1793 год. После казни короля Людовика XVI вся Европа ополчилась на Францию. Англия была у ее берегов, Испания на подступах к Пиренеям, Австрия и Пьемонт у Альпийских гор, а голландцы и пруссаки напирали с севера. Главная цель – Париж, где в мрачном застенке еще бьется сердце несчастной королевы Марии-Антуанетты, чья участь, увы, почти предопределена. Но вожди Революции не дремлют. Вокруг столицы усилены патрули. Патриоты, вооруженные до зубов, с упоением прочесывают улицы и закоулки, готовые арестовать или вздернуть на фонарь всех, кто вызывает подозрение. Ждать больше нельзя. Группа заговорщиков-роялистов, забыв не только про собственную безопасность, но и про безопасность своих родных и близких, решает поставить на карту все. Чем же обернется для них дерзкая попытка спасти от гильотины вдову короля Франции?
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Кавалер Красного замка предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
X. Сапожник Симон
Наступил май; чистый воздух освежил людей, уставших дышать холодным зимним туманом, и лучи тепла и животворного солнца освещали черную стену Тампля.
У внутренних дверей, отделявших башню от сада, смеялись и курили караульные солдаты.
Но, несмотря на прекрасную погоду, несмотря на предложение пленницам выйти из башни и погулять в саду, все они отказались; со времени смерти супруга королева упорно сидела в своей комнате; она не хотела проходить мимо дверей тех комнат второго этажа, где жил король.
Если ей и случалось дышать чистым воздухом после рокового дня 21 января, то лишь когда она выходила на крышу башни; тут отверстия между зубцами были заколочены досками.
Караульные национальные гвардейцы, получив уведомление, что трем пленницам позволено погулять, прождали целый день, но те и не подумали воспользоваться разрешением.
Часов в пять из башни вышел человек и подошел к сержанту, начальнику караула.
— Ага, вот и дедушка Тизон, — сказал сержант, человек по виду очень веселый.
— Да, я сам, гражданин; я принес тебе от секретаря Мориса Лендэ, твоего друга, — он сидит там, наверху, — вот это разрешение, данное Тампльским советом моей дочери, она может сегодня вечером повидаться с матерью.
— И ты уходишь в ту самую минуту, как должна прийти дочь твоя, бессердечный отец? — спросил сержант.
— Ах, ухожу против воли, гражданин сержант. И я надеялся поцеловать дочку, которую не видал целых два месяца… хотел поцеловать крепко, как всегда отец целует дочь. Но как бы не так! Служба, проклятая служба гонит вон! Надобно отправляться в общину с рапортом. У ворот ждет меня извозчик с двумя жандармами… и именно в ту минуту, как должна прийти сюда моя бедная Элоиза.
— Несчастный отец! — сказал сержант.
Любовь отечества
Потушит крови глас;
Ну что за молодечество,
Когда…
— Послушай, Тизон, если найдешь рифму на «глас», так скажи мне: а то ничего на ум не приходит.
— А ты, гражданин сержант, пропусти мою дочь, когда она придет повидаться с матерью… Ведь жена моя почти умирает от того, что не видит дочери.
— Разрешение написано по форме, как следует, — отвечал сержант, в котором читатель, вероятно, уже узнал друга нашего Лорена. — Что ж тут толковать? Когда твоя дочь придет, так и пройдет.
— Спасибо, храбрый Фермопил, прощай, — сказал Тизон. И он отправился с рапортом в Коммуну, повторяя: «Как жена будет счастлива!.. Как она будет счастлива!»
— Послушай-ка, сержант, — сказал гвардеец, посматривая вслед Тизону и слушая его последние слова, — послушай-ка, волосы дыбом становятся.
— Отчего, гражданин Дево? — спросил Лорен.
— Как отчего? — продолжал сострадательный национальный гвардеец. — Вот человек, такой грубый с виду, с железным сердцем, неумолимый сторож королевы, уходит со слезами на глазах и от радости и от горя, мечтая, что жена увидит дочь его, а он не увидит любимицы своей!.. Не следует слишком много рассуждать об этом, сержант, потому что поистине сердцу становится больно…
— Разумеется, вот почему не рассуждает даже этот человек, а только уходит со слезами на глазах.
— О чем же ему еще думать?
— Как о чем? Да о том, что своего сына три месяца не видела та женщина, с которой он сам обходится чрезвычайно жестоко. Он не думал о ее горе; толкует только о своей печали, вот и все. Правда, женщина эта была королевой, — продолжал сержант таким насмешливым тоном, который объяснить было бы очень трудно, — а ведь с королевами никто не обязан быть столь же учтивым, как с женами помощников.
— Как бы то ни было, все это очень печально, — сказал Дево.
— Печально, но необходимо, — прибавил Лорен, — лучше всего, как ты говоришь, вовсе не рассуждать.
И он запел рассеянно:
И вот Нисета,
Томна, бледна,
Среди лужайки
Сидит одна.
Лорен не успел допеть буколический куплет, как вдруг послышался страшный шум слева от караульни. Проклятия смешивались с угрозами и воплями.
— Что там такое? — спросил Дево.
— Детский голос, — отвечал Лорен, прислушиваясь.
— В самом деле, — продолжал национальный гвардеец, — бьют какого-то мальчика. О, сюда надобно посылать только таких людей, у которых нет семьи.
— Ну, пой же! — кричал грубый пьяный голос.
И тот же голос запел, заставляя кого-то запомнить и потом повторить:
Госпожа Вето обещала
Перерезать весь Париж…
— Нет, — отвечал мальчик, — не стану петь.
— Пой, пой, тебе говорят!
И тот же голос начал снова:
Госпожа Вето обещала…
— Не стану, — твердил мальчик, — не стану, не стану!
— Ах ты мерзавец! — сказал грубый голос.
В воздухе раздался свист ремня, и мальчик протяжно застонал от боли.
— Черт возьми! — вскричал Лорен. — Подлец Симон опять бьет маленького Капета.
Иные из национальных гвардейцев пожали плечами; человека два или три попробовали улыбнуться. Дево встал.
— Я уже говорил, что отцы семейства не должны входить сюда.
Вдруг отворилась дверь, и хорошенький мальчик, преследуемый бичом своего сторожа, выбежал во двор; но едва пробежал он несколько шагов, как что-то тяжелое полетело за ним на мостовую и сильно ударило ему по ноге.
— Ай, ай, ай! — закричал мальчик.
Ноги у него подкосились, и он упал на колено.
— Принеси мне колодку, чудовище, а не то…
Мальчик встал и мотнул отрицательно головой.
— А, вот как! — закричал тот же голос. — Так погоди же, вот мы увидим, погоди!
И сапожник Симон выскочил из своей каморки, как дикий медведь из берлоги.
— Послушай-ка! — закричал Лорен, нахмурив брови. — Куда ты так бежишь, почтеннейший Симон?
— Наказать медвежонка, — отвечал сапожник.
— А за что? — спросил Лорен.
— Как за что?
— Да, за что?
— За то, что эта дрянь не хочет ни петь, как следует доброму патриоту, ни работать, как следует доброму гражданину.
— А тебе какое дело до этого? — возразил Лорен. — Разве народ поручил тебе Капета для обучения пению?
— А ты что вмешиваешься, гражданин сержант? — сказал удивленный Симон.
— Почему я вмешиваюсь? Потому что это дело касается каждого честного человека. Бесчестно честному человеку смотреть, как бьют ребенка, и не остановить такое дело.
— Да он сын тирана!
— Да ведь он ребенок!.. Ребенок не участвовал в преступлениях отца; ребенок этот ни в чем не виноват, и потому его не следует наказывать.
— А по-моему, мне его дали для того, чтобы я делал из него что мне угодно. Я хочу, чтобы он пел песню про госпожу Вето, и он будет петь.
— Но, жалкий человек, подумай, что госпожа Вето — мать этого мальчика, неужели ты захочешь, чтобы твоего сына заставили петь, что ты каналья?
— Разве я каналья? — прорычал Симон. — Ах ты аристократ проклятый!
— Нельзя ли без ругательств! — сказал Лорен. — Ведь я не Капет и меня насильно петь не заставишь.
— Прикажу арестовать тебя…
— Арестовать, в самом деле? Попробуй-ка посадить под арест меня, Фермопила.
— Хорошо, хорошо, посмотрим, чья возьмет… Эй, Капет, подними колодку и дошивай башмак или, черт возьми, берегись!..
Лорен страшно побледнел, стиснул зубы, сжал кулаки, шагнул вперед и сказал:
— А я говорю, что он не поднимет твою колодку, говорю, что он не дошьет башмак. Слышишь, мерзавец? А! На тебе висит длинная сабля, но я боюсь ее так же, как и тебя самого! Попробуй обнажи ее!
— Будь ты проклят! — закричал Симон, побледнев от бешенства.
В эту минуту во дворе показались две женщины; одна из них держала бумагу и подошла к часовому.
— Сержант, — закричал часовой, — вот дочь Тизона пришла повидаться с матерью!
— Тампльский совет позволил, пропусти, — сказал Лорен, не желая повернуть голову, чтобы Симон не воспользовался этим движением и не прибил мальчика.
Часовой пропустил женщин; но едва они поднялись на четвертую ступеньку по мрачной лестнице, как встретили Мориса Лендэ; он шел во двор.
Наступила ночь, так что было почти невозможно различить черты их лиц.
Морис остановил их.
— Кто вы, гражданки? — спросил он. — И что вам надо?
— Я София Тизон, — отвечала одна из женщин. — Мне разрешили увидеться с матерью, и я ради этого пришла сюда.
— Да, — сказал Морис, — но позволено тебе одной, гражданка.
— Я взяла с собой приятельницу, чтобы не быть одной среди солдат.
— Это прекрасно; но приятельница не пойдет с тобой.
— Как вам угодно, гражданин, — сказала София Тизон, пожимая руку своей приятельнице, которая, прижавшись к стене, казалось, была поражена удивлением и ужасом.
— Граждане часовые, — закричал Морис, приподняв голову и обращаясь к караульным, которые расставлены были на всех этажах, — пропустите гражданку Тизон; но приятельница ее не может с ней пройти. Она подождет на лестнице. Смотрите, чтобы ее не обидели.
— Слушаем, гражданин, — отвечали часовые.
— Ступайте, — сказал Морис.
Обе женщины прошли.
Морис спустился по четырем или пяти остальным ступеням и вышел во двор.
— Что тут такое, — сказал он национальным гвардейцам, — и откуда этот шум? Крики ребенка слышны даже в передней арестанток.
— А то, — сказал Симон, который привык уже к муниципалам и решил, что Морис пришел к нему на помощь, — а то, что этот изменник, этот аристократ, этот преждебывший[2] не дает мне бить Капета.
И он указал кулаком на Лорена.
— Да, черт возьми, я не позволяю ему это делать, — сказал Лорен. — А если ты еще раз осмелишься назвать меня изменником, аристократом или преждебывшим, то я проткну тебя саблей насквозь.
— Угрозы? — вскричал Симон. — Караул! Караул!
— Я караульный, — сказал Лорен, — поэтому не зови меня. Если я только подойду к тебе, то уничтожу.
— Ко мне, гражданин муниципал, ко мне! — закричал Симон, сильно испугавшийся Лорена.
— Сержант прав, — хладнокровно отвечал муниципал, которого Симон призвал к себе на помощь, — За что ты бьешь ребенка?
— А понимаешь ли ты, за что он его бьет, Морис? За то, что ребенок не хочет петь «мадам Вето», за то, что сын не хочет оскорблять свою мать.
— Мерзавец! — сказал Морис.
— И ты так же! — отвечал Симон. — Да я, стало быть, окружен изменниками?
— Ах, мошенник, — сказал муниципал, схватив Симона за горло и вырвав у него плетку, — подумай только доказать, что Морис Лендэ изменник!
И он изо всей силы ударил сапожника плеткой по плечу.
— Благодарю вас, сударь, — сказал ребенок, смотревший на эту сцену, — но ведь он потом выместит зло на мне.
— Поди сюда, Капет, — сказал Лорен, — поди, мое дитя. Если он еще раз тронет тебя, призови на помощь, и его накажут, этого палача. Ну, теперь ступай, маленький Капет, ступай себе.
— Зачем вы называете меня Капетом, вы, который покровительствуете мне? — сказал ребенок. — Ведь вы очень хорошо знаете, что Капет не мое имя.
— Разве это не твое имя? — сказал Лорен. — Но как же тебя зовут?
— Меня зовут Людовиком-Карлом Бурбоном. Капет — имя одного из моих предков. Я знаю историю Франции, меня учил ей мой отец.
— А ты хочешь учить ребенка тачать подошвы, ребенка, которого король учил истории Франции! — воскликнул Лорен. — Полно!
— О, будь спокоен, — сказал Морис, обращаясь к ребенку, — я представлю рапорт.
— Я также, — прибавил Симон. — Я скажу, между прочим, что вместо одной женщины, получившей разрешение войти в башню, вы пропустили двух.
В эту минуту в самом деле из замка выходили две женщины. Морис подбежал к ним.
— Ну что, гражданка, — сказал он, обращаясь к той, которая стояла ближе к нему, — виделась с матерью?
София Тизон прошла в ту же минуту между муниципалом и своей подругой.
— Да, гражданин, благодарю, — сказала она.
Морису хотелось взглянуть на подругу девушки или хоть услышать ее голос; но она была закутана в свою мантилью и, как видно, решила ни слова не говорить ему; даже показалось, будто она дрожит.
Этот страх возбудил подозрение в Морисе.
Он поспешно поднялся по лестнице и, войдя в первую комнату, увидел сквозь стеклянную дверь, что королева прятала в карман нечто вроде записки.
— Ого, — сказал он, — уж не подвели ли меня?
Он позвал своего товарища.
— Гражданин Агрикола, — сказал он, — войди к Марии-Антуанетте и не спускай с нее глаз.
— Э, разве?..
— Войди, говорю тебе, не теряя ни минуты, ни секунды.
Муниципал вошел к королеве.
— Позови жену Тизона, — сказал он одному из стражей национальной гвардии.
Через пять минут жена Тизона вбежала с веселым лицом.
— Я видела дочь.
— Где? — спросил Морис.
— Вот здесь, в передней.
— Хорошо. А дочь твоя не просила, чтобы ты ей дала возможность взглянуть на королеву?
— Нет!
— Она не входила к ней?
— Нет.
— А пока ты разговаривала с дочерью, никто не выходил из комнаты арестанток?
— Откуда мне знать?.. Я смотрела на дочь, которую не видела целых три месяца.
— Вспомни хорошенько…
— Ах да, кажется… припоминаю.
— Что!..
— Молодая девушка выходила.
— Мария-Тереза?
— Да.
— И разговаривала с твоей дочерью?
— Нет.
— Твоя дочь ничего ей не передавала?
— Нет.
— Она ничего с полу не поднимала?
— Кто? Моя дочь?
— Нет, дочь Марии-Антуанетты?
— Нет, поднимала платок.
— Ах, несчастная! — вскрикнул Морис.
И он бросился к веревке колокола и сильно его потряс. Это был вестовой колокол.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Кавалер Красного замка предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других