О пользе курения

Александр Головин, 2019

Юмористичной рассказ о армейских буднях солдат 80-х годов. Рассказ основан на реальных событиях, тех славных лет. Автор предупреждает о обязательствах хранить военную тайну, соответственно; место события, имена конечно вымышлены и не могут нести последствий.Содержит нецензурную брань.

Эта история относится к временам, когда гонений за пристрастие к пагубной привычке не было. Кроме того, государство всячески поощряло табакокурение, имея в виду немалый доход от реализации табачных изделий.

Солдаты бесплатно получали сигареты — некурящие, заметьте, никакой компенсации. Кто-то скажет: можно было леденцами взять! Чушь. Во всяком случае в нашей части может из соображений экономии на стоматологических услугах данная практика не имела места. Выбор некурящих был не велик — либо вкалывать, провожая завистливыми глазами удаляющихся на перекур сослуживцев, либо приобщаться к нашему братству, по началу с кашлем и видимым отвращением втягивая в себя табачный дым.

В получаемых из дома посылках всего более ценились сигареты марки «ТУ-134», «Опал», «Родопи», реже «Мальборо», «Пэл-Мэл». От этих гостинцев пахло далеким домом, не в пример вонючему «Дымку», получаемому сухим пайком. Можно, конечно, было купить хорошие сигареты в военторговской лавке (магазином сие заведение называть язык не поворачивался), но деньги, если и появлялись, то непостижимым образом быстро заканчивались.

Видимо уже в то время наше государство готовилось объявить тотальную войну курильщикам и начало пробовать разные методы искоренения данной привычки. В частности, бойкот поставок никотин содержащих товаров. Война проводилась вероломными методами. В один прекрасный день, вы просто не получали в виду отсутствия на складе сигарет, причитающейся вам пайки. Денег не хватало даже на гребанный «Дымок». В ход шла «Курительная крупка» (что-то типа махорки, только вместо листьев в пачки засыпались рубленные стволы и корни завезенного в Россию еще Петром первым растения).

В такую пору сознательность личного состава взмывала до небес, тяга к просвещению била все мыслимые рейтинги. Патриотические газеты «Правда», «Звезда» шли на расхват. В Ленинской комнате из подшивок газет исчезали целые статьи, а порой и страницы. Для более детального изучения решений пленумов и съездов, внешнеполитической ситуации в мире личный состав, рискуя отхватить наряд вне очереди, похищал периодику. Уединившись в курилке, а то и группами, служивые с пристрастием изучали печатный материал, окутываясь клубами дыма тлеющих газет с запахом «Курительной крупки».

Утром на разводе прапорщик Гусев неистовствовал:

— Какая б… выдрала три страницы из «Капитала»?! — мы искренне недоумевали, косясь на грозную фигуру «цербера». Все знали, что бумага из партийной литературы на самокрутки не годится. Видимо издатели рассчитывали, что личный состав, усердствуя в изучении фундаментальных трудов Маркса и других основоположников развитого коммунизма, будет зачитывать их до дыр. На бумагу не поскупились. Страницы были плотные, самокрутки из них плохо клеились и вызывали неудержимый кашель. Дым выедал глаза. Может от мышей еще и пропитали чем, кто знает. — М-ля, я вас спрашиваю!

Прапорщик стоял перед ротой, выстроенной по стойке «смирно», на взлетке (Взлетка — коридор (проход) между стоящими друг против друга рядами коек в казарме). Покачиваясь с пяток на носки, внимательно всматривался в лица замершего воинства. В гробовой тишине четко слышалось поскрипывание, всегда начищенных до безумного блеска яловых сапог прапорщика. Под мышкой заложенных за спину рук у него была скрученная подшивка газет.

— Дежурный! Мать твою…! — рявкнул Гусев.

— Слушаю, товарищ прапорщик.

— Сколько листов в подшивке не хватает?!

— Все на месте, товарищ прапорщик, как принимал, и нумерация совпадает.

— Сержант, м-ля, ты кому очки втираешь! Где верхние половины листов?! Мать твою! Я кого спрашиваю!? — и обращаясь к уже выстроенной роте, потрясая изрядно похудевшей подшивкой газеты «Правда» — А-а?! Вы, м-ля, «Правду» на самокрутки пустили, мать вашу! Кого поймаю, м-ля, сгною на взлетке! (это значит вечный дневальный) — и обратно к дежурному, — Пронумеровать все страницы сверху!

— Есть!

— Проверить страницы всех книг в Лен-комнате! На обложке написать, сколько листов понял?

— Так точно, товарищ прапорщик!

— Сдавать под опись! Лично проверю, м-ля, понял?

— Так точно, товарищ прапорщик!

Исходя из количества книг в Ленинской комнате, задача перед нарядом стояла куда сложнее, чем у Золушки, всего-то мешок гороха да чечевицы перебрать. Через час рота огласилась новым криком зашедшего в Лен-комнату прапорщика Гусева:

— Сайфулин!… твою мать! Ты где написал!?

— Как вы сказали, товарищ прапорщик. На обложке.

— Сержант… вот это что?… а ты… ты что вообще не соображаешь?… тут Ленин, написано…, это лицевая сторона! Вот тут писать надо. Понял?

— Так точно! Так не видно же будет, товарищ прапорщик.

— Сайфулин!… я тебе… сказал… твою мать! Стирай как хочешь, чтоб следа не осталось! Или я лично тебя на губу отведу.

— Слушаюсь, товарищ прапорщик!

Собственно, это частности нетерпимости к брату курильщику. Гусь (прапорщик Гусев) тоже курил, но к тяготам вверенного ему личного состава, относился пренебрежительно. С нами куревом никогда не делился. Как-то зимой, опять не выдали, положенных сигарет ввиду отсутствия на складе. В лавке полка, и без того не блещущая ассортиментом, подозрительно быстро опустела. Кризис табака, охвативший часть, не минул нашей роты. В курилке, после отбоя мы вчетвером, «актив» роты, пустили по кругу найденный Леопольдом (производное от кота, мультперсонажа — большой и добрый) на две трети истлевший бычок (окурок). Вдохнув сладкий дым отечества, каждый с завистью смотрел на следующего. Кузя (сокр. от Кузьменко), изловчился уже из тлеющего на губах огонька извлечь дополнительно смачную затяжку всем на зависть и удивление. Сопровождаемый печальными глазами огонек полетел, в совершенно пустую пепельницу, которой служил вкопанный в землю диск колеса от ЗИЛ-130.

Конец ознакомительного фрагмента.