«Древоходец». Деревенский колдун.

Александр Колокольников, 2022

В маленьком захолустном городке поселился колдун. Открыл при городской больнице кабинет и стал принимать больных. Почему колдун, а не целитель? Так народ его прозвал, а народ наш не обманешь. Тем более, сам колдун был из этих мест, и старожилы ещё помнили, как он учился здесь в школе, потому и всю подноготную его знали. В этом городке раньше жили его бабка с дедом. Сам колдун и после их смерти почему-то постоянно сюда приезжал, а потом и совсем решил остаться. Человек он был нелюдимый, желчный и за это многие его невзлюбили, а некоторые, особо суеверные, просто панически боялись, но зато все гордились, что в их городе живёт настоящий колдун. Лечится к нему приезжали даже из Москвы. Кому помогал, кому не мог, но очередь на приём была на месяцы вперёд. Он был источником многих сплетен и домыслов, но любые, даже самые нелепые домыслы, были далеки от тех невероятных и фантастических событий, после которых колдун обрёл свои способности.

Глава 3

После поспешного бегства из Москве, вызванного неумеренным вниманием к его персоне, он, под разными именами, открывал свои кабинеты и в Подмосковье, и в областных центрах, окружающих столицу. Выезжал и работал в различных городах по всему миру. Возвращался опять и в Москву, конечно, под другим именем. Но теперь, надобность в этих постоянных перемещениях отпала, и поэтому, окончательно осев в Каменске, он просто так, «для души», практиковал при больнице своего городка. Принимал и лечил больных, скорее, ради морального удовлетворения. Конечно, был и материальный прибыток, который он тщательно отслеживал, стараясь жить «на свои». Это давало богатую пищу для зубоскальства со стороны соратников, знающих истинные размеры сумм и ресурсов, которыми он мог распоряжаться.

Вот и сейчас, наслаждаясь приятной осенней погодой и прогулкой по любимой с детства улице, он шёл к зданию больницы, где через час у него должен был начаться приём.

Дорогу ему преградил, ствол упавшей липы, вокруг которого стояли работники коммунальной службы. Четверо курили и сосредоточено наблюдали, как пятый бензопилой отделяет сучья.

Что бы обойти, ему пришлось сойти с дороги и свернуть в маленький скверик, разбитый около здания бывшего горкома КПСС. Сейчас это здание занимала городская администрация.

Около входа был установлен бюст Почётного Гражданина города, депутата Верховного Совета СССР, дважды Героя Социалистического Труда, Заслуженного Шахтёра — Прокопчука Василия Семёновича.

Константин Сергеевич отчётливо помнил торжественное заседание в городском Дворце Культуры посвящённое Дню Победы, проходившее почти пятьдесят лет назад. Бабушка, пользуясь положением директора школы, поставила его знаменосцем, вместе с дочкой управляющего Райпотребсоюзом. Они входили первыми в заполненный зал, неся знамя, а за ними шли пионеры в белых рубашках, долбя в барабаны: Трам — пам — пам. Трам — пам — пам. Огромные, белые банты у девочек — пионерок, тряслись в такт: Трам — пам — пам.

— Мы, пионеры города Каменска, пришли поздравить наших ветеранов…

Пионеры, звонкими голосами прокричали поздравления, а затем хором продекламировали военно-патриотические стихи. Закончив декламировать, по команде слаженно отсалютовали, и, опять под барабаны, направились к выходу. Все встали, провожая улыбкой и аплодисментами.

Они ушли, а знаменосцы, вместе со знаменем, остались стоять за столами президиума.

Слово для доклада предоставили дважды Герою Социалистического Труда, Кавалеру Орденов Славы и прочая, прочая… — Пркопчуку Василию Семёновичу. На трибуну вышел сухощавый человек с двумя золотыми звёздами на пиджаке. На узком лице, со следами въевшейся угольной пыли выделялся длинный с горбинкой нос. Василий Семёнович энергично взмахнул рукой, и сильным гулким голосом начал: — Двадцать второго июня, несметные полчища немецко-фашистских захватчиков, без объявления войны… Сразу чувствовалось, что докладчик любит «толкать речи», делает это без бумажки и с удовольствием. Огрехи, в построении предложений, подчёркивали непосредственную эмоциональность выступления.

— Немецкие генералы, со своим фюрером, планировали уже в сентябре захватить столицу нашей Родины — Москву. Но товарищ Гитлер ошибся! Советская Красная Армия под руководством Коммунистической партии… В зале начали раздаваться шепотки и смешки. Как опытный оратор, Василий Семёнович догадался: где-то промахнулся, — публика вышла из полусонного транса, в который обычно погружалась на подобных мероприятиях, но понять, где допустил ошибку — не мог. Выступление скомкал, даже не рассказав о партизанском движении, и, под неприлично жидкие хлопки и тихие смешки, покинул трибуну. Он сел за стол президиума рядом с первым секретарём горкома партии.

Место за трибуной занял новый выступающий, а секретарь горкома прикрыв рот рукой, уголком губ начал шептать: — Василий, я много раз слышал, что ты якшаешься со всякой швалью, и напиваешься с ними до корячек, но у тебя, оказывается, ещё и такие товарищи появились!

— Какие товарищи? — прогудел с непониманием Василий Семёнович.

–Но товарищ Гитлер ошибся! — прогудел, передразнивая в ответ секретарь горкома.

Василий Семёнович досадливо крякнул, налил из графина в стакан воду, в два глотка выпил, и, откинув голову, стал смотреть в потолок.

Стоявший сзади мальчик-знаменосец, чтобы не захохотать, запихивал в рот бархат знамени.

И вот сейчас, этот постаревший мальчик — знаменосец, проходя мимо уже позеленевшего бюста, посмотрел на профиль, удивительно погожий на топор, улыбнулся и тихо прогудел: «Но товарищ Гитлер ошибся!».

До переулка Радищева, где находилась городская больница, оставалось метров тридцать, когда его обогнала стайка местных мальчишек на велосипедах. — Ух ты! Смельчаки какие! — подумал Константин Сергеевич. — Не побоялись, не свернули на другую улицу. Особенно этот молодец — толстозадый! Как его? Вспомнил — Ярослав. Да, молодец! Справился, и колдуна теперь не очень боится, и у ребят уважение вернул.

Около года назад, семья Ярослава переехала жить в городок. Про местного колдуна мальчишка что-то краем уха слышал, но не проникся. Принял за «детские страшилки». Ярослав, как новичок. пытаясь завоевывать авторитет у местных сверстников, старался показать, какой он «крутой», и отвязный пацан. В тот день возвращаясь домой, Константин Сергеевич, услышав гомон у школы, и решил обойти кругом — мимо школьного сада. Он старался рядом с дверью школы, вовремя пересменки, или большой перемены не ходить — избегая надоевшего внимания детворы.

Несколько ребят курили в саду, оседлав ветки старых яблонь. Они передавая дымящиеся сигареты друг другу, что-то при этом активно обсуждая. Ярослав не курил, стоял рядом и грыз яблоко. Мальчишки, увидев высокую фигуру в чёрном, — примолкли, некоторые, на всякий случай, спрятали недокуренные «бычки» и спрыгнули с веток. Ну а Ярослав — тот смелый, ничего не боится! Громко крикнул: «Эй! Колдун — пердун, доедай!», и с силой запустил огрызком яблока, стараясь попасть в шляпу. Тростью отбив огрызок, Константин Сергеевич прошипел: «Сейчас узнаем, кто здесь — пердун».

Сняв очки, он впился в метателя взглядом. Очки можно было и не снимать, но так выглядело эффектней. Тем более, колдун был уверен, что произошедшее здесь, будет тысячу раз пересказано. Это жест запомнят, и, если в будущем произойдёт нечто подобное, — достаточно будет только снять очки.

Конечно, он уже не так силён, как был, но на что-то ещё способен. А уж расслабить сфинктеру мальчишки, стоящего меньше, чем в пятнадцати метрах — не проблема. Правда, на таком расстоянии, он не мог сконцентрировать воздействие точно. Он понимал: кроме сфинктера, расслабятся и мочевой пузырь, и мышцы ног. Рассчитывал, что пацан громко пукнет, чуть дрогнут колени, немного «прольёт» в трусы. Всё получилось намного жёстче. Ярослав, как мешок, рухнул на спину, «обделался» и по полной «надул» в штаны.

Константин Сергеевич вернул очки на место, и спокойно двинулся дальше. Сзади сначала установилась полная тишина, затем мальчишки стали зажимать носы, гнусаво крича: фу, фу, фу.

Этот эпизод не обошёлся без последствий, а имел продолжение. Ближе к вечеру, к дому колдуна сверкая «мигалками» и голося сиренами, подъехали аж две пожарные машины, переполошив всю округу. Его собаки, кавказские овчарки — Бонни и Клайд, вопреки исторической аналогии оба кобеля, своим бешенным лаем вносили дополнительную лепту, к гавканью остальных соседних псов, создавая уже почти нетерпимую звуковую вакханалию Колдун выскочил во двор одновременно со своим помощником — Дмитрием, который в то время уже работал у него. Они оббежали вокруг дома, но пожара, или его признаков, ни у себя, ни у соседей не заметили. Наконец сирены замолчали. Погасли и проблесковые маечки.

Боня и Клайд тоже успокоились, только в близлежащих домах собаки продолжали неистово лаять.

Колдун с Дмитрием пошли к калитке, узнать — что случилось.

— Кузьмич, не стоит нам всем вместе вваливаться, — услышали они голоса из-за забора.

— В любой огонь с тобой пойдём, а к колдуну нет. И приказать ты нам не можешь. Сам разбирайся, и поспокойней. Вот на этом самом месте Васька Карась со своими «друганами» три дня на коленях стояли, прощения у колдуна вымаливали.

— Нас девять здоровых мужиков, и вы очкуете? Не думал, что вы такое… А если бы он с твоим ребёнком так?

— Да не очкуем мы. Он хоть и корявый, и лишний раз к нему не зайдёшь, но, если припрёт по-настоящему — может и помочь. К нему сюда и спортсмены, и артисты, и бандиты, и начальство. Все к нему. Себе дороже с ним ругаться. Что он твоему ребёнком сделал — не знаем. А вот нас, и детей наших — лечил. Ты хоть и командир, но человек здесь новый — всего не знаешь… Вон, возьми Витька и с ним заходи, ему всё равно через полгода уезжать. Говорю: не надо всей толпой. Мы рядом — если совсем плохо — свистнешь.

–Ну и…, — раздался мат. Константин Сергеевич, услышав приближающийся топот сапог по плитке перед воротами, не стал дожидаться звонка, или стука, а сразу сбросил запор открывая калитку. К нему направлялись двое в пожарной форме. Один постарше плотного телосложения, с красным лицом. Второй помоложе, его он иногда встречал в посёлке — видимо, Витёк, который всё равно скоро уедет из города. Константин Сергеевич и Дмитрий, повернувшись спиной пошли в глубь двора, жестом приглашая пройти за собой. Но пожарные застыли в проёме калитки — не желая пропадать с глаз сослуживцев. Старший сразу начал орать сиплым басом:

— Что ты сволочь сделал с моим пацаном…

— Тише, тише. Что кричишь. Проходи, садись за стол. Расскажешь, что случилось с твоим мальчиком. Ты не бойся, проходи, — спокойно убеждал колдун.

Молодой пожарный нервно оглянулся на своих товарищей. Те напряжённо прислушивались, боясь пропустить хотя бы слово. К ним уже присоединились и любопытные из соседей.

— Проходите, проходите. Что вы в калитке застыли. Не бойтесь, — повторил опять — «не бойтесь», но уже Дмитрий.

— Вас бояться…, — Пожарный сплюнул, и они зашагали во двор.

— Бонни, дверь, — отдал команду Константин Сергеевич. Собаки, укрывшиеся за гаражом, быстро выбежали. Бонни захлопнул калитку, и ловко лапой закрыл на засов. Клайд подбежал, встал рядом. Зрителям за забором показалось, что калитка захлопнулась и встала на засов сама. Овчарки повернулись к пожарным и одновременно обнажили зубы в улыбке.

— Присаживаетесь. — Константин Сергеевич указал на садовую скамейку, рядом с которой встали пожарные. Витёк на предложение не отреагировал, продолжая завороженно смотреть на собачий оскал. Старший же повернулся боком, оказавшись задом к скамейке.

— Своими шавками решил запугать…, — опять с криком начал он, но неожиданно ноги подкосились, и его тело тяжело «плюхнулось» на скамейку, заняв полулежащее положение. Мужик он был крепкий и нетрусливый, но здесь по-настоящему испугался. Он набрал воздух, чтобы криком позвать на помощь, но вышел только хрип, а затем его начал «бить» кашель. Витёк оторвался от созерцания собак, и теперь с такими же отупелым изумлением смотрел на развалившегося на лавке командира. Лицо того из красного превратилось в бордовое. Он тяжело дышал, время от времени ударяя себя кулаком в грудь, и опять начинал кашлять.

— Я же говорил тебе — не кричи. — Последнее «не кричи» — Константин Сергеевич произнёс по слогам.

— Как зовут его мальчика? — обратился колдун к Витьку, но тот не реагировал, продолжая пялиться на пытающегося продышаться старшего пожарника.

Колдун повторил вопрос. Витёк, не отрываясь от столь занимательного для него зрелища, пожал плечами и ответил:

— Как сына зовут не знаю. Его фамилия, — он кивнул на отца, — Кушнир.

— Что произошло с мальчиком в курсе?

— Не-а, ничего не знаю. Жена ему звонила на сотовый, ещё в дежурке — он взад — вперёд с телефоном у уха забегал. Потом вызов был — пожар в архиве. Это на Гагарина. Здание трёхэтажное, выезжали с лестницей. Приехали — там короткое замыкание. Обесточили. Чайник у них со стола взяли и водой оттуда обои затушили. В архиве бабьё одно, в смысле женщины. Все с визгом на улицу выскочили. А мы только зря рукав раскатывали…

Когда закончили, Владимир Кузьмич, — Его Владимир Кузьмич зовут, — он опять кивнул головой на командира. — Ну, так он после и спросил, кто знает где, извините, колдун живёт. Поехали…

— С сиренами? — поинтересовался Дмитрий.

–Ну, да. Мы же не знали зачем едем. А он отключить не приказывал. И только когда приехали, узнали: вы что-то сделали его сыну — надо разобраться. Всем расчётом заходить отказались — чай не пожар. Вот меня и, — Витёк немного запнулся, — и делегировали, сказали: тебе всё равно скоро уезжать.

— А вы смогли бы нас всех так положить, весь расчёт? — он показал на своего начальника.

— Легко! Хочешь тебя рядом устроим, в ногах у начальника, валетом? — предложил Дмитрий.

–Ярослав, — неожиданно произнёс старший пожарный, справившись с кашлем. — Сына зовут Ярослав, — пояснил он.

— Дмитрий, посмотри по базе — с чем имеем дело.

— Когда последний раз обращались? Но отец замотал головой и произнёс: — Сегодня…

— Так у меня сегодня и приёма не было. В больницу я ходил, но на стационар…

— Сегодня около школы, — продолжил пожарный.

— Вот в чём дело! — протянул Константин Сергеевич, и добавил, обращаясь к Дмитрию: — Не нужно искать в базе. Здесь, оказывается, не лечение, здесь пришли разборки чинить.

Дмитрий вопросительно посмотрел на Константина Сергеевича, ожидая разъяснений.

— Да, пришлось сегодня мальчишку наказать. Шёл мимо школьного сада. Настроение было ни к чёрту. С главврачом поссорился — опять мне навязал… Ладно, сейчас не об этом.

Школу решил сзади, вокруг обойти, чтобы детишек не будоражить. Иду, и вдруг слышу: «Доедай, колдун — пердун!». И летит мне в голову огрызок яблока. Вот этому любителю кидаться яблоками, я и… Ну, в общем, — излишне маханул, мальчишка упал, и, кажется, обгадился.

— Он теперь лежит и воет, — ещё сильно сипя произнёс отец. — Сказал: «В школу больше никогда не пойду». Жена рыдает, боится — вдруг что с собой сделает.

— На то ты и отец — вот иди и успокаивай. Что ко мне то прилетел? Правда, теперь ещё сыну сможешь пересказать, как со мной разобрался. Ему полезно будет узнать, что за его хамский поступок отец «вписался», и что в результате за это огрёб. Только ему не ври — всё равно уже завтра всем и всё будет известно.

— Хорошо, хорошо, я всё понял! Извините нас обоих! Он плохо поступил, я, не разобравшись, погорячился — извините нас! — просительным тоном произнёс всё ещё полулежащий на скамейке пожарник. — Да тебе не пожарником — тебе акробатом, или гимнастом надо быть. Так быстро перевернулся! А как кричал, как кричал! — заметил Дмитрий.

— Вот, уже и прощенья попросил, и на «Вы», — поддержал Дмитрия колдун, — потихоньку доходит до папочки — нельзя наезжать на человека не разобравшись. И, наверное, до сынка дойдёт — нельзя в стариков огрызками. Какие вы, однако, с сыном одинаковые, как быстро гасните, получив в ответку. — Я уже извинился. До меня теперь дошло — что вы такое… Э-э-э, нет, нет — кто вы такой! Я вот подумал — может поможете моему сыну? А то он аж задыхается — жена сильно переживает.

— Насчёт помочь твоему сыну — могу и помочь. Устрою тоже самое и тебе, как твоему сыну. Мальчик увидит, что не один такой, а папка также обгадился — ему, возможно, и полегчает.

— Есть подобный метод реабилитации у психологов, — поддержал Дмитрий, — опускаешься до уровня человека, а затем вместе с ним поднимаешься.

— Не, бесполезно! — решил поделиться опытом Витёк, — На нас комплект пожарника. Прошлым летом дом горел на Выселках, мы крышу разбирали. И, вдруг, как газовый баллон рванёт! С нами два стажёра были, так они оба, того, в штаны. И обратно ехали — никто даже и не почувствовал, только потом в бытовке дурни спалились. А сделали бы всё правильно — никто бы и не заметил.

— Значит считаешь бесполезно из-за пожарной робы? Ну тогда — ладно, не буду и пробовать — не буду тратить силы, — с ноткой сожаления произнёс колдун и, сделав паузу, продолжил: — А если серьёзно, конечно, могу на время успокоить и усыпить твоего сына — но делать этого не буду. Во-первых — лень, а во-вторых — он всё равно проснётся, а проблема не исчезнет. Только сам, со временем сможет её решить.

–А как он сам…? Это ж какой позор для тринадцатилетнего пацана!

— Смехом. Только смехом. Должен сам посмеяться над собой. Тогда остальным травить станет неинтересно. А не получиться… — уезжайте. Меняйте город — спокойствие сына дороже.

— Как у вас легко — уезжайте!

— После такого светового и шумового шоу, что здесь устроил, вылететь тебе с работы будет даже легче, чем ты можешь представить.

— Хотите сказать — жаловаться на меня пойдёте?

— Не понимаешь! К кому другому подъехал бы «на разборки», может быть, и сошло. Но со мной… Через час. полтора твоё начальство будет в курсе, а к утру и начальство твоего начальства.

И всем будет до щекотки любопытно. Тебя задергают, якобы на доклады. И во что это выльется…? Конечно, у нас начальство подчинённых-дураков любит, но только послушных, а инициативных дураков не любит никто. Поэтому, я решил — всё же тебе помогу.

— Как? — с подозрением поинтересовался пожарный.

— Я сделаю так, что тебя все жалеть будут.

— Почему жалеть? А — а — а…, — пришло понимание. — Не подходи!

Константин Сергеевич, не обращая внимания на крик, направился к пожарному, который начал размахивать перед лицом руками, то ли творя спасительный крест, то ли отмахиваясь от видимого только ему призрака. Оказавшись рядом, колдун левой рукой сделал обманное движение, а пальцем правой легло коснулся щеки пожарного, после чего лицо того перекосила жуткая гримаса.

— Што! Што, жделал? — прошепелявил пожарник, пытаясь пальцами оттянуть щёку вниз на своё место.

–Не трогать! Нельзя — мышцы растянешь! А так — ничего страшного. Через полчаса гримаса сойдёт. Ноги отойдут, и того раньше — минут через пятнадцать. Зато все тебя будут жалеть — сильно не накажут, а может и вообще простят, за «выезд — наезд», что тут устроил. — Так ребята, — обратился колдун, к Витьку с Дмитрием. — Взяли под руки и потащили на выход. А то от его криков, слышу, за забором народ разволновался. Надо их успокоить, показать, что с ним всё в порядке, в относительном, конечно. Мол, колдун, ни зверь какой — заходите ещё, гости дорогие. Пусть все видят — если со мной по-хорошему, то и я со всем уважением.

Как выйдете за калитку попроси сфотографировать — начальству потом представить. Может действительно пожалеют.

Бонни и Клайд, взглянув на перекошенное лицо пожарного, с испуганным воем бросились в разные стороны.

— Надо же — какие нервные! А говорили с ними на медведя можно! — громко прокомментировал бегство собак Константин Сергеевич. — Ногами — то, ногами помогай ребятам, чего правую поджимаешь?

— Сс-в-о — у-у — шши! — что-то совсем невнятное, но очень эмоциональное прозвучало в ответ.

— Что он сказал? — поинтересовался Константин Сергеевич.

— Не понял. Но, кажется, опять не на вы, — предположил Дмитрий.

— Обидно, работаешь, работаешь с человеком. Тратишь своё время и способности, и никакой благодарности.

Около пожарных машин собралась изрядная толпа, Увидев выходящую процессию, она сначала замолчали на вдохе, а потом на выдохе разрешились горячим обсуждением. Предупреждение насчёт — зафиксировать на фото, были излишним. Стоило им протиснуться через калитку — сразу оказались в прицеле десятка сотовых.

— Что с ним? У него инсульт? Удар хватил? — спрашивали подбежавшие пожарные.

— Успокойтесь! — громко, пытаясь всех перекричать, произнёс Дмитрий. — Через полчаса с ним будет всё в порядке.

— Почему он такой? Что случилось? — посыпались вопросы уже из толпы. — Плохо себя вёл — ругался, грубил. Константин Сергеевич ему объяснил…, — Дмитрий сделал паузу, и продолжил, — и объяснил, как только он может.

— Как гримаса сойдёт — грамм двести, двести пятьдесят водочки, для успокоения, но не больше, — прошептал Дмитрий, передовая на руки пожарных тело их командира.

Когда Дмитрий вернулся во двор, Константин Сергеевич курил, сидя за столом в беседке.

— Что это за история о мужиках, которые три дня на коленях стояли, — обратился к нему Дмитрий, присаживаясь рядом. — Пожарные вспоминали, когда приехали. Кажется, они говорили Васька Карась с друзьями. Я ничего об этом не слышал. Расскажите?

— Да в общем то, это история…, — как репутация работает за тебя. — Константин Сергеевич затушил сигарету и с улыбкой продолжил: — Была тогда у нас в посёлке компаха типа «братков», или «приблатнённых». Да почему были? Они и сейчас, кажется, есть — только поутихли. В общем, играли они как-то раз в карты «на интерес». Набрались дурошлепы деревенские от сидельцев. И в одной игре была ставка — сбить с колдуна шляпу. Вот Васька Карась и проиграл. Пришлось ему идти исполнять, как полагается, со свидетелями. Подловили они меня — возвращался вечером из больницы. Увидел — трое идут по тротуару на встречу. Обычно, узнав меня, прохожие переходят. Ну бывают и поумней, которые не бояться. Эти, вроде бы расступились, пропуская. А когда мимо проходил, краем глаза засёк — летит рука в голову. Я, кажется, успел пригнуться пропуская, но шляпа всё равно слетела. А потом, я их всех троих и положил…

— Как пожарного сейчас? — поинтересовался Дмитрий.

— Нет. Точнее будет — как сына пожарного сегодня.

— Это у вас такой «золотой стандарт» лечения? Чтоб ещё обгадились?

— Ладно, обгадились. С этими недоумками получилось ещё хлеще. Мне шляпу настоящий «Stetson», сын из Америки привёз. А они её в грязь… Сначала тростью прошёлся, но не долго — запах. Отошёл подальше и с дистанции отработал, чтоб их «поколбасило». Запели сразу. Рассказали про игру в карты. Всё валили на Карася. Я им и объяснил: в России с генофондом и так не очень, а такие идиоты его точно не улучшат. Короче, обещал сделать всех их импотентами.

— А вы так можете? — поинтересовался Дмитрий.

— Чего? Импотентом сделать? Да и ты сможешь, если удачно попадёшь и лучше с ноги…

— Да, нет! Своими способностями?

— Знаешь, никогда над этим не задумывался. Ну, обратное действие совершал — лечил. Значит и прямое смогу.

— А как же тогда с ними? Как я понял, на коленях то они стояли — просили восстановить?

— Я и говорю — репутация сработала. Самовнушение. Мужская психика — дело тонкое.

— А после?

— Что после? Три дня перед воротами отстояли… Правда, пришли не сразу, а где-то через неделю.

Сначала матери дуралеев… И на улице, и в больнице отлавливали — умоляли «снять порчу». Я-то поначалу думал: оболтусы молодые, ни разу не интеллигенты — здоровый организм с простой психикой — быстро своё возьмёт. Ан нет.

— А как порчу сняли?

— Да, просто. Вышел к ним за ворота. Снял очки, махнул рукой — всё. Пару слов напутственных сказал. Больше не приходили — значит сработало.

К столу, за которым они беседовали, подбежали собаки.

— Вот артисты! Ты видел, как они испуг изобразили, увидев физиономии этого…?

— Да, конечно, — ответил Дмитрий, почёсывая Клайда за ухом.

В это время Бонни подобрался к нему сзади и, привстав на задних, передней лапой попытался почесать за ухом самого Дмитрия.

Тот быстро вскочил и закричал: — Опять ты за свои штучки! Вот гадское животное! Лапы грязные — всю шею заляпал!

Тем временем гомон толпы за забором стих. Подвывая изношенной коробкой, уехали пожарные машины.

–Неправильно как-то…, — начал Дмитрий.

— Что неправильно? — переспросил Константин Сергеевич. Как с пожарным поступил? С ним по-другому было нельзя. Таких людей надо ломать сразу и полностью. Компромиссы с ними невозможны.

— С пацаном…, — продолжил Дмитрий.

— Не люблю я это слово — «пацан» и, заметь, почти не употребляю. Знаешь, почему в Израиле

нет дорожного знака со словом — «STOP»? — Нет, не знаю, — мотнул головой Дмитрий.

— Там на знаке вместо «STOP» — открытая ладонь. Константин Сергеевич поднял руку и показал свою ладонь. — Если «Стоп» читать справа налево, то получиться «Потс» — а это на идиш — член.

Якобы, поэтому знак «STOP» у них не употребляется.

А вот «пацаны» и произошли от этого слова — «Потс». Так в Одессе презрительна называли юнцов: «Пацан, пацанчик», — намекая на малый размер тютюльки — не выросла. И меня всегда забавляет, когда здоровые детины именуют себя и своих приятелей — пацанами. То есть заявляют, что даже по еврейским, я думаю не очень строгим меркам, у них не выросли.

— Ну, а с сыном пожарного, конечно, переборщил, — вернулся Константин Сергеевич к вопросу Дмитрия. — Так радикально и не хотел. Он немного помолчал, затем продолжил: — С другой стороны, может быть, это поменяет его отношение к жизни. Желание строить из себя крутого перед сверстниками уйдёт с первого места. Вот и появятся другие приоритеты…

— Да, я не о том, — перебил его Дмитрий. — Помните, когда я поругался с Руфой соседкой? Забор они меняли и доски старые с гвоздями по дороге разбросали?

— Что-то такое помню, — ответил Константин Сергеевич. — Я тогда, кажется, впервые услышал, как ты материшься. — Вы помните, что мне потом сказали? — Вообще-то, — не помню. Но мне сильно не понравилось, как ты «собачился» с ними матом на всю улицу.

— Вы мне, Константин Сергеевич, хороший пример тогда привели. Спросили: «Если обезьяна из клетки в тебя дерьмо кинет, ты в ответ тоже в неё дерьмом кидаться начнёшь?».

— Ну, да. Правильное сравнение.

— А сами сегодня с пацаном, то есть с мальчиком?

— О! Это разные ситуации. В твоём случае — обезьяна сидела в клетке, значит в зоопарке, то есть в общественном месте. Она была там под охраной сторожей, ну и приличий. А вот если на свободе обезьяна швырнёт в тебя дерьмо, то святой долг воспитанного и культурного человека поднять камень, поувесистей, и постараться не промазать.

— Только сегодня и у вашей «обезьянки» оказался тоже сторож, — дополнил Дмитрий. — Но вы и сторожа в дерьме вывалили. — А ещё мне не понравилось, — продолжил Дмитрий, — вы опять засветились при свидетелях. Любой, мало-мальски думающий человек, легко сложит два плюс два. Сложит, и задумается: «Если колдун с расстояния расслабляет мышцы сфинктера — что ему мешает также и с сердцем?».

— Да ладно тебе, перестраховщик, — ответил колдун. — Были уже такие умные, и не раз. А сейчас, кому они будут верить? В зачуханном городишке, полусумасшедший дед, которого по своей темноте, местные аборигены считает колдуном, так напугал детишек, что один упал и обгадился. Вот событие! Да их все на смех поднимут… Сделав небольшую паузу, Константин Сергеевич продолжил: — Правда были некоторые дотошные. Журналисточка одна — много накопала. Собрала, сопоставила… Пришли к ней серьёзные люди в погонах и объяснили — не лезь. Так ведь, не успокоилась. Пришлось ей звонить, договариваться о личной встрече. Микрофонами обвешалась. Флэшку записала: «Если вы смотрите эту запись, то меня уже нет». При встрече тряслась от страха…

— Сейчас, наверное, у нас работает? — спросил Дмитрий.

— Да, в отделе безопасности.

— И всё же жалко, как жалко, — продолжил Константин Сергеевич. Заметив вопросительный взгляд Дмитрия, пояснил: — Я о сегодняшнем дне. Жалко мне — нет, ни эту семейку пожарного. Жалко сил, потраченных на чепуху. Как говорят: «на дешёвые понты». Своих то сил, вообще, чуть-чуть осталось, пользую заёмные. А потратил… Иной раз — человека из комы вытащить — меньше трачу. А сегодня оторвался — покуролесил!

— Зато прикольно было! — сказа Дмитрий улыбаясь. — А когда Бонни и Клайд с подвыванием от него шарахнулись — еле удержался от хохота. А соседям, соседям сколько удовольствия!

— Ну, это да! Соседи точно заценили! И главное, главное: как удачно додумались — собрать всех на представление воем сирен! Пол города сбежалось! — Константин Сергеевич тоже засмеялся.

— С такими представлениями — народная тропа к вам быстро зарастёт! — добавил Дмитрий.

— Это точно! Теперь надолго хватит. А то последнее время — нет, нет да прихватят на улице с просьбами. А после такого наглядного сеанса, так сказать, с демонстрацией — три таза подумают.