмеялся. Я покраснел и украдкой посмотрел на Свету. Она тоже покраснела.

Недавно я стал «другом» Светы Соловьёвой в Одноклассниках. Она живёт в Германии, узнать её по фото трудно. Но хотя есть что-то, то, что мне когда-то нравилось. Светочка, тебе воздушный поцелуй!

Буду писать Автобиографию долго. Обычно я пишу быстро и коротко. Но здесь не буду. Хочется написать уже большую книгу, тооолстую. Чтобы стояла в книжном магазине на полке рядом с томами классиков… Дам себе срок, допустим, до конца года. До 31 декабря 2021 года. А 1 января — опубликуем. Материала для написания книги много. Он (материал) неиссякаем…

Пишу Автобиографию без какого-либо графика и плана. Записываю отдельные мысли, не привязываясь ко времени возникновения событий. Читать книгу будет интересно (как мне кажется) с любой страницы, с любого места. Короткие, ёмкие абзацы воспринимаются легко, «проглатываются» быстро.

Всю жизнь я ношу очки. Большого неудобства в своём возрасте уже не испытываю. Но не так гладко всё было в детстве и юности. В школе меня не дразнили очкариком, если только (может быть) за глаза. Но бывали неприятные случаи. До сих пор помню, как один одноклассник, Саша Кононов, обозвал меня «очкастой обезьяной». Кстати, недавно в Одноклассниках мы с ним тоже подружились. Интересно, помнит он тот случай или нет?

В детстве у меня была мечта. Вот исправится у меня зрение (а почему вдруг оно должно исправиться?), возьму я очки и со всего маху разобью о большой камень. Именно о большой. К пятидесяти годам (последние 10—15 лет) зрение неожиданно стало улучшаться. На осмотре у врача мне поставили диагноз — не минус три, а минус полтора. Я обрадовался.

— А может быть, что мой минус совсем пройдёт, с возрастом? — спросил я у окулиста.

— Может, — отвечал он.

Но ответ оказался не совсем полным. Позже выяснилось, что минус компенсируется плюсом. Теперь у меня минус полтора и плюс полтора одновременно. А когда будет вместо минуса ноль, тогда плюс достигнет трёх.

В пятом или шестом классе я впервые испытал эрекцию и семяизвержение (после этих слов категория книги будет 18+). В пятом классе мне было 13 лет. То, что я испытывал тогда, можно читать только тем, кому больше восемнадцати лет. Читать про такое до 18-и нельзя. А писать можно? Если бы я писал в рубрике 18+, будучи сам 13-летним, то нарушал бы законы? Хрень какая-то.

Родители пытались меня всё одеть в шорты. Это сейчас в шортах ходят и юноши, и дедушки. А тогда в коротких штанишках рассекали только маленькие мальчики. Так вот, в шортах (почему-то только в них) у меня выделялся мой «писюн», как мне казалось. Я этого очень стеснялся. Одевал и обтягивающие плавки, и пытался сделать какую-то петлю из резинки. В общем, намаялся.

Предки мои по линии папы, Невзоровы (рассказывала мне когда-то сестра деда, Ильинская Антонина Александровна), приехали в Петербург ещё до революции из провинции, из города Галич в Костромской области. Из тех же краёв (вот ведь совпадение!) приехала в Ленинград моя первая жена, Полысаева Валентина Васильевна.

Предки по линии бабушки (папиной мамы) родом из Харькова. Говорили, что кто-то из них владел собственной железной дорогой. Наверное, поэтому я пошёл учиться в железнодорожный институт.

Национальности родственников со стороны мамы перемешаны. Там были и русские, и украинцы, и поляки, и, вроде как, татары.

С периода полового созревания резко повысился интерес к противоположному полу. Я хотел любви, ждал её. Но до настоящей встречи с физической любовью было ещё очень, очень далеко.

Мой брат, Лёша, младше меня на 6 лет. Два года назад он умер, в возрасте 55-и. Когда он был маленьким, ещё до школы, наверное, он ходил со своей подругой Викой, собирал пустые бутылки. Бутылки сдавал какому-то мужику, а на вырученные деньги они пили газированную воду с автоматов и ели мороженое. И всегда у него из носа тянулись зелёные сопли. Однажды, будучи дома, он чихнул, и сопли выскочили наружу.

— Мама! — закричал я.

— Что, испугался? — довольно произнёс он.

В Ленинграде он любил ездить на эскалаторе в метро. И вот они с бабушкой за руку ездили всё на станции «Площадь Александра Невского» вверх-вниз, вверх-вниз. «Лестница-чудесница».

У нас была ваза из так называемого «чешского стекла», которой мама очень дорожила. Ей её подарили в школе, где она преподавала математику. Ваза была необычной геометрической формы, нескольких цветом. Однажды, когда мы с братом были одни дома, она треснула и раскололась пополам. Мы слышали треск и сразу прибежали в комнату. Ваза раскололась сама!

— Кто это сделал? — спросила мама, придя с работы.

— Сама.

— Но я всё равно узнаю. Сознайтесь лучше сейчас.

Мы не сознавались. Уже прошло много лет, когда вдруг вспомнили про эту вазу.

— Так кто её всё-таки разбил? — спросила мама.

— Сама.

Она так и не поверила. Два месяца назад мама умерла…

Про шорты. Помню пионерский парад по Советскому проспекту. Он начинался где-то от нашего дома (№13) и шёл в центр города, чуть ли не до вокзала. Участвовали все школы. У каждой школы города (или класса?) был свой цвет пилоток, которые изготавливали сами. Пионеры, все мальчики и девочки, были в белых рубашках и галстуках (красных, естественно). Ну, низ — у девочек короткие юбки, у мальчиков — шорты. День Пионерии отмечался в конце весны, уже почти летом (19 мая — только что посмотрел в поисковике). Было тепло, звучали барабаны, трубили горны. Пионеры стройными рядами маршировали по городу. Так это было здорово!

После парада мы пошли гулять в парк. Стояла жара, но на озере почему-то был ещё лёд. Мяч улетел в водоём, и я полез его доставать. И провалился под лёд. И пришёл домой мокрый и грязный.

В детстве я много болел. Очень много. В поликлинике у меня была карта такой толщины, что удивлялись врачи.

— Это карта не пионера, а пенсионера, — говорили они.

В основном, я простужался. В горле у меня были гланды, которые являлись темой дискуссии взрослых — удалять их или нет. Так я до сих пор с ними и живу. Как поем мороженого или выпью холодной воды, так сразу всё, болит горло.

В «октябрята» меня принимали, когда я болел. Учительница вместе с несколькими детьми пришли домой и вручили мне октябрятскую звёздочку. Одноклассники желали скорейшего выздоровления. Вспоминаю с умилением.

В пионеры вступать было сложнее. Вначале на наш класс выделили разнарядку — 3 пионера. Учительница (классная) предложила каждому ученику написать на бумажке трёх наиболее достойных кандидатов. Потом она читала фамилии учеников из записок и писала их на доске. Я занял… четвёртое место. Было обидно до слёз. Слёзы душили натурально.

Следующий приём в пионеры был массовым, принимали всех подряд. А с комсомолом я спешить, почему-то, не стал. И вступил в него в конце восьмого класса, перед отъездом в Ленинград. Воспользовавшись тем, что моя двоюродная сестра, Катя Дорофеева, была секретарём комсомольской организации школы.

В партию (большевиков) я вступил в 1986 году, будучи уже офицером внутренней службы (МВД). Ко мне подошёл начальник и сказал, что пора вступать. Ну, я и вступил, вляпался…

Партбилет я «положил на стол» будучи ещё капитаном внутренней службы, в 1991 году, когда честные люди (к которым я себя относил) выходили из партии. Вот мой отец, Невзоров Геннадий Александрович, из партии не выходил. Его партбилет лежит у меня в столе…

Интересная история — в нашей семье я один являлся приверженцем демократии. Брат, отец и мать (все покойные) были настроены против. Против перестройки, против Ельцина, против Чубайса. Они симпатизировали Сталину. Вот ведь парадокс.

Сегодня, как и раньше, меня окружают люди, которым не близки свобода и демократия. Которые голосуют за Путина, за тоталитаризм. Я их не понимаю, они не понимают меня. Как так? Мы росли в одно время, в одной стране, в одном городе, в одной семье, наконец. Брат на брата, как в гражданскую войну…

Когда я в детстве болел, то читал. Вообще, любил читать. Читал всё, что было под рукой. И классиков, и современников, и газеты, и журналы. Телевизор появился в нашем доме, когда я учился в третьем классе. Папа взял его напрокат. Квартира на Кирова состояла из 2-х комнат. Одна — проходная, гостиная, где спал я, там и поставили телевизор. Вторая — спальня, где спали родители и младший брат. Первый фильм, который мы вместе посмотрели, был детектив. По его окончании все ушли в свою комнату, а я остался один. Совсем рядом была входная дверь в квартиру, за которой постоянно слышались какие-то шорохи, вздохи. В ту ночь я почти не спал.

Вообще, я любил болеть. Тебя окружают вниманием и заботой. Делать ничего не надо. Только валяйся в постели, да читай. Когда я готовил уроки, я клал интересную книжку под учебник и втихаря её читал. Если в комнату кто-то заходил, я делал вид, что учу домашнее задание. Учился я по-разному.

Читать и писать я выучился ещё в 6 лет. Двоюродная сестра, Катя, с которой мы жили «бок о бок», старше меня на год. И программу первого класса я проходил вместе с ней. А когда сам пошёл в школу, мне это было уже не интересно, я всё знал. Тем не менее, первый класс я закончил на «отлично». Жаль, что медали дают лишь за окончание школы, а не класса…

До четвёртого класса у меня не было троек. А 10-й я закончил без четвёрок и пятёрок. В старших классах учиться я вообще не хотел. Прогуливал занятия, уроки не делал. После восьмого класса я стал курить. Иногда выпивал…

После школы, по настоянию родителей, решил поступать в институт. Да и в армии служить не хотелось. Куда идти? Институтов в Ленинграде много. И почти везде высокий конкурс. И куда мне, со средним школьным баллом в размере трёх? Система тогда была такая — четыре экзамена (вступительные) + школьный балл. Кто больше наберёт, тот и поступает. Для разных институтов и специальностей — разные проходные баллы.

И я пошёл в железнодорожный. Почему? Мне нравились поезда, электрички. Как здорово было сесть в электричку, чтобы ехать на дачу в Васкелово. Вагоны того времени — это свой мир, своя, неповторимая атмосфера.

Сперва мне не повезло. Документы, которые я сдал на Эксплуатационный факультет, мне вернули. Из-за плохого зрения. И тут, неожиданно, в коридорах ЛИИЖТа, я встретил приятеля. Да нет, не приятеля, — друга, Сергея Потапова. Мы с ним учились в одном классе последний год, в школе №143.

— Подавай документы на Механический факультет, на специальность «Строительные машины», — сказал он. — У меня там всё схвачено. И тебя возьмём.

Папа у Серёжи, Потапов Серафим Николаевич, морской офицер, капитан второго ранга, преподавал в училище для подводников (Высшее военно-морское училище подводного плавания). И все думали, что Сергей пойдёт туда. Как и Алексей Былинкин, наш одноклассник и товарищ, чей отец преподавал там же.

Ловлю себя на мысли, что тороплюсь писать. Это от избытка информации.

Ну ладно. На строительные машины, так на строительные. Первый экзамен — физика. Устно. Физика — не самый сильный мой предмет. Вытаскиваю билет. Ответы на пару вопросов, вроде бы, знаю. Но два других — большое сомнение. Начинаю писать, готовиться к ответу.

— Молодой человек, Вы готовы? — спрашивает проходящий мимо член комиссии, мужчина.

— Да нет ещё…

— Пойдёмте.

Повинуюсь преподу, иду за ним, как на эшафот.

— Рассказывайте.

Рассказываю, запинаясь, что помню.

— Хорошо, пять.

ПЯТЬ??? Вот это экзамен?! Как просто сдавать вступительные экзамены в ВУЗ!

Будучи школьником, а потом и студентом, я изредка навещал свою тётушку, сестру деда, тётю Тоню. На улице Замшина у неё была однокомнатная квартира. Она угощала меня чаем, сладостями, давала немного денег. На карманные расходы.

— Про то, что ты сдал экзамен на 5, говорили по радио, — удивила она меня.

— Точно?

— Да. Сказали — в ЛИИЖТе первый день вступительных экзаменов. Сдали на 5 такие-то абитуриенты. В том числе — Невзоров Александр.

Вот это да! Прогремел на весь город! Я тогда ещё не знал, что пятёрка по физике «заработана» моим папой, который то ли нашёл знакомого в приёмной комиссии, то ли дал взятку. История об этом слегка умалчивает.

Второй экзамен — математика письменно. Математика — мой главный козырь. Это случилось в конце седьмого класса. К нам пришёл новый учитель — Бабошин (имя и отчество, к сожалению, не помню). Маленький хромой старичок, говорили, что он из «этих», их Карлага, где сидел по политической статье. Но это только говорили, а что было на самом деле, мне неизвестно. Так вот, этот Бабошин сумел разбудить во мне интерес к математике. Я резко подтянулся, стал участвовать даже в городских олимпиадах. И за четвёртую четверть по алгебре и геометрии он вывел мне 5. Мало того, за год он тоже поставил пятёрки. Несмотря на то, что в трёх предыдущих четвертях я имел трояки. Восьмой класс в Бабошиным прошёл тоже на отлично. А в новой школе, в Ленинграде, учителем математики была у нас Ангелина Ивановна. Женщина неопределённого возраста с испитым лицом, приходившая иногда на урок с фингалом под глазом. Интерес к предмету у меня охладел. Но что-то всё равно осталось.

Свой вариант экзаменационного задания я решил быстро. Помог и Серёге, он сидел недалеко. А когда через несколько дней мы с ним смотрели вывешенные списки с результатами, то были в шоке. Я получил — 3. Он — двойку. Двойка на вступительном экзамене означала провал, финиш. Серёга выбывал из дальнейшей борьбы. Вот тебе и схвачено!

Следующий экзамен — литература и русский. Сочинение на заданную тему. Плюс правописание. Грамотно я писал всегда — сказалась «многолетняя» тяга к чтению. Писал я правильно, а правил не знал совсем. Выводил слова и предложения на автомате. Сочинения, если хотел, я уже тогда писал хорошо (чувствовал, наверное, призвание). Помню, на выпускном в восьмом классе, я писал сочинение на тему: «Чем меня взволновал этот фильм?» (прикололся). И написал его хорошо, несмотря на то, что кино выбрал комедийное — «Большая прогулка» с Луи де Фюнесом. Мама потом удивлялась, как у меня приняли сочинение про такой фильм.

О чём я писал на вступительном экзамене по литературе, я уже не помню. Помню, что тему раскрыл, помню, что писал грамотно. Там, где сомневался в правописании, вставлял другие слова и части предложения. Итог — трояк! Кто же тогда получал пятёрки? Наверное, блатные.

Последний экзамен — математика устно. Шансов на поступление с полученными оценками у меня уже, практически, не было. Спасла бы, возможно, только пятёрка. И я пытался! Я старался! Но препод поставил четвёрку. Итак, я набрал 3+5+3+3+4=18 баллов. А проходной (объявленный) балл — 18,5.

Я думал, что уже всё. Но… вмешался случай или провидение. Оказалось, что тех, кому не нужно общежитие, могут взять и с восемнадцатью баллами. После долгих собеседований и ожиданий, меня взяли. УРА!!!

Как-то (скорее всего, выпивши), отец сказал.

— Если поступишь в институт, куплю тебе мотоцикл.

А мотоцикл в ту пору был моей «голубой» мечтой.

— Папа, я поступил. Ты обещал.

— Понимаешь, сын, я-то не против. Мама возражает.

— Мама!

— Только через мой труп, — сказала мама.

Так, за всю свою жизнь, я и не получил мотоцикл. Хотя, время ещё есть, всё, возможно, и впереди…

В 13—15 лет, как я уже писал, возникла острая, я бы сказал, — острейшая тяга к женскому полу. В своих мечтах я вытворял с одноклассницами такое…

Коснуться девочки, как бы случайно, толкнуть её шутя, увидеть край ноги под поднятой резким движением юбки… Со Светой Соловьёвой у нас так ничего и не сложилось. Не знаю, как я ей, а мне стали нравиться другие девочки. Номером один была Нина Темникова. Я до сих пор не могу найти её в соцсетях. Говорят, что после школы она сразу вышла замуж, сменила фамилию, куда-то уехала.

Однажды я набрался смелости и сел с ней за одной партой на уроке Казахского. Казахский язык у нас преподавался как-то факультативно, не по-настоящему. Учительница, казашка, которая вела предмет, большим авторитетом у учащихся не пользовалась. Мы вели себя на уроке кое-как.

Так вот, я сидел с Ниной и косил глаза на её ноги. А что, если до них дотронуться? Долго-долго я колебался. Уговаривал себя не трусить. И решился. Положил ладонь ей на ногу. Нина не отдёрнула ногу, ничего не сказала. Она просто очень внимательно на меня посмотрела. Руку я убрал. Но не потому, что она на меня посмотрела, а потому что мы сидели на первой парте, перед учительницей. А парты в классе были открытыми. И мою руку на колене девочки увидела «казашка». Это я понял по её выражению лица.

А дальше было ещё интереснее. Один раз, компанией, мы пошли в кино. Мальчики и девочки с класса. Фильм назывался: «Пятьдесят на пятьдесят». Про шпионов. Содержание кино я не помню, а вот название уже никогда не забуду.

В зале я оказался рядом с Галей Юрчак. Симпатичная девочка, с развитой для своего возраста фигурой. Во время сеанса Галя предложила мне конфету. Я её взял. Но девочка свою руку из моей не вынула. Мы так и остались сидеть, держась за руки. И гладили ладони друг друга пальцами.

Сколько лет прошло (уже 48), а сила переживаний, сексуальных переживаний, заставляет помнить тот эпизод. Эпизод первой сексуальной близости. После фильма мы с Галей не контактировали. Не общались, не разговаривали. Почему? Да чёрт его знает!

Этой же весной (1973 года) мы снова ходили в кино компанией. И я сидел рядом уже с другой девочкой. С Таней Бесединой. И в тёмном зале я положил руку ей на колено, а она мне. И так сидели. Название того фильма я не помню.

Когда мы переехали (хотел сказать — в Питер) в Ленинград, летом 1973 года, я стал вести дневник. Где описал, в частности, события «любовной весны» в Караганде. В дневнике фигурировала ещё одна девочка, Таня Данилова. Она мне тоже нравилась. Однажды, не помню зачем, я зашёл к ней домой. Таня встретила меня в прихожей, одетая по-домашнему. На ней была белая футболка (как сейчас помню), облегающая, пардон, женские прелести. Меня это так впечатлило…

То, что в этой автобиографии я упоминаю имена очевидцев «тех» событий, считаю нормальным. Во-первых, прошло уже много времени. Многих и в живых-то уже нет. А во-вторых, никого я здесь не обижаю, не оскорбляю. Не клевещу…

Однажды я заметил, что мой дневник кто-то трогал.

— Мама, ты читала мой дневник?

— Да.

— Как ты могла?

— А что такого?

— Ну, это вообще…

Я был в шоке. Зачем она читала мой дневник? Или зачем в этом призналась.

Сейчас Караганда в другой стране. Туда нереально долго идёт почта. Туда нереально дорого звонить по телефону. Там столицу назвали Нур-Султан… Когда я учился в первой школе, казахов в классе у нас было процентов 10—20. Как и в целом по Караганде (я думаю). Большинство — русские (и производные от них), евреи, немцы. Немцев эвакуировали с Поволжья в годы войны. Сейчас многие из них вернулись на свою историческую родину. Казахский язык в городе знали немногие. У меня был друг, Алик Асанов, папа у него — казах, а мама — украинка. Казахского языка он не знал.

С Аликом мы дружили. Ещё в нашем классе учился Валера Гершман. Крупный, плотный еврей, избалованный и нахальный. Он задирал девочек, доставалось и парням. Вдвоём с Аликом мы били этого Гершмана. А когда мы с другом приходили в класс поодиночке, он бил нас.

Однажды, это было в классе шестом или седьмом, у нас была массовая драка. Или что-то на неё похожее. Хам Гершман обидел девочку. Какую, уже не помню. Я за неё вступился (один из некоторых, особенно приятных моментов в моей жизни). Позиции мальчиков класса разделились. Многие были на моей стороне, друзья Гершмана — на его. После уроков назначили драку.

За Гершмана «выступали» долговязый, медлительный Климов, развязный Дима Кузнецов и застенчивый Фарид Хальфин. На моей стороне — мой друг Алик Асанов, Плугатырёв, Ширяев Витя, Миша Манжосов, Слава Лисичкин. Может быть, я кого-то упустил. На этой драке я не помню, честно, ударил ли я кого или ударил кто меня. Поставили фингал, по-моему, Плугатырёву. Это сделал Гершман.

Победителей в драке не оказалось. Побегали, покричали… А вообще, тема драк был для меня очень волнующей. Я не любил и не люблю, когда дерутся. Подростком я знал, что если иду по чужому району, рискую получить по морде. Просто за то, что иду. Не люблю драк и по телевизору, так называемый, спорт (бокс, бои без правил и т.п.). Хотя в институте и занимался каратэ. Но это только для самообороны и для физического здоровья.

Среди девочек восьмого «б» класса, скажу ещё об одной. Майра Садыкова. Казашка. Красивая казашка. Почему я вспомнил о ней? На одном из уроков она сидела впереди меня. И обернулась.

— У тебя красивые глаза, — сказала она.

И посмотрела внимательно. А я на неё. В тот момент её глаза показались мне (тоже?) очень красивыми. Приятно, когда тебя хвалят. Казалось бы, пустяк, а запомнилось на всю жизнь. Так давайте друг друга хвалить? А не ругать…

Девятый и десятый класс я «заканчивал» в Ленинграде, в школе №143 на Шоссе Революции. Ничего интересного там не происходило. Девочки в классе были «так», их феромоны на меня не действовали. Из одноклассников я сдружился с Серёжей Потаповым и Лёшей Былинкиным. Вместе мы прогуливали уроки, курили в подъездах и пили пиво.

В десятом классе я снялся в «кино». У Андрея Тиханова, одноклассника, была кинокамера, и мы с ребятами сняли любительский фильм, без звука. Я играл главную роль — шпиона. Когда фильм «изготовили», я взял в прокате кинопроектор и показал кино дома.

— Опять ты с сигаретой, — сказала мама.

А шпиону без сигареты никак нельзя. Как ей это было объяснить?

Что ещё вспоминается о Караганде? Летом во дворе мы играли в футбол. Зимой — в хоккей. В настоящий хоккей, на коньках. Сами заливали каток, играли самодельными клюшками на нехоккейных коньках. Вообще, зима в Караганде была настоящей. Морозной, снежной. Когда градусник опускался ниже 40 градусов, школы закрывались. Об этом объявляли по радио. Утром встаёшь в школу, слушаешь радиоточку. И если объявляют, что занятий сегодня не будет, с криком «Ура» вырываешься на улицу. И там проводишь целый день.

В выходные с родителями ходили на лыжах. Или просто в парк. Зимой центральные аллеи заливали горячей водой, делали каток. Строили горки, сказочные фигуры из снега. Продавали горячие блины, чебуреки, манты… Помню, один раз возвращались мы с лыжной прогулки и «наткнулись» на ларёк, где чебуреки жарили прямо у всех на виду. Это было так аппетитно! До сих пор, как вспомню, слюнки текут.

Летом мы ходили тоже в парк, играли в теннис. В большой теннис. Папа, мама и я. Мне присвоили даже разряд — третий юношеский. Отец с малолетства пытался приучить меня к спорту. Кое-где это ему удалось. По утрам я бегаю до сих пор. Спасибо, папа!

Долгое время у меня хранилась «официальная» фотокарточка восьмого Б. На обороте одноклассники писали друг другу пожелания. На моей были надписи о том, чтобы я оставался юмористом. Юмористом? Значит, я был юморист? Так почему же я не развивал этот свой дар? Не пошёл в клоуны или в стендап какой-нибудь? Рассказы смешные, правда, я пишу. Но со сцены их не читаю. Да и большой популярностью у читателей они не пользуются. Некоторые одноклассники (Слава Лисичкин, помню) говорили, что я похож на Юрия Никулина. Неужели, это правда?

Через два месяца, 25 мая 2021 года, мне исполнится 63. Возраст, вроде как, почтенный, а до сих пор я ищу своё призвание. Получаю пенсию, работаю страховщиком, пишу книги. Чего ещё искать? Ан нет, чего-то всё ищешь. Примеряешь на себя и то, и это. Найти, что будет очень интересным, приносящим много денег, славу, почёт. Есть ли такой вид деятельности? Конечно, хотелось бы многого. Заняться, например, подводной охотой. Но для этого нужно оборудование, «обмундирование», время и деньги на всё это. Хочется путешествовать, посмотреть свет, пожить в дорогих гостиницах, покушать в фешенебельных ресторанах, покататься в самых дорогих автомобилях. И жить во дворце (в Геленджике). А на побегушках иметь золотую рыбку…

Данную книгу (рабочее название: «Автобиография») публикую по мере написания в Контакте и Фейсбуке. Сообщество с Фейсбуке называется «Писатель Александр Невзоров», а в Контакте — «300 миллионов долларов». При чём здесь миллионы долларов? Книгу «300 миллионов долларов» я написал в 2010 году. Это мои размышления. На тему богатства, на тему философии, на тему психологии. Данная книга (Автобиография) является по сути дела продолжением той книги. Те же размышления, тот же стиль, тот же автор, наконец. Кстати, книгу «300 миллионов долларов» считаю серьёзным и успешным произведением. Немного сегодня недооценённым в силу каких-то объективных (или необъективных) причин. Некоторые люди, к чьим мнениям я прислушиваюсь, оставили о книге положительные отзывы.

На сегодняшний день у меня написано (и издано) более 600 книг. Все можно посмотреть (и купить) на книжных прилавках Интернета. Купить как в электронном виде, так и в печатном. «Прорвало» меня на писанину в последние несколько лет. Хотя, конечно, писал понемногу и ранее, но, в основном, «в стол». Сейчас публикуюсь. Опубликую и эту книгу. Иллюстрацией выберу картинку с памятником. Чтобы было видно, что это постамент, а — кому, чтобы не видно. Потому что памятник в камне мне ещё не поставили. Рано.

Слегка мешает мне (как говорил персонаж фильма «Кавказская Пленница»: «тот, кто нам мешает, тот нам поможет», но пока не знаю как) в публикациях совпадение моего имени и фамилии с другим Александром Невзоровым. В поисковике на запрос «выскакивают» 100 его ссылок на одну мою. Обидно… Напишу немного о нём. Сейчас герой «600 секунд» говорит (пишет), на мой взгляд, правильно. Он в оппозиции к режиму. Но он и раньше был в оппозиции. Например, к демократам. Как он «воевал» с Собчаком? Как поддерживал «наших»? Злой он. Я его не ругаю, просто характеризую. Однажды видел Невзорова «вживую», в Галерее, у Московского вокзала. Такое впечатление, что идёт бронзовый памятник. Величественная походка, с отливом одежда, застывшее в маске лицо…

Когда называешь где-нибудь себя, люди удивляются.

— Невзоров, Александр? Вы не родственник? Того…

— Нет, тёзка.

— Ну надо же. И фамилия, и имя.

— И отчество на «Г». Он Глебович, а я Геннадьевич. И год рождения одинаковый.

В тюрьме меня, бывало, так и звали: «600 секунд». Было и другое прозвище: «Директор». Когда я попал в камеру, меня спросили.

— Ты кто?

— Директор.

— Ну, значит, так и будешь, Директор…

Директором (компании) в своей жизни я «служил» около пятнадцати лет.

Сегодня 22 марта 2021 года. День весеннего равноденствия. Середина пути между самым коротким днём в году и самым длинным. Дело к лету, короче. Вчера выезжали на дачу. Утром на участке лежал снег, во второй половине дня из-под снега начала появляться земля. Отказался от комнаты, выделенной мне временно администрацией района. Зачем платить за то, чем не пользуешься? Сейчас веду войну с племянником за квартиру моих родителей. Конкуренту, Никите, принадлежит 5/12 доли, завещанных ему отцом, моим братом. Доля мамы — 7/12, она её завещала мне. В наследство я ещё не вступил, но уже его принял (такой юридический казус). Мой «сосед» поменял замок в квартире, теперь мне туда не попасть. Написал заявление в полицию, а толку? Менять замок самому? Вызывать МЧС, ломать дверь? Честно говоря, не хочется. Знала бы мама, что меня не пустят в её (в нашу) квартиру… А что она могла поделать? Откуда у людей эта жадность, эта злость?

Рабочий день. Сижу за своим страховочным столиком в магазине и жду клиентов. Хорошо, что платят не только сдельно, но и повремённо… Составил план на день. Во-первых, продолжить написание Автобиографии. Во-вторых, изготовить «макет» следующего художественного произведения. Что писать, под каким именем. Самое трудное — найти идею новой книги. В-третьих, купить опарышей для будущих рыбалок (скоро дача!). В-четвёртых, закрепить газовый баллон в багажнике машины. Сегодня утром ехал на работу, пришлось в одном месте резко затормозить. Баллон с пропаном (50 литров) покатился по багажнику (хотя и был укреплён), появился запах газа. Когда приехал на работу, открыл багажник, — а там мокро, газ потёк. Закрутил вентиль покрепче, надо в обеденный перерыв закрепить и баллон. Несколько дней придётся возить его в машине.

Какую книгу писать следующей? Эротический рассказ Виталия Мушкина? Рассказ Леона Малина об Агентстве Амур? Что-то от своего имени? В рамках уже существующих проектов. Или придумать что-то совсем новое? Вот сколько вариантов! Самые востребованные — рассказы Виталия Мушкина. Их более всего читают и, соответственно, покупают. Но, хочется поднять продажи книг до космических вершин, написать что-то такое… Но что? С другой стороны, много мною уже написано. Есть очень хорошие (на мой взгляд) вещи. Их и надо (по идее) раскручивать. Но раскрутка, это уже не творчество, это бизнес. Бизнес серьёзный, затратный. Пусть они (произведения) сами себя раскручивают. Сегодня я не издатель. Я писатель.

Ладно, подождём с идеями о новом бизнесе, новых прорывах, новых успехах. Будем писать. Начнём новую книгу. Пусть это будет самый успешный на сегодняшний день мой писательский проект. Виталий Мушкин. И это, несмотря на то, что вот, буквально сегодня, опубликована новая книга под псевдонимом «Виталий Мушкин». Называется она: «Мобильное приложение «Секс-Драйв». Не буду раскрывать содержание рассказа (эта книга — рассказ, 43-й рассказ Мушкина), материал довольно интересный. Сейчас, когда я придумываю новые сюжеты новых книг, бывает, ловлю себя на мысли, что об этом уже писал. И об этом, и об этом. И сложно, как кажется, уже не повторяться. Но начинаешь писать, и все страхи проходят. Каждое новое произведение совершенно не похоже на предыдущие. Есть ли у мня любимые рассказы Виталия? Есть, конечно. Есть сильные, высокохудожественные (не побоюсь этого слова) вещи с неожиданными окончаниями, которые, по крайней мере, меня «берут» за душу. Какие рассказы Мушкина самые сильные? «Клуб сексуального рабства», «Мужской гарем», «Секс с драконом». Вообще (скажу по секрету), все рассказы хороши. Нет ни одного «проходного», написанного со скуки или по инерции. К каждом есть «изюминка» и «искра».

Так о чём будет новая книга? Конечно, это будет история взаимоотношений (может быть, любви) с откровенными (более или менее) сценами.

— Каких персонажей мне выбрать?

— Какую интригу сплести?

Может быть, написать эротический рассказ в стихах? Ладно, сосредоточимся и серьёзно подумаем.

Интересно, что задуманный сюжет, по мере написания рассказа, меняется. Он улучшается, приходят необычные, интересные события, почти всегда конец рассказа отличается от задуманного в начале. Итак, про что же будем писать? Про что Вы предлагаете? Жаль, что здесь нет у нас обратной связи… А что, если взять историю об отношениях бедного юноши (мужчины) и богатой женщины. Он работает дежурным по шлагбауму на воротах. Она каждый день проезжает через эти ворота. Он рисует её в мечтах определённым образом. А в жизни всё оказывается совсем не так. Рабочее название: «Шлагбаум». Как Вам? Приступаю к написанию. На Автобиографии это не отразится. Писать несколько произведений параллельно — в порядке (моих) вещей.

Вспомнил фамилию Наташи, «интересовавшую» меня во втором и третьем классах. Горбатова. Наташа Горбатова. Привет тебе, если читаешь эти строки!

Ещё школа ассоциируется у меня с медициной. Постоянно какие-то уколы, прививки, осмотры, зубные кабинеты. Зубных врачей всегда боялся, боюсь и до сих пор. Теперь, когда половина зубов уже искусственные, чего, казалось бы, бояться? Всё под наркозом, удаление и лечение. Помню, в старших классах (или уже в институте) разболелся у меня зуб. Мучился, мучился, выпил гору анальгина, каким-то чудом решился посетить врача. Сел на проспекте Шаумяна на лавку (там посреди проспекта чудесная каштановая аллея), стал себя настраивать. «Вот, сейчас я сижу на лавочке перед посещением зубного кабинета. А когда выйду, уже излечённый, без боли, сяду здесь же. И буду чувствовать себя самым счастливым человеком на свете». Кое-как добрался до врача, сел в кресло… Сеанс обработки зуба бормашиной продолжался долго, очень долго. Иногда я хватал за руку врачиху, не стерпев.

— Не надо меня трогать, — говорила она.

— Больно.

— Терпи.

После получаса, часа или полутора часов мучений мне, наконец, поставили большую пломбу. Счастливый и довольный, уставший от пережитого, я сел на «свою» скамейку. «Хорошо. Как хорошо. Всё позади». Языком дотронулся до пломбы, надо привыкать к новой конфигурации зуба. И пломба отвалилась. Не зная, плакать или смеяться, я побрёл домой.

Позже, будучи уже офицером МВД, я договорился с отцом, работавшим в то время начальником ЛТП (лечебно-трудового профилактория) на Арсенальной (позже там сделали женскую тюрьму), о посещении «ведомственного» зубного врача. Долго себя уговаривал, настраивал. Купил поллитровую бутылку водки. Поставил её в холодильник и сказал себе:

— Приду от зубного — выпью стакан водки. Отмечу.

Зубной врач ЛТП удалил мне два зуба мудрости. Я намучился, да и он, вроде бы, тоже. Приехал домой, жил тогда я с женой на проспекте Славы, переоделся, пошёл на кухню. Поздний вечер, пора спать, завтра на работу. Раны от зубов отходят после наркоза, болят. Ни есть, ни пить неохота. А как же мотивация? Налил себе безо всякого желания треть стакана водки, выпил. Ну и что? Подождал немного. Походил. Чувствую, кровь быстрее побежала по организму. Стало легче и спокойнее. Хорошо!

На шестом десятке выпал первый коренной зуб. Кушал морковку (люблю сырую морковь) и вдруг — раз, передний зуб отлетел. Чистый, здоровый. Пародонтоз, сказал доктор.

Родители моей первой жены, Вера Матвеевна и Василий Александрович Полысаевы (царство им небесное), жили в Костромской области. Солигаличский район, деревня Борисовское. Десяток домов, лес, недалеко слияние речек Вёксы и Костромы. Душевное место. Однажды в отпуске (летом) у меня разболелся зуб. Раздулся флюс, поднялась температура. Вместо того, чтобы идти за грибами или на рыбалку, целыми днями валялся в постели и пил таблетки. Наконец, видя, что ничего не помогает, флюс не сдувается, решился поехать в Солигалич, в больницу. Дорога на автобусе, километров 7—8. Валя (жена) вызвалась меня сопровождать. Как только сели в автобус, почувствовал улучшение. А когда вошли в больницу, боль прошла вообще. В коридоре стоял большой бутыль с водой, рядом стеклянные стаканы. Я налил воды, поднёс её к губам. Рука задрожала, пальцы ослабли, стакан упал на пол и разбился. Персонал учреждения и больные посмотрели на меня неодобрительно.

— К какому врачу пойдёте, — спросили в регистратуре. — К терапевту или зубному?

— К терапевту, — я надеялся оттянуть время.

Врач осмотрела рот, горло, выписала рецепт.

— А к зубному? — спросил я осторожно.

— К зубному не надо. Сначала нужно снять опухоль.

Когда мы приехали в деревню, зуб прошёл совсем. А утром я побежал на рыбалку.

Лера (дочь от первого брака) тогда ещё не родилась. Она появилась на свет в 1988 году. А вчера (сейчас ей 33 года), она написала мне в WhatsApp. Вот переписка:

— Привет, я переезжаю в новое жильё, — пишет она.

— В какое? — спрашиваю я.

— В Парголово. Я отдала свою комнату (которую для меня получал ещё мой папа в 1986 году) государству, а в обмен получила отдельную квартиру.

— Поздравляю!

— Мы сегодня с тётями занимаемся перевозками и оформлением.

— Привет тётям.

— Ладно, передам. Как у вас дела?

— Нормально. Сколько метров квартира?

— Квартира небольшая, но зато большая кухня. Комната 19 м, кухня 15. Мы с Ниной (сестра её мамы) болеем, может съедемся, чтобы помогать друг другу. Ближе Нины у меня никого нет.

— Какой этаж?

— 3 этаж. Правда дороги там плохие, одни канавы.

— А какой адрес? Посмотрю на карте.

— Тихоокеанская д. 14. Лена с Таней ещё помогают.

— Красивое название улицы.

— Тётя Инна.

— Молодцы.

— Мне жалко Нину, она очень устаёт. Ноги у неё болят.

— Старость — не радость (Нине — 60).

— Может поможешь деньгами. Хотя бы чуть-чуть. Ты ведь нам никогда не помогал, а нам было очень трудно выживать.

— Я на тебя алименты платил, комнату вам оставил. Мне 63 года, я пенсионер с нищенской зарплатой. Ты мне должна помогать, я не я тебе. И кому это ВАМ я не помогал?

— Ни мне, ни Маме.

— Маме я не обязан был помогать. Она сама виновата, что мы расстались.

— Моя Мама ни в чём не виновата. Это ты, козёл, ей жизнь испортил и оставил выживать одну с ребёнком!

— Ты обзываешь козлом и просишь денег?

— Ты просто подонок. А Маме моей ты пожизненно обязан был помогать.

Вот так, назвали и козлом, и подонком.

Меня посетила гениальная мысль. А зачем ждать написания всей книги? Ведь можно выпускать её частями. Тем более, что в социальных сетях публикация идёт полным ходом.

Так что, эта запись будет последней в первой книге. Название книги остаётся неизменным, «Автобиография», а книги будут отличаться номерами частей. Иллюстрации будут разные, на каждую часть — своя. А когда книгу закончу, опубликую её уже целиком, все части в одной Книжище. Объём частей сделаю примерно одинаковым, столько, сколько листов в этой, первой её части. Цену установлю невысокую, её должен компенсировать большой объём покупок. Аннотацию и данные «об авторе» напишу позже.

Когда я стал мужчиной… Мой первый сексуальный опыт… Интересоваться противоположным полом я начал рано, об этом я уже писал. А вот первый половой акт… В старших классах или на первых курсах института я познакомился со своей будущей женой и её компанией. Оговорюсь сразу, что первый секс, если можно его так назвать, был не с Валентиной, а с её подругой, Мариной Поздеевой. Несколько лет назад в социальных сетях я случайно столкнулся со знакомыми Марины. Мне написали, что живёт она в городе Барнаул и пьёт. Пьёт, как все жители провинциальных городов.

Мы с Лёхой Рыжим, соседом по даче, пошли в пивной бар «Старая Застава», что на площади Мира. Там было всё стилизовано под старину, тяжёлые столы и скамейки, большие стулья с высокими спинками. Компания девушек (с одним парнем) сидела за моей спиной. Сначала они попросили прикурить, потом что-то ещё. Сбоку, спиной к проходу сидела тощая девица с чёрными волосами и раскачивалась на стуле. Кончилось всё тем, что стул со всего маху опрокинулся назад, вверх полетели тонкие ноги из-под короткой юбки. Все бросились помогать девушке, это была Валя Полысаева, моя будущая жена. Так мы и познакомились. Но встречаться я стал не с ней, а с её подругой, Мариной.

Марина была спокойная и уравновешенная девушка. Мы встречались, гуляли, выпивали, но воли моим рукам она не давала. Первый раз мы оказались близки у меня дома, на Новочеркасском. Родителей не было дома, и нам с другом, с Серёгой Потаповым, удалось затащить девушек в квартиру. Выпили, туда-сюда… Серёжа уединился в большой комнате с Валей, а мы с Мариной расположились в маленькой. Марина разделась, она осталась в трусиках и лифчике, легла на диван (лицом к стене) и так пролежала всю ночь. Я разделся полностью и безостановочно, но безрезультатно, пытался склонить её к сексу.

Вторая «близость» случилась позже. Мы с друзьями, с Серёжей Потаповым и Лёшей Былинкиным договорились встретиться, чтобы пойти в ресторан. В ресторан мы тогда ходили на 3 рубля. Заказывали графин вина и дешёвые закуски. А основную массу спиртного брали «на грудь» перед рестораном. И вот, когда я собирался уже на встречу, позвонила Марина.

— Чем занимаешься?

— Встречаюсь с Серёгой и Лёхой.

— Не хочешь подъехать?

— К тебе?

— Да, Вальки не будет, я одна (Валя с Мариной проживали в одной комнате общежития завода Ленполиграфмаш).

— Что взять с собой?

— Возьми вина.

Такое прямое приглашение в гости, один на один, было неожиданно. Заинтересованный, я поехал.

Морской проспект, пятиэтажные общаги в ряд. Сейчас их уже нет. Марина рада моему приходу. Расположились, пьём вино. Что дальше?

— Пойдём в постель, — девушка краснеет, я тоже. — Заходи в спальню через пару минут.

«Номер» общежития состоит из двух комнат. Гостиной (типа) и спальни.

Заглядываю в спальню через несколько минут. Марина в кровати, под одеялом. Я раздеваюсь и подхожу к постели в «семейных» трусах.

— Сними их, — девушка кивает на трусы.

Но я стесняюсь их снимать. Осторожно поднимаю одеяло, девушка голая. Она лежит на спине, закрывает глаза… Зачем я так подробно описываю сцену? Для меня это важно, мой первый опыт… Надо действовать. Залезаю на кровать, раздвигаю ей ноги, спускаю трусы, надо «его» пихать «туда». И тут мой «револьвер» выстреливает. Прямо на живот голой девушки. Она в шоке, я в шоке. Мы оба вскакиваем с постели и одеваемся. Надо уходить, ясно без слов. С этого момента Марина Поздеева перестала быть моей девушкой. Почему она обиделась? Не знаю. Я выбросил на неё семя из-за перевозбуждения, от недостатка опыта. А она поняла как-то превратно.

Заканчивается первая часть книги. Самое интересное, первый сексуальный опыт, я припас напоследок. Следующую, вторую часть книги «Автобиография» начну тоже с чего-нибудь пикантного. Так что, читайте…