Волчье счастье

Александр Викторович Сауков, 2023

Сборник стихов, поэма "Волчье счастье" написана в память о дяде Главном лесничие Черепанове Геннадии Кирилловиче. Стихи в классическом стиле на разные темы: любовная лирика, философская лирика , жизненные истории. Обратите внимание! Читая рифмованные слова в четверостишиях складывается свой скрыты, но очень точный смысл.

Волчье счастье

I.

Дом лесника стоящий на опушке,

У речки, дальше горы и тайга.

Там кедры упираются верхушкой,

И разрывают в клочья облака.

Лесник, мужчина — пожилой хозяин.

Его любила, он ей Бог — Отец,

В её породе выбор не случаен,

Монгольский волкодав — гроза, боец.

Он кличку Альфа дал своей собаке,

Что означало, главная в тайге.

Она всегда готовая к атаке,

Любого зверя жизнь на волоске.

Ещё щенком, она в себя впитала,

Что существа в лесу — её враги.

Для них страшнее нет её оскала,

И лишь она хозяйка всей тайги.

И день, и ночь следят за этим краем,

Прошли район свой вдоль и поперёк.

Тогда нашла, то место — было раем,

Среди тайги ручей, цветы, лужок…

II.

Любила, без ума свою хозяйку,

Везде за ней ходила по пятам.

В душе, она свою хранила тайну,

Всё с ней делили люди пополам.

Лишь им понять, что их объединяет,

Они же здесь, два женских существа.

Сказала раз хозяйка без утаек:

"Нет смысла без детей — гласит молва!"

Лежала рядом, согревая ноги,

И наблюдала, как рыдает мать,

Не дали ей за жизнь ребёнка, боги.

Прошла пора и скоро умирать.

В короткий день, зимою, вечерами,

Смотрела Альфа матери в глаза.

Печаль её не выразить словами,

Зачем жила? И капает слеза.

Познать хотелось радость материнства,

Вздыхал хозяин, утешал, как мог.

Нет показаний в этом медицинских,

А что же дальше? Знает только Бог!

Почувствовав своим собачьим сердцем,

То горе, что съедало изнутри,

Скулила, выражая свою верность,

Порой, не спали ночью, до зари.

И голову положив на колени,

Облизывала руки и лицо.

Сочувствие собаки было ценным,

Зарю встречали, выйдя на крыльцо.

Хозяйка говорила, тогда Альфе:

"И у тебя, нет деток восемь лет,

Для женщины ведь это ненормально".

Потом встречали солнечный рассвет.

К зиме хозяйка сильно заболела,

И через месяц тихо умерла.

Упал мужчина на могилу, телом,

В душе его сгорело всё дотла.

В собаке, сжалось сердце, видя это…

И к небу запрокинув свою пасть,

Казалось, давят тучи мало света,

Она завыла, волком, не таясь…

III.

Пришла весна, травой покрыв поляны,

Согнав в тени последний серый снег.

Весь мир проснулся, от тепла чуть пьяный,

От красоты земной замедлив бег.

Хозяин на три дня уехал в город,

От скуки Альфа вышла на лужок.

Иди вперёд ей солнце семафорит,

И время не пройдёт без дела впрок.

А там трава, особо шелковиста,

Имеет кисловато-горький сок.

Дышать хотелось воздухом смолистым,

Осталось до лужка один бросок.

И вот её любимая поляна,

Вдруг ощутила, чей-то острый взгляд,

Блуждал по ней, заныла в сердце рана.

Глаза из темноты огнём блестят.

Шерсть дыбом и она готова к схватке,

На встречу шёл самец заклятый враг,

Огромный волк и нет в нём недостатков,

Смотрел с любовью, и замедлил шаг.

С огромной головой, высок и строен,

Янтарные глаза, стальная шерсть.

Грудь широка, уверен и спокоен,

Взгляд не сводил, в сомнения поверг.

Не поняла сама, прошла в ней злоба,

Он выполнил знакомства ритуал.

Инстинкт в её крови, горит утроба,

Нюх не подвёл и волк об этом знал.

Три дня летели быстро, незаметно,

Они любили, но пришёл тот час.

Звала его с собой, но было тщетно,

Я буду приходить, — она клялась.

Пришла домой, где был уже хозяин,

Привёз ей много вкусной колбасы.

Наелась, за три дня и дом был раем,

Несутся дни, мгновения, часы.

Была не раз, на той любви поляне,

Ждала подолгу, только друга нет,

Домой бежала, тишина на стане,

Но чувство, что случится много бед.

Чуть позже, привезли туда команду,

Из города собак и егерей.

Теперь несут они самца гиганта,

И как тогда, опять случилось с ней.

Оборвалось внутри, увидев друга,

Как будто хоронили они мать.

От воя содрогнулась вся округа,

Не долго, ей пришлось расплаты ждать.

Тогда и поняла, жизнь зародилась…

Пора пришла, начало сентября,

Внутри зашевелились жизни силы.

— Я стану мать, мучения не зря!

Пошла в тайгу на ту её поляну,

Где встретила отца своих детей.

— Тем самым залечу на сердце рану,

Нет существа желанней и родней.

И первый, и второй родился мёртвый,

Крепыш последний, шустрый был — самец.

К груди подполз, уверенно и твёрдо,

Уснул потом, наевшись, наконец.

И нет счастливей матери на свете,

Смотря на солнце, щурила глаза.

Слабела, тяжело даются дети,

Сочилась кровь и капала слеза.

Щенка не бросишь, не дойти до дома,

Жизнь теплилась её, ещё три дня.

Судьба хозяйки — матери знакома…

Кормила сына каждый миг ценя.

В четвёртый день от голода проснулся,

Стал теребить холодные соски,

Но не подвижна милая мамуля,

Потом скулил от голода, тоски.

Тот громкий визг, услышала волчица,

По близости родившая волчат.

Бежала, чтоб испить в ручье водицы,

Щенки, наелись и пока молчат.

Не вынесло такого её сердце,

Взяла за холку отнесла к себе.

Завыв прощально о троих умерших,

Чтоб Бог помог семье в её мольбе.

IV.

Приёмыш становился всё сильнее,

Стал лидером среди волчат в норе.

Размером больше, рвался в бой смелее,

Им месяца — четыре в декабре.

И аппетит у всех волчат отменный,

Зубами рвали и жевали дичь.

И он уже охотник полноценный,

Науку ту легко сумел постичь.

Брала волчат, волчица на охоту,

Он быстр, свиреп и не тревожит страх.

Защитой был щенкам его помёта,

Держал добычу крепко он в зубах.

Людей приёмыш не боялся вовсе,

И мог идти спокойно по следам.

Свирепый нрав наследовал отцовский,

Он спуска не давал в бою волкам.

Ублюдок — помесь волка и собаки,

Гибридный гетерозис*, всех крупней.

Выносливый в бегу, свирепый в драке,

Как человек хитёр и всех умней.

Он мог убить и зверя, и скотину,

Стал вскоре в этой стае вожаком.

И вёл вперёд зубастую лавину,

Быть лучшим и таков его геном.

Проходит год и вот настала осень,

Возле деревни пропадает скот.

Увидели следы от лап меж сосен,

И как всегда, всем дел невпроворот.

Огромные следы, в два раза больше,

Решили провести волков отстрел.

Чтоб стае не жилось в тайге привольно.

Устроили там волки, беспредел.

А во главе, убийца-волк огромный,

Одним прыжком сбивает жертву с ног,

Теперь он враг селу, к тому же кровный,

Убить его — таков войны итог.

V.

За год, три раза делали облаву,

Но стая уходила сквозь флажки.

Не удержать бушующую лаву,

Зря мерзли там, на номере стрелки.

Лишь видели, уходит дальше стая,

А впереди их кровожадный монстр,

В туманной дымке, сумрака растаяв,

Ведь жизнь у них положена на кон.

Продолжив дальше поиски по следу,

По-прежнему шептались старики.

Что оборотни бегают по снегу,

И шанс, чтоб отловить, не так велики.

Запрет поставлен, женщинам и детям,

Не делать даже шага в ближний лес.

Но волк пропал, весна на белом свете,

Какой теперь к охоте интерес.

А в ноябре опять всё повторилось,

Не принесли облавы результат.

А леснику, жена тогда приснилась:

"Спаси ребёнка, он не виноват…

Прощай»! — сказала, помахав рукою,

Всё это было, будто наяву…

Он вдруг подумал, я всему виною,

В тайге не будет жизни существу.

Стал наносить следы его на карту,

Внимание привлёк один маршрут.

Теперь ему не будет больше фарта,

След в след четыре раза ходит тут.

Соорудим хорошую ловушку,

Ублюдок хитрый, минимальный шанс.

Медвежью клетку сделал у избушки,

Разложил карты, вот такой пасьянс.

С помощником, закончена работа,

В тайге ловушка — яма на тропе.

Пролито было там немало пота,

Уверен, что придёт конец борьбе.

Через три дня, пошли туда с проверкой,

Заметили, в ловушке кто-то есть.

Глаза смотрели яростно и дерзко,

Внизу везде лежит баранья шерсть.

Ублюдок, нёс убитую овечку,

Не раз уже ходил он по тропе.

Огромного размера, но не нечисть,

Таков был поворот в его судьбе.

Старик узнал, кого напоминает,

Но промолчал… Теперь поднять наверх!

В себе храним всегда мы много тайн.

Сто килограммов весит этот зверь!

И вот, уже сидит Ублюдок в клетке,

Разгрызть, пытаясь там из стали прут.

Он с длинной шерстью, тёмною расцветки,

Какие беды дальше его ждут?

VI.

Слюна на пол стекает вместе с пеной,

И яростью горят его глаза.

Он страшный призрак огненной геенны,

Бросает в дрожь. Опасная гроза!

Лишь за полночь закончились все гости.

Ублюдок, возвышался в темноте,

Глаза сверкали, отражая звёзды,

Он был готов погибнуть на шесте.

Наутро, все собрались возле клетки,

Смотрели, на Ублюдка стар и млад.

Ругался кто-то, кто-то нёс объедки,

Старушки отправляли его в ад.

И оборотнем часто называли,

Просили лесника:"Его убей»!

Стальные зубы видели в оскале,

Другие восторгались, кто смелей.

В конце концов, поставлен ультиматум,

За месяц, должен зверя приручить.

Считая, что он выходец из ада,

И всё равно потом его убить.

Прошло три дня, и поутихли страсти,

Перловой каши наварил старик.

Он верил, что закончатся напасти,

И рано вешать на него ярлык.

Добавил колбасы, как раньше Альфе,

Он к клетке подошёл тогда с едой.

Напрягся волк, но вёл себя нейтрально,

Рычание раздалось — полу вой.

Он говорил — спокойный ровный голос:

"Давай дружить, нам дали месяц срок,

Ты предок волка и врага монгола,

Борись за жизнь. Ты мой теперь сынок»!

— Ты молодой и жизни в тебе много…

Подсунул миску в клетку он, с едой.

— Одна у нас судьба, одна дорога,

В тайге мы поохотимся с тобой…

Так постепенно приручил Ублюдка,

Водил на поводке, вёл разговор.

Ген Альфы побеждал все предрассудки,

Нарушив тот нависший приговор.

Ублюдок, выполнял его команды,

Лесник теперь, с ним вместе день и ночь.

Пришёл январь, в избушке бьют куранты,

Экзамен позади, тревоги прочь.

Вердикт один, он безопасен людям,

Старейшины хвалили лесника.

Теперь уже он больше не Ублюдок,

Он верная собака старика.

С тех пор он брал собаку на охоту,

Подумав, кличку дал ему — Монгол,

Он щурился, не в тяготу заботы,

Не бросит он Отца на произвол…

VII.

Идут года. В конце зимы — однажды,

Тревожит волчья стая весь район.

С тревогой смотрит в той деревне каждый,

Нужна облава, выставить заслон.

Лесник глава, в тайге своей — хозяин,

Его задача вычислить маршрут…

Монгол с ним неразлучен — волчий Каин.

Для лесника — обычный, его труд.

В тайге три дня прожили на заимке,

Конец работе и пора домой.

В снегу тайга стоит, в морозной дымке,

На лыжах шесть часов, так не впервой.

До выхода с тайги три километра,

Почувствовал, с кустов тревожный взгляд,

Хруст снега в тишине, несётся ветром,

Вожак матёрый. И Монголу:"Взять!"

Оскал, остановились, делать выбор…

Матёрый волк, вожак — приёмный брат.

И сколько в жизни сделано ошибок?

Отец — мой Бог, отдал команду:"Взять!"

Ружьё сорвал, сломал, заряд картечи,

Враги со всех сторон и выстрел в тень,

Второй заряд, но нет теперь осечка,

Отвоевал, настал последний день.

Сбивают с ног, и трое рвут на части…

Рычание раздалось — полу вой.

Под ухом где-то хруст и звук из пасти,

Всё это означало:"Я с тобой»!

Его не предал сын, он не Ублюдок,

Двум глотки разорвал, потом ещё…

Вожак и пять волков, за пять минуток,

Теперь он в Волкодава превращён.

Другие убежали с поля боя,

Обнюхал, щуря жёлтые глаза.

Старик обнял Монгола, нас же двое,

От радости стекает вниз слеза.

Он целовал за преданность Монгола,

Лаская окровавленную пасть.

Светило Солнце в синем ореоле,

Завыть хотел, от счастья веселясь.

Но как собака грозная залаял,

По лесу разлетелся громкий клич,

Спасла от смерти их любовь святая,

Которую не всем дано постичь.

26.12.2019 г. АС

*Гетерозис — увеличение способности гибридов, в следствии унаследования определённого набора различных генов от своих разнородных родителей.