Мой Гамлет. Стихи, проза

Александр Лынник

Александр Лынник – медийный профессионал, звукорежиссёр, ведущий радио и телепрограмм, пародист, музыкант, автор-исполнитель. Выступает в различных концертных залах России. Книга содержит сборник стихотворений и прозы автора.

Небо

Инструктору

Моему другу и инструктору Сергею Минигулову, а также, моему первому самолёту «Бекас», посвящается…

Инструктор мой — пилот крутой,

Он с небом венчанный судьбой,

Он носит имя Санина Серёги.

Спокоен с ним любой полёт,

С ним, как в ковчеге в бездне вод,

Вернее, как за пазухой у Бога.

И он летать меня учил,

А я мозгами тормозил

И самолёт в пике валил на крене влево.

С ним понял я — кто я таков,

И что, увы, без матюгов

Ещё никто не отыскал дорогу в небо.

Я с ним летал, проблем не знал,

Чуть что не так — он ручку брал

И был момент, я спасовал, а он сначала.

Переводил «Бекас» в пике,

И материл на вираже,

Но вдруг сказал — лети один, пора настала…

Фонарь закрыт, Серёги нет,

Я с самолётом «тет-а-тет».

И зубы отбивают степ, набухли вены.

В судьбу поверив в первый раз,

Я двинул РУД на полный газ,

И в этот миг пилот вселился в мои гены.

Уходит из-под ног земля,

Теперь не посадить, нельзя!

Стоп-кран не дёрнет наверху кондуктор.

Лечу по кругу, драйв в крови,

А там, у взлётной полосы

Свои круги, куря, наматывал инструктор.

Я думал, что легко летать,

Ну, как два пальца… об асфальт,

Но оказалось всё не так под облаками.

В груди мотор чечётку бьёт

И страх все мысли в клочья рвёт,

Оставив лишь одну — о милой маме…

И вот уж рядом полоса,

Но высота, увы, не та,

Повторным кругом я хлещу себя по роже.

Хлещу по гадам всех мастей,

По мнимой гордости своей,

Здесь, в небе, гордость ни при чём,

Здесь жизнь дороже.

Взбесился ветер, как назло.

Болтанка мучает крыло,

И изнывает всё нутро от напряженья.

И понял я, что небо — труд,

И скоротечен в небе суд,

На нём не будет даже капли снисхождения.

Вот и четвёртый разворот

— Пора сажать, инструктор ждёт,

Ему досталась очень трудная задача.

Что может сделать он внизу?

И всё в моих руках вверху,

И я, конечно, посажу, а как иначе…

Инструктор мой — пилот крутой,

Он с небом венчанный судьбой,

Он носит имя Санина Серёги.

Теперь и я в любой полёт

Уверенно иду на взлёт,

И на посадке — как за пазухой у Бога.

DropZone

(парашютистам ПЦ РБ «Первушино» посвящается)

Случайных людей здесь не было, нет и не будет,

На наших весах балансирует быль и небыль,

Но чаша весов, не гадание: «любит — не любит»

Мы здесь для того, чтоб сказать тебе: «Здравствуй,

небо!»

Как после грома,

Воздух дропзоны,

Смешан озоном с мечтой пополам.

Словно часть дома

Наша дропзона,

Так пусть она снится нам.

Страх в каждом из нас, но на шее его — удавка,

И мы его держим надёжно до шага из люка,

А там, отдаваясь потоку, мы делаем ставку,

На жизнью наполненный наш крыловидный купол.

Мы веруем в Бога, но наши молитвы кратки.

Друзья улыбнутся, они, как обычно, рядом.

И внутренний голос нам скажет: «Всё будет

в порядке!»

И он не обманет ни словом, ни делом, ни взглядом.

Мы не падаем

Моему инструктору по AFF из Мензелинского аэро-

клуба Сергею Максимову посвящается.

Нам не с руки ругаться на ветра,

Ведь даже в штиль в ветрах живет прыжок,

И знаем мы, как велика цена,

Простому шагу в бешеный поток.

Мы, словно беглый узник замка Иф,

Свободу пьём, как терпкое вино,

Глотаем воздух небу подарив,

Свободное падение своё.

Если спросит кто: что нас тянет ввысь,

Побеждая страх, падать камнем вниз?

На вопрос такой, есть ответ один:

Мы не падаем, мы — летим!!!

Вот и она — царица-высота,

Затягивает, как в водоворот,

За горизонт цепляются глаза,

Внизу колдун колдует нам заход.

Летим и жжём потоками лицо,

Хранитель-ангел рядом, знаем мы,

И хочет сердце выдернуть кольцо,

Но сердце не указчик для руки.

Если спросит кто: что нас тянет ввысь,

Побеждая страх, падать камнем вниз?

На вопрос такой, есть ответ один:

Мы не падаем, мы — летим!!!

Ещё не время — тысяча шестьсот,

Ещё сто метров, а потом — пора,

Ну, а пока — не прерванный полёт,

И раздвигают плечи облака.

Пошла «отмашка», стянут каждый нерв,

В руках медуза рвётся к небесам,

Разжата кисть и взгляд на купол вверх,

Дай Бог, чтоб каждый видел его там.

Если спросит кто: что нас тянет ввысь,

Побеждая страх, падать камнем вниз?

На вопрос такой, есть ответ один:

Мы не падаем, мы — летим!!!

Опять земля и купол на плече,

И ровно пульс стучит в моей груди,

Иду к друзьям по небу, по судьбе,

Как от себя, от них мне не уйти…

Аэродромы России

Утро тронуло лётное поле,

Снова быль превратилась в небыль,

И у поля есть трудная доля,

Перестать быть трамплином в небо.

Перестать слышать шум моторов,

И шасси ощущать касание,

Сводки метеослужб, прогнозы,

Разрешения, ожидания.

Лишь на картах, как в поле некошеном,

Нежат взгляд, как цветы полевые

Уничтоженные и заброшенные

Аэродромы России.

Ветер бьёт по лохмотьям крыльев,

«Кукурузники» сбились в стаи,

Их штурвалы покрылись пылью,

Им сказали: «Всё! Вы отлетали…»

И опять блудный сын к порогу,

И опять на волнах печали

Время снова нам скажет строго:

— Друг вставай, начинай сначала!

И тогда над мечтой окрылённой,

Прорастут, как цветы полевые,

Вновь рождённые и возрождённые,

Аэродромы России…

Под куполом

Под брюхом биплана АН-а

Винты гнут траву июля,

Дропзона — родная мама,

Спасительная пилюля.

И будет коротким слово,

На пафос не будет видов,

Кивнёт командир: «Готовы?»

И «Ха!» — прогремит на выдох.

Спасённые Богом за веру,

Мы словно под куполом храма,

Спускаемся с неба на землю,

Но мало нам этого, мало…

И снова нас борт встречает,

А мы же за борт всем скопом,

Секунды в года вращаем,

Коль вдруг не заладится что-то.

Расслабившись на потоке,

Подальше пошлём приметы.

И снова по струнам-стропам,

Пройдёт перебором ветер.

Не надо нам песен гордых,

И гимны слагать не стоит,

Пусть будут лишь два аккорда,

Но слушать мы их будем стоя.

Пусть мысли не лягут в рифмы,

Была бы лишь малость яви,

О том, кем мы раньше были,

О том, кем теперь мы стали…

Спасённые Богом за веру,

Мы словно под куполом храма,

Спускаемся с неба на землю,

Но мало нам этого, мало…

Полюс

Я о Северном полюсе в детстве далёком мечтал,

Так бывает, друзья, и мечты мои всё же сбылись,

И когда я в свободном падении в полюс влетал,

Я подумал о тех, кто ему отдал целую жизнь.

Солнце над горизонтом повисло в сплошной синеве,

И в рубашке смирительной спит океан подо льдом,

Вроде не далеко, всего несколько тысяч «км»,

Но мне кажется здесь бесконечно далёким мой дом…

Полюс, полюс, тишина вокруг

И куда не пойди — всюду юг…

К этим льдам шел Седов обезноженный стервой-цингой,

Пробиваясь по градусу, жизнью вгрызаясь в снега,

И макушка Земли приближалась строка за строкой

В дневниках экспедиций оставшихся там навсегда.

Покорить невозможно вершин, вы поверьте друзья,

Лишь немногим безумцам в глаза им взглянуть довелось,

И на грудь покорённого Полюса встать нам нельзя,

Побеждённой не будет земная уставшая ось…

Полюс, полюс, тишина вокруг,

И куда не пойди — всюду юг…

Здесь без спросу заходят в палатку — таков здесь закон,

И хозяина Арктики принято всем уважать,

Здесь как будто бы призрачно всё, но всегда есть резон,

Край суровых широт по-серьёзному воспринимать.

Над палаткой дымок, и лохматый заснул вертолёт.

Пацанам всем под сорок, и сорок мороза уже.

Лишь весною на Полюсе город Борнео живёт,

И летят с Лонгийера суда и плывет ВПП.

Полюс, полюс, тишина вокруг,

И куда не пойди — всюду юг…

На собачьих упряжках отважные сбросят тоску,

И туристы шампанское выпьют, в бокалы звеня,

И не вспомнит никто, как десант прыгнул в серую мглу,

Что б Борнео воскрес в тусклых бликах полярного дня…

Над полосой

Над взлётной полосой туман,

Собою поглощает снег,

И снова ждёт шасси, седая полоса.

Но вот уже зажглись они,

Аэродромные огни,

Турбины МиГарей поют на голоса…

И крайний чек на фале блещет,

Закрыт над лётчиком фонарь,

Закрылки «взлёт» и прочь колодки,

— В счастливый путь, — махнёт технарь.

Корабль, вздрогнув, с места сгинет,

На миг у полосы замрёт,

И, окатив форсажным громом,

В безоблачную даль уйдёт…

Прыжок

Я знал, что жизнь у каждого своя,

И жизни счёт разложен по годам,

Но я не знал, что жизнь на всех одна,

Для тех, кто прикоснулся к небесам.

Те, кто хоть раз оставив мишуру,

По своей воле сделав шаг за борт,

Летя, глотая терпкую струю,

Не ради славы выбрал этот спорт.

Нам горизонт дугой согнёт леса,

И словно плетью иссечёт поток,

И будем ждать мы снова небеса,

Лишь только прыгнем крайний наш прыжок.

Под суетой не списывай мечту,

Ведь юность не сдают во власть годам,

И коль мечте назначил рандеву,

Иди навстречу вЕтрам и ветрАм…

Ссора

Они были друзьями в полку боевом,

Об их дружбе в полку плели байки,

Один соколом вился в дали голубой,

А другой на земле крутил гайки.

А случилось всё так: торопился пилот

Побыстрее свой МиГ в поднебесье поднять,

Позарез ему нужен был этот полёт,

Он до первого класса хотел налетать.

Он стоял над душой и давил на него:

Побыстрей, Лёха, мне надо в небо.

Но технарь не спешил и твердил всё своё:

Дружба дружбой, а дело есть дело.

Нам, механикам, Сеня, не стоит спешить,

Это служба, дружок, — не парламент.

Чтобы в небе вам было спокойно кружить,

Существует НИАС и регламент.

Так что, Сеня, увы, не взыщи на меня,

И у нас тоже служба — не сахар.

— Ваша служба — пустяк, — он сразил технаря,

— С ней легко может справиться прапор.

Ты не знаешь о том, что творится вверху,

Риск для нас — наш единственный путь,

Вам дано копошиться под нами внизу,

Вы — для нас, а не мы. В этом суть.

— Узнаю я в тебе ваш пилотский кураж,

Белой костью всё быть норовите?

Только, как не клади РУД на полный форсаж,

Вам без нас не поднять истребитель.

Слишком рано ты начал икрою метать,

Так оставь самолюбие в себе,

Ты задался, старлей, в небесах не понять,

Как приходится ждать на земле.

Я — пилот, ты — технарь, каждый выбрал своё,

Что профессора равнить со слесарем? —

Он добавил нервозно, подёрнув плечо:

Богу — Богово, кесарю — кесарево.

Зря берёшь ты, Семён, этот на душу грех,

Мне с тобой разговаривать скучно,

И средь вашего брата немало есть тех,

Кто — чуть что, сразу лупит по ручкам.

Он был тоже неправ, он его бы простил,

Время лечит и боль, и измены,

Но в тот день роковой он законтрить забыл

Пробку бака от маслосистемы.

И ушёл его МиГ в поднебесную даль,

Долго гул отдавал в перепонки,

Как ни ждал возвращения друга технарь,

Шасси вновь не коснулись бетонки.

И когда вертолёт его тело принёс,

А точнее остатки от тела,

Технаря «особисты» вели на допрос

В кабинет, где верстается дело.

Восемь лет украшают цветы пьедестал,

Восемь лет жизнь на нарах бесова.

И не важно уже, кто когда-то сказал:

БОГУ — БОГОВО, КЕСАРЮ — КЕСАРЕВО…

Анатолию Данильченко

Лётчику, учителю и другу…

Вроде всё — как обычно: зарницы вдали,

И плывут облака надо мной,

Вроде всё — как обычно: но тянут они,

Погрустить, покружив над землёй.

Не на землю наш друг самолёт посадил,

В синеву он ушёл навсегда,

Так уж вышло: он в небе остался один

на один, перед Богом тогда…

Он улыбку хранил для тебя и меня,

От рожденья хранил и до тризны,

Он был просто пилот и смотрел свысока,

На просящих подачку от жизни.

Сколь души он отдал «желторотым птенцам»,

Скольким крылья помог он расправить,

Своё сердце отдал по частям пацанам,

Что бы их называли «орлами»!

Мы привычки старались его перенять,

Мы ему подражали отчасти:

Как по совести жить, как шутить и летать

И плевать на мирские напасти.

И пожатие руки его было родным,

И хотелось с ним выпить покрепче,

Он был в доску своим, он остался таким,

И поднялся, став воздуха легче.

Он полётом дышал, он полётами жил

По земле не ходил, он летел.

Словно ангел-хранитель, от бед нас хранил

Лишь себя уберечь не сумел.

Так случилось — домой мы вернулись не все,

Стрелка Толи застыла в часах.

К нашей пяди земли прикоснулись шасси,

Он же сел высоко в облаках.

С верой в то, что ты смотришь на нас с высоты,

Мы летать будем в небе твоём,

И споют твоё имя не раз нам винты,

И качнется земля под крылом…

Виктору Чмалю

14 июня 2015 г. ушел из жизни лётчик, тренер,

спортсмен, абсолютный Чемпион мира по высшему

пилотажу Виктор Чмаль

Солнце с Востока вернулось, обыденно радуя,

Снова мечта к нам вернётся однажды во сне,

Но не вернётся к нам снова закрашенный радугой,

Смайлик, подаренный им дорогой синеве…

Как мириады огней одновременно падая,

Виктора Чмаля упала внезапно звезда,

Солнце взошло на Востоке лучами не радуя,

Друга от нас забрала навсегда синева.

Жил он в театре, где занавесом было облако.

Вместо поклона, он делал глубокий вираж,

Был он актёром и не был он чьим-то прообразом

В моноспектакле он высший играл «Пилотаж».

Он доиграл эту главную роль скоротечную,

В крыльях биплана — он так надевать их любил,

И улетел в освещённую звёздами млечную,

Вечно искрящую в небе сапфирную пыль…

Вновь под крылом открываются дали,

Холодно где-то, а где-то тепло.

Просто не верится: нет с нами Виктора Чмаля,

С нами осталось лишь небо его…

Зачем?

Зачем это надо, зачем мы рискуем?

То падаем в небо, то в небо стартуем

И вновь проникаем в морские глубины,

И бьём ледорубом в седые вершины.

И на виражах цементируя нервы,

Зачем в этих гонках нам надо быть первым,

Секундами жизнь измерять не годами,

Ни ветрами пьяными быть, а ветрАми,

Зачем?

Зачем прямо в бездну мы смотрим подчас?

Ведь бездна сама взгляд бросает на нас,

Мы верим в приметы, но им не внимаем

И перед безумцами шляпу снимаем.

Зачем эту жизнь тащим без остановки?

В горах доверяясь крюкам и верёвке,

И в мёртвой петле видим жизни начало,

Всегда ожидая девятого вала,

Зачем?

Но шаг не замедлим, мы выбрали это

Движение по лезвию к лучику света,

И многих уже поглотила лавина,

Их кони шагнули за кромку обрыва.

И пусть уходили они молодыми,

Жизнь не прожигали, они её жили.

Держали мгновение в прыжке и на взлёте

И риск превращали в простую работу…

Огней мириады рождаются где-то,

Века пролетают, стареют планеты,

А нас, как и прежде, манит бригантина

И Северный полюс дрейфующей льдиной.

Как солнца восход бесконечен и нужен

За нами другие пройдут зной и стужу,

Зачем это надо, никто не ответит.

Мы просто такие, мы взрослые дети…