Вешки. Трагедия русской деревни

Александр Кованов

Вешки – собирательный образ русской деревни, прошедшей в ХХ веке горнило трагических испытаний. Вехи истории огромной страны прокатились по вешкам этапами созидания и разрушения, общих побед и человеческого горя.Эта книга – о русской деревне и о сильных духом людях.

Голодомор

(1932 — 1933 г.г.)

1

В осень дожди зарядили…

Сеяли в грязь, как могли.

Люди по полю ходили

в жиже, не чуя земли.

А в октябре потеплело,

словно по-летнему, вновь…

Вырвалось, зазеленело

всё, что посеяли… В кровь

были истоптаны ноги…

Вешки свалил ревматизм…

Люди, конечно, не боги

но, проявив героизм,

сами решили засеять

землю зерном яровым…

…Чтобы жила мать-Расея

хлебушком не дармовым…

Сделали доброе дело —

тут же ударил мороз.

Всё, что взошло — почернело…

…Люди жалели до слёз

то, что зазря погубили,

следуя воле ЦК,

столько зерна… Подрубили

власти тогда мужика

тем, что, не зная порядка,

гнали скорее пахать…

Сеять? Лишь по разнарядке…

А на природу — начхать!

Снега почти не видали

этой зимою поля…

Люди почти что рыдали —

мёрзнет родная земля

вместе с зерном, что весною

было б залогом того,

что им не станет виною

самоуправство… Его

больше всего и боялись…

Раскин узнает — каюк!

И, однозначно, не жалясь,

быстро отправит на юг…

Нет!

Не России…

Таймыра!

Заступ вострить в мерзлоте…

…Даже лихие задиры

разом заткнулись… А те,

кто против воли района

сеял весенний запас,

дома сундук похоронный

перебирали не раз…

2

Влаги полям не хватило.

Всюду проплешины прут

там, где зерно не всходило.

…Попусту траченный труд

стал основанием чётким

органам НКВД —

Вешки принять в разработку

по саботажу… Везде,

в каждой избе и сарае

шорох такой навели…

…Дескать, крестьяне скрывают

хлеб у себя… Как могли

люди, спасаясь, бежали —

кто в города, кто в леса.

Тех, кто остался, прижали

так, что полезли глаза…

Тридцать расстрелянных… Сорок —

на эшелон, и в КарЛАГ.

…И, никаких оговорок!

Всех припечатали — «враг»!

На яровые прислали

в Вешки худое зерно…

Где его, черти, держали?

Было подгнившим оно…

Сеяли и матерились

в поле тогда мужики:

«Всё! До портков разорились!

Всё! Ни кормов, ни муки!»

Засуха грянула разом…

Пекло такое пришло —

хуже чумы и проказы…

…Словно всемирное зло

вырвалось скопом из ада…

«Где Ты, Господь? Отзовись!

Дождика! Дождика надо!

Господи, Боже, явись

и пожалей нас, убогих,

сгорбленных в тяжком труде…

…И позабывших о Боге

в этой нежданной беде…

Господи! Ты ж, милосерден!

Видишь страданье людей!

Сохнут и небо, и тверди…

Дай же нам, Боже, дождей!»

…Небо немое молчало,

солнце палило хлеба…

Это и стало началом

голода… «Видно судьба

нам подыхать… А, селяне?» —

люд потихоньку ворчит —

«Кто нас схоронит? Помянет?

Что же, район-то, молчит?»

Но не явилась подмога

к жителям Вешек тогда…

Ни от уснувшего Бога,

ни от властей… А беда,

знамо, одна не приходит —

люди не зря говорят.

Был уж октябрь на исходе…

В Вешки пришёл продотряд

в сопровождении роты

вооружённых солдат.

… Остановили работы,

и предъявили мандат:

«Каждому жителю Вешек

сдать по три пуда зерна!»

Всем… Невиновным и грешным,

стало быть, братцы, хана!

Люди кричали: «Побойтесь

Бога! Откуда зерно?

Надо — ищите и ройтесь!

Но не найти все равно

вам трёхпудовых запасов

ни в закромах, ни внутри

брюха… Народные массы

все истощали… Смотри!»

Тщательно, долго искали,

но ничего не нашли…

А, как устали фискалить,

в ход кулачищи пошли,

и сапоги, и приклады,

и матюги заодно:

«Где же вы прячете, гады,

мать вашу, это зерно,

что продотрядцам умелым

сроду его не сыскать?

По уголовному делу,

всех — под статью, вашу мать!»

И, как урок, для острастки,

чтоб дурака не валял

больше народ, лично Раскин

в гневе троих расстрелял.

3

Все поначалу бодрились,

думали: «Сладим с бедой!»

…за зиму съесть умудрились

всё, что казалось едой:

клей, ремешки, и коренья,

что накопали, траву…

…к Сретенью вспухла деревня…

…и побрела наяву

бледная Смерть по подворьям

и просторам земли…

…и на погост, на угорье

полупокойники шли…

…шли, и ложились к могилам —

головы к предкам склонить…

У голодающих силы

не было, чтоб хоронить

тех, кто сподобился Богу

душу тихонько отдать…

«Сколько же ждать нам подмогу?

Сколько ещё голодать?»

Голос народного стона

весь воедино собрал

Шолохов… С тихого Дона

Сталину лично писал.

Сталин ответил: «Напрасно

вы так волнуетесь. Там

голода нет. Всё прекрасно.

Меры приняв по местам,

мы разберёмся сурово

с теми, кто слух распустил…

Будьте, товарищ, здоровы!

Добрых свершений и сил»

Тех, кто нашёл хоть немного

в поле худых колосков,

Раскин наказывал строго.

А приговор был таков:

«Три колоска? На три года

трудлагерей по суду».

…Так «помогали» народу

в эту лихую беду…

Беглых ловили повсюду

и, по этапу — в КарЛАГ.

Сколько погублено люду

к тридцать четвёртому… Враг,

к нам приходивший с войною,

столько за раз не губил…

…Что сотворил со страною

тот, кто людей не любил —

стало огромным секретом

века двадцатого… Но…

Но перед Богом ответа

не избежать все равно

ни палачам безымянным,

ни палачу-усачу

с бандой его окаянной…

…Плачу…

Молюсь и молчу…

Сгублено голодомором

ради высоких идей

этой проклятою сворой

семь миллионов людей…

Волей «отца всех народов»

(чтоб ему в пекле гореть!),

Вешки в голодные годы

вымерли разом на треть…

(октябрь 2017 г. СПб)