Старичок с Большой Пушкарской

Александр Житинский, 1990

«– Запомни! – сказал Билинда. – Твоя мысль – это единственное, что останется от тебя в межзвездном пространстве. Не теряй мысли, Альшоль! Не отвлекайся на пустяки, иначе твое движение замедлится. Не возвращайся мыслями к прошлому, иначе полетишь назад. Думай о будущем, и тогда ты достигнешь Земли в кратчайший срок… И все же я не понимаю, зачем ты возвращаешься на Землю, – вздохнул Билинда. – Ты ведь знаешь, что ждет тебя там? – Знаю, – сказал Альшоль. – Но это не кажется мне самым страшным…»

Посвящаю моей средней и любимой дочери Саше

Пролог

— Запомни! — сказал Билинда. — Твоя мысль — это единственное, что останется от тебя в межзвездном пространстве. Не теряй мысли, Альшоль! Не отвлекайся на пустяки, иначе твое движение замедлится. Не возвращайся мыслями к прошлому, иначе полетишь назад. Думай о будущем, и тогда ты достигнешь Земли в кратчайший срок… И все же я не понимаю, зачем ты возвращаешься на Землю, — вздохнул Билинда. — Ты ведь знаешь, что ждет тебя там?

— Знаю, — сказал Альшоль. — Но это не кажется мне самым страшным.

— А что же кажется тебе самым страшным? — удивился Билинда.

— Одиночество.

— Обидно слышать это от друга, — печально произнес Билинда. — Неужели тебе было одиноко здесь, на Фассии?

— Не сердись, Билинда. Но ведь я — человек, а ты — дождь. Я буду всегда вспоминать и тебя, и Уэлби, и Далибаса. Вы — мои вечные друзья. И все же я хочу к людям, потому что я — человек.

— Ты был человеком, — возразил Билинда. — Это было очень давно. Теперь ты — питомец Фассии, нашей вечной матери, даровавшей всем нам бессмертие. Зачем ты отказываешься от вечности?

— По правде сказать, мне немного надоела вечность, — сказал Альшоль, подставляя своему другу ладони. — Люди не созданы для вечности, она им в тягость.

— Однако ты терпел целых семьсот пятьдесят лет, — заметил дождь.

— Я привыкал к вечности, я старался ее понять. Лет сто я даже любил вечность, — вздохнул Альшоль. — И все же она оказалась не для меня.

— Жаль… — прошелестел Билинда. — С кем я буду теперь разговаривать по утрам? Я стучал тебе в окно первыми каплями и всегда уважал за то, что ты не раскрывал зонтик, выходя на крыльцо. По-моему, у тебя даже нет зонтика?

— Само собой. Некрасиво раскрывать зонтик, когда беседуешь с дождем. Ты был всегда таким теплым, Билинда…

— Вот-вот, — проворчал дождь, стекая по белоснежной бороде Альшоля. — А на Земле ты познакомишься с другими дождями, станешь с ними петь песенки и пробовать на язык их капли.

— Во-первых, дожди на Земле не умеют петь. Разве что без слов, — улыбнулся Альшоль. — А во-вторых, там сейчас неважно с экологией, поэтому пробовать капли дождя опасно. Они могут быть ядовиты.

— Ядовиты?! — ужаснулся Билинда. — И ты летишь туда?! Скажи, а ты сможешь вернуться сюда, если захочешь?

— Нет, — покачал головой Альшоль. — Мысль способна приводить тела в движение только здесь, на Фассии. На Земле мысль не может сдвинуть с места даже песчинку.

— Зачем же они там вообще мыслят, если мысль ничего не может сделать? — удивился Билинда.

— Мысль и там многое может. Но для того, чтобы она осуществилась, нужно постараться. На Земле это называется трудом. А без труда, говорят на Земле, не вытащишь и рыбку из пруда…

— А на Фассии рыбку можно поймать запросто! — засмеялся Билинда, колотя своего друга каплями по плечам. — Только подумал — и она уже в руках!

— Это у кого есть руки… — заметил Альшоль.

— На что ты намекаешь? — обиделся Билинда. — Подумаешь — руки! Может, мне и глаза завести, и бороду, как у тебя? Я — дождь, и горжусь этим! Руки мне ни к чему. И борода тоже…

— Разве я настаиваю, чтобы ты отпустил бороду? — развел руками Альшоль.

— Я бы и бороду отрастил. Лишь бы ты остался, — еле слышно сказал Билинда. — Ну кому я буду по утрам стучать в окно?

— Постучишь Далибасу. А захочешь — тоже прилетишь на Землю, — сказал Альшоль.

— Чтобы стать бессловесным тупым ливнем? Пролиться из тучи и погибнуть? — оскорбился Билинда. — Здесь моя мысль собирает капли в ручейки, ручейки становятся лужами, лужи испаряются и превращаются в облака, а потом появляюсь я, чтобы поговорить с тобой. Ни одна капля еще не пропала! А кто уследит за ними на Земле, если я буду лишен мысли?

— Прилетай вместе с мыслью. Ты будешь первым мыслящим дождем на Земле. Глядишь — и другие научатся!

— Это мысль! — обрадовался Билинда. — Ну, давай прощаться, у меня облако кончается. Подставь мне лицо и бороду, я хочу умыть тебя в последний раз.

Альшоль поднял лицо. Дождь сбегал тонкими струйками по щекам и бороде.

— Прощай, Билинда!

— Прощай, Альшоль!

Облако пролилось все, до капли. В небе над Фассией снова засияли два солнца — одно побольше, красноватого цвета, другое — маленькое, голубоватое. Запели птицы и камни, приветствуя свет. Зашевелились листья деревьев, их мысли о теплом дожде сплелись в прозрачную тонкую сеть.

Альшоль вздохнул всей грудью и прикрыл глаза. Теперь нужно было направить мысль в сторону родной планеты Земля. Альшоль сложил руки на груди и застыл, как изваяние, пытаясь вообразить весь путь в космосе до самой Земли. Потом он коротко и решительно подумал: «Лечу!».

И в тот же миг исчез с планеты Фассия.