Предатель их интересов

Александр Елизарэ, 2021

На тебя уже поставили клеймо. Даже если тебе удалось бежать со "скотобойни", это ничего не изменит. Кто-то решил, что ты просроченный товар, пусть даже очень дорогой и штучный. Уникальный разведчик вернулся с того света. Нет, человек без головы просто не может вернуться, значит, ему нужно помочь лишиться головы, и помогут ему в этом самые преданные бывшие друзья. Неужели среди всей стаи шакалов не останется ни одного горячего и преданного сердца? Нет разницы, нужно просто пройти этот темный лабиринт, никто тебе не поможет. Никто не пожалеет и не погладит по голове, как мама или отец. Действия, события и судьбы героев разворачиваются в реальном, современном времени. Любые совпадения с реальными героями носят случайный характер. Содержит нецензурную брань.

Глава I. Теплая ночь после дождя

И лил я слезы благодарности, не веря, пока, что вернулся домой, где ангелы небесные приняли меня под свою защиту.

Продолжение той же ночи. Кабинет на третьем этаже каменного здания постройки 1950 года в центре Москвы. Здесь располагается «Министерство рыболовецкой промышленности России». На самом же деле эта вывеска лгала, точнее сказать, лгали люди, которые повесили эту вывеску. Как известно, вывески — это только буквы, а вот люди — это идеи решения и действия. Впрочем, эти люди тоже не лгали, они просто не имели права размещать на этаже настоящую вывеску, так как эта информация принадлежала очень узкому кругу засекреченных людей и соратников, связанных одной целью, вернее, одной задачей, дурить голову потенциальному противнику и его шпионам.

На третьем этаже размещалась «Служба глобальной разведки». Всего-то обычная служба внешней разведки, как печатали в служебных бланках на этом этаже, но и эта формулировка лгала. На самом деле, эти люди работали непосредственно на очень узкий круг очень богатых людей России. А как известно и не для кого не секрет, что очень богатые люди в России, словно куколки бабочек, имели прихоть перерождаться во влиятельных государственных мужей и могли непосредственно влиять на распределение бюджета всей государственной машины. Для выполнения особо секретных миссий им придали эту государственную службу, состоящую всего-то из нескольких сотрудников, профессионалов высшей пробы. Впрочем, это уже совершенно секретная информация.

На окнах длинного кабинета висели бордовые портьеры, массивный дубовый стол размещался в углу комнаты и был как бы в тени. В центре кабинета, к тому же, расположился огромный бильярдный стол сталинской эпохи. Играет в бильярд один невысокий человек, с орлиным носом. На правой руке золотой массивный перстень. Мужчина слегка похож на молодого Наполеона Бонапарта.

Звонит старый черный телефон, расположенный в сейфе. Второй, высокий и полный мужчина сидит на велотренажере и крутит педали, он здесь начальник. Он недовольно спрыгивает с тренажера и направляется к двери старого сейфа. Поворот ключа в замке, он открывает дверцу и поднимает трубку спрятанного в сейфе аппарата.

— Алло! В молчанку будем…? Это Вальдемар, то есть полковник Кротов, я слушаю! Кто говорит? Чего? Ты ча, в натуре? Дурачок, мы сейчас тебя отследим. Положи трубку!

Потом отрывает трубку от уха, прикрывает ее ладонью и грозно говорит мужчине с кием:

— Погоди шары гонять, тихо! Игрун!

Полный снова подносит трубку к уху и убирает с нее жирную ладонь.

— Да, я внимательно слушаю, вас…

— Я вернулся, Крот! — прошипел голос в трубке.

— Ты что, подоок, перепутал…

— Не узнал меня? Так быстро?

— Стас? Благоев? Ты? К-х! Но тебя же? Бр, не может…

— Что меня? Договаривай…

— Тебя казнили? Отрубили голо…

— Ну уж нет. Мне удалось бежать.

— Ты бежал? Везунчик! Встретиться? Да, конечно, сегодня, где? Ночью?

— Надо поговорить, у меня есть информация. Или мне сразу позвонить нашему шефу?

— Стас, не надо никого беспокоить. Я буду! Капитан, что ты…

— До встречи…

Полный с размаху бросил трубку.

— Черт тебя побери!

Выдохнул. Быстро прохаживается по кабинету, словно часовой.

— Кто это звонил, на вас лица нет? — спросил мужчина с кием.

— У тебя тоже сейчас не будет! Нет, это невозможно! Меня разыграли? Уроды…

— Кто? Господин полковник? Кто посмеет?

— Дружок твой покойный, Благоев…

— Во, блеф, ха-ха, нашли отчего нагреваться!

— Помолчи, майор, — гневно отрезал Кротов. — Это будет твой косяк! А косяки нужно устранять, четко и без последствий.

— Да что вообще происходит, вы не спите, господин полковник?

— Я? Дурак!

Кротов садится за стол, тупо размышляет, разглядывая бронзового носорога, потом берет его в руки, сопит, поглаживает корпус, уши, голову и рог, статуэтки носорога. Оставляет экзотическое животное в покое, закуривает дорогую сигарету, открывает потайной шкафчик под столом маленьким ключом, достает компактный, отполированный до блеска пистолет неизвестной марки, накручивает на его ствол серебристый глушитель.

— Как ему удалось? Нет, это мои нервы, какой-нибудь летеха извращается, — ворчит толстяк, нервно стряхивает пепел в хрустальную пепельницу, пытается затушить ее в своей ладони и вскрикивает от боли.

— А что случилось? Господин полковник? Даже если Благоев и жив? Это же феноменально! Представим к герою, капитана! — словно спрашивает майор и наконец-то оставляет кий в покое.

— Благоев вернулся! Бежал из плена? Черт его подери, — злобно говорит Кротов и смотрит на свой стол, потом берет позолоченную статуэтку обнаженной танцующей женщины и трет ее в руках.

— Может быть, а что, если?

— Не мямли, твои мысли, Крамер?

— Господин полковник, моя фамилия Крамаренко, ваше погоняло мне не очень…

— Ты кретин, так что пока будешь Крамером, до особого распоряжения.

— Как скажете. Кто-то затеял с нами игру? Вот идиоты, нашли кого троллить! — скривился в гримасе майор Крамаренко.

— Какую игру? Это говорил сам Стас. Я его голос знаю, с того света узнаю!

— Это невозможно! Мой осведомитель сообщил три недели назад, что «Красный койот» обезглавлен.

— Дерьмовый значит у тебя осведомитель. На кого он работает?

— Не знаю, уже не знаю! — Крамаренко начал растирать свои брови и виски.

— Возьми пистолет, на всякий случай. Через полчаса выезжаем. Чаю мне налей… — Кротов судорожно растер ладонями свои уши.

— Да, нет, это провокация, однозначно.

Майор Крамаренко подносит чашку с чаем и лимоном шефу, проверяет свой табельный пистолет и засовывает его сзади под ремень. Кротов залпом выпивает чай и громко ставит чашку на стол. Разведчики выходят из кабинета, майор Крамаренко опечатывает двери своей печатью и проверяет, как закрыты замки.

Они вышли из внедорожника в два часа ночи, в центре столицы, около парка «Музеон» и направились к огромной статуе Феликса Дзержинского, которая уже год покоилась здесь среди других истуканов прошедшей эпохи большевизма…

В Москве недавно прошел дождь, воздух свеж и даже сыроват. На набережной недалеко от огромного и несуразного «Петра-флотоводца» останавливается автомобиль представительского класса черного цвета с выключенной мигалкой на крыше. Из него выходят двое мужчин. Один полноват и очень солиден, он в плаще и кепи, ему далеко за пятьдесят. Он движется в сторону моста. Движения его не так легки, он чем-то озабочен, то и дело смотрит себе под ноги, пару раз оборачивается, пытаясь сканировать улицы своими маленькими глазками, потирает то нос, то правый висок, в левой руке он несет небольшой блестящий алюминиевый чемоданчик.

За ним на отдалении пяти метров движется более спортивный и стройный, невысокий мужчина, лет сорока, это его первый помощник и телохранитель. Второй одет в строгий костюм, он без головного убора. Первый останавливается, замирает и слушает тишину. Закуривает сигарету, делает пару затяжек и выбрасывает ее. Постояв секунд пять, он продолжает движение.

За этой парой неслышно движется еще один высокий мужчина с усами, в темно-синей спортивной куртке, ему около тридцати. Он худощав и спокоен, прячется за деревом.

Парочка спускается под мост. Полный смотрит на часы, размышляет. Потом молча, рукой указывает телохранителю, чтобы тот возвращался к автомобилю. А сам ставит чемоданчик на каменный пол к стальной конструкции моста.

Третий, как только второй уходит, спускается под мост к полному. Мужчины начинают жесткий разговор.

— Значит, реально, живой, капитан!? Ты ли? Ты, точно, повзрослел, черт! — недоверчиво, скрывая пренебрежение, произносит полный. — Ха, выглядишь неплохо, будто ничего и не случилось. Дайка я рассмотрю тебя! — Полный медленно приближается к высокому.

— Стой на месте, полковник? Вот так. Не ждал меня?

— Стасик, что с тобой! Я же твой патрон и…

— И предатель?

— Тьфу, ты… Мои друзья в Латакии сообщили, что тебя… В общем, что ты того, капитан, без головы! — отвратительно ржет полковник. — После твоего побега, меня вообще хотели уволить, но добрые люди заступились.

— Не делай из себя святого, Вальдемар! Ты с твоими хозяевами продали меня…

— Ну, уж нет, нет. — Толстяк, бравируя, поднимает руки вверх и улыбается.

— Ладно, Кротов, у меня мало времени. Как будем выходить из ситуации? — жестко спрашивает капитан. — Предлагаю тебе прямо сейчас сделать признание на диктофон…

— У меня нет с собой диктофона, капитан.

— В любом телефоне есть диктофон. А ты не изменился, дурака включаешь по щелчку.

— В чем мне признаваться, Стасик? — отшучивается Кротов.

— В том, что ты предал меня, получил за мою голову чемодан с долларами…

— Чемодан? Нет! Как тебе удалось вырваться из плена?

— Как-нибудь в другой раз расскажу, все как учил инструктор. Лекции его я не прогуливал.

— Ох уж этот Бонифаций, опасный старикан, как оказалось, — фальшиво рассмеялся Вальдемар.

— Кстати, как он, давно не видел его? — осторожно спросил капитан Благоев.

— А, что же ему будет? Вечно сует свой нос в мои дела. Все не может успокоиться и поверить, что тебя грохнули бородатые, — смеется Кротов.

— Старик-то с чуйкой, правильно, что не поверил, — спокойно отвечает Благоев.

— Закуришь? — Кротов протягивает сигареты Благоеву. — За дружбу, Стас?

— Я не курю, это чертовски вредно, особенно после плена…

— Ну, да! Ты же профи. — Кротов убирает сигареты в карман. — Что же мне делать с тобой, капитан? Тебя вроде и нет? Воскрешать? Ха, но зачем? Ты геройский парень, но мертвый. Воскресили Иисуса и вот, мировая религия, кумир половины человечества! Нам двух Иисусов не надо. Видно, придется мне пристрелить тебя, как врага? Ну, чтобы уже наверняка. Дело ведь не выполнено, пока все враги не уничтожены, так кажется, говорил твой инструктор Квакша, да, Стасик?

— Не круто берешь?

— А что такого, ты же враг? Самый настоящий, мой личный враг! Враг государства! Так получилось, капитан, но я благоразумный человек. Вот кейс, там полмиллиона долларов. Они твои. Бери его, потом иди к жене, ха, а завтра к десяти утра ко мне в кабинет. Напишешь рапорт, как все было. Думаю, тебя поймут, не все конечно. Вернем звание, наградим побрякушкой, возможно, станешь полковником, как Юрка Гагарин. Бедолага ты наш…

— Красивая картинка, но скользкая. В чемоданчике бомба, дома я его открою и все, бах! Не верю я тебе, Кротов. Ты в перчатках, значит не хочешь оставить отпечатки пальчиков на кейсе. Да и откуда у тебя такие деньги?

— Что я слышу? Стас, ты перестал доверять своему куратору?

— Я никому не доверяю…

— А, чертяга, прав ведь! В таком случае, прощай!

Кротов резко выхватывает табельный пистолет из внутреннего кармана пиджака и стреляет в Благоева.

Капитан делает уклоняющийся маневр и рыбкой ныряет в кучу мусора. Две пули пролетают мимо его головы. Полковник бежит к куче мусора, осматривает ее и вдруг получает резкий удар ногой снизу, вертикально вверх, в нижнюю челюсть. Кротов теряет пистолет в падении. Благоев толкает пистолет ногой и оружие летит в черную воду. Полковник встает, трясет головой и выхватывает нож, но получает еще один удар в лицо, уже кулаком. Капитан выкручивает его руку, толстяк визжит, роняет нож, но продолжает махать огромными кулаками. Кротов пытается разломать Благоеву ребра. Он тяжелее капитана на двадцать пять кило.

— Больно! Не убивай меня! Я все исправлю, — жалобно и фальшиво стонет полковник после резкого удара ладонью в ноздри. Из носа сочится кровь. — Мой нос, где он? Ты вмял его!

— Что ты исправишь?

Благоев бьет Кротова ногой в живот. Толстяк корчится на коленях и вдруг снова бросается на Благоева с криком: «Удавлю, собака»! В его правой кисти маленький пистолет с глушителем. Благоев перехватывает кисть и разворачивает ствол пистолета на сто восемьдесят градусов. Раздается один глухой хлопок. Толстяк мягчает, как бы удивляется своему новому состоянию и тяжело падает на затылок, в кучу картона, раскинув руки, словно жирная лягушка. Все кончено, маленькая пуля пробила сердце.

Капитан небрежно закрывает теплый труп коробками и направляется наверх.

Спустя пару секунд раздался оглушительный взрыв. В этот момент Полковник Кротов выдавил из себя газы и свалился со своего роскошного дивана. Часы с кукушкой отбивали половину третьего ночи.

Алексей Крамаренко уснул только после трех ночи в своем загородном доме. Ему было душно. Он открыл форточку, мокрый ветерок забрался в комнату и притаился…

Я вытащил свой табельный пистолет, положил его на гранитный поребрик и осторожно спустился под мост. На меня смотрел Станислав Благоев, словно соляной столб, в полной темноте.

— Стас? Ты жив? Друг мой! Значит ты разделался с толстым ублюдком? — воскликнул я.

— Да, Алеша… — ответил сурово Благоев не открывая рта.

Маленький пистолет с глушителем Стас держал в левой руке, согнутой в локте и направленным стволом в меня.

— Не будь дураком. Я догадывался, что мы идем на охоту! Именно на тебя. Посмотри, я не одел бронежилет, — прошептал Крамаренко. — Стреляй, стреляй, в своего друга. Я прекрасно понимаю тебя! Я бы наверно так бы и сделал. Кстати, свою пушку я тоже оставил в конторе.

— Ты знал, что я жив? — нехотя поинтересовался Благоев.

Я рассмотрел на его лице свежий шрам, на левой стороне лица. Раньше его не было?

— Откуда, Стасик? Я только оплакивал тебя все эти два года. Вальдемар Кротов доложил на совещании, что ты перебежал к духам и видимо был казнен. Он всем так сказал: «Поделом предателю и по заслугам…»

— Я был в плену только год, а ты оплакивал меня все два?

Здесь Благоев заподозрил меня во лжи. Что же я говорю? Язык — мой враг. Я лгу, а что делать, сказать правду и получить пулю?

— Ну, что ты Стас, как ты можешь? Ну, оговорился я, — улыбается Алексей и с опаской поглядывает на отверстие в глушителе пистолета.

— Значит, ты поверил, что я предатель? — произнес грустно Благоев.

— Нет, я что, последний осел? Я еще не выжил из ума! Стас! Но, ты же сам тогда отказался выполнить распоряжение начальника внешней разведки!

— Устное распоряжение? Которое я поставил под сомнение, имел на это право.

— Почему? Почему. — Майор словно спрашивал самого себя.

— Потому, что я не мог доверять связному, который порол откровенную лажу и провокацию. Я не мог допустить, что одну из наших групп уничтожат. Все как написано в инструкциях, — жестко, не торопясь, ответил Благоев.

— От чьего имени действовал связной? — заинтересовался я — Крамаренко.

— Ты не в курсе, майор? — Стас приготовился стрелять.

— Кто, этот человек, Стас? — испугано спрашивает Крамаренко.

— Изволь, Иннокентий Шевалье, банкир приближенный к кабинету министров и к службе тотального контроля. Это он придумал переименовать ФСБ в ФСТК, за собственными гражданами устроили электронную слежку. Додумались, упыри.

— Стасик, ну кто тебе это наговорил? Ребята из ЦРУ, ты теперь им веришь?

— Это его нефтяные вышки. Он их купил, или ему их подарил президент Сирии? А мои ребята должны были погибнуть за интересы этой сволочи? Вернуть вышки под контроль Шевалье, отжать у американских вояк.

— Откуда эти фантастические сведения? Откуда ты узнал про тотальный контроль? Этой службе всего-то полгода? — равнодушно спрашивает Крамаренко.

— Из надежных источников! — грубо отвечает Благоев.

— Вот видишь, Стас. Это могли рассказать тебе только твои американцы. Видимо тогда Кротову и приказали слить тебя. За превышение полномочий, вернее невыполнение прямого приказа. Ты скомкал чей-то план! Оперативную разработку нашего штаба! Как же так, Стас? Мы же маленькие люди! Младшие офицеры, козявки! Да-да. Кротов сделал вывод, что ты работаешь на бородатых или ЦРУ. Нефтеносный район, тогда заняли террористы. А господин Шевалье остался с носом. И всему виной, ты, гуманный ты наш!

Я опустил голову и начал ходить по кругу, словно укушенный мухой, ссутулился и не смотрел на Благоева.

— Да, Кротов это умел. За сколько вы меня продали? Рассказывай коммерсант чертов.

— Не знаю, я почти ничего не знаю! — Крамаренко обхватил свои уши и стал растирать виски. — Проклятая мигрень!

— Мигрень прекрасно лечится, одна пуля и все, Алексей…

— Не надо, Стас, не бери грех… Ты уже труп, теперь и меня тянешь за собой?

— Как там Мария? Ты заходил к ней? — переключает тему Стас.

— Да, вначале часто, потом реже. Был вчера. Она снова пила красное вино. Она пристрастилась к вину! Твоя жена…

— Вино? А ты с ней пил? — Благоев улыбается мне в лицо.

— Пил, немного, и сразу же ушел. Она верная жена, брат!

— Ладно, иди. Постарайся не болтать, что видел меня. Эй, друг, хотя бы до утра! Потом можешь болтать…

— Я понял тебя, Стас, ты же мой единственный друг! А что ты намерен делать дальше?

Мой вопрос повис в воздухе. Стас молча смотрит на меня и молчит, словно сейчас растает в сыром воздухе…

Изображая улыбку, я уверенно иду к машине. По дороге я забираю пистолет и кладу его в карман плаща. Я солгал, что пистолет оставил в рабочем кабинете. А что мне было делать?

Мой автомобиль быстро набирает скорость и проносится мимо капитана Благоева. Я напряженно провожу взглядом стоящего на тротуаре Станислава. Вслед за моим автомобилем проносится черный мотоциклист, вжавшийся в кресло своего мотоцикла и на мгновение вглядывается в глаза Благоева.

Как я мог это видеть, ведь я уже уехал от места нашей встречи метров на триста? Черт его знает. Я вижу еще и то, что делает Благоев дальше.

Стас спускается вниз, откидывает коробки от трупа, вытирает свои отпечатки с пистолета носовым платком, найденным в кармане Кротова, и вкладывает маленький пистолет в правую кисть полковника. Пачку пятитысячных банкнот, найденную в другом кармане бывшего полковника, он забирает себе. Снова закрывает тело картонными коробками. Пару секунд смотрит на серебристый чемодан, потом резко встает и уходит в ночной город. Он не взял проклятый чемоданчик, Стас всегда обладал демоническим чутьем…

Тень ужасного кошмара поглощала мой автомобиль. Я потерял управление и убрал слабые и тонкие кисти рук с рулевого колеса. Зачем моя нога продолжает давить на газ, а второй ноги у меня словно нет. Наихудший сценарий начинал сбываться неумолимо. Неужели дух мертвого Станислава Благоева, восставшего из мертвых, вернулся, чтобы карать и наслаждаться над всеми нами, теми, кто так легко послал этого честного и беззащитного человека на смерть лютую. И мало того, поставили на его лоб клеймо — «Предатель». Неужели и правда ангелы существуют и вложили уже в его руки карающий двуручный меч огненной мести, против ублюдков смердящих, коим являешься и ты, Алексей Крамаренко! Он уйдет, но заберет с собой всех гадов, потому что гадам место в аду.

Майор Крамаренко резко проснулся от звонка электронного будильника, на циферблате мигали цифры — 06:00. Он рыдал и всхлипывал. Он прислушался. Теперь в его спальне царила полная тишина. Кошка в кресле не шевельнулась. Алексей прошел в туалет, встал над унитазом, оперся на кафельную стену. Желтая прозрачная струя приятно начала истекать из него, освобождая голову от напряжения в шее и в затылке. Отпустило…

«Хорошо пошла струя. Черт подери, вот это сон! Все как наяву, я ощутил реальный страх и уже прощался с жизнью. Трусы сухие — это уже хорошо. Бедный Стасик, его казнили бородатые, теперь он снится мне. Надо в храм сходить, за упокой поставить большую свечу. Откуда он узнал про тотальный контроль? Тьфу, его же нет. Так, а Кротова он пристрелил? Забавно, как в детективном кино. Я правда этого не видел, но под коробками лежал труп Кротова. Выйду на пенсию, напишу сценарий, впрочем, дожить бы. Занятный сон, надо будет рассказать полковнику. Впрочем, нет, еще подумает, что я желаю ему смерти, хотя бы профессиональной…»

Крамаренко встряхнул ослабевший отросток, заправил его в трусы, бухнулся в кровать с мыслью, что нужно поставить свечу за упокой Стаса. С наслаждением поворочался, словно ленивая мышь под одеялом и проспал до десяти утра. Он валялся бы и дальше, но телефон на старом румынском комоде, разбудил его.

— Алло, кто это? А, господин полковник, ну слава Богу…

— Что ты имеешь ввиду, — рыкнул подозрительно Кротов.

— А, ничего, Вальдемар Георгиевич, просто у меня всю ночь раскалывалась голова, словно с меня сняли скальп. Вот я и подумал, что у вас тоже… Так что, ничего. Пустые переживания.

— Майор, слушай, хватит бездельничать. Помолчи минуту! Тот человек, что сообщил о смерти, то есть о казни Благоева — «Красного койота», с ним можно связаться?

— А зачем? Не знаю, — промямлил Крамаренко. — На хрен он нам усрал…

— Так ты узнай, родной, он где сейчас?

— Господин полковник, ну зачем нам это? Лишние телодвижения? Он уже занят другими делами…

— Какими делами? Может он враг? Вражина, в нашем ведомстве! Ты точно кретин, Крамер!

— Что? — обескуражено спросил майор.

— Найди его, мне нужно с ним встретиться.

— Когда? — проснулся Крамаренко на автомате.

— Завтра, после завтра, черт тебя возьми, Крамер?

— Крамер? Но, эта кличка мне не нравится…

— Хватит болтать! Два дня тебе сроку, найди того человека и устрой нам встречу.

— Есть. Я сегодня не приду, голова болит… Отлежусь, с вашего разрешения.

— Знаешь, Алексей, а ведь мне прошлой ночью приснился Благоев, — медленно, словно боясь чего-то прошипел Кротов. — Я весь пропотел и пищал, как баба! Стыдно…

— Ха, надо в церковь сходить, наверное. Свечу за упокой поставить. Не будет приходить…

— Я тебе не верующий! Убил он меня во сне, понял, Крамер! Из моего же пистолета. Мусором забросал мой труп. Деньги забрал. Чемоданчик с бомбой не взял. Хитрый шельма. Я чувствовал, как кровь моя стыла в жилах, а потом чемодан рванул, кусочки моей тушки разлетелись, тут я и проснулся. Проперделся зато на славу!

— Да! Нереально! — округлил глаза майор. — Значит такого не будет.

— Если твой агент врет, хана ему и тебе тоже! Усек? Порву к чертям, вас никто искать и не будет…

— Так точно! Уже ищу. Я из него душу вытряхну! За вас, патрон.

— Давай, принеси мне его мозги, или свои неси сразу…

— Где-то был его телефон… Пойду отлеживаться…

— Завтра с утра с результатом ко мне…

— Есть! Кладу трубку.