Рассказы

Александр Найдёнов

В сборнике опубликованы рассказы, реалистично и ярко показывающие жизнь российской глубинки и происходящие в ней изменения.

Конская голова

1

Мишка, воображая себя овчаркой Мамедкой, подбежал к дивану, вспрыгнул на лежащего там отца, лег пузом и забарахтал лапами, выкапывая между стенкою дивана и отцом себе нору. Отец подался немного в сторону — Мишка провалился вниз, в образовавшуюся щель, и застрял там; повозился-повозился — и выставил из щели свою всклокоченную голову, потом уселся и пропищал, глядя в лицо родителя:

— Пап, а дядя Витя с тетей Таней опять поехали на машине кататься! Честно… Я в окно видел.

— Нам-то что до них? Пускай едут… — равнодушно пробасил отец, отрываясь от детектива, который держал в вытянутой руке над собою.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево. Она успела заметить под пиджаком опера кобуру пистолета…» — нашел он строчки, на которых остановился.

— Пап, а мы эту машину купим… мы тоже будем на ней кататься? — допытывался между тем Мишка, дергая отца за майку.

— Ну а то! — пробурчал в ответ Дмитрий и отыскал взглядом на странице потерянную было строчку.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево…»

— А ты меня возьмешь, пап? Возьмешь?.. — снова помешал чтению Мишка.

— Да возьму, ты… Не толкайся ты только!

«В ту же минуту из-за куста сирени, в десятке метров перед ними, на дорожку вышагнул Северный. Это был рослый, спортивного типа детина, туго обтянутый тенниской…»

Дмитрий свободной рукой перевернул листок, намереваясь читать дальше, но Тамара, жена его, показалась в дверях комнаты и, подбоченясь, вступилась за сына:

— Что, не можешь разве по-людски с ребенком поговорить? Только одно и слышу: уйди — не толкай, уйди — не толкай! Что боровом-то лежать? Уже и развлечь не в силах мальчишку… А позаниматься — я уж молчу!

— Пап, я букву «г» вчера выучил! — похвастался Мишка. — Меня мама азбуке учит.

Дмитрий сунул детектив под диван и похлопал сына по плечу, подавая ему знак, чтоб помалкивал. Тамара, однако, больше ничего не сказала, сверкнула гневно на мужа своими синими, близко к переносице посаженными глазами, развернулась в дверях и отправилась на кухню.

— Папа, а это гоночная машина? — ободренный вмешательством матери, начал выспрашивать Мишка.

— Нет, обыкновенная она… Просто — «Москвич».

— Обыкнове-енная?.. — протянул с удивлением Мишка.

Дмитрию и самому показалось, что «обыкновенная» — это немного не то слово для этой машины.

— «Комби» она… Для сельской местности… Улучшенный вариант… — поправился он.

Мишка просиял, заулыбался во всю свою рожицу. Нижний передний зуб у него уже выпал — на его месте темнела дыра.

— Беззубый! — поддразнил сына Дмитрий и добродушно захохотал.

— Ты сам беззубый! — залился в ответ смехом Мишка, пытаясь тыкнуть тонким указательным пальчиком ему в рот — туда, откуда давно вылетел обломившийся протез и где на соседнем зубе белела металлическая коронка.

— Значит, и тетя Таня с ним укатила?

— Да, укатила! А Кольку они не взяли — он по улице гнался за ними.

— Заревел, что ли?

— Да нет… А так он, просто… Вичкой махался… А теперь он, пап, из рогатки в банку стреляет! Я ему погрожу кулаком, можно, пап?

— Ну уж погрози, чего там… — иронично позволил Дмитрий, представив себе, что должен чувствовать Мишка, показывая кулак соседу, на два года старше его, от которого он сносил немало синяков и шишек и которого побаивался.

Получив разрешение, Мишка с важностью надул щеки, переполз через отца, соскочил на пол и пустился к окну. С кресла он стал выглядывать Кольку.

— Колька, Колька!.. Колян! Ты где? — так и не увидев его, прокричал он через стекло.

— Ну чего? Тут я… — отозвался с улицы мальчишеский голос.

— Вот тебе! — азартно выкликнул Мишка, просовывая между цветочными горшками на подоконнике к самому стеклу свой кулак.

— Ты только выйди на улицу!.. — моментально последовала угроза.

Мишка обернулся с кресла и посмотрел на отца.

— Пап, а можно я ему фигушку покажу? — придумав, чем еще поразить Кольку, спросил он у отца.

— Покажи…

— Вот тебе — фигу! Я не выйду!..

В стекло окна что-то стукнуло

— Пап, это Колька! Честно, честно, это он, папа! Иди — ему погрози! — захлебываясь от волнения, затараторил Мишка.

— — Я вот сейчас… Как встану! — крикнул отец с дивана, чтобы припугнуть Кольку.

С кухни раздался голос Тамары:

— Вы чего это прицепились к мальчишке? Ну-ка, чтобы я больше не слышала!

Мишка перебежал с кресла к отцу, уселся на диване, как ни в чем не бывало.

— Пап, мы эту машину купим — мы на ней по улице будем ездить? Мимо Колькиного дома, да?

— Ага…

— До самого конца улицы будем, да, папа?

— До конца…

— А потом развернемся — и обратно, да, папа?

— Почему обратно? Там и дальше дорога есть… На Кабан…

— А-а… — произнес Мишка, запрокидывая головку назад, хотя ничего не понял.

— Кабан — это котлован так называется. Медную добывали руду… Ну, яма… Большущая-пребольшущая яма! — нашел нужным объяснить ему Дмитрий. — Там если на краю встанешь, то человечки внизу будут ростом, как мухи

— Клево! — завопил Мишка (это словцо он перенял у приятеля). — А Кольку мы не возьмем туда? Кольке ведь мы не покажем?

— Нет, конечно. Зачем он нам нужен — казать?.. У него свои родители есть…

— Есть у него, есть! — с готовностью подтвердил Мишка. — Только у него папа не настоящий! Честно… Колька мне говорил…

— Дураки вы оба, вместе со своим Колькой! Самый настоящий у него папа.

— А он мне сам говорил!

— Что ты заладил, как маленький? Папа как папа… Чуточку не родной если… но это дело обычное… Просто у него в другой семье еще дети есть. Братишки они как бы у Кольки… Папа — так пусть и называет, скажи ему…

— Я уже не маленький, папа, — мне пять лет! — напомнил Мишка, задетый за живое. — А если в другую сторону будем ехать, мы куда попадем?

— И туда тоже, за поселок, по дороге можно будет катнуть… Там тоже — яма. Она еще глубчее… Называется — гора Благодать. Только там давно уже нет горы, а котлован, здоровущий такой котлован! Железную руду добывали. Даже наш дом, если его туда поставить на дно, книзу, будет казаться с муху.

— Ух ты! Вместе с трубой? — спросил Мишка, растаращивая глаза.

— И с трубой, и с двором, и с сараем, и с баней!

Мишка уже не мог усидеть — он подскочил и побежал на кухню к матери рассказывать ей все, что узнал от отца.

— Поедете вы, поедете — с печи на полати! — услышал Дмитрий недовольный голос жены.

— Ну, ма-ма! — начал похныкивать Мишка.

Дмитрий притворился, что задремал. Тамара снова появилась в дверях и заговорила:

— Конечно!.. Ни у меня, ни у ребенка на зиму одеть нечего, а ему подавай этот металлолом. Он лежит тут, развалился, как фон-барон! А был бы путевый мужик, вместо того чтобы дрыхнуть, пошел бы да починил над сараем крышу. Но где же! Нас ведь не допросишься… Это же ниже нашего достоинства! Сарайка, черт с ней, пусть гниет! Что нам сарайка? Мы же на драндулете будем кататься!..

— Да помню я, помню про крышу! Вот баба… — процедил будто бы сквозь сон Дмитрий.

— Я тебе сейчас такую покажу бабу! Бабу нашел!

Тамара!.. Ну, Виктор вернется сейчас — и будем чинить! — воскликнул Дмитрий, из осторожности приоткрывая на жену глаза.

2

Когда по дороге мимо палисадника протарахтел «Москвич» и, свернув с асфальта, подъехал к воротам соседнего дома, Дмитрий с Мишкой вышли из своего двора и направились к машине. За пояс штанов у Мишки был заткнут наган, за плечами болталось пластмассовое ружье на узеньком пластмассовом же ремешке. Дмитрий шагал расслабленной, шаркающей походкой, изредка подпинывал сандалей вперед попавшийся ему на пути камушек, руки держал в карманах мятых рабочих брюк.

Сосед Виктор, юркий, худощавый мужик среднего роста, открыв капот «Москвича», что-то делал с мотором: то склонялся к нему и крутил там отверткой, то разгибался и шмыгал в кабину, надавливал на педаль газа у работавшего на холостых оборотах автомобиля.

— Что, прокладку пробило? Сечет вроде бы, да? — сказал Дмитрий соседу, допнув камешек до колеса и вслушиваясь в звуки двигателя.

— А-а… это ты? Привет… — отвечал Виктор, оглядываясь на него. — Сечет немного… Да… Разве что самую малость. Ерунда! Прокладку заменить у глушителя — плевое дело. Вы-то что тут гуляете? — спросил он, подавая Дмитрию для приветствия пахнущую машинным маслом руку с зажатой в чумазом кулаке отверткой.

— Здорово, здорово! — произнес Дмитрий, пожимая жесткое волосатое запястье его руки. — Мы тут… Дельце есть к тебе… Пришли вот поговорить…

— С Колькой, что ли, опять поцапались? — посмотрев на Мишкино вооружение, спросил Виктор и коротко усмехнулся. — Правильно, надо его прижать — совсем ведь избойчился пацан! Нет его… Подождать вам придется. Он за жвачкой побежал в гастроном.

— Вот еще! Буду я вмешиваться! — опроверг его Дмитрий. — Сами как-нибудь разберутся. Они ведь — то до синяков дело, а то не разлей вода… Ты не думай, я не поэтому…

— А что?

— Да на счет крыши все… у сарайки… Я чего хочу-то? Ты бы помог мне, а? Металлошифер чтоб с земли подавать. Часа на три это работы, не дольше.

— Крышу? Почему не помочь? Поможем… Крыша в хозяйстве — тоже незаменимая вещь. Вот только настрою. Уровень, видишь, убавил у карбюратора. А то тянет, как зверь! В горку, ту, что в центре, сейчас — преспокойно на третьей. И хоть бы дернулась или чихнула… Но и горючку лопает тоже — это само собой. Но как на новой так: легонечко, самую малость, газку поддал — и она пошла, пошла в горку, только держись! Прет и прет! Мужики там эти… мимо, по тротуару… Женька идут с Серегой… Оглядываются идут на меня…

— Это которые это?

— Женька-то? А на белой «копейке» ездит который… И Серега с ним шел. Ну, у того — «Нива»… Оглядываются, смеются идут, а она, как новая: в гору так! Ладно, думаю, приеду домой — убавлю: где по поселку тут? Негде гонять!

Виктор протер ветошью жало отвертки и опять нагнулся к мотору; Дмитрий с Мишкой начали медленно обходить вокруг машины, в сотый раз рассматривая ее.

— Вот, Мишка, понял? Вот что такое «комби»… — И отец указал сыну на скошенную заднюю дверцу автомобиля.

— Понял! Папа, давай его купим!

— Надо подумать, — как можно равнодушнее ответил отец.

— Во, во! Проси отца, Мишка, проси! Так и будет думать довеку… И продумает все! — подал реплику из-под капота Виктор.

— Тут ведь вопрос такой… Обоюдоострый вопрос… — флегматично парировал Дмитрий. Он присел и стал колупать ногтем вмятину на заднем крыле.

— Ерунда это! Я же тебе рассказывал… Замастичится там… — каким-то образом угадав, чем сейчас занят сосед, быстро произнес Виктор.

Наконец наладив двигатель, проверив, как он работает с подгазовкой и что не глохнет, когда сбрасываются обороты, как следует его расхвалив и даже позволив Мишке повключать гудок, Виктор распахнул обе половинки ворот и загнал машину во двор. Там он отсоединил аккумулятор от «массы», запер на ключ все дверцы.

— А то Колька, бес этот, завозит тут все ногами, — пояснил он. — Ты вот слушаешь папку, а?

— Слушает, — ответил за сына Дмитрий. — Он у меня молодцом.

— Слушаю, — поддакнул Мишка.

— Ну вот, я и разрешил тебе погудеть. А Колька вредничает всегда — ему шиш! Пусть в кулак дудит… — довольный своей остротой, Виктор направился в дом.

Наскоро перекусив, он оделся в рабочее и вышел к соседям. Черный кобель Мамедка встретил их оглушительным, густым лаем, когда они втроем входили во двор.

— Ну-ка, цыц! Ана-фема! — закричал Дмитрий, схватил с поленницы березовое полено и замахнулся им на собаку.

Мамедка уполз в тесную конуру, сумел там крутануться и, вывалив из лаза наружу свою огромную голову, продолжал рычать на гостя и скалиться страшными молодыми клыками. Под его вожделенным охотничьим взглядом Виктор начал помогать хозяину перетаскивать со двора металлошифер в огород, к стене сарая. Мишка шустрил под ногами у них и мешал.

— Ты иди, Мишка, на улицу. Возитесь там с Колькой, — посоветовал ему Виктор и добавил: — Да не бойся ты, иди! Скажи, я велел!.. А если драться будет, кричи, я услышу…

Мишка вприпрыжку убежал на улицу. Дмитрий принес со двора деревянную лестницу, приставил ее к сараю, проверил, чтоб она не катилась, и стал по ней взбираться.

— Один-то осилишь? А то бабу, может, позвать? — спросил он у Виктора, уже поднявшись до стропил.

— Да справлюсь, справлюсь я, давай — не зевай! — подбодрил его снизу Виктор.

И тогда Дмитрий, подергав рукой сероватую доску с поперечными планками, нацепленную на конек крыши, и убедившись, что она еще пригодна для лазанья, опасливо переступил на нее с конца лестницы.

— Ну, начнем? Толкай сюда по лестнице первый лист, — скомандовал он, когда немного освоился на доске, вытащил из кармана молоток, стальной пробойник и гвоздь с широкой шляпкой.

Прибив к крыше двенадцать листов шифера — три ряда по четыре листа в каждом, — сделали перерыв. Виктор закурил сигарету, сел на межу, спустил ноги в борозду и принялся за излюбленный разговор про машины; Дмитрий, некурящий, поленился слезать с крыши, а поднялся на самый верх и уселся на гребне ее — отсюда он озирал округу и рассеянно слушал соседа.

Поселок, оглядываемый с высоты крыши, смотрелся несколько по-другому, чем это было привычно. Прежде всего, не было видно улицы, потому что он сидел к ней спиной, а перед глазами у Дмитрия, влево и вправо, докуда достигал взор, тянулась позади домов поселка полоса огородов, теряясь и там, и там — за склонами лысых, перепаханных холмов. Здесь было безлюдно, тихо, и заметно было по неторопливо раскачиваемой и пригнетаемой большими пятнами к земле картофельной ботве, как кружит в этом пространстве летний ветер. Тот же летний, теплый ветер овевал щеку Дмитрия и посвистывал в ушах: казалось, что ветру нужно было откуда-то издалека-издалека разгоняться и знать, что ему предстоит лететь еще очень и очень долго, чтобы он мог издавать это тихое, тоскливое попискивание, временами напоминавшее стон.

— Не сгремзиться бы отсюда, — опомнился Дмитрий, глянул вниз и осторожно пересел на крыше удобнее.

Покрытая металлическим шифером часть крыши матово отсвечивала под ногою, под другой ногой чернел старый, местами продырявленный рубероид.

«Протекает, конечно… Давно уже починить надо было», — подумал Дмитрий.

И вдруг он вспомнил себя школьником средних классов, вспомнил, как он ползал внутри сарая, под этой крышей, и присматривался, как удобней будет ее разломать, чтобы взамен ее установить купол и оттуда наблюдать звезды. Дмитрий усмехнулся, ему показалось странным, что он мог быть таким; даже и не верилось в это, подумалось даже, что это, скорее, был какой-то другой мальчишка, а никак уж не он сам; захотелось оглянуться — посмотреть, не бегает ли еще около сарая этот странный мальчик.

— Слышь, Виктор? — позвал он соседа с крыши.

— Чего? — вдавливая окурок в землю, откликнулся тот.

— А я ведь вообще хотел разломать эту крышу! Пацаном когда был… Честно!..

— Верю, — равнодушно произнес Виктор, вставая на ноги и прогибая в пояснице спину. — Пацаны, они все такие дуралеи… И я такой был… Ну, давай, мы будем продолжать, что ли? А то мы так до ночи не кончим.

— Давай… — согласился Дмитрий, глянул на небо и подумал: «Интересно, есть там еще созвездие Кассиопеи в виде буквы дабол-ю? Странно, а за все эти годы о нем и не вспомнил. А ведь должно же оно там быть!»

3

Вечером обмывали новую крышу. На столе в тарелках дымились три порции пельменей, только что отваренных Тамарой, валялись на скатерти пушистые хлебные крошки, стаканы поблескивали увлажненными гранями, водка в бутылке была уже на донышке; Виктор и Дмитрий, раскрасневшиеся, усталые, вели разговор.

— Нет, ты послушай, послушай! — говорил Дмитрий и, чтобы согнать с себя опьянение и доходчивей втолковать свою мысль, встряхивал головой. — Дабол-ю там, на небе! Понимаешь меня? Вот такая вот она — дабол-ю! — и Дмитрий чертил пальцем на скатерти две соединенные галочки.

— Да мне похер — дабол там или не дабол! — отвечал ему Виктор, наваливаясь грудью на стол. — Ты мне лучше объясни, будешь ты брать машину или не будешь? Я ведь и другого покупателя могу поискать. Что ты думаешь, я на такую машину покупателя не найду?

— Погоди ты с машиной! Понимаешь, начисто все забыл! Виктор! А они так и оставались там все время, у себя наверху, — звезды!

— Нет, вы его послушайте! Я о деле ему, а он мне очки втирает! Что мне до твоих звезд? Мишка, почему твой папка не хочет купить машину? — отнесся Виктор к мальчишке, листавшему на диване книжку с картинками. — Ты вот, Мишка, ответь мне, хочешь ты на машине кататься?

— Напились, так и не приставайте к ребенку, а то еще напугаете у меня его! — раздался с кухни голос Тамары.

— Хочу, — угрюмо ответил Мишка и исподлобья поглядел на отца.

— Не надо, Виктор, наманивать пацана… — произнес Дмитрий, которому эта выходка соседа не понравилась. — Сами с тобой как-нибудь разберемся. Да и ездить-то тут куда? От ямы до другой ямы… А наверху там, Виктор, ты только себе представь — вот ведь где расстояния!

— Что ты выдумываешь сидишь? Я ему про «Москвич», а он мне — про какой-то космос!

— Если б там ветер был, как бы он там задул! — говорил Дмитрий, впадая в мечтательность. — Космос, Виктор, ведь он большой. Вокруг все — черно-черно… Звезды рассыпаны, как крошки… желтеют… Красотища! В космосе всего много. Что бы ни придумал тут, на Земле, а там уже есть! И родители раньше тоже — мне, до женитьбы… — начал он после паузы, — нет, еще перед армией: посерьезнее становись! Так всю жизнь и проглазеешь на небо!

— Уже и жена тебе помешала! — раздался на кухне выкрик.

— Да нет! Тамара, Том!.. Я же ведь не об этом!

— Мало того, терплю его, ирода, столько лет! Он еще и оскорблять меня будет при людях. Другой, путний мужик, в ножки бы давно поклонился!

— Тш-ш! — прошипел Дмитрий, прикладывая палец к губам, и Виктор понимающе кивнул головой.

— А в космосе, Виктор! — понизив голос, продолжил объяснять Дмитрий соседу, когда Тамара на кухне поуспокоилась. — В космосе… Написал вот в книжке один фантаст, что у Марса два спутника и они обращаются один за столько-то часов вокруг Марса, а другой — за столько-то. И что? Через пятьдесят лет изобрели мощные телескопы, видят: точно все, как он говорил… Два спутника и вращаются — час в час!

— Да мне-то по фене! — пренебрежительно отозвался Виктор

— Но разве не удивительно? — не согласился Дмитрий. — А в созвездии Ориона пылевая туманность есть, послушай меня, называется Конская голова. На фотографии ее видел… Представляешь, будто бы табун целый, кони — сумятица, вихорь, — мчатся куда-то все, распластались!.. А над их спинами выставляется — шея запрокинута назад, грива раздулась — конская голова! И у этой головы, Виктор, рот раскрыт — она ржет! Вот расстояния-то где, Виктор! От одного зуба той головы до другого на твоем «Москвиче» за всю жизнь не доехать! Представь себе только! Мишка! — вдруг обратился он к сыну. — Нужен нам с тобой такой автомобиль или не нужен?

— Не нужен, — ответил Мишка, поняв, чем угодить папе.

— Космос! Космос! Дался вам этот космос! Всю жизнь вам ехать! Да вы перегрызетесь на следующий же день! — воскликнул в сердцах Виктор, поднимаясь из-за стола. — Сам ты — конская голова! У тебя самого это — в голове вихорь! — прибавил он напоследок и вышел из дома.

…Утром Дмитрий проснулся позже обычного и в мрачном расположении духа. Тамара давно уже встала, оделась и уже опять гремела на кухне посудой. Даже Мишка уже был на ногах — он топтался по креслу, высматривая на улице Кольку. Дмитрий сунул под диван руку, нашарил там детектив, достал и начал читать.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево…»

Хотя ему никто не мешал сегодня, Дмитрий опять сбился.

«…Черноокая красавица весело и лукаво…»

— Да не отирайся ты там, у окон! Чего ты дразнишь мальчишку? — закричал он на сына. — Иди сейчас же к нему и скажи, что мы покупаем у них машину! Покупаем… И что мы будем его катать!

— Честно? — обрадованно спросил Мишка.

— Честно… Иди…

Мишка спрыгнул с кресла и сиганул к двери. На кухне громко хлопнули створки шкафа…

Машину Дмитрий купил и катал Кольку, как и пообещал; по вечерам читал детективы, про космос больше не говорил, но с легкой руки Виктора прилепилось к нему в поселке обидное прозвище — Конская голова.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась…»