Ты ведь даже не знаешь, что я люблю тебя

Александр Иванович Суханов, 2020

Все эти рассказы написаны в разное время, вдохновлены людьми, музыкой, кинофильмами и событиями вокруг и, практически все написаны на телефоне во время поездок в метро. Как оказалось, это самое уютное место для создания литературных произведений.

Лёгкие мысли

Утро. Меня чуть обдувает ветер и приходится кутаться в плед до самого подбородка. Снизу, ногам жарко. Постепенно, сквозь туманную пелену сна, я различаю тихие аккорды музыки и приглушенный вокал.

— Поли? — этот голос не спутаешь.

Но сон всё ещё не отпускает. В нём я ищу какого-то человека и борюсь с последствиями чего-то.

— Поли?

Ну вот, снова. Я оставила три исписанных тетради с набросками новой книги в сумке в багажнике и до них не добраться. Соня уже успела позвонить посреди ночи и сказать, что встретит нас на площади Маркса. Но, чёрт, безумная энергия ночи, где ты? Спит, укрывшись одеялом по самый подбородок.

— Поли, проснись, блин.

Опять этот голос. Это во сне, или нет? Кажется, я сплю дома, а ветер проникает в комнату через приоткрытую форточку и, пошевелив занавеску, касается своими прохладными ладошками моего лица. Кошка спит под мышкой, а встающее солнце понемногу окрашивает ноябрьское небо.

— Полин, проснись, — Тимур не выдерживает и щелчком пальцев запускает пробку от колы мне в лоб.

Пелена сна постепенно сползает, вынимая меня из киселя сна. Магнитола тихо играет Bicycles for Afghanistan — Мы не существуем. Не удивительно, что Тимур хочет спать под такую спокойную песню. Подслеповато пошарив перед собой, я утыкаюсь руками в свою цветастую вязаную шапку, лежащую на приборной панели и нашариваю там очки:

— Встаю-встаю.

— Тише, других не разбуди, — громким шепотом обрывает он.

— Двойные стандарты, да? — потерев глаза и надев очки, спрашиваю я.

Волосы снова спутались и пушистым светлым веником закрыли часть лица. Тимур оборачивается на меня и начинает смеяться. Песня сменяется на более живую. Я улыбаюсь. Мы едем на его «буханке» на концерт в Краснославль.

— Шесть тридцать, — громко фыркнула я, глянув на часы, — И чего ради ты меня так рано разбудил?

Тимур бросил на меня быстрый взгляд:

— Ради того, чтобы я не въехал куда-нибудь спросонья.

— Кофе. Пил? — вглядываясь в его напряженное лицо, спросила я.

— Ага.

Он кивнул на несколько банок энергетика в корзинке меж сидениями. Я вздохнула и откинулась на спинку сидения, прикрыв глаза.

— Эй, даже не думай, — запротестовал он.

— Ага.

— Слева от меня. Глянь, — посоветовал Тимур.

Я оглянулась. Оранжевые огни прожекторов мигали нам в окна, проносясь мимо, но дальше, за ними, нежно-голубое небо светлело, уступая место приятному красноватому сиянию, разливавшемуся по горизонту. Улыбнувшись, я полезла в сумку, лежавшую у ног и выудила оттуда фотоаппарат. Стараясь никого не разбудить, я полезла назад, к свободному окну и сделала пару кадров.

— Ну вот, — кивнул Тимур. — А то бы проспала всю красоту.

Лежащие на задних креслах пошевелились и я поспешила убраться обратно. Музыканты. Они спали довольно мило среди сумок с вещами, сложенных башней и утыканных бутылками с газировкой по краям.

— Тим, — сказала я, убирая фотоаппарат, — мне бы… останови как будет место, пожалуйста.

— А? Что? — он обернулся и почесал голову, приводя в полный хаос свои отросшие каштановые волосы, — а, туалет.

Я кивнула, залившись краской и надела шапку. Подумав, достала блокнот и покусанным карандашом принялась черкать прилетевшие в голову мысли.

— Дорожные заметки? — спросил Тимур.

— Ага.

— И, это будет новое «На дороге», мой Джек Керуак?

— Ага. Мы едем в твоём милом замке, дорогой Кафка, — парировала я.

Мы рассмеялись, вовремя постаравшись быть тише. Тимур сбавил скорость и прижался к обочине. Я пихнула карандаш меж страниц и закрыла блокнот на резинку.

— Тебя посторожить? — спросил он, когда мы остановились.

— Да, пожалуйста.

Улица встретила меня морозной прохладой и я помечтала о белом фарфоровом друге, что ждёт нас у Сони дома. Он и постель. Хотя, в первом сидении в буханке Тимура что-то было. Наверное, близость с ним. Я сидела на корточках, совмещая необходимые действия со своими мыслями, когда он спросил:

— Ты же знаешь, что нравишься мне?

— Не пойми меня неправильно, — продолжая смотреть на закат, сказала я, — Но, разве сейчас самое время поговорить об этом?

— Ну, сейчас мы оба отдыхаем, болтаем…

Судя по журчанию, он занялся тем же. Я пожала плечами и зевнула, вставая.

— Дальше ты поведёшь, — спокойно сказал он. — Выдержишь часик?

Он подошёл, даже не дождавшись пока я окончательно оденусь и протянул пачку влажных салфеток:

— Держи.

— Спасибо, — я вытерла руки, — Да.

Тимур достал пачку сигарет и прикурил. Я подумала и, вытащив сигареты из его кармана, присоединилась к нему.

— Фу, курящая девушка, — наигранно и сонно сказал он.

Я улыбнулась, затянувшись и выпустив струйку дыма в рассветное небо:

— Ты знаешь, я знаю.

Он обернулся:

— Обожаю эти фразы. Теперь я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

Я кивнула, хихикнув и бросила быстрый взгляд на спящих в машине музыкантов. Утро начиналось хорошо. Небо впереди нас всё ярче разгоралось алым, широкими мазками разлитым от края до края. Подумав с миг, я выкинула сигарету под буханку и, подойдя к Тимуру, взяла его за руку. Он докурил и стоял, смотря мне в глаза. В этот момент, в молчании на обочине пустой трассы, освещаемые рассветным солнцем, мы понимали больше, чем шумными вечерами после концертов. Молчание и взгляд были куда красноречивее всех песен, намёков в моих рассказах и сведённых к шуткам комплиментов спьяну. Встав на цыпочки, я поцеловала Тимура. Его губы всё ещё хранили вкус сигарет. Это добавило поцелую больше искренности. Сурового привкуса реальной жизни в мягкой теплоте ванильного момента.

— Ты мне тоже нравишься, — шепнула я.

16.11.2018