Глава вторая. Страстная ночь
Множество свечей освещали приличное для такого места убранство: всё вычищено, выскоблено, постирано, поглажено. Крепкая мебель, хорошо подогнанные скрипучие половицы — всё сделано добротно, со вкусом. Окна завешены полупрозрачными шторами, а в углу потрескивал камин, вселяя в дом тепло и уют.
— Такое ощущение, Генка, — шепнул ему на ухо Ванька, — что бабушка не зря оговорилась «мы».
— Да, — также шепотом ответил он, — батальон бабушек нас встречает, не иначе. Снаружи и не подумаешь, что внутри так чисто и хорошо.
На столе уже расставлены чайные приборы, вазочки с вареньем, сухарницы с сушками, гренками, пряниками, печеньем. Клозетта разлила душистый травяной чай, пригласила:
— Пока чаем своим знатным не попотчую, отдыхать не отпущу.
Ребята расселись за столом, не спеша стали пить чай. Старушка сидела напротив, ласково смотрела на них, говорила:
— Сейчас присмотритесь вокруг, а я пока комнаты для вас погляжу, не упустила ли чего. Не пойму только, как разложить вас: по отдельности, али кого с кем?
— Нам и одной кровати хватит, — улыбнулся Иван, осторожно дотронувшись до Галочки.
— Да! — радостно подтвердила она. На этот раз обошлось без падений. Клозетта вопросительно посмотрела на Генку и куклу:
— А что девушка не уважит меня, чайку не испробует?
— Манекен это, бабушка, — немного смутившись, ответил Генка, — ему не нужна кровать, так что пусть у меня в комнате посидит.
— Вот и хорошо, — сказала бабушка и вышла из гостиной.
«Кажется, всё входит в свою колею, — я начал успокаиваться. Тут же отдал мысленный приказ всей команде помощников: — Действуем аккуратно и обстоятельно!»
Как только Ванька с Галочкой скрылись в приготовленной комнате, для него началась череда из «не успел опомниться»:
— Класс! — воскликнула Галочка, а её рука уже крепко вцепилась в Ванькину руку;
— Побежали! — крикнула она, когда они были уже возле широкой мягкой кровати со взбитыми подушками;
— Начнём?! — предложила она, когда точными, охочими для ласк руками расстегнула, сорвала, отбросила с обоих одежду и навалилась на него;
— Как я хочу тебя! — когда первый акт уже закончился.
Не успел закончиться антракт, как всё было готово ко второму действию. И вдруг перед глазами Ваньки возникла тонкая женская фигурка. Она была в полупрозрачной воздушной накидке, слегка улыбалась и манила его пальчиком. Ванька взглянул на подругу, но вместо ее лица увидел страшную, оскалившуюся рожу. От неожиданности он резко вскинул голову, но фигурка исчезла.
— Ваня, ты чего остановился? — услышал он обиженный голос Галочки.
— Да нет, мне показалось, что я видел кого-то, — ответил он, встряхнув головой. — У меня чувство, что за нами наблюдают.
— Нет здесь никого… — не успела произнести Галочка, как погасли свечи в канделябре, стоявшем на комоде с её стороны. — Кроме этой старой песочницы… — не так уже уверенно добавила, когда во втором канделябре осталась гореть одна свеча из пяти.
— А-а-а… — завопила Галочка, увидев из-за спины Вани звериную морду с ухмылкой. Оба сели, прижавшись друг к другу.
— Черт, что здесь происходит? — пробормотал он. — Правду рассказывала бабка. Нам надо выбираться поскорее из этого гиблого места.
От Галочкиной прыти не осталось и следа: она обмякла, глядела на Ваньку испуганными глазами. Послышались шаги. Они приблизились к спальне, затихли. Дверь медленно заскрипела, на фоне яркого света перед ними застыл я.
— Кто ты и что тебе надо? — с дрожью в голосе спросил Ванька.
— Я хочу, чтобы ты остался здесь навсегда, — медленно ответил я низким голосом. — Я — дух Дома. Ты — наследник Дома. Мы должны подружиться.
— Но я не хочу здесь жить!
— Тогда отсюда никто не выберется. — Я исчез в коридоре, хлопнув дверью так, что задулась последняя свеча и Ванька с Галочкой остались в темноте. «Пусть подрожат и наследничек взвесит «за» и «против», — решил.
Тем временем Коля с Ленкой забрались в палатку. Языки пламени догорающего костра слабо отображались на тенте. Он разделся и забрался в двухместный спальный мешок, в котором ждала его подруга. Слабые багровые отсветы костра создавали причудливые тени на лице Ленки. Коля приблизился лицом к ней. Сначала осторожно, нежно, а затем, распаляясь, стал торопливо покрывать ее лицо поцелуями. Она возбуждалась всё сильнее, выгибалась под ним. «Где же эти лаверы? — недоумевал я. — Такой отличный момент явиться парочке во время экстаза!»
Чтобы не упустить случай, я перегородил свет от костра, падающий на палатку. Прислушался. Страсти между Колей и Леной нарастали. «Они вообще ничего не замечают вокруг? — не понимал я. И крикнул во всю мощь своего неслышимого для людей голоса: — Лямур, Дева! Где вас пороки носят? Хватит рожи мультяшные строить, быстро сюда!» — «Мы здесь, босс, — ответила Оступившаяся Дева. — Что с ними сделать?» — «Так: Лямур остаётся, а ты, Девонька, идёшь обрабатывать Генку с куклой. Весёленький! — кликнул я духа-затейника. — Пошебурши в спальне наследника!»
Костер почти догорел и раскалённые угли густым багровым заревом отобразились на палатке. Парочка отдыхала, как вдруг на тенте нарисовался череп неведомого чудища и вмиг исчез.
— Что это было? — напугалась Ленка. — Колька, ты видел тень?
— Видел. Наверное, это Ванька с Генкой чудачат. Пойду им по рожам вмажу, чтобы хернёй не занимались.
Он, как был ни в чём — таким и вылез из палатки. Не увидев никого, крикнул в темноту:
— Харэ, парни, девок пугать! Поймаю — носы расквашу! Тоже мне, хэллоуинщики хреновы.
Где-то с боку от него раздался сдавленный смешок и увесистый кулак припечатался к его носу, из которого закапала кровь. От неожиданности Колька сел на траву, но тут же вскочил, сжал кулаки, бросился в погоню за невидимыми обидчиками:
— Ну, суки, поймаю, хана будет обоим, — повторял он на ходу.
Смешок был то совсем рядом, то намного впереди и одновременно подначивал Кольку, уводил от палатки. Вскоре настала полная тишина, Колька остановился. Он искал глазами отсвет костра, но натыкался взглядом на светящиеся окна дома. К нему и побрёл.
Ленка слышала, как Колька выругался и помчался за кем-то. Успокоившись, она натянула край спального мешка на лицо. Ждала Кольку, чтобы продолжить бурную ночь. Угли от костра разом дотлели, наступила кромешная тьма. Полог в палатку откинулся и кто-то забрался в спальный мешок.
— Ох, какой ты робкий и новый! — восхищалась она. — Вот что природа лепит из мужчины! Ты надавал оплеух этим молокососам?
Он утвердительно промурлыкал.
— Ну почему ты не всегда такой лапушка, Коля? — изнемогая от ласки, надула губки Ленка.
— Потому что я не Коля! — громко ответил он, впился губами в её губы и вошёл в неё.
Ленка от неожиданности вскрикнула, но крик не улетел дальше рта незнакомца. Она попыталась высвободиться из-под него, но он твёрдо и не больно блокировал её усилия. В конце-концов, она перестала сопротивляться и даже начала получать удовольствие. Костёр неожиданно ярко распалился, высветил его лицо и Ленка увидела на себе интересного, чуть бледного, молодого, сильного мужчину.
— Кто ты и где Николай? С ним всё в порядке? — спросила Леночка.
— Да, с ним всё хорошо, кроме разбитого носа, — улыбнулся незнакомец. — Зови меня Лямуром.
— Ты первый, кому это удалось, — тихо рассмеялась она. — Но он не простит, что мы с тобой тут, это… — усмехнулась девушка. — У нас должна состояться свадьба на следующей неделе…
— Ты расстроилась? — участливо спросил он.
— Конечно. Но такого мужчины, как ты, у меня не было, Лямур.
Он вылез из палатки и тут же растворился в воздухе.
Оступившаяся Дева была в отчаянии.
Прибыв к спальне Гены, она увидела нечто, повергнувшее ее в коротенький шок. Кукла сидела на стуле, закинув ногу на ногу и грациозно облокотившись одной рукой на спинку кресла, стоявшее рядом. Другой рукой она как бы поправляла край мини, задравшийся как бы естественным образом. Генка полулежал, прислонившись к спинке кровати и разговаривал с ней, как с живой:
— Ну чё уставилась, дура, — грустно говорил он. — Как я противен самому себе. И боюсь я женщин. Что за недоразумение я такое? Все мужики как мужики, а я… — он вяло махнул рукой. Кукла безучастно внимала, а Генка вдруг зарылся в подушку, завсхлипывал, затем вскочил, взял ее на руки, бережно перенес в кровать, стал ее обнимать и целовать. Устав, усадил опять на стул и не сводил с нее взгляд.
«Босс, — призвала меня Дева, — я не знаю, что с этим со всем делать!» — «Напряги фантазию, Девонька! Оступись ещё — разом больше, разом меньше для тебя теперь всё равно». — «Как? Он же баб живых боится!»
Между тем Генка устал глядеть на свою латексную подругу, залез под одеяло и, закрывая глаза, тихонько пробормотал:
— Эх, была бы ты живая…
«Вот тебе и решение, Девонька — гость сам подсказал! Действуй!» — «Босс! Но я не хочу так!» — «Ты сделаешь, если хочешь остаться в Доме!»
Генка начал засыпать и ему представилось, что его игрушка для мужских утех живая, красивая, желанная; всегда улыбчивая в каком бы настроении он ни был; всегда рядом, всегда готовая к ласкам только от и для него. Она сама протягивает к нему руки, помогает ему раздеться и медленно с кокетством стягивает одежду с себя. Генка задрожал от возбуждения, вскочил, перенес куклу на кровать, набросился на неё:
— Я тебя не брошу, я тебя не брошу… Никогда! И пусть надо мной смеётся весь мир!
— Я так хотела услышать это от тебя, — проговорила она. — Уже не надеялась, милый.
— Какой у тебя чудесный голосок, оказывается. Да ни одна женщина, пусть они будут прокляты, не достойна мизинца на твоей ножке!
Обессиленный Генка в обнимку с куклой забылся сном младенца.
«Ты хорошо постаралась, Девонька, — похвалил я, — пусть он дольше пребывает между сном и явью, свыкается с куклой, как с живой». — «Да он зверь ненасытный! — то ли негодуя, то ли радуясь, делилась Дева впечатлениями. — Моему родному телу ох как не хватало такого мужчины!» — «Не там и не в то время ты оступилась, Девонька! — подколол её. Увидев, что Генка снова начал тискать куклу, дружелюбно добавил: — Не проспи свое счастье, дурёшка. Марш соответствовать!» Оступившаяся с готовностью вживилась в куклу и вовлеклась в страстную игру любви.
А я направился к Ваньке с Галочкой.
После того, как дверь за мной захлопнулась, они некоторое время молчали. К Галочке уже вернулось самообладание и она с присущей ей торопливостью заявила:
— Я здесь больше не останусь ни на минуту! А ты?! — вопрос прозвучал тогда, когда она, сама кое-как одетая, быстро натягивала нижнее белье на Ваньку. На пол что-то упало, потом ещё и ещё, заперекатывалось по нему. Галочка остановилась, пытаясь определить по звукам, чтобы это могло быть. Она начала шарить руками по полу и наткнулась на острый предмет, порезалась и вскрикнула:
— Чёрт, кажется нож. Откуда он здесь?
Она чувствовала, как каплями стекает кровь с ладони, попробовала включить фонарик, но тщетно. Нащупала в кармане Ванькиных джинсов спички, зажгла свечи: весь пол был усеян ножами, вилками, которые передвигались сами собой. И по их ногам, в том числе. Ленка попыталась ногой откинуть один из ножей, но он полоснул ее за голень, прорезав штанину и поцарапав кожу.
— Ванька! Что делать?! — испугалась она.
— Быстро на кровать! — скомандовал он, когда она уже запрыгнула вместе с ним на постель и забаррикадировалась подушками и одеялом.
— Они не выпустят отсюда никого, пока я не соглашусь принять наследство.
— Значит, мы все умрём? Я не хочу!
— Они не собираются нас убивать — хотели бы, сделали. Им нужен хозяин в дом и чтобы жил здесь.
— И что ты думаешь? — умоляюще посмотрела на него Галочка.
Вдруг свечи вспыхнули, а канделябры на комодах внушительно задвигались. Откуда-то снизу послышался нарастающий дробный стук. Внезапно дверь приоткрылась и комнату стали заполнять крысы, которые отбивали чечетку задними лапками в сабо. Ребята во все глаза уставились на это уникальное зрелище.
— Крысы не могут отбивать чечётку! — крикнула Галочка. — А-а-а-а… Крысы! — она забилась под Ванькину руку. Грызуны на высоком профессиональном уровне выкидывали неимоверные коленца, окружая плотным кольцом кровать. Ножи и вилки крысы подобрали передними лапками. Ванька обреченно пробормотал:
— Надо соглашаться — выхода нет. Как бы и здесь, если приглядеться, жить можно…
