Инвестиции в золото

Александр Горшенин, 2022

Александр Горшенин расскажет все о золоте: от истории его превращения в деньги до становления объектом инвестиций. Автор доступно и с юмором объяснит, почему именно золото – единственный надежный путь сохранения денег.Вы узнаете, как менялась значимость золота в обществе и почему оно стало драгоценностью; как начать инвестировать, если на бирже ты полный «Вася»; как научиться оценивать рынок самостоятельно и обезопасить свое финансовое будущее.

Глава 2. Взлет, падение и возрождение золота

Мал золотник, да дорог.

Русская пословица

2.1. Зачем вообще людям деньги

Из предыдущей главы, во многом вводной, стало понятно, что золото — актив для инвестора уникальный. В отличие от всех остальных, оно сочетает в себе свойства промышленного товара, предмета роскоши с устойчивым спросом, резервного инструмента и… денег. Более того, многие совершенно искренне считают, что золото — это и есть «настоящие» деньги. А все остальное, в том числе банкноты и монеты, выпускаемые центральными банками, не более чем фидуциарные^[21] (то есть пользующиеся неким доверием), либо даже фиатные^[22] (обязательные по закону или указу для использования) платежные средства. И в этом смысле они не деньги, а денежные знаки, всего лишь. Знаки, Карл!

«Многие люди считают банкноты деньгами, — пишет один популярный автор, который призывает инвестировать только в золото и серебро. — На самом деле, это не так. Банкнота — это всего лишь платежное средство, которое… позволяет переносить стоимость с одного вида активов на другие. Но она сама не обладает никакой стоимостью. Деньги же, в отличие от платежных средств, имеют собственную внутреннюю ценность. И они тоже являются платежным средством, потому что на них всегда можно приобрести вещи, также обладающие ценностью»^[23].

И действительно. Возьмем, к примеру, доллар, который хорош тем, что «нравится всем». Нет, возьмем лучше сразу сто долларов одной банкнотой, самой популярной за пределами США. Хлопковая бумага, офсетная печать, водяные знаки, портрет Бена Франклина с одной стороны и надпись «In God We Trust» с другой. Надежно. Солидно. Внушает… Но разве и в самом деле эта купюра сама по себе сто́ит целую сотню долларов? Нет, конечно же. Американское Бюро гравировки и печати тратит на ее производство примерно шесть с половиной центов, расходы на менеджмент, охрану, транспорт, исследования и прочие нужды поднимают стоимость примерно до 10–11 центов. Ох, и прибыльный же это бизнес — изготовление денежных знаков! Немудрено, что государства так не любят, когда в этой сфере появляются «посторонние».

Не обладающая внутренней стоимостью, то есть самостоятельной ценностью, стодолларовая купюра с течением времени почти наверняка обесценится. За примерами далеко ходить не надо. С начала нашего века, то есть с 1 января 2001 года, покупательная способность доллара упала почти на треть — в самих США. Напротив, золотой слиток за тот же срок стал равен потребительской корзине товаров и услуг почти пятикратно большей стоимости. А ведь свойство сохранять покупательную способность — как раз то, что отличает «настоящие» деньги.

Но можно посмотреть на проблему и с другой стороны. Доллар — он и в Африке доллар. В том смысле, что банкноты с портретами американских президентов у вас примут в оплату за товары и услуги почти повсеместно. В крайнем случае, с охотой поменяют на местные тугрики по выгодному курсу. Но попробуйте расплатиться где-нибудь слитком золота. В лучшем случае вам гарантированы геморрой, седые волосы и потерянные нервы, в худшем — есть риск долгих и не всегда успешных объяснений с представителями локальных сил охраны правопорядка. А ведь способность выступать средством платежа в любых расчетах по сделкам тоже является отличием «настоящих» денег.

Тогда возникает логичный вопрос: что же такое деньги?

Просто так, да? Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха…

Да, крохи — они такие. Любят вгонять родителей в краску как бы «простыми» вопросами. Откуда берутся дети, например. Или — а что такое деньги? Ну как тут обычным папе с мамой ответить, если сегодня даже самые умные из умных, нобелевские лауреаты по экономике, никак не сойдутся во мнениях о сути денег? Еще хуже: даже относительно того, сколько у денег существует функций, нет общей позиции: одни называют три, другие — четыре, а третьи и вовсе пять. Кто больше? Нет, на большее фантазии не хватает, слава богу. Вот как в том самом анекдоте про «Сколько будет дважды два? — Где-то, три, четыре, пять, но никак не больше девяти».

Так, чисто для понимания, над чем бьются лучшие умы человечества. Деньги — это универсальный товар, обмениваемый на другие товары именно в силу своей имманентной универсальности, или же социальный конструкт, который участвует в товарообмене благодаря негласному общественному контракту (вариант: гласному государственному принуждению)? И если верно первое, то правы те, кто считают, что у «настоящих» денег должна быть собственная стоимость, а потому все нынешние деньги — это не деньги вовсе. Если же истина за вторыми, то наши «бумажные», электронные и даже виртуальные денежные знаки ничуть не хуже полновесных золотых монет. А то и лучше.

Это немного напоминает более чем вековой давности кризис, случившийся в естественных науках, когда у электрона — частицы, обладающей собственной массой — обнаружились волновые свойства. В частности оказалось, что отношение его заряда к массе не постоянно, а зависит от скорости его движения. И это в корне противоречило теоретическим положениям классической физики. Данный парадокс разрешился с появлением квантовой теории Макса Планка, которую четверть века спустя доработал Нильс Бор. И все согласились, что электрон — это особая «волночастица», а микромир существует по своим, отдельным от макромира, законам. Ну а пока экономическая теория все еще ждет своих Боров и Планков, уже можно согласиться с тем, что деньги — это такой особый «контрактовар». Они сочетают в себе свойства и социального контракта, из-за чего могут обладать ценностью, обращаться среди людей, облегчать им обмен товаров, и особого товара, способного тоже быть предметом купли-продажи.

Что это дает простому инвестору Васе из Тамбова или Ван Чженю из Уханя?

Прежде всего, понимание того, что главная ценность любого актива — это его собственная репутация, рождающая доверие. Если инвестор знает, что фирма «Chevron» работает с прибылью, не мухлюет с отчетностью и выплачивает щедрые дивиденды уже пятьдесят лет подряд, то для него это уже стимул купить ее акции. А если он видит, что компания «Enron» сменила уже двух финансовых директоров и в прошлом не раз отказывалась от дивидендных выплат, то покупка ее бумаг — это не инвестиция, а лотерея. И эта разница будет видна в коэффициенте Р / Е (Price / Earnings Ratio, Цена / Чистая прибыль показывает, за сколько лет при текущей годовой прибыли окупятся вложения инвестора в компанию. — Прим. ред.), например, не говоря уже о рейтингах и рекомендациях.

Применительно к деньгам — та же история. Сапожник Паша отдаст пирожнику Саше сапоги в обмен на металлические кружочки и бумажные полоски вместо пирожков, только если будет уверен: послезавтра или через неделю он так же легко поменяет эти металл и бумагу на творог и сыр от молочницы Маши. Кстати, пирожки за неделю ведь могут и испортиться! То есть деньги служат деньгами, лишь когда они способны выполнять свои главные функции, а именно:

• средства обращения — легко принимаются и отдаются всеми участниками товарообмена в качестве платы за товары и услуги;

• меры стоимости — позволяют определить пропорции обмена одних товаров на другие через установление цен на каждый товар;

• средства сбережения — сохраняют свою покупательную способность надолго и переносят ее в будущее.

Некоторые добавляют к этой тройке еще роль денег как средства платежа в кредитных отношениях, а также как глобальной валюты. Но для большинства людей последние две функции не очень важны в повседневной жизни по сравнению с первыми тремя.

Также верно и обратное: все, что выполняет функции денег, является… именно деньгами. Другое дело, что нужно различать контекст. Вот это «нечто», что используется как деньги здесь и сейчас, будет ли так же использоваться завтра? В 1990-е в России на некоторых крупных заводах платили работникам «как бы зарплату» специальными талонами. На них можно было купить заводскую продукцию, пообедать в заводской столовой, отовариться в заводском магазине, оплатить коммуналку в жилье от завода и даже расплатиться друг с другом за какие-то мелочи. Внутри предприятия это были, по сути, деньги. Но за его пределами ценность их падала практически до нуля. А потом жизнь наладилась, и талоны исчезли: завод объявил по ним дефолт еще раньше, чем Ельцин по ГКО и ОФЗ.

В подобном контексте и золото, выполнявшее денежные функции за много тысяч лет до нашего появления, и доллар, который не знал дефолтов, обменов, конфискаций, деноминаций на протяжении полутора веков, можно считать «настоящими» деньгами по праву. Только применимость у них разная, тем более для инвесторов. По сути, на понимание этой разницы и на то, как ее использовать на практике, будет нацелена книга дальше.

2.2. Откуда взялись деньги на нашу голову

Существовал в истории человечества такой период, буквально «золотой век», когда у людей было все, что им нужно, а денег не было ни гроша. И все были счастливы, потому что были равны. Настолько равны и счастливы, что жили в среднем 35 лет. Чуть дольше собаки и кошки, зато без Альцгеймера, склероза и Паркинсона. То время называлось «коммунизмом». Поразительно, что сейчас многие хотят его вернуть!

Но потом у людей завелись деньги. Сначала довольно нелепые, типа медных топоров или беличьих шкурок. Потом все более «настоящие», то есть золотые и серебряные. Это придало невиданный прежде прогресс экономике, материальному производству и прочей культуре быта. Из пещер люди ушли в дома. Обзавелись утварью, шубами, скотом, украшениями. Расцвело искусство, стала развиваться наука, возникла письменность, затем литература, наконец, кто-то изобрел колесо. Человечество плодилось и размножалось, несмотря на чуму, проказу и войны. Люди стали жить намного дольше и богаче. Наконец, были изобретены интернет, айфон и «Тик-Ток», а образ жизни, который еще полвека назад был доступен лишь «золотому миллиарду», теперь могут поддерживать едва ли не две трети населения планеты. Даже у жителей амазонской сельвы и африканских джунглей появились «чудеса техники»: холодильники, телевизоры, стиральные машины, автоматические посудомойки и роботы-пылесосы. На люксовых автомобилях могут раскатывать и безработные, а поездка в такси по карману обычному школьнику.

Как такое чудо могло случиться? Пока все — и люди, и семьи, и племена, и человечество в целом — жили натуральным хозяйством, каждый должен был обеспечивать себя сам. Каждый был и швец, и жнец, и на дуде игрец. Что, в общем, страшно неэффективно. Ну, не мог бывший кроманьонец Вася одинаково ловко управляться и с иголкой, чтобы сшить из пары шкур одну дубленку, и с топором, чтобы порубить дерево на дрова. Поэтому люди — а они уже в те древние времена были homo sapiens’ы как-никак — довольно быстро дотумкали до идеи специализации, разделения труда и обмена. То есть Вася, допустим, рубит вдвое больше дров, а Маша шьет две дубленки вместо одной, и они друг с другом обмениваются. Но продукт труда, предназначенный для обмена, уже является товаром. То есть хозяйство превратилось из натурального в товарное. И это уже был большой прогресс. Товарное производство ведь более эффективно потому, что каждый производитель сосредотачивается как раз на том, что у него получается лучше, а все прочее, необходимое ему, получает за счет обмена или серии обменов.

Затем произошло вот что. Люди стали все активнее обмениваться товарами друг с другом, отчего номенклатура древнего товарного производства быстро расширилась. Из-за этого прямой товарообмен невероятно усложнился. В итоге на доисторическом рынке появился некий специальный, обособленный товар, который лучше всех обменивался на другие товары. Поначалу это было нечто, нужное всем. Продовольствие, скот, орудия труда, украшения. Например, в Древнем Вавилоне деньгами служили мерки ячменя. У народов Северной Европы — связки шкурок диких животных. И так далее.

Это, на первый взгляд, логично хотя бы потому, что подобные «протоденьги» можно без проблем утилизировать в собственном хозяйстве, если обмен вдруг не задался. Ячмень — съесть, украшения — носить, из шкурок пошить муфту. Плюс при необходимости можно пойти в лес и настрелять себе еще немного «денег», куниц да белок. Хотя и хлопот с ними немало. Ячмень надо беречь от мышей, шкуры — от моли, драгоценности — от вора. Вдобавок у «недоденег» покупательная способность могла колебаться очень сильно. В урожайные годы ячменя было много у всех и курс его, например, к туникам сильно падал. В периоды же засухи ячменные «деньги» становились дефицитом у всех, и туники, которые прошлым годом оценивались в целый гур^[24] за штуку, теперь шли всего лишь по сиклю^[25]. Такая гиперинфляция не снилась даже немцам после Первой мировой.

Словом, уже в древнем мире люди смекнули, что пора переходить от «как бы денег» к «настоящим». Которые не зависят от капризов природы, не портятся даже за годы, удобны в ношении, хранении, передаче из рук в руки. Которых должно быть достаточно много, чтобы легко купить дом, и землю, и быка. И вместе с тем достаточно мало, чтобы заплатить хоть за крынку молока. То есть нужна сразу целая система денежных единиц.

Но это лишь полдела. Большой вопрос, как стало возможным убедить людей обменивать нормальные, качественные товары на непонятные предметы нелепой формы. Например, в Древнем Египте поначалу деньги выглядели так:

Рис. 2.1

На фото^[26] из Британского музея — древнеегипетский дебен, мера веса и одновременно мера стоимости. Он был в ходу, начиная со времен Древнего царства (2700 лет до Рождества Христова). Уже тогда различался серебряный дебен и медный, причем второй был вдвое тяжелее первого и весил примерно три четверти тройской унции. В Новом царстве дебен потяжелел до трех тройских унций (около 91 грамма) и начал делиться на равные части — кедеты. Считается, что в одном дебене было 10 или 12 кедет. И, скажем, за четыре дебена серебра можно было купить рабыню, а за серебряный кедет — шесть бронзовых сосудов или полтора десятка льняных платьев.

До того, что кусочки металла намного удобнее в деловом и хозяйственном обороте, чем зернышки ячменя или хвостики белок, древний народ додумался очень быстро. Примерно за тысячу с небольшим лет. Но потребовалось еще одно усилие (и еще одно условие), чтобы люди от использования весовых кусочков металла в качестве денег смогли перейти к самым настоящим металлическим деньгам. И об этом — в следующей части.

2.3. Как золото и серебро стали деньгами

Экономисты и некоторые историки уверяют, что золото и серебро «идеально» подошли людям в качестве денег. Особенно — золото. Во-первых, оно было довольно редким и потому весьма ценным. Века развития ювелирного дела создали устойчивый спрос на драгоценные металлы. Во-вторых, золото было вполне технологично: оно легко поддается литью, ковке, чеканке и прочей обработке, при этом само по себе бесполезно и в крестьянском хозяйстве, и в ратном деле — двух самых популярных занятиях античных времен. В-третьих, даже в агрессивной среде оно не коррозирует, и его можно накапливать и хранить хоть под землей. Археологи до сих пор находят античную ювелирку в таком состоянии, что любой ломбард с радостью примет. Но музей даст дороже.

В итоге мера золота стала мерой всех вещей. Не исключено, что античный Карл Сет Маркс, имя которого потерялось во тьме веков, вывел стилусом на папирусе главную формулу допотопной экономики: «Товар — Золото — Товар штрих». И вот так люди — в основном, конечно, купцы — жили веками, отмеряя драгоценные металлы по весу. Нужное количество металла в прямом смысле отрубалось от целого слитка. Отчего, к слову, получил свое гордое имя наш российский рубль. Но, во-первых, помимо навыков счета и маркетинга, такой способ осуществления платежей требовал от тогдашних купцов ювелирного владения мечом. А, во-вторых, торговцы норовили друг друга обжулить, отрубая хоть на четверть сикля, да меньше. Увы, обсчет и обвес сохраняются в обычаях торговли до сих пор.

И вот однажды…

Хотя, на самом деле, никто не знает точно, когда. Историки спорят об этом до сих пор. Известно, что первые дошедшие до нас монеты из золота были отчеканены в Лидии в VI веке до нашей эры. Но это именно «первые из дошедших». А более ранние могли так и не добраться до современных нумизматов. Они либо исчезли, будучи впоследствии переплавленными в слитки и статуи, либо еще покоятся в земле, ожидая своего Шлимана^[27] и Алькубьерре^[28]. В общем, пока ученые мужи не доспорились до истины, мы будем придерживаться «канонической» версии.

Короче, жил и правил в Лидии царь по имени Крез. Уж и государство его давно кануло в Лету, но монарх таки остался в памяти потомков. «Богат, как Крез», — все помнят эту поговорку? Так вот, оный руководитель имел в своем распоряжении золота столько, что все его жены, наложницы и любовницы, а также супруги и одалиски воевод и бояр замучились таскать на себе груды ювелирных изделий. Отчего плакали и отказывали мужьям в ложе под предлогом усталости. Соответственно, государственные мужи регулярно жаловались своему государю и просились хоть в какой-нибудь поход. Но воевать царю совсем не хотелось. А потому Крез пораскинул мозгами… и удумал чеканить золотую монету со львом на одной стороне и царевой печатью на другой: не пропадать же добру!

Для тех лет метод Креза, который взял рубку драгоценного металла в свои собственные руки, оказался подлинно новаторским. Тем более что царь ввел понятие чистоты монеты и установил единый ее вес. Появился, пусть и спорный, но уже «золотой» стандарт. А лидийские власти взяли денежное обращение под свой контроль. Только в XX веке нашей эры экономист Фридрих фон Хайек додумался, почему это плохо.

Финансовая инновация лидийского царя имела минимум два последствия. Первое — у Лидии сразу же появилось много завистников, и скоро маленькое, но гордое царство было завоевано тогдашней сверхдержавой, Персией. Второе — хотя самого финтехнолога персы предусмотрительно сожгли на костре, его идея обрела жизнь вечную. Императоры, цари, князья, султаны и ханы — все правители с древности до наших дней возжелали чеканить свою звонкую монету. Модная технология распространилась по античному миру просто с фантастической для тех лет скоростью. Мы же помним, что к идее заменить в торговом обороте зернышки и шкурки на слитки металла даже в прогрессивном Древнем Египте пришли больше, чем за тысячу лет. И еще столько же времени заняло формирование первой «денежной системы», когда один слиток делился на строго определенное количество равных по весу частей. И еще почти тысяча лет ушла на то, чтобы от мерных слитков перейти к монетам. А тут — р-р-раз! — и в течение какой-то пары веков металлические деньги появились и на Крите, и в Афинах, и у персов, и у эгинцев. По всему Средиземноморью, Передней, Малой и Средней Азии, вплоть до древнего Китая. Почему?

А потому, что это оказалось удобно и выгодно всем. Чеканная монета была более надежным платежным средством, чем рубленый слиток. Ведь у нее было двойное обеспечение: люди доверяли золоту как активу с репутацией, а сверх того принимать дарики^[29] и шиглу^[30] в качестве оплаты за труд или за товар обязывала власть государства. То есть это одновременно и фидуциарные, и фиатные деньги. К тому же налоги в казну с древних времен можно было платить только звонкой монетой, и это создавало спрос. Даже те, кто хотели бы жить натуральным хозяйством и бартером, вынуждены были вовлекаться в товарно-денежные отношения. А рост торговли тянет за собой и развитие всей экономики. Соответственно благ на всех становится больше.

Почему так происходит? Деньги сильно упрощают все процедуры обмена. В том числе обмена информацией. А это, как мы знаем сегодня, один из главных стимулов к ускорению научно-технического прогресса и повышению производительности труда. Раньше Вася, производя топоры в кузнице рядом с рекой Цной, бил молотом по наитию — как деды научили. А теперь, купив топор, который выковал его собрат Ван Чжэнь на южном берегу Янцзы, мог увидеть новые для себя приемы обработки лезвия, например. Что дало ему возможность ковать уже не восемь топоров за смену, а девять. Или Маша могла принести Васе железный гребень из царства Э, попросив такой же, и Вася расширял номенклатуру своего кустарного производства.

Но деньги в торговом обороте и сами по себе несли важные данные о спросе и предпочтениях потребителей. Если топор на рынке сто́ит шесть монет, а гребень — восемь, то Васе есть смысл делать больше гребней^[31], а дополнительно вырученные деньги вложить в новые меха для кузни, чтобы увеличить эффективность предприятия в целом. Или потратить их на НИОКР с металлами, чтобы топоры были прочнее, а гребни легче — тогда и то, и другое продавать можно еще дороже. То есть третья функция денег в экономике — облегчать концентрацию ресурсов на самых перспективных направлениях современного рыночного производства. При этом наблюдается еще один фокус: приток денег в эффективные предприятия сопровождается их оттоком из неэффективных. Последние в итоге «умирают», а эффективность производства в целом — возрастает. Вот так деньги, играя роль «смазки»^[32] в экономике, помогают колесикам и шестеренкам огромного производительного механизма крутиться все быстрее и эффективнее, создавая все больше благ. Подумать только, что кто-то до сих пор мечтает их отменить, вернувшись в коммунизм!

Появление и распространение «настоящих» денег вызвало прямо таки революцию в Древнем мире. Взять, к примеру, Афины с их Парфеноном. Помимо храма этот город известен тем, что как государство он возник «сам собой»: несколько обособленных родовых общин, живших вокруг Афинского акрополя, объединились и выдвинули царем Тесея, сына Эгея. Тот сразу же разделил афинян на эвпатридов, геоморов и демиургов (то есть аристократов, земледельцев и ремесленников. — Прим. ред.), после чего целых 800 лет ничего примечательного не происходило. Архонты (высокопоставленные вельможи. — Прим. ред.) боролись с тиранами, сторонники паралиев — с приверженцами педиаков и диакариев (основные политические группировки в древних Афинах. — Прим. ред.), все шло как у всех. Но потом, эвпатрид Алкмеон побывал в гостях у царя Креза и так ему понравился, что получил разрешение унести из царских кладовых золота столько, сколько сможет поместить в карманах. Не будь дураком, Алкмеон заявился на следующий день в сокровищницу уже переодевшись: в больших сапогах и длинном хитоне с глубокой пазухой. В общем, он не только набил золотишком хитон и сапоги, но даже рот, а еще посыпал золотым песком волосы. Но главное, он подсмотрел у лидийского правителя идею чеканки звонкой монеты. Благодаря чему в VI веке до нашей эры у Афин появились собственные деньги. И город-государство поднялось.

И стало оно торговать за деньги со всем античным миром. Афинская валюта, в просторечии «совы», нравилась тогда всем. Ученые мужи объясняли, что залогом ее устойчивости выступают передовая на тот момент демократия, военная мощь и крупнейший в античности финансовый рынок. Был создан Афинский морской союз (Nautical Athenian Treatment Offensive, NATO). В те времена выдвинулся Перикл, прославившийся умением живописно носить плащ. Это сильно подняло эстетические устремления афинян. Весь город украсили статуями, расцвели наука и культура. Почти у каждого афинянина за обедом возлежал какой-нибудь философ, щедро угощавший хозяев речами на отвлеченные темы. Сам Перикл тоже покровительствовал наукам и ходил к гетере Аспазии заниматься философией^[33].

В общем, благодаря эмиссии первой в истории мировой валюты, для Афин настал период расцвета. А потом все кончилось. Что же произошло? Афины ввязались в ненужные греко-персидские войны. Торговля стала угасать. Ресурсы государства истощились, деньги были растрачены без прибыли. И тогда афиняне придумали, как им казалось, «хитроумный» способ поправить свои дела. Они начали уменьшать золотое обеспечение своих денег, тайком подмешивая медь к золоту и серебру. На первый взгляд, это «гениальная» идея — изъять в виде налогов тысячу монет, подмешать в их состав 50 % меди, а затем выпустить в обращение уже две тысячи монет! И это прокатывало, но недолго. Хотя до «Эврики!» Архимеда оставалось еще больше столетия, античные купцы были не лыком шиты. И быстро распознали обман. Репутация афинских сов была уничтожена. После чего Афины пришли в упадок и оказались в подчинении у Македонии. Первая в истории порча монеты вышла боком для государства. Но не для золота и серебра.

2.4. Демонетизация: почему золото перестало быть деньгами

Поучительная история возвышения и падения Афин убедила Древний мир, что «есть истинные ценности». Доверие к золоту и серебру только возросло. Но у людей есть дурацкая привычка наступать на те же грабли. Вследствие чего афинская история повторилась уже в римский период.

Древние римляне много чего скопипастили у древних греков. Пантеон богов, например. Юпитер — тот же Зевс, Венера — Афродита, Афина — Минерва, Гермес — Меркурий и так далее по длинному списку. «Энеида» Вергилия творчески продолжает «Илиаду» Гомера. Стоит ли удивляться, что и денежную систему Рим «творчески позаимствовал» у разных греческих полисов. У Афин в том числе. Если во времена Ромула и Рема на Апеннинах господствовала бронза, прошедшая все тот же путь от слитков до монет, то после Пирровой победы, благодаря которой римляне выдвинулись на первый план в Средиземноморье, республика перешла на серебро и отчасти золото. В 268 году до нашей эры Рим начал чеканить серебряные денарии, установив пропорцию: 1 денарий = 120 медных ассов. А в 209 году до нашей эры в обращение была выпущена золотая монета. Отныне Рим оказался лидером Запада.

Но его проблемой, как и у Афин, стали войны. На протяжении нескольких веков римляне воевали почти непрерывно. Не знали тогда люди иных способов, как можно упрочить свое геополитическое влияние. Несмотря на прибыль в виде грабежа покоренных территорий, затраты на посылку легионов в разные концы света не окупались. И римляне для покрытия военных расходов тоже пошли на «хитрости» с монетой. Которые, к слову, подсмотрели у древних греков. Серебряное содержание денариев и сестерциев падало, что вызывало бунты и прочие кризисы. В годы империи, когда стали чеканиться золотые ауреусы, денежное обращение выровнялось. Но потом все вернулось на круги своя. Император Нерон, поэт и гражданин, устроил первый в истории жаркий перформанс на премьере своей поэмы о гибели Трои. К несчастью, подожженный по его приказу дровяной сарай породил пожар, уничтоживший весь Рим. Выстроить Вечный город заново влетело в дупондий^[34] (читай — в копеечку), и казна опустела. А потому «великий понтифик, отец отечества и т. д., и т. п.» повелел — вот неожиданность! — подмешать медь к ауреусам и сестерциям: джинн девальвации опять был выпущен на свободу. Много лет преемники Нерона химичили со сплавами, пока не грянул гром.

За каких-то сто лет цены в Римской империи выросли почти в двести раз! Диоклетиан попробовал было прибегнуть к их директивному регулированию, заодно заморозив и зарплаты. Но в этом не преуспел и отправился в поместье сажать капусту: в периоды гиперинфляции это более надежное занятие. Его преемник, Константин I, заменил скомпрометировавшие себя ауреусы новыми солидами, чеканившимися из чистого золота, без примесей. А главное, он нашел, как пополнить золотой запас. Помимо военных трофеев в казначейство отправились переплавленные в слитки золотые статуи из языческих храмов. Мало-помалу денежное обращение опять удалось наладить.

Казалось бы, эти примеры должны были убедить людей в пагубности порчи монеты. Но потребовался еще один урок, чтобы человечество пришло к идее утвердить золотой стандарт. Об этой наделавшей шуму истории поведал еще Александр Сергеевич Пушкин: «На ту пору явился Law^[35], алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей^[36]». Заметим, поэт рассказывал о событиях, случившихся за 80 лет до его рождения! Но память о них была еще жива даже в России, настолько глубоким оказался тот кризис. Многие считают, что именно он в итоге стал первопричиной Великой французской революции с кучей отрубленных голов.

Между тем, поначалу ничто не предвещало беды. Более того, Джон Ло хотел «беду» исправить. Она заключалась в том, что «Король-Солнце» Людовик XIV загнал всю Францию в непомерные долги. И после его смерти Филипп Орлеанский, регент при малолетнем Людовике XV, обнаружил, что денег в казне недостаточно даже для уплаты текущих процентов кредиторам. Хуже того, для этого не хватало даже и годового сбора налогов! Короче, надо было объявлять дефолт и созывать Парижский клуб кредиторов. Стыд-то какой!

Тут-то к принцу Филиппу и заявился его приятель по карточным играм Джон Ло с «гениальной» идеей: если денег нет, их надо… просто напечатать. На бумаге, ага. Принц почесал репу — это ведь не в винт передернуть, тут битьем шандалами дело может не ограничиться. Но все же разрешил провести опыт на людях. В 1716 году Джон Ло основал Всеобщий банк (Banque Generale) и начал выпускать банкноты, которые «в любой момент» могли быть обращены в серебряные монеты. Хотя их в банке было только на ¼ эмиссии, а на ¾ его капитал был сформирован из государственных ценных бумаг. Но этого никто не знал, и публика поверила в халяву. Банкноты стали принимать в оплату за товары, ими разрешили платить налоги — и дело выгорело. Тем более что уже малое повышение объема платежных средств внесло большое оживление в захиревшую французскую экономику.

Стали подниматься из руин промышленность и торговля, увеличилась занятость, поденная зарплата выросла вчетверо. Увидев это, принц Филипп попросил приятеля выпустить в оборот побольше таких прекрасных банкнот. И правда, хорошего много не бывает, решил Джон Ло и… удвоил эмиссию. Но ее серебряное обеспечение при этом не выросло ни на ливр!

Вообще, Париж тех лет буквально купался в деньгах. Вот как рассказывал об этом наставник Пушкина, историк Николай Карамзин: «Жан Ла несчастною выдумкою банка погубил и богатство, и любезность парижских жителей, превратив наших забавных маркизов в торгашей и ростовщиков. Где прежде раздроблялись все тонкости общественного ума, где все сокровища, все оттенки французского языка истощались в приятных шутках, в острых словах, там заговорили… о цене банковых ассигнаций, и домы, в которых собиралось лучшее общество, сделались биржами^[37]». Джон Ло стал богат, как Крез.

Но конец его финансовой инновации был ужасным и быстрым. Банкир попутал рамсы с принцем, Луи Арманом де Конти. Тот в отместку в конце 1719 года отправил в банк три повозки с ассигнациями, потребовав взамен серебро. Филипп Орлеанский перетер с кузеном, и подводы ушли обратно. Но люди почуяли подставу. И тоже стали требовать серебро вместо резаной бумаги. Регент еще попытался отыграться, раскрутив маховик репрессий, однако против толпы не попрешь. Сначала банкноты были девальвированы до 90 % от номинала, через три месяца — уже вдвое. К концу 1720 года ассигнации не стоили даже той бумаги, на которой были напечатаны. Многие французы потеряли все состояние. Европа была ввергнута в многолетнюю депрессию. Джон Ло умер в полной бедности, не успев запатентовать идею выпуска ассигнаций и соответственно не получив с нее ни сантима^[38] роялти.

Вместе с тем печать бумажных денег пришлась в XVIII веке всем по вкусу. Справедливости ради, они кое-где выпускались и в предыдущем столетии. Но тогда были векселями государства на хранившийся в казне металл и не служили платежным средством. Теперь же подразумевалось, что банкноты — это именно полная альтернатива монетам. Причем их серебряное и золотое обеспечение было лишь частичным: эмитент исходил из того, что все сразу не придут в банк разменивать бумагу на металл. И это верно в большинстве случаев. Но наполеоновские войны расстроили финансы почти всех стран на континенте. Началась инфляция. Ассигнации стали размениваться на металл с дисконтом к номиналу, причем он был разным для золота и серебра. Этот биметаллизм вносил смуту. И тогда, в 1816 году, англичане волевым решением выбрали желтый металл для обеспечения всех денег Королевства. А пять лет спустя директивно ввели свободный размен банкнот на золото по фиксированному курсу, свободный ввоз-вывоз золота и свободную перечеканку его в монету. Так возник классический «золотой стандарт», продержавшийся почти сто лет.

В течение XIX века на золотой стандарт перешли все страны Европы. Почему? «По сравнению с разнообразными иными схемами денежного регулирования… золотой стандарт имел три важных преимущества. Он фактически создавал международную валюту, не подчиняя национальную денежную политику решениям международной власти. Он делал денежную политику в заметной мере автоматической и, следовательно, предсказуемой. Наконец, благодаря этому механизму изменения в предложении основного платежного средства шли по большей части в правильном направлении^[39]», — отмечал впоследствии Фридрих фон Хайек. Курсы национальных валют друг к другу стали зависеть только от их золотого содержания. И были фиксированными на протяжении десятилетий: один рубль золотом был равен ¹/₁₀ фунта стерлингов, ½ доллара, двум германским маркам и 2½ французским франкам. Стабильность денежного обращения стала залогом невиданного доселе прогресса. Она привела к расцвету международной торговли, ускорила промышленный рост, а связанное с этим повышение благосостояния наций породило целую лавину блестящих открытий в науке и ярких свершений в культуре. Если в начале 1800-х средняя продолжительность жизни даже в Европе не дотягивала до 40, то к 1913 году она уже превышала 55 лет. Да, столетие между окончанием наполеоновских войн и началом Первой мировой стало для людей поистине «золотым» веком. Почему же он закончился?

2.5. Золотой ренессанс: как золото превратилось в нечто большее, чем деньги

Говорят, что золотой стандарт не выдержал испытания Первой мировой. Это правда лишь отчасти. Да, после первых же выстрелов в августе 1914 года все страны дружно свернули обмен банкнот на золото и прибегли к необеспеченной эмиссии. Отчасти для финансирования военных расходов, отчасти потому, что в стабильных курсах не было надобности ввиду спада в мировой торговле. Но уже в 1922 году на Генуэзской конференции страны возобновили золотой стандарт, пусть и в урезанном виде. Ни Великая депрессия, ни Вторая мировая тоже не стали для него концом. Как только обстоятельства благоприятствовали, страны Запада, так или иначе, восстанавливали привязку своих валют к золоту.

По большому счету, золотой стандарт пал жертвой той же истории, что погубила и Афины, и Джона Ло. Кстати, в ней тоже оказался замешан один француз. Президент Пятой республики Шарль де Голль пребывал под впечатлением от анекдота, который рассказал ему Жозеф Кайо, бывший министр финансов одного из кабинетов Жоржа Клемансо. На аукционе «Друо» в Париже продается картина Рафаэля. Араб за нее предложил нефть, русский — золото, а американец выложил пачку денег, 10 тысяч долларов, и… купил Рафаэля. «В чем подвох?» — удивился де Голль. «А в том, — ответил экс-министр, — что фактически янки купил картину за три доллара, потому как стоимость бумаги, истраченной на одну стодолларовую банкноту — три цента!»

В те годы сохранялся согласованный в Бреттон-Вудсе «золотодолларовый» стандарт: было зафиксировано золотое содержание американского доллара: ¹/₃₅ тройской унции, курсы остальных валют фиксировались уже к доллару с допустимым отклонением ±1 %. Размен долларов на золото был возможен для центробанков, но не для граждан. Центральные банки должны были держать фиксированные обменные курсы национальных валют к доллару, покупая валюту своей страны на рынке, если та становилась слишком дешевой по отношению к доллару. Если курс наоборот, вырастал, центробанки обязывались допечатать национальную валюту и продать ее на рынке, чтобы вернуть равновесие.

У США было 70 % мирового золотого запаса и, казалось, проблем возникнуть не могло. Но они все же появились, когда Штаты слишком увлеклись борьбой с СССР за мировое лидерство и ввязались в войну во Вьетнаме. А большие войны, как мы помним, требуют неограниченной денежной эмиссии, и тут Америка не сделала открытия, начав «печатать» доллары через рост дефицита бюджета. По легенде, узнав об этом, Шарль де Голль послал в Нью-Йорк линкор, в трюмах которого были бумажные доллары, с наказом вернуть эту сумму в золоте. На деле президент Франции лишь гипотетически обозначил такой шаг, но не предпринял ничего, чтобы его осуществить. Правда же заключалась в том, что уже к началу 1970-х иностранные центробанки могли предъявить Казначейству США требований на 45 млрд долларов, тогда как весь золотой запас в Форт-Ноксе оценивался менее чем в 14 млрд долларов. Стране грозил дефолт и позор. И чтобы его избежать, в 1971 году американский президент Ричард Никсон похоронил золотой стандарт незадолго до того, как его карьеру похоронил скандал в отеле «Уотергейт»^[40].

Уже постфактум ученые объяснили, что к тому времени золотодобыча не поспевала за ростом экономик и, соответственно, спросом на деньги. А потому, мол, золотой стандарт, из-за которого количество денег в обороте, по сути, есть производная величина от количества слитков в хранилище, стал тормозом для самых развитых стран. Часть правды в этом есть. Когда потолок денежной массы ограничен внешним фактором, а спрос на деньги со стороны бизнеса, которому хочется расширять производство, растет, экономика попадает в ловушку. Деньги дорожают → товары падают в цене → выпускать их становится невыгодно → начинается спад. Но основная причина заключалась в том, что американцы покупали все больше и больше импортных товаров, расплачиваясь долларами. Это увеличивало дефицит платежного баланса США и снижало золотое обеспечение американской валюты. По сути ФРС делала то же, что и Джон Ло за 250 лет до этого. Ну, и финал оказался почти похожим.

Доллар вначале был девальвирован на 10 %, потом еще на 10 % до 42 долларов за тройскую унцию. Но и это не решило проблем. В 1978 году Бреттон-Вуддс сменила Ямайская валютная система, в рамках которой все курсы валют стали свободно плавающими друг к другу. Золото же было исключено из расчетов и деньгами быть перестало. Но продолжило дорожать. К 1980 году оно выросло в цене на 2330 % и достигло рекордной отметки 850 долларов за унцию, показав, что остается убежищем от геополитических рисков. Правда, затем последовал откат почти на 20 лет. Победа Запада в «Холодной войне» укрепила позиции доллара. Многие центробанки стали продавать золото из своих резервов на открытом рынке, что также не способствовало росту его цены. Но в XXI веке ситуация опять поменялась.

В 2001 году некие арабские террористы шарахнули самолетами^[41] по Нью-Йорку и Вашингтону. Америка пропустила удар, невиданный со времен Перл-Харбора^[42]. И после этого ввязалась в целую серию войн и конфликтов за многие тысячи миль от своих границ. Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия — лишь самые крупные из них. Доверие к доллару упало. К 2006 году цена золота на мировом рынке удвоилась по сравнению с январем 2000 года. Но это было лишь начало. В 2007 году внезапно открылось, что хитрая программа «Каждой негритянской семье — отдельное жилье на халяву», то есть в ипотеку без первоначального взноса, запущенная в конце 1990-х, дала трещину. Очень уж низкой оказалась платежная дисциплина у потомков «дяди Тома», из-за чего пирамида ипотечных бумаг, выстроенная для того, чтобы финансировать такие кредиты, рухнула. Она погребла под собой сначала пару инвестфондов, вкладывавшихся в подобные облигации, затем связанный с ними крупный банк с репутацией, а потом и легенду инвестиционного мира, Lehman Brothers. Это стало спусковым крючком к первому всемирному кризису, сразу же названному Великой Рецессией^[43], а также к взрывному росту цен на золото. Всего за пять лет оно подорожало почти в пять раз, вплотную подойдя к историческому рекорду в 2 тысячи долларов за тройскую унцию. Это был реванш!

Если обернуться назад, к моменту отмены золотого стандарта, то нетрудно подсчитать, что за 40 лет золото подорожало в 50 раз^[44]. Да, в этот период росли в цене и другие товары. Сырая нефть — почти в 40 раз. Серебро — в 15 раз. Медь в 10, но ее начали котировать в Лондоне на 10 лет позже. Однако эти активы центральные банки в своих подвалах не накапливают. С золотом — наоборот. Банк России, к примеру, за 15 лет увеличил его долю в своих резервах более чем пятикратно. То есть такую функцию денег, как быть средством сбережения, благородный металл выполняет до сих пор. А в кризисных ситуациях он может быть и средством платежа. Уже в наше время использовали золото в межгосударственных расчетах Индия, Ирак и Венесуэла. Возможно, будет им платить и Россия, если не изменятся обстоятельства.

Но современное нам золото — это не просто деньги. Оно как бумажник: раскроешь, а там два отделения. И в одном из них мы видим промышленный металл, потребляемый во многих отраслях экономики. А в другом — это все то же средство сохранения стоимости на долгий срок, «тихая гавань». В данном качестве у золота есть надежная репутация с долгой историей, кратко изложенной в настоящей главе. А в последующих главах мы подробно рассмотрим, как в наши дни создается предложение золота и как формируется спрос на него.

Примечания

21

От латинского fiducia — доверие. Изначально служило для обозначения сделки на доверии между сторонами, в противоположность сделке, основанной на письменном договоре.

22

От итальянского fiat — указ, восх. к лат. Fiat — «Да будет так!» или «Да свершится!»

23

Руководство по инвестированию в золото и серебро / М. Мэлони; пер. с англ. С. Э. Борич. — Минск: «Попурри», 2009.

24

Гур — мера объема в Древнем Вавилоне, самый большой кувшин: 252,6 литра.

25

Сикль (шикл) — мера веса в Древнем Вавилоне, масса 180 зерен спелой пшеницы (около 10 г).

26

Представленные артефакты из Эль-Амарны датируются XIV веком до нашей эры.

27

Генрих Шлиман — немецкий предприниматель и археолог-самоучка, который прославился сенсационными находками в Малой Азии, на месте античной Трои.

28

Роке Хоакин де Алькубьерре — испанский военный инженер, руководитель археологических раскопок в Геркулануме, Помпеях и Стабиях, уничтоженных в I веке нашей эры извержением Везувия.

29

Дарик — персидская золотая монета, основа денежной системы державы Ахеменидов.

30

Шиглу — серебряная монета державы Ахеменидов, ¹/₂₀ дарика.

31

Нобелевский лауреат по экономике Фридрих фон Хайек: «Главное преимущество рыночного порядка состоит в том, что цены сообщают деятельным людям всю необходимую информацию, только постоянное наблюдение за текущими ценами конкретных товаров может информировать нас о том, на что следует тратить больше или меньше денег».

32

Тезис о том, что «Деньги… это не одно из колес торговли, а масло, благодаря которому движение колес становится более плавным и свободным», высказал еще в XVIII веке один из основателей классической монетарной теории Дэвид Юм.

33

По сведениям из «Всемирной истории, обработанной Сатириконом».

34

Римская медная разменная монета, ¹/₂₀₀ ауреуса.

35

Джон Ло (у французов Жан Ла или Жан Лас) — шотландский экономист и финансист, впоследствии министр финансов Франции, противник использования золота и серебра в качестве денег.

36

А. С. Пушкин, «Арап Петра Великого», цит. по: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т., т. V. Л., 1958.

37

Н. М. Карамзин, «Письма русского путешественника», 1801. Цит. по: Карамзин Н. М. Избранные сочинения в двух томах. Том 1. М.-Л., «Художественная литература», 1964.

38

Сантим — самая мелкая французская разменная монета. Название происходит от лат. cetnum — сто. От него же образованы и цент, и сентаво. В русском языке синонимом сантима является грош.

39

Ф. А. фон Хайек. «Индивидуализм и экономический порядок», гл. X. Цит. по: «Economic Journal», LIII, No. 210 (June — September, 1943).

40

Инцидент в отеле «Уотергейт» — один из крупнейших скандалов в американской политике, в итоге заставивший президента Р. Никсона уйти в отставку после триумфального переизбрания на второй срок. Вызван тем, что во время избирательной кампании 1972 года были задержаны 5 человек, связанных с администрацией Никсона, которые пытались установить «прослушку» в штаб-квартире его оппонента, располагавшейся в названном отеле. В ходе сначала журналистского, а затем и парламентского расследования была установлена причастность самого президента, и Сенат США в 1974 году начал процедуру импичмента, что вынудило Никсона покинуть Белый дом. Слово «Уотергейт» стало нарицательным, а окончание «-гейт» используется для обозначения других крупных политических скандалов, причем не только в США.

41

В США эта трагедия, произошедшая 11 сентября 2001 года, известна как «Атака 9/11». Это был крупнейший по числу жертв теракт в истории страны, унесший жизни более 3 тысячи человек.

42

Нападение на Перл-Харбор — операция японской авиации против американской базы ВМФ на Тихом океане, в результате налета погибло более 2335 чел., а США через 2 дня вступили во Вторую мировую войну на стороне антигитлеровской коалиции.

43

По аналогии с Великой Депрессией начала 1930-х.

44

С 1971 по 2012 год, когда золото вплотную подошло к «знаковому» рубежу 2000 долларов.