Башни в огне

Александр Накул, 2021

Черноморье античных времён, эпоха скифских царств и греческих городов-колоний. Юный и дерзкий скиф-оборотень продолжает мстить и выживать в мире, где внезапно появилась магическая технология, а с ней – прелести XX века вроде сверхоружия и политики геноцида. Кажется, в его борьбе нет смысла. Но он чувствует, что сможет дать этому миру что-то большее, чем простая месть. Если сможет выжить.

Часть II. Праздник в таврийских горах

Глава 6. Счастливые тавры

18

Лик, Еловрит, Маес и все остальные даже и не думали о судьбе негостеприимного города. Морское путешествие смывало все тёмные мысли.

Они шли вдоль берега на лёгком беспалубном паруснике. Такие дешёвые кораблики с небольшим грузом шныряют по двум морям и даже решаются выйти в моря дальние. Весло у судна было одно-единственное — рулевое. Гребцам нужно место, а его на тесном судне совсем не хватало — четарнадцать шагов в длину, четыре в ширину, и повсюду стоят бочки и ящики. Подвал в Херсонесе, где они жили с Маесом, казался теперь Лику на удивление просторным.

Город Херсонес уже потому удачно расположен, что из него можно плыть в понтийскую столицу напрямую через море. Так мореход избежит коварства течений востока и запада и за два дня довезёт груз до Синопа.

Если плыть осторожнее, вдоль побережья, то что восточным путём. что западным получится дольше.

Но это для обычных кораблей. Для Лика и Маеса идти напрямую из Херсонеса не получится.

Первая причина — Лик и Маес изгнаны из города постановлением народного собрания. Пусть стратег Евдокс и признал его союзником, — но указ об изгнании так и не отменили. Городской совет напомнил Евдоксу, что он, конечно, стратег — но не единственный. Поэтому Лика не пустят в главный город колонии — пусть даже на корабле.

Конечно, можно было насыпать на доски судна песка и приказать Лику лечь, чтобы он формально был не на земле Херсонеса. Но такая хитрость срабатывала только во времена героев, когда даже лесные демоны соблюдали клятвы. В наш железный век люди стали вероломны, нарушают клятвы, а тех, кто ищет убежища в храме, отрывают от алтарей, чтобы зарезать прямо на пороге. Мешок песка не остановит геркалейцев, особенно на пороге войны.

Вторая причина — образование. Еловрит хотел увидеть новое поселение в Крабовой Бухте. Палак пытался забрать удобную бухту себе, но Лик с помощью военной хитрости сумел вернуть бухту прежним хозяевам — строптивым горным скифам, которых называют таврами.

Впрочем, если сейчас Палак отберёт Калимену, то у него будет ещё более удобная бухта, превосходно обустроенная, и запас рабов, чтобы сделать её ещё лучше. А если он возьмёт ещё и Херсонес, до сможет обрушить на тавров всю свою армию, вместе с чудовищными изобретениями беглого чародея Гиппаса. Лик совсем немного сталкивался с его изобретениями — и уже мог назвать с десяток причин, почему колдуна следует немедленно убить.

Места на кораблике не было и отряду пришлось разделиться. Лик и Маес вели тавров обратно в Крабовую Бухту по суше, а Ихневмон, Еловрит и несколько слуг следовали за ними вдоль берега на кораблике. Иногда кто-нибудь из тавров забирался на корабль с сетью, чтобы порыбачить для ужина.

Это было удивительно весёлое путешествие. Сначала шли по мелководью и с корабля можно было разглядеть сквозь спокойную прозрачную воду круглые пятна подводного мха. Потом море стало глубже, а пляжи пропали. Складчатые скалы обрывались прямо в воду и изредка расступались бесприютным пляжем, засыпанном серыми валунами. На этих участках отряд, что шёл по берегу, просился на борт и даже обещал грести. Но ветер был попутный и грести не понадобилось.

Вот они прошли известняковые арки Чёрного Мыса и обогнули прибрежный заболоченный лес. На это ушло четыре дня — и все эти дни были незабываемы. Затем они проскользнули мимо стен гордого Херсонеса. А ещё через полтора дня добрались до Крабовой Бухты.

Последние часы были самыми сложными. Приходилось карабкаться по горам, залегать, пока разведчики проверят, нет ли впереди конного патруля, — и утешать себя тем, что если враг снова решит опять атаковать Бухту, ему тоже придётся преодолеть все эти подъёмы и переходы. Скалы и бедная земля защищали Бухту ещё лучше, чем высокие каменные стены вроде тех, что они видели в Херсонесе и Калимене.

Внутри, среди зарослей, уже стояли шалашики и первые хижины тавров. Всё больше горных скифов возвращались сюда, и было даже несколько переселенцев. Когда Лик увидел на горизонте дым костров, он сразу почувствовал себя как дома.

Еловриту тоже здесь нравилось. Он то любовался бухтой, то рассматривал шалаши. Когда он переводил взгляд на шалаши, его взгляд становился жёстким и взрослым.

— Посмотри на эти шалашики — и ты увидишь зародыш города, — говорил ему Ихневмон, хватая за тунику с такой яростью, что чуть не свалил мальчишку в воду, — То же самое, что в ватаге Лика — зародыш государства.

Почти все жители вышли встретить их экспедицию. За эти дни они успели соскучиться по-новостями. Командовала ими мать Агры, всё такая же сухая и с траурными маками в волосах.

— Удалось ли победить врагов? — спросила она.

— Враги не явились, — признался Лик, — А наши друзья сказали, что они нам не друзьям. Но трофеи есть.

И продемонстрировал мешок с головой Кадуита. Он собирался показать и саму голову, но одного взгляда на частично обглоданный муравьями череп оказалось достаточно. Будь голова целой, она бы смотрелась жутко. Успей муравья доесть плоть — голый черп бы выглядел достойным трофеем..

А сейчас она смотрелась просто отвратительно. Для триумфа такое не годится.

Жители всё поняли. Известие о недолгом правлении Кадуита уже до них дошло.

— Лик заберёт её себе, чтобы сделать чашу, — пояснил Дандалид.

— Он собирается и дальше путешествовать, — вступил его брат-близнец.

— В пути он может оказаться в других местах, где живут скифы, — продолжал Дандалид, — И если будут устраивать пир и пускать круговую чашу, он тоже сможет там пить и есть.

— Потому что покажет голову убитого врага!

— И он сможет рассказать им про нас, про наш посёлок, наши дела, наши подвиги!

— Про то, как мы воевали с деревней, что под оливами.

— И как падала Калимена под ударом скифского царя.

— Ихневмон! — не выдержал на этом месте Лик, — Что ты устроил? Что ты им наболтал? Из-за тебя ребята превращаются в политиков.

Но было поздно. Всех заинтересовали известия о Калимене. Лику пришлось рассказывать.

Он сразу предупредил, что не видел падения и может только предполагать. Но описание возможной осады и штурма так его увлекло, что они с ребятами даже вылепили из песка на прибрежном пляже что-то вроде калименской оборонительной стены и показали, разложив камешки, как Палак встанет рядом лагерем и куда ударит во время штурма.

— Царь Палак, конечно, хуже собаки, — сказала жрица, — Но как ловко он захватывает города! Нам со времён царя Атея и не снились такие победы. Я уж думала, нет в степи нормальных воинов, все разбрелись и служат наёмниками в чужих землях.

— Ничего хорошего в этом нет, — огрызнулся Маес, — Справится с городами — и за вас возьмётся. Думаете, он простит нам побоище, которое мы ему здесь устроили?

— А вот царь Танай дошёл до южной страны Кеми… — заметили в задних рядах.

— Дошёл, — вместо Лика ответил Маес, — А ещё до этого Везосис из той самой страны Кеми дошёл до наших берегов. Древние люди были крепче и выносливей. чем мы, они легко переносили такие походы, и могли за одну ночь оплодотворить шестьдесят девиц. Но ты сам посмотри — и Танай, и Везосис вели войны с отдаленными народами, а не с соседями. И победы им было достаточно. Потому что искали они не власти себе, а славы своим народам! А теперь сравни с тем, что царь Палак делает. Одних порабощает, других огнём жжёт.

— Но Каллиопу он освободил, — напомнил Савлий, и на его глаза словно опустилась дымка.

— А ты женщинам верь побольше! — оборвал его Лик.

19

На корабле нашлись лепёшки, а Ихневмон раздобыл в посёлке козий сыр. Еловрит удивился.

— У вас бывает сыр? — спросил мальчик, с удивлением разглядывая твёрдые белые шарики.

— В этих местах не может не быть сыра, — заметил Ихневмон, — Есть коровы, козы, кобылицы. Значит, молока много. А из молока делают сыр. Кстати, хорошо ещё стебель сельдерея положить, чтобы хрустело.

— Но я ничего про сыр не слышал!

— В том, что ты про него не слышал, виноваты купцы, а не сыроделы, — назидательно прознёс Ихневмон. — Это они донесли до всех четырёх сторон света славу колонской смолы, гирканских мечей и массагетской краски для одежды.

К ним подошёл и Лик. Он не мог отделаться от беспокойства за неожиданного гостя. Теперь посёлок казался ему бестолковым и взъерошенным, словно необузданный конь, что только что прискакал из степи.

Еловрит повернул к нему голову и произнёс, не меняя серьёзного выражения лица.

— Это самый счастливый день в моей жизни. Никогда ещё так не веселился.

Лик всё равно чувствовал себя неловко.

— Здесь, среди скифов, другие обычаи. Тебе придётся привыкать.

— В Скифии весело, — с уверенностью заявил Еловрит, — Я пока не знаю вашего языка, но я бы хотел у вас пожить. Про вас много пишут элегические поэты нового стиля. Охотился бы на туров, стрелял из лука, занимался любовью в телегах, одаривал идолы в центре деревни, рисовал на кварце…

— Что? — Лик почувствовал себя, как в детстве, когда ещё толком не знал гераклейского наречия.

— На кварце! Ты видел когда-нибудь кварц?

— Нет. Это зверь какой-то?

— Это минерал. Впрочем, неважно. Со жрецами я бы общался, но всё равно уходил бы в дружину.

— Ты всё-таки определись, — серьёзно сказал Лик, — В энарии или в дружину. На энария надо десять лет учиться. И ты не подойдёшь.

Еловрит нахмурился.

— Ты думаешь, я их науку не освою?

— Науку может быть и освоишь. Но ты даже сейчас недостаточно похож на девочку.

— Ладно, я уже определился, что энареи мне не по душе, — юноша отвернулся и теперь смотрел в море, — А ещё я летал бы наперегонки с вольными волками на челкастых конях.

— Челкастых? — снова удивился Лик.

— Ну да, — ответил Еловрит, — У вас, в Скифии, все лошади челкастые. Я видел на росписях.

— Не все, — ответил юный оборотень, — Я жил в Киммерии и Таврии, там лошадей не стригут.

— Значит, стригут в какой-то другой Скифии!

— Это что за другая Скифия вдруг обнаружилась? За Гирканским морем?

— Ну есть же две Иберии и две Албании! Вот и Скифий, наверное, несколько.

— В той Скифии, про которую ты рассказываешь, я бы тоже пожил, — заметил Лик, — Может, она и не красивее моих родных мест, но куда безопасней. Однако даже я не знаю, где такая Скифия расположена. В следующий раз, когда увидишь росписи, посмотри внимательно. Вдруг там нарисована карта или указания для путешественников.

— А что про всё остальное скажешь?

— Я думаю, в телеге некоторые дела делать опасно, — с видом знатока сообщил Лик, — Кто угодно может увидеть, особенно её родители. Возьмут кнут, как пропишут за всё хорошее, и потом заставят жениться. А это самое страшное. Даже если её отец в отъезде, мать вместо него справится. Ты же слышал, что у нас, в степи, женщины очень решительные. Не то, что у вас, горожан…

— Согласен, — серьёзно ответил юный эллин, — В открытой степи надо соблюдать осторожность.

— А ещё я не очень понимаю — что за статуи в центре деревни?

— Ну… каменные. Которые на холмах стоят.

— Каменные? Это же надгробия. И зачем вообще деревню на кургане устраивать? Степи что-ли мало? Там же, наверное, ничего расти не будет, потому что земля мёртвая.

— Вот они какие, скифские тайны!

— Никакой тайны в деревнях нет. И жить там не следует. Если хочешь, чтобы скифы тебя уважали — даже не смотри на деревни. Лучше разводить скот. А ещё лучше — воюй. Никто не решится сказать воину в лицо, что тот бесполезен.

Конец ознакомительного фрагмента.