Истерлинги

Александр Липатов

В этой книге нет знакомых нам персонажей, полюбившихся во Властелине Колец и Хоббите, но здесь есть упоминание об их землях, только в другом – Восточном варианте (Так немец говорит о своей родине Дойчланд, а русский скажет о ней Германия). Действующими лицами тут выступают те, кого у Толкина называют обобщающим наименованием «бородатые истерлинги». А представляют они собой разнообразные народы, со своими традициями и обычаями.Мир легенд Средиземья перемешался со Славянским эпосом…

Любша

Осада Любши

Снова прохрипел тревожный рог. Со стен Любши ему ответил другой. Густой дым повалил в небо с сигнальной башни. В дали, в ответ ему, потянулся к облакам второй, за ним третий. Гнездово, Ретра, Старград — дулебская земля встречала врага закрытыми воротами своих городов и насупленным молчанием воинов, сжимающих копья на заборолах.

Первые конные разъезды вырвались из лесной чащи и бросились к воротам Любши. Поняв, что опоздали, кочевники с воем пронеслись вдоль городского вала. Звякнули тетивы быстрых луков. Пара неосторожных голов полетело с высоты в ров. С бойниц ответили самострелы. Конники, повернув враз, отпрянули от стены.

А лесная опушка тем временем, выплёскивала на городское предполье новые отряды. Чёрные Румцы — потомки степных богатуров, пришедших когда-то в то место, что сейчас зовётся Румом. Они не стали боилами и тарханами. Их удел был пасти стада и в перерывах между джутом и морами ходить в набеги за удачливыми предводителями. Некоторые сложили головы в тех набегах, некоторые возвращались домой с добычей. И потом, несколько сезонов, род удачливого, мог не бояться голода. Правда, проходило время и всё начиналось по новой. Вот и сейчас, эта «соль земли румийской», эта «чёрная кость», чёрная от извечного въевшегося в кожу дыма кизяка и пота пропахшей попоны, пошла за своим боилом в набег к северянам. По чести сказать, с большей радостью они отправились бы разорять кочевья торкетов или грабить купцов из Солдайи. Но их повелитель по приказу нового короля и его Белого мага вёл их в лесные земли дулебов.

Стремительная конная масса уже охватила со всех сторон Любшу! Тут и там стали собираться спешенные группы степняков. Появились наскоро сделанные лестницы. Но и на стенах всё больше прибывало воинов! Горожане, торговцы и ремесленники со всех концов города спешили занять свои места у бойниц!

Давыд бежал среди вооруженных жителей гончарного конца. Впервые сегодня он надел отцовский шлем, взял в руки копьё и тяжелый щит. Сколько раз он представлял себе, как будет красоваться в воинской справе. Сегодня впервые мать не гнала его от отцова наследства, а терпеливо ждала, пока он затянет ремешок шлема под подбородком. И всё-таки чувства были не такими, как он себе их представлял. Что-то тревожное сжималось вокруг сердца.

Гончары, наконец, добрались до своего участка стены! За каждым концом в Любше было закреплено своё, определенное, место для обороны и в случае нападения именно туда должен был бежать вооруженный горожанин. Гончарный староста Владан расставил воинов у бойниц, наказав Давыду и его погодке Степке, не высовываться и делать всё как велят старшие. Вскоре молодых отрядили к огромному железному чану с водой. Костёр под ним теперь их забота! Краем глаза парни успели заметить, как проскакали к воротам два дружинных витязя из свиты князя Беляя!

— Лестницы готовят! — проговорил седоусый воин у ближней бойницы, — Давай пацаны, нам сейчас кипяток понадобится!

Проклятая вода никак не закипала и Давыд беспокоился, что степняки пойдут на штурм, а он так и не успеет её вскипятить! Большего позора и представить себе было сложно!

Между тем снаружи что-то изменилось. Повсюду заныли протяжные сурны и словно в ответ им запели на стенах звонкие дулебские дудки!

— Идут! — пронеслось по заборолам!

— Парни! — подлетел к костру Владан, — Готовь черпаки! Куда покажу, туда и лить будете! Только сморите, своих не ошпарьте!

Стрелы пролетали над головами, не причиняя ребятам вреда. Защитники Любши огрызались сверху из луков и самострелов!

— Готовь сулицы! — прокричал гончарный староста, — Давай!

На врага, добравшегося до рва, обрушились сотни дротиков. Но и в ответ на стену неслись смертоносные стрелы. Седоусому, оперённое остриё, вскользь чиркнуло по шлему, не причинив вреда. Наконец-то проклятая вода стала пузыриться!

— Лезут! — пронеслось над Любшей. Несколько бывалых воинов схватились за длинные багры, пытаясь ими оттолкнуть забитые карабкающимися степняками лестницы. В двух местах это им удалось, но румцы тоже не сидели без дела. Их кривоногие, привыкшие к седлу воины уже взбирались на городскую стену.

— Воду давай! — услышал Давыд. Зачерпнув кипящую жидкость деревянным черпаком на длинной ручке, парень сунулся к бойницам.

— Аккуратно, замри! — руководил старшой, осторожно выглядывая из-за стены,

— Переворачивай! Лей! — закричал он.

Опорожнив черпак, так и не увидев куда, юноша метнулся за новой порцией. Рядом Степка тоже несся с пустым ковшом. Еще несколько раз опрокидывался кипяток на головы штурмующих. Давыд уже стал опасаться, что вода в чане закончится. В это время на стене что-то изменилось. Слева от них началась какая-то суета и только приглядевшись, молодой воин, вдруг охнув, понял, — «Румцы на забаролах!» Два пожилых гончара на мечах резались с поднявшимися на стену врагами, а в проёме бойницы показалась лицо нового степняка.

— Стёпка, за мной! — заорал Давыд и с кипящим черпаком ринулся на встречу взбирающемуся румцу. Кочевник завизжал, когда обжигающая жидкость в одно мгновение обварила его лицо. Подоспевший приятель сверху опорожнил над проёмом свой черпак. Дикие вопли внизу показали, что вода не пропала даром. В это момент уже со всех сторон к месту прорыва, сбегались свободные воины. Оставшихся кочевников сбросили со стены. А молодых парней тычками оттерли обратно к жбану!

Сколько раз ещё ребята носились с кипящими черпаками, в какой-то момент Давыд сбился со счета. Седоусый, дважды сбрасывал вниз с бойниц почти забравшихся врагов. Накал битвы постепенно спал. Везде обороняющимся удалось отбить первый натиск. Несколько сотен кочевников навсегда остались лежать под стенами Любши.

Приходили в себя, сидя прямо тут, у опустевшего чана. Мать принесла хлеб с квасом, Степкин младший брат притащил вяленую рыбу, а седоусому гончару — дядьке Заславу, жена принесла кусок пирога. По стене мимо них прошли с осмотром дружинные витязи князя Беляя, и Давыд с удивлением услышал, как их старшой хорошо о них отозвался. Осторожно выглянув из бойницы, парень увидел внизу румцев. Всё пространство от опушки леса до города было занято степными пришельцами. Кони, шатры, телеги и множество воинов с кривыми саблями. Костры задымили над станом.

Так закончился первый день осады Любши. Дни потянулись один за другим.

Как не опасались любшанцы ночного штурма, кочевники на него не решились. Деловито обложив со всех сторон город, они с нетерпением ждали, когда можно будет рассыпаться по дулебской земле в поисках добычи и пленных. Сколько заимок и деревень могло быть разграблено? Но пока Боил не спешил распускать своё войско.

Следующий штурм случился на рассвете. Без барабанов и сурн, в полной тишине румцы ринулись к стенам. Неожиданным броском, им удалось преодолеть половину расстояния, когда опомнившись, на башнях тревожно загудели боевые рожки дулебов. Соловый со сна Давыд кое-как застегнул ремешок шлема и сунулся раздувать огонь под осадным жбаном. Это был самый долгий и тяжелый штурм для защитников города. Вода в котле закончилась, и юный воин встал у бойниц, сжимая побелевшими пальцами отцовское копьё. Вскоре румцам удалось забраться на стену, и тут и там завязалась упорная схватка. Всё больше защитников Любши остервенело резалось с врагами и всё больше штурмующих забиралось по лестницам. Первого степняка, юноша и не сообразил, как ткнул остриём копья, пока тот протискивался между зубцов. Кочевник завалился набок и его место тут же занял другой. Опытный воин отмахнулся саблей от копья и, защитившись щитом, стал оттеснять парня от бойницы. Он убил бы Давыда, если б на стене не появились бы княжеские витязи. С ног до головы, облитые в искрящуюся под восходящими лучами солнца кольчужную сталь, они резко изменили ситуацию на заборолах (8). Бывший соперник молодого гончара попытался отбить меч щитом, но дружинник как бы и не заметил этого. Сверкающая сталь вроде бы и не задела румца, но у того вдруг брызнул фонтан алой крови из горла. Витязи князя Беляя прошлись по стене, сметая врагов на своём пути. Не многих оставшихся, добили любшанские гончары.

После этого Боил только к вечеру смог послать своих воинов в очередную атаку, правда шли они вперед не охотно, и защитники города почти без потерь отбили и этот приступ. Почти… В схватке на стене получил сабельный удар седоусый гончар, дядька Заслав. Он ещё какое-то время был в сознании и, зажимая рукой кровящуюся рану, звал в беспамятстве свою жену.

Старшина Владан заметив вражескую кровь на наконечнике Давыдова копья, похвалил парня и оставил его у бойницы, на зависть Степке. Следующий день прошел спокойно, румцы пока на очередной приступ не решались. С утра и до позднего вечера они хоронили своих убитых.

Вылазка

Как-то, среди защитников, прошел слух, что князь Беляй набирает по нескольку человек от каждого прясла (9) для участия в вылазке за стеной! От гончаров пошли два молодых мужика и Давыд со Степкой. Весь день до самого заката их нещадно гонял пожилой дружинник. Учил, как стоять строем, как выходить за ворота, расширяя шеренги и не ломая ряды, как раздаться вдруг в стороны, пропуская летящую конницу и как сомкнутся за ней, ощетинившись копейными остриями!

В темноте, ещё до рассвета, парней растолкал старший и шепотом приказал строиться во дворе. Перед самыми воротами уже стояла Любшанская дружина. Сам князь Беляй возглавлял их. Юноши заняли своё место в шеренге пешцев, переминаясь с ноги на ногу.

— Когда же, Давыдка? — прошептал Степка.

— Чую, щас и начнется! — отозвался Давыд.

Словно в ответ, распахнулись тяжелые створки, и конные воины устремились в открывшийся проём. Пешцы двинулись следом. Юному гончару, со своего места в строю, ничего не было видно, но через некоторое время он услышал, как к глухому топоту копыт, вдруг, прибавились гортанные вскрики, а потом им ответил многоголосный дулебский клич:

— Слава! — разнеслось над полями.

— Слава! — завопили пешцы.

— Слава! — Вторили им воины с заборолов.

Долгое время вокруг ничего не происходило, только вдалеке слышался рёв сражения.

Дружина Беляя прошлась по сонному лагерю, едва не дойдя до шатра самого Боила, но тут стояла нукерская гвардия, и чтобы не погубить своих воинов, князь завернул отряд, по широкой дуге пройдясь по становищу. На краткий миг ему показалось, что еще немного, и они опрокинут, мечущихся в панике кочевников, но опыт бывалого воина вовремя подсказал, что пора выходить из боя. Нукеры и рядовые румцы, до которых не дотянулся конный удар, пришли в себя и грозили отрезать дружину от стен.

— Уходим! — прокричал Беляй.

Любшанские витязи ринулись навстречу спасительным рядам пешцев.

Давыд едва не прозевал, когда старший дружинник рявкнул, что есть мочи:

— Раздайсь!

Замешкавшегося парня кто-то за шкирку оттащил в сторону, а в образовавшийся проём уже влетали первые конники. Беляй остановился перед строем, пропуская свою дружину внутрь ворот.

— Князь, смотри! — старшой показал на восток. А там от самой опушки неслась выскочившая из леса сотня конных воинов.

— Старградцы! — прохрипел Беляй, — Надо им помочь прорваться!

— Вперед! — старшой махнул рукой, и ряды пешцев двинулись размеренным шагом, обтекая со всех сторон, стоящего князя.

— Стой! — пройдя всего ничего, любшанские пехотинцы встали. Этого должно было хватить для того, чтобы несущиеся во весь опор страградские конники смогли попасть внутрь Любши. А тем временем пешцы прикрывая их, готовились встречать летящих на перехват румцев.

Давыд в этот раз оказался в первом ряду. Судорожно сжимая копьё, он смотрел, как увеличивались мчащиеся на него степняки. Конские копыта взбивали землю. Оскаленные лица всадников, круговерть сверкающих на утреннем солнце сабель, вся эта неистовая масса, казалось, неслась на него одного! Липкий страх поселился в груди, хотелось в ужасе развернуться и побежать что есть мочи от всего этого кошмара!

— Упереть копья! — команда старшого лишь частично разрушила это наваждение.

Копейное древко прочно вошло в землю, нацелившись остриём наконечника в приближающуюся лошадь.

— Ни чё, парень! На всадника не смотри, целься в грудь коню и жди, пока сам наткнётся! — успокоил его сосед справа.

Задние ряды, по команде выпустили по врагу залп из сулиц, частично замедлив несущуюся лаву. Давыд так и не смог сообразить, как это произошло, но на копейное жало напоролась рвущаяся к нему лошадь, её наездник перелетел через голову и упал где-то в задних рядах. Парень устоял даже тогда, когда перед ним рухнул очередной конь, зацепив его своей падающей тушей. Повсюду возник хаос из смятых и проколотых тел, живых воинов и мечущихся в агонии, недорезанных лошадей. Первый натиск был остановлен, кочевники отпрянули назад и уцелевший, но слегка помятым старшой любшанской пехоты скомандовал всем отходить к воротам.

Тут-то всё и случилось! Обрадованный, что выжил и победил свой страх, Давыд замешкался и прозевал момент, когда свистнувший аркан степняка обвил его тело и выдернул из общего строя. Что было дальше, и как волочился в петле, за несущейся лошадью он почти не помнил. С какой-то отрешенностью, будто наблюдая за всем этим со стороны, отдал остановившимся степнякам отцовский шлем и позволил связать руки. Потом он долго лежал у полога роскошного шатра, пока кривоногий нукер (10) в кольчуге, не поставил его на ноги.

Плен. Улла

Давыда провели за просторный занавес, охраняемый степными богатурами. Внутри сидело несколько кочевников в дорогих доспехах.

— Как тэбя зовут? — Проговорил хозяин шатра в позолоченном колонтаре (11).

— Давыд,

— Ты воин?

— Да. — Почему-то соврал юноша.

— Да!? — усмехнулся седой собеседник, — Тогда скажи, сколько ещё ваша Любша будет упорствовать?

— Зря молчишь, я всё равно узнаю, а ты себе жизнь можешь спасти!

— Отец! Разреши я его допрошу? — из темноты шатра к пленнику шагнула стройная румчанка.

— Подожди Улла, дай он сам всё расскажет!

— Не молчи! — прошептала девушка, — Или с тебя заживо сдерет кожу Галдан, он сидит слева от отца и очень любит это делать!

— А ты? — неожиданно вырвалось у Давыда.

— А я? — удивлённо переспросила девушка, — Я ему в жены обещана и мне должно нравиться тоже, что и ему!

— Ну что там Улла?

— Он будет говорить, отец! — и уже повернувшись к юноше, тихонько прошептала, — Не молчи!

— Что ты хочешь узнать?

— Обращаясь к моему отцу, следует добавлять, боил (12)! — поправила девушка.

— Боил.

— Сколько будет упорствовать Любша?

— Я всего лишь рядовой воин и мне не известны планы воевод!

— Я гаворил мы тэряем врэмя! — высказался тот, кого Улла назвала Галданом.

— Но, — продолжил Давыд, — Сдаваться Любша не собирается. В городе много воинов, сегодня ждали известия и подкрепления от князя Само.

— Это те, что прорвались в западные ворота! — предположил второй румец, — Если бы твои воины не разбежались, мы бы сейчас воевод Любши допрашивали или даже дружинников Само!

— Если бы ты нес дозор, как положено ничего не случилось бы! — ответил Боил.

— Что! — вскочил на ноги Галдан, — Ты смеешь меня упрекать в собственной глупости! Ты стар и растерял своих воинов, они все пойдут за мной, а я иду за тобой только из-за твоей дочери! Помни об этом, в следующий раз, когда посмеешь меня упрекать!

— А тебе стоит помнить, что ты в моём шатре и среди моих нукеров! Но, впрочем, не будем ссориться! Давай подумаем, как нам взять Любшу!

— Думай, а я пойду и решу, как обеспечить добычей моих и…твоих воинов!

Когда за ним опустился полог шатра, внутри остались только боил с дочерью и молодой дулеб, о котором казалось, все забыли!

— Отец, не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем!

— Да, Улла, но что-то ничего на ум не приходит! После того как умер Теодорикс и королём стал Эомер, со своим Белым Магом, всё идёт наперекосяк! Этот поход в дорвинийские земли! Все стремились в нём участвовать, кроме меня, так меня же Эомер сюда специально и отправил! Еще эту свинью Галдана мне навязал!

— Отец, он ужасный человек, я лучше умру, чем пойду за него замуж! Бр!

— Я не знаю, как этого избежать, большая часть моих нукеров, куплены им, стоит ему захотеть, и мы останемся одни!!

— У тебя есть верные воины!

— Да, но мало, и я не поведу их в безнадёжный бой! Ах, если бы мы взяли Любшу! Добычи хватило бы, чтобы приструнить этого наглеца и подкупленных им ублюдков! А так, ещё пара дней и нам придётся отсюда уходить!

В этот момент боил увидел стоящего в углу пленника!

— Что он тут делает! Он всё слышал и должен умереть! Жума!

— Да повелитель! — склонился в поклоне вбежавший в шатёр нукер.

— Подожди, Отец! — вмешалась девушка, — Отдай его мне! Я, кажется, нашла выход!

— Что ты задумала?

— Жума, что сейчас делает Галдан и его воины?

— Тархан (13) Галдан собирается вести своих и некоторых из людей Боила в набег по округе. Обещает хороший полон собрать!

— Что ж и многие идут? — спросил Боил, — Говори прямо, не бойся!

— Из наших, почти две трети! Шакалы!

— Хорошо! — отозвалась девушка.

— Хорошо?

— Госпажа?

Одновременно воскликнули боил и нукер.

— Да, хорошо! — подтвердила она, — Скажи отец, ведь добыча с Любши не сильно лучше, чем откуп с неё, особенно если делить только между третью воинов!?

— Откуп? Зачем им откупаться, если сюда сам князь Само со всей силой идёт.

— Эту сказку придумал наш пленный друг для тебя, и как выяснилось, для трусливого Галдана, так ведь? — дочь Боила уставилась в глаза Давыду.

— Отвечай смело! Наши цели совпадают! — продолжила девушка — Ты хочешь защитить свою землю, а мы хотим спасти себя, получить откуп и сделать так, чтобы Галдан и все, кто пошёл за ним, тут и сгинули! Ведь для разгрома разрозненных отрядов, разделившихся для грабежа окрестных земель, сил у вас хватит!?

— Ты так не хочешь выходить за него? — отозвался Давыд.

— Не играй с огнём, дулеб! — улыбнулась Улла, — Может ты мне и начал нравиться, но ничто не помешает мне отправить тебя к предкам ради спасения отца!

— Ты мне точно понравилась! — ответил юноша, — Как ты предполагаешь всё это устроить?

— Ты вернёшься в город, поговоришь с князем и воеводами, убедишь их дать нам откуп, и мы уйдём, а вы расправитесь с Галданом и его людьми.

— Подожди дочь! — вмешался боил — Этот северянин ведь знает, что мы слабы! Попадёт в город, там и останется и ещё донесёт им о наших бедах!

— Нет, отец! Пойти должен он и рассказать всё честно и без утайки, о том, что за откуп мы уведём больше трети воинов! Если в Любше правит не глупый вождь он пойдёт на это!

— Ты согласен с этим, пленный дорвиниец?

— Я передам все князю Беляю.

— И вернёшься сюда?!

— И вернусь сюда! Я посоветую не давать вам большого выкупа!

— Ну что я говорил! — проворчал старый боил.

— Мы ещё поторгуемся, но в любом случае это будет лучше, чем ничего! У нас не так много осталось воинов, с которыми придётся делить добычу, а главное Галдан и предатели сгинут в этих лесах!

— Пусть будет так! Дочь тебе стоило родиться мужчиной! Наш род был бы всегда в числе первых!

— Мне и так хорошо отец! Ну что пленный дулеб, в твоих руках теперь наши судьбы! Не обмани моих надежд!

— Сделаю что смогу! — ответил Давыд и тихо добавил — Но у меня тоже есть условие!

— Какое?

— Я избавлю тебя от ненавистного жениха, но взамен, хочу получить… хотя-бы поцелуй!

— С огнём играешь! — улыбнулась Улла, — Отец услышит, шкуру спустит!

— Поцелуй!

— Хорошо. Обещаю! Хоть ты и наглый крестьянин!

— Ну что там? — не вытерпел боил.

— Даю слово постараться всё сделать! — громко отозвался юноша.

Конец осады

Давыд стоял в рубленой горнице, перед князем Беляем и неизвестным витязем в воронёных доспехах.

— Так значит треть румцев, все те, что стоят сейчас вокруг Любши, готовы взять откуп и уйти? — ещё раз переспросил Беляй.

— Да, княже!

— Почему ты думаешь, что они уйдут, а не останутся после того как возьмут откуп?

— Они враги с теми, кто ушел разорять наши земли! Жирный военачальник, уведший воинов, хочет поскорее встать на место Боила. Старик это понимает и опасается, но сделать ничего не может потому, что многие его воины подкуплены толстяком. Они уже видят того новым Боилом, а прежний, лишь помеха. И еще…

— Говори!

— У Боила есть дочь, Галдан хочет взять её в жены, чтобы законно стать главным. Как только он это сделает, старый Боил будет не нужен.

— Ну что думаешь? — обратился князь к витязю.

— Пожалуй, стоит попробовать! Что мы теряем, ну обманут они, взяв наши деньги, мы же всё равно в осаде сидим и со стен уходить не собираемся. Когда эта часть румцев уйдет в степь, мы пошлём за ними дозор следом, и если вдруг они надумают неожиданно вернуться, мы узнаем об этом вовремя. Твоя и Старградская дружины, в наших лесах, вполне смогут разбить разделившиеся отряды врага поодиночке!

— Ладно! — принял решение Беляй, — Ты парень домой к матери ступай, как понадобишься, позову! И помалкивай там, чтоб никому!

— Понял, княже!

Мать, встретив уже было потерянного сына, разрыдалась, повиснув у него на шее.

— Ну ладно, мама! Я живой, всё в порядке!

— Вот непутёвый! — отозвалась та подзатыльником, — Чтоб больше за ворота ни ногой! Слышишь?

— Ладно! Поесть бы, а то князь неравен час, позовет!

— Ой, батюшки! — вплеснула руками старушка, — Да во что ж ты встрял, то?! Чтоб сам Беляй тебя непутёвого звал. Всё, сиди дома! Скажешь, мамка не пускает!

— Угу! — фыркнул под нос юноша.

— Вот, и он ещё смеётся! Весело ему! Убьют ведь! Давыдка! — уже мысленно сдавшись, проговорила мать.

— Нет, мам! Я не во что лезть не буду. Схожу просто куда надо и вернусь!

— Вернусь! А где щит с копьём, отцовы!? — опять она всплеснула руками, — Батя твой всю жизнь проносил, берёг тебе передать, а ты!?

Давыд нахмурился! Утрата отцовской воинской справы, было тяжелым ударом! Щит и копьё он потерял, когда на аркане за конем тянулся, а шлем с него уже боиловы нукеры сняли! В воспоминаниях опять всплыла Улла. «Вот ведь, приворожила она меня что ли. Надо будет в шатре всю мою справу назад потребовать, пусть возвращают раз так!» Со Степкой повидаться он не успел.

На этот раз к Боилу он шел сам, уверенно ступая за показывающими дорогу нукерами. Уже внутри на Давыда опять накатила робость!

— Ну что? Принес? — Старик был один и как молодой дулеб не всматривался, в углы темной юрты, девушку он там не увидел.

— Ну!? — повторил Боил.

— Нет, не принёс… Повелитель! — на всякий случай добавил парень, — Князь Беляй сказал, что отдаст тебе выкуп с Любши, только когда увидит, что все твои воины лошадей оседлали и к уходу в степь приготовились!

— Он что не в своём уме? — рявкнул румец, — Вернёшься и скажешь вашему князю, что я выступлю на рассвете. Если к утру откупа не будет, я объявлю Галдана своим сыном и сделаю его Боилом. Тогда, от вашей жалкой Любши и уголька не останется! Понял? Ступай!

Задать вопрос, про возврат своей справы, Давыд как-то не решился. Он еще дважды за эту ночь ходил от князя к Боилу. Наконец, стороны пришли к соглашению и вот юноша принес в шатер заветный мешок с любшанским серебром!

— Ну, слава богам! — обрадовался старик, — Жума, пойдём, проверим, как увязывают юрты в дорогу!

— Ты молодец, парень! — добавил боил, выходя наружу.

Дулеб опять остался один в шатре. Не успел он заскучать, как вдруг, полог в юрты откинулся, и перед ним предстала смеющаяся Улла.

— А ты молодец! Я думала, не справишься! — прощебетала девушка.

— А я боялся, что ты уговор не выполнишь! — резанул Давыд.

— Какой уговор? — лукаво улыбнулась румчанка, — Разве мы о чём-то договаривались?

— Ну, я так и знал, что вам степнякам верить нельзя!

— Как это нельзя? — обиделась девушка, — Не забывайся крестьянин, ты с дочерью Боила говоришь! И если я что-то пообещала, то крепче моего слова нет ничего на свете! Ты что так хочешь моего поцелуя? Возьми, взамен, булгарскую саблю в бархатных ножнах?

— Мы на саблю не договаривались! — отказался он.

— Ну, гляди! — Улла вплотную приблизилась к парню. Он чувствовал её дыхания и ощущал аромат её волос. Еще немного и голова пошла кругом. Руки девушки обвили шею Давыда и её губы приблизились к его губам. Обняв молодую румчанку за талию, юноша ощущал мягкие изгибы её тела. Сколько продлились эти мгновения, он не знал. Но вот дочь Боила сделала шаг назад. Оба стояли какое-то время молча.

— Ты доволен, крестьянин, я выполнила уговор? — первой нарушила тишину Улла.

— Да. Я хотел бы, забрать тебя с собой!

— Хм. — покачала головой девушка, — Ты хороший парень, но мой путь быть рядом с отцом. Когда мы уйдем, всё будет не просто!

— Я не ровня дочери степного боила!? — с горечью проговорил юноша.

— Нет. Не то! Я из степей, ты из лесов. Я дочь мятежного военачальника, ты сын гончара. У нас не будет будущего! Не порть мне эти минуты! Я буду иногда вспоминать тебя, Давыд из Любши. А может, когда-нибудь ты станешь большим воином, придешь и завоюешь меня и мои земли!

— А где они твои земли?

— Не знаю! Как говорили, мои далёкие предки, наша земля та, что топчут копыта наших коней! Подожди меня тут, я скоро, — Улла выскользнула из шатра, а он опять остался один.

Через некоторое время девушка вернулась и потащила его за руку.

— Пойдём!

Ночь уже начинала уступать свои права утру. Робкая заря только наметилась на востоке. Вокруг всё было в движении. Воины последний раз перед дорогой поправляли попоны коней и укладывали свой скарб в торока.

— Ты сослужил нам хорошую службу! — проговорил подъехавший на гнедом жеребце Боил, — Я и моя дочь хотим наградить тебя! Прими от нас этот дар и пусть нам с тобой никогда не придётся тупить наши сабли друг о друга!

К оторопевшему Давыду подвели каурова жеребца, к седлу которого была приторочена байдана (14), в седельной сумке, щит, лук с колчаном и сабля в темных бархатных ножнах!

— Это мне! — не поверил парень, — Это слишком роскошный дар, для такого как я, боил!

— Возьми, ты заслужил! Я хочу, чтобы Галдан лопнул от злобы! А его точно разорвёт, когда узнает, что мы оставили его с носом! Всё выступаем!

Седой боил развернул своего коня и в окружении нукеров двинулся навстречу степным ветрам. Всё вокруг пришло в движение, и вереницы конников потянулась вслед за своим предводителем. Рядом оставалась только молодая румчанка, держа под уздцы белоснежного жеребца. Юноша стоял и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это застывшее мгновение. Наконец девушка не выдержала и бросилась на шею дулебу.

— Прощай Давыд! Вспоминай меня! — её губы последний раз впились в его. Потом резко оттолкнувшись, Улла одним стремительным движением взмыла в седло!

Ветер трепал её черные волосы. Так же, как и отец, развернув коня, дочь Боила устремилась вдогонку за уходящими всадниками.

— Прощай! — еще раз долетело до молодого дулеба.

Всё вокруг опустело, и только каурый конек послушно ждал рядом, доверчиво утыкаясь в плечо своего нового хозяина. Немного постояв, парень побрёл к городским воротам. Стоящий на часах дружинник, привыкший за ночь к его появлениям, спросил, для порядка, — Давыд, ты что ли?

— Я дядька. Открывай, и князю пусть скажут, ушли румцы!

— Ну, вот и славно!

Створки ворот распахнулись, но юноше пришлось подождать, пока из них выдут три дозорных отряда. Один пошел вслед за уходящими кочевниками, а два других потянулись в ту сторону, где уже который день, к небу поднимались черные клубы дыма. Там находились Ретра и Старград и там же оставались ушедшие с Галданом для грабежа румские отряды.

Дарёные доспехи тут же были придирчиво осмотрены свободными от дозора воинами.

— Что ж! — подытожил общее мнение пожилой воин, — Конек и байдана ладные, а вот сабля, так я тебе скажу, что не у всякого витязя такая имеется! Береги её парень, большой цены сабля! Теперь тебе по справе и в дружину можно идти! Сходи к князю, мы ведь добивать румцев пойдём, пусть тебя возьмёт! С такой бронью нечего на стене отсиживаться.

Давыд так и сделал, князь его выслушал и на удивление, подарив за выполненную службу островерхий шелом, приказал идти под начало к сотнику Шалаю. Мать опять надавала подзатыльников, когда он, ненадолго, заглянул к ней. Поплакала, а потом, поцеловав, завернула в котомку дорожные пирожки с начинкой.

Первая стычка с румцами не заставила себя долго ждать. Отряд Шалая выскочил к лесной деревушке как раз тогда, когда в неё только втянулись для грабежа первые румцы. Вид запылавших изб, вызверил воинов и сотник, махнув рукой, повел дружину на не ожидавшего сопротивления врага. Никогда до этого Давыд не участвовал в кавалерийском бое. Стоял перед всадниками в пешем строю, давно правда, два дня тому назад, а самому в конной лаве скакать не доводилось. Но Шалай не зря наставлял новичка, уклонившись от первого всадника, молодой воин вдогонку рубанул, как учили, дареной саблей! Румец завалился в дорожную пыль. Сотня одолевала врага. Через какое-то время Давыд ещё раз окровавил булгарскую саблю.

А потом, спустя несколько дней, состоялось большое сражение. Галдан, с оставшимися приспешниками, оказался зажат между осажденной Ретрой и дружинами Старграда и Любши. Молодой воин, вместе со всеми, ходил в яростные конные атаки. Не раз и не два, его сабля прорубала стеганные (15) степные доспехи. Парень всё искал жирного тархана, но судьба судила иначе. Галдан был зарублен в честном поединке, самим старым Беляем.

Давыд стоял среди усталых воинов, и, как и все, радостно вопил, приветствуя раненного князя, победителя румцев!