Простите за жаргон

Александр Горностаев

Проблемы художественного и, в частности, поэтического творчества всегда волновали и тех, кто сам посвящал себя таинству литературного слога, и тех, кто стремился разгадать, как незримые образы превращаются в трогающие душу читателей словосочетания, то есть поверить гармонию алгеброй.

Глава 2.О мере выпитого

И заявляет критикесса (нашёл я все же слово, как мне оппонента называть), что она в язЫках профессионал и специалист. И ей не нравится, в числе прочих неприятий, что не следую я общепринятым нормам языка, не согласую предложения и (самое страшное) использую жаргонизмы, в частности: есть у меня обращение к старинной мере объёма жидкости — штофу (а перед этим было ещё «взбрендивший»). «Употребивший водки штоф», — пишет в стихотворении ваш покорный слуга. И навлекает на свой стих от злой читательницы кучу несуразностей, в которых хочется, как в мусорных отбросах, поковыряться: вдруг что-то там хорошее найдется. Штоф — это слишком большая мера, чтобы её употребить, — утверждает критикесса (почему? А кто пытался съесть слона?).И уличает меня в незнании того, о чём пишу…

Штоф — это действительно большая мера (используемая когда-то на Руси), порядка двух бутыль — шесть стаканов по двести граммов.

Да кто столько выпьет? Но нужно ли здесь видеть конкретно выпитое.

Или все-таки, поэтически рассуждая, следуя за авторским отображением ситуации, есть смысл (не тупо логический) увидеть не конкретно выпитое, всё-таки, мы не учебник математики листаем, где всегда дважды два четыре, а понять, что же стоит за этим преувеличением.

Реплика, не осознавшая меры, длинною в статейку. И все-таки попробуем по указанию специалиста поработать с текстом на глазах достопочтимой публики. Изменим текст стихотворения, ища лучшие варианты. Получим, скажем, такое:

Лишь взбрендивший безумец, сдуру

Сивухи выпивший стакан (бокал — вариант),

Мог возвратиться в мир литературы,

Чтоб вновь поведать о себе в стихах (в строках).

(А можно так: «…выпивший бадью).

……….

Чтоб напечатать о себе статью».

Но здесь, кажется, совсем уж далеко оказываюсь от правды — как фактической, так и художественной. Вспоминается персонаж Ильфа и Петрова, который сочинял: «Гаврила был примерным мужем». Конечно, в данном случае подошло бы: употребивший сразу триста грамм (а блюститель языка мне скажет, что правильно надо склонять — граммов, хочется просклонять такого по матушке) мог возвратиться в мир литературы, чтоб уничтожить критиканов клан. Но это другая тема.

Я думаю исподволь, пока описываю ситуацию и выискиваю здесь лучшие варианты, что мой пример «вдохновит» многих поэтов, которые захотят написать о том, сколько они выпили, прежде чем начать сочинять.

Но я всё-таки продолжу «работать над текстом». Ещё вариант:

Первая строка та же………….

«Уговоривший» крепкой браги кружку,

Мог возвратиться в мир литературы,

Чтоб написать о том, что никому не нужно.

(какая-то горькая получается самоирония!)

Попробуем по другому.

………..

Сивушных масел сразу выпив бочку,

Мог возвратиться в мир литературы,

Чтоб в творческой судьбе поставить точку.

А упомянув про «точку», сразу обнаруживаю в голове другую версию:

………

Для выпивки не выбрав тару,

Мог возвратиться в мир литературы,

Чтобы в судьбе не оставалась запятая.

Да я так графоманить могу до бесконечности. Моя любовь к писанию, к сочинению текстов безгранична.

Продолжу. Сколько ещё посуды осталось не использованной? Вот есть шкалик, стопка, рюмка, кувшин, ведро, ковш, кубок. Придумать стихи с каждой ёмкостью? Попробуйте сами…

Я же зачну ещё одну тему.

Лишь взбрендивший безумец, с дуру

Употребивший крепкой браги жбан,

Мог возвратиться в мир литературы,

Чтоб знать, как бесит с критиком вражда.

Но, кажется, уже достаточно иронии. Само разбираемое стихотворение, всё-таки, с таким трагическим уклоном, по сути, не предполагает и в разборе своём фарса и всяческих рассмеяний (о рассмейтесь, смехачи). Но так вот у меня сейчас выходит. Хотя в истории литературы уже был подобный разбор собственного стихотворения, в котором ощутима трагическая подоплека. Маяковский разбирал своё творение «Сергею Есенину» на предмет как делать стихи. Ни в коем случае не сравниваю себя с кем-то… (я неповторим, ха-ха) А вот уж точно: история повторяется сначала как трагедия (рассматриваем только стихотворение и описание темы), а потом как фарс

(это я так скромно про свой опус — и стихотворный и этот текст).

Итак, вот я перебрал много вариантов, но мне, все-таки, нравится первый. Его и оставляю.

Ремарка. Но почему я с некой долею цинизма пишу о прекращенье творческих исканий. Есть в сути искусства высший замысел и божий промысел, но как-то все не проявимо это в бытовых в реальных жизнесоставляющих раскладах. Смешны потуги авторов, решающихся на творчество отдать судьбы бесчисленные годы. Отношение к искусству как божественному проявлению, как некоему высшему предназначению человека уже воспринимается с долей иронии. Не оттого ли все эти забавы постмодернистов, откровенно смеющихся над апломбом избранничества тех или иных писателей. Что им неймется, что ожидают думающие всерьёз о нужности своих писаний в будущем? Неужто славы после смерти? Кому нужна она, бессмысленная слава, неподкрепленная её земными впечатленьями, ни наслаждением прижизненным. Кому-то, знать, нужна…

Вся эта насмешка над текстом, конечно, сделана для того, чтобы показать всю несуразность неких правильных разборов.

Можно так анализировать стихотворение? К стихам, где на первый план выходит образ, тонкое соприкосновение слов, в результате которого создается (или может создаваться) новое значение, пусть где-то и зыбкое, но оно должно создаваться, в этом, в какой-то степени, смысл поэзии — искать неожиданную, образную новизну (как, скажем, здесь: «Ведро серебряного ржанья подставишь к мордам — наберешь» (кто это сказанул?). Ну, кто смог набрать в ведро такого абсурда, как ржанье?). Иначе: пишите просто прозой и не лезьте, прости господи меня за абсурдность поучения, в высшие сферы, где творятся значения и новые понятия.

И тут приходишь к заключению, что именно с помощью неких устойчивых понятий и пониманий судят о текстах, а ведь в стихотворениях на первое место выходит образное представление обо всём на свете. Как судить только с помощью понятий, иногда не имеющих однозначного определения, об образе художественном? Должно ли так быть? Или нужен какой-то иной метод…

Но вернемся к нашим баранам, нетрафаретным разборам. Вот стих почти подобного плана про уже упомянутый предмет для наполнения чем-либо. Как можно объяснить с точки зрения банальной эрудиции: «в жбан желудка яйца злобы класть». (Может быть, кто-то тоже не знает, чьи это строки).

Ну, начнем с того, пользуясь методом банальной эрудиции, похож ли жбан на желудок. Представили вы себе желудок, а потом обратились к жбану? Желудок-то все могут себе так или иначе представить, а с предметом быта русских крестьян из прошлого посложнее. Практически никто сей предмет не видел (хотя… а кто видел желудок?).

Сочетание слов жбан желудка — это метафора почти по типу — носик чайника. И тут может начаться непредсказуемый анализ над чайником. Не в меру наделенный воображением индивид может попытаться представить, как некий чайник чихает в этот носик, а потом вдыхает через него воздух. Ведь это же такие простые функции любого носика… А подумав, скажет: ну так не бывает… значит, нет у чайника никакого носика… Смех да и только с такой далеко идущей логикой. Логика, скажут врачи, шизофреника. Конечно, два слова, создающие метафору, только какими-то гранями своих значений соприкасаются друг с другом и создают новое понятие (в данном случае давно известное).

Ну а со штофом выпитой водки ещё проще: это преувеличение про возможность такого употребления, можно написать любую ёмкость… и чем больше она, тем лучше. Некий этот гротеск становится проясненным, если учесть предыдущее предложение, а говоря наукообразно, — взглянуть на контекст, в котором употреблено словосочетание. И нужно увидеть читающему умышленно сниженное, не пафосное звучание первой строки. И это достигается в том числе и с помощью просторечных слов… Ну как ещё можно объяснить обладающим железной логикой гражданам стихи?

Это известное и простое словосочетание как дважды два. И даже вряд ли его можно назвать метафорой, скорее всего, некое… словосочетание. А я вспоминаю ещё одну метафору, претендующую на новизну: «трактор страсти». Вот уж точно метафора! И попробуй к ней подойти, не разложив на части (начнём тот, тот, заявленный в начале, анализ). Не воспринимается на интуитивном уровне эта метафора. Органично не укладывается в определённые понятия в собственном сознании…

Как-то я уже отошёл (в виртуальном смысле) от желаний разбирать чьи-то вирши на предмет правильности написания текстов. Для себя я не извлекаю пользы в разборе чужих работ, а для разбираемого чьего-то авторского труда мой подобный труд просто может быть не нужным, не тем, чего он ожидает, а иногда и просто вредным для развития самого творца стихов. К чему он стремится сам, что считает хорошим, а что плохим, и к чему склоняется его творческая натура (может, и заблуждаясь) — не всегда можно понять. А сбить с толку развивающегося автора иногда легко. Потом он будет годами выруливать на свой путь.

В. Соколов — известный тихий лирик — говорил, что автор не тогда обретает свой стиль, когда понимает, как надо писать, а именно тогда, когда осознает, как не надо писать. И это осознание — для каждого своё. Свои мерки нужно найти, выражающие твоё я, приносящие поэтические результаты. Поэтому рекомендации сам я стараюсь давать осторожно.

И все-таки для некого упражнения мозга, для начала разговора

можно попробовать… И вот…

В далекие времена, о которых не все уже «нынешние» люди помнят, написал один автор метафору, прямо скажем заинтриговавшую меня на десятилетия. Писал поэт о любви и выразил свои чувства в такой метафоре как «трактор страсти»…