Время назад. Часовщик

Александр Гнедин (2023)

Семья кочевников пытается выжить в суровой азиатской степи. Но силы неравны. Отец гибнет в жестокой схватке с волками. Мать и двоих детей уносит страшная хворь. Она глубоко впивается когтями и в старшего сына, Нурбека, стремясь уничтожить весь этот род. Но… Ему предсказана иная судьба, иная миссия. И едва не сгинувшего парня выхаживает табор цыган. Они во всем помогают ему и доверяют тайные знания, доселе не покидавшие пределы древнего и загадочного цыганского народа.Научившись у своих покровителей не только путешествовать во времени, но и управлять им, Нурбек спасает многих людей от неминуемой смерти. Но сможет ли вновь избежать собственной?.. А главное, увидеть, кто еще обретет столь редкий дар и даже приумножит его?

Глава 1

Посвящается Михаилу Михайловичу Цыбульскому —

Человеку с большой буквы

***

Стоял холодный и промозглый подмосковный осенний вечер… Моросил мелкий дождь, который вместе с пронизывающим ветром проникал в подворотни, щели между домами, складки одежды и даже под нее, вызывая болезненный озноб. Лихорадило припозднившихся прохожих, спешащих домой, мелкой дрожью тряслись забулдыги, стоящие кучками возле круглосуточных магазинов, киосков и ларьков и «стреляющие» у всех подряд «рублик на проезд». Даже мокрый и облезлый кот, сидящий на краю мусорного бака, вздрагивал и смотрел на мир взглядом, полным презрения и отчаяния. Лихорадило всех и вся… Дело было не только в погоде и времени года. Некогда огромная страна распалась на отдельные части, которые тоже лихорадило. От рухнувших идеалов, от безысходности и от незнания того, что будет завтра, дрожь эта концентрическими кругами, словно от брошенного в воду камня, расходилась и сходилась в самом центре этой самой бывшей страны. Шла борьба за выживание. Возникали, соединялись и распадались различные группировки, разделявшиеся по спортивным, музыкальным, религиозным, национальным и еще черт знает каким признакам. В общем, каждый выживал, как мог…

В глубине многоэтажного кубика, в пристройке, расположился круглосуточный магазинчик. Несколько работяг в телогрейках и оранжевых жилетах пили нечто из бутылки, передавая ее по кругу, и закусывали уже пару дней как свежими пирожками. В этот момент в зону видимости, осветив тротуар единственной замызганной фарой и отчаянно громыхая всеми уставшими частями, вкатилась старая «копейка». Остановившись напротив входа в магазинчик, она натужно почихала и заглохла… Открылись двери, и из салона, вслед за вырвавшимся клубом дыма, вывалилась весьма колоритная троица. Мужчины были одеты во все черное, на ногах — одинаковые высокие ботинки в стиле «милитари». Головы у всех троих блестели гладкой выбритостью, отражая свет единственного неразбитого фонаря. Увидев их, работягивыбросили бутылку и торопливо направились в сторону темнеющей неподалеку стройки. Один из троицы, низенький и толстый, засвистел им вслед, отчего те только прибавили шагу и поспешили исчезнуть из поля зрения…

— Привет гастарбайтерам! — закричал работягам вдогонку второй, неестественно длинный и худой, но вечерняя тьма уже поглотила удалявшиеся фигуры.

— Да оставь ты их в покое, — сказал третий, огромный широкоплечий детина, смотревшийся на фоне остальных великаном, — не всю же жизнь этих приезжих гонять, надо и отдыхать когда-нибудь… Борман, — обратился он к коротышке, — сгоняй-ка в ларек и купи чего-нибудь погорячее, а то вишь, как холодно, да еще и печка в машине не работает.

Он со злостью пнул по колесу ни в чем не повинную колымагу, на что та отозвалась жалобным скрипом.

— Ща сгоняю, Слон, — отозвался Борман, — ты только, это, мелочи добавь немного…

Слон достал из кармана несколько смятых купюр и протянул Борману:

— На, это все, что есть.

Тот взял деньги и исчез за дверью магазинчика.

— Вот такая жизнь наша тяжелая, брат Шприц, — пожаловался Слон оставшемуся товарищу, — бегаешь, бегаешь, и что?.. В кармане жалкие копеечки, под задницей — «копеечка», жизнь нынче тоже в копеечку оценивается, — он еще раз пнул несчастную машину, — а все почему, как думаешь?

— Да как почему? Тута понятно все, — с характерной деревенской «рязаночкой» протянул долговязый, — понаехали тута всякие и забрали наши с тобой денежки. Бить их всех надо. Правильно мы с тобой зарербо… зазербо… эта… короче, вступили в это белое братство. Надо нам с тобой всех их перебить, и тогда все денежки наши будут. Мы же местные, уже скоро год, как здесь живем…

— Верно базаришь, братан! — улыбнулся Слон.

Тут хлопнула дверь магазина, и взору приятелей предстала довольная ухмыляющаяся рожа Бормана.

— Пацаны, нормуль, тут на все хватило! Гуляем по полной!

Он выставил на капот две бутылки дешевой сорокоградусной «косорыловки», большую бутылку лимонада и бросил пачку «Союз-Аполлона».

Под одобрительные возгласы «братьев» Борман извлек из бардачка жигуленка три видавших лучшие времена пластиковых стакана, дунул внутрь, вычищая пыль, и наполнил их.

— Ну, за наше процветание! — произнес первый тост Слон и опрокинул в себя содержимое стакана. Шумно выдохнув, он «закусил» из лимонадной бутылки и с наслаждением закурил. Его товарищи последовали примеру. Вечеринка на свежем воздухе началась… Они выпивали и запивали, запивали и выпивали, настроение улучшалось с каждым стаканом. Попутно обсуждались глобальные мировые проблемы…

— Д-да а-адназначна в-виноваты эти при-приезжие, — заплетающимся языком, но с уверенностью сказал Борман. — А т-ты, Шприц, что ду-думаешь?

— Угу… — промычал длинный, — нигде от них прохода нет. На рынке — они, на стройке — они, такси-маршрутки — они. Ваще засада! Хоть обратно в деревню возвращайся!.. А там чаво? Разваленный колхоз да постоянно бухой батя… Уф-ф, поубивал бы гадов!

Он взял из лежащей на капоте пачки сигарету и начал щелкать зажигалкой, чтобы прикурить, но проклятое произведение дружественного соседнего государства никак не хотело загораться.

— Мля! — со злостью выдохнул Шприц и швырнул зажигалку оземь.

— Пацаны, есть огонек? — обратился он к товарищам.

Те похлопали по карманам и с сожалением покачали головами.

— Вот, блин, облом, — протянул длинный, — а денег даже на спички не осталось… Засада, мля…

В свете фонаря показалась фигура запоздалого прохожего…

— Слышь, земеля, огоньку не найдется? — заорал Шприц и вприпрыжку, насколько позволял залитый внутрь алкоголь, подбежал к прохожему.

Тот остановился, повернулся и тихим спокойным голосом ответил:

— Извините, не курю. — Затем он развернулся и хотел было пойти дальше, но Шприц вдруг схватил его за рукав и рывком повернул к себе.

— Ну-ка постой… Не куришь, говоришь?

Он пристально всматривался в лицо незнакомца.

— Э, да ты же этот, как его… гас… бас… Короче… Пацаны, идите-ка сюда!

На типично азиатском лице прохожего отразился испуг.

— Что вам нужно? Я же сказал, что не курю… Отпустите, мне надо идти, — он попытался вырваться, и нетвердо стоящий на ногах Шприц не удержался и приземлился пятой точкой прямо в лужу.

— Пацаны, наших бьют!!! — как резаный заорал долговязый и как клещ вцепился в ногу бедолаги-прохожего.

Испуганный азиат попытался вырваться еще раз, но безуспешно. Он затравленно смотрел на приближающихся дружков длинного и, как заученную, повторял фразу:

— Отпустите, мне идти нужно…

— Щас мы тебя отпустим, козел, — угрожающе зарычал подбежавший Слон, — ты какого х** нашего брата ударил?

— Не бил я его. Он сам… это… упал, — с дрожью в голосе попытался оправдаться азиат. Он не отличался крупным телосложением, поэтому Слон нависал над ним, как скала.

— С-сейчас ты у меня упадешь, п-падла… — задыхаясь от злости и обдавая несчастного перегаром, просипел подбежавший Борман и что есть силы врезал ему кулаком в нос. Что-то противно хрустнуло, из носа фонтаном брызнула кровь, и худенький азиат начал медленно оседать, прикрывая лицо ладонями.

Борман схватился за руку и жалобно запричитал:

— П-пацаны, я об эту с-скотину кулак о-отбил. У-у него, по-походу, морда железная. Бей гада! — и начал пинать уже и так осевшего прохожего.

К нему присоединились Слон и кое-как поднявшийся из лужи Шприц. Они пинали бедолагу, а тот лег на землю, молчал и пытался свернуться в позу эмбриона, чтобы хоть как-то защититься от ударов озверевших отморозков. После серии «воспитательных» мероприятий, которые проводились обутыми в жесткие армейские ботинки ногами, жертва перестала подавать признаки жизни. Азиат лежал прямо в луже под фонарем, и кровь стекала аккурат к ногам избивающих его извергов. Первым опомнился Слон:

— Э, пацаны, стоп… — Все трое, как по команде, перестали пинать. — Борман, глянь, мы его там совсем не угробили?

Коротышка, прижимая ушибленную руку к груди, осторожно наклонился, разглядывая бесчувственное тело.

— Д-да хрен его знает, н-не пойму чета, д-дышит или нет… — пробормотал он.

Человек на земле не выглядел живым. Он лежал, раскинув руки, все лицо разбито, из приоткрытого рта был виден наполовину сломанный зуб. Глаза закрыты.

— Мля, пацаны, а мы его чо, угробили? — испуганно пробормотал протрезвевший на глазах Шприц.

Троица присела на корточки возле бездыханного прохожего и начала его рассматривать, пытаясь найти хоть какие-то признаки жизни.

Внезапно лежащий дернулся всем телом, резко сел и открыл глаза, ошарашенно разглядывая всех троих. Постепенно его взгляд приобрел осмысленность, а зрачки засветились. Он внимательно посмотрел каждому в лицо, а затем произнес несколько слов на каком-то непонятном языке. После, неловко опираясь на руки, поднялся, отряхнул с ладоней налипшую грязь и указал куда-то в сторону… Лихая троица тоже, как будто нехотя, поднялась, при этом лица мужчин выражали абсолютное безразличие, напоминая манекены, которые равнодушно смотрят на покупателей из-за стеклянных витрин магазинов одежды. Очень медленно, нога в ногу, они направились к своей машине и расселись по местам. Двигатель запустился, и старая колымага с визгом рванула в ту сторону, куда показал странный прохожий. Двери захлопнулись уже на ходу, а с капота слетели и разлились остатки незаконченного пикника.

В тот момент, когда чихающая колымага исчезла из вида и не стало слышно звука ее мотора, странный азиат медленно опустил руку, как тряпичная кукла осел на землю и снова потерял сознание… Тишину подмосковной осени нарушали лишь скрип фонаря, качавшегося на ветру, и гудок поздней электрички, пробегающей где-то вдалеке…