Без лица. Рассказы

Александр Брюховецкий

Юмор – неотъемлемая часть интеллекта, а сострадание к ближнему – составная человеческой совести, без которой мир не устоит. (Автор)

БРАТА ЖАЛЬ

Сон был настолько страшным, что новоиспеченный пенсионер Борис Иванович Хлебцов, подскочил на кровати и долго сидел с выпученными в темноту глазами, постепенно приходя в себя. Сердце билось учащенно: он долго держал указательный палец на запястье левой руки, отсчитывая удары пульса — девяносто пять!.. восемьдесят два… семьдесят пять…

Кое-как успокоившись, он поглядел на спящую жену, та тихонько похрапывала, подложив руку под щеку. Борису Ивановичу хотелось разбудить её, рассказать о том кошмаре, увиденном во сне… а рассказать — значит пережить всё с самого начала… и он решил дождаться утра, вдруг всё позабудется. Но он так и не уснул от яркого и дурного впечатления. Взглянул на часы — было шесть утра, и рассвет уже занимался: кричали петухи, пели птицы расчудесными голосами, приветствуя начало нового дня, где-то плакал ребенок, выкрикивая пискляво: «Не хоцю в садик, не хоцю»! гавкали собаки.

Борис Иванович умылся, поскрёб дешевым и тупым станком щетину на лице, заглянул в спальню: супруга так же спала, не ведая о вселенской печали мужа, которому вчера исполнилось шестьдесят лет, и немногочисленные их гости в виде соседей по подъезду, дружно поздравляли молодого пенсионера с его юбилеем. Эта дата его не так испугала, как прошедшее пятидесятилетие, ведь пятьдесят — особый психологический рубеж человека, заставляющий мысли и чувства привести в порядок, а шестьдесят — это пенсия! Это смирение с возрастом, это надежда на некоторые годы относительного материального и физического благополучия…

Но как, ни крути, возраст есть возраст, и Борис Иванович стал иногда заострять внимание на своём здоровье: то прощупает печень, надавливая на неё периодически — вроде не болезненна при пальпации, то к сердцу прислушается — работает в нужном режиме, кишечник в исправном состоянии, да и сила физическая ещё имеется — двадцать раз от пола отжимается… В общем нет посылов к беспокойству, вот только этот страшный сон!..

Борис Иванович оделся и, зайдя в ближайшую лавку, купил бутылку пива. Пить на людях было неприлично, и он направился к своему давнему другу, который с утра, как правило, был в гараже, копаясь в старенькой иномарке.

— Доброе утро, Михалыч! — радостно крикнул он в полутемный зев гаража. — Ты, как всегда, в мазуте. А день-то, какой!.. Так и шепчет!..

— Привет, давно не заходил! — прохрипел тот из ямы. — Помоги лучше, там ключ на семнадцать — не дай шкиву проворачиваться, я ремень накину!..

— Что опять зажигание?

— Да ни говори, — покряхтывали снизу, — вечно мне с этим ГРМ возня… как, понимаешь, газану! — он проскакивает… новый надо. Мне кажется, что я и помру в этой яме, даже вылазить не надо. Тут и могила мне будет.

Бориса Ивановича передернуло от последних слов вечного механика, а тот продолжал, фантазируя.

— А по мне так лучше в этой яме — расходов меньше. Можно даже гроб не заказывать, чтоб не тратиться, а так — в целлофан завернуть… Ха-ха!

— Ты, Михалыч, совсем ошалел что ли? Разве смерти не боишься?

— А я, Боря, отбоялся. Семьдесят пять уже… сколько раз умирал… давление под двести двадцать как даст — раком ползаю, ну, думаю, вот она, вот она!.. Нет, одыбал — дальше живу. От смерти не убежишь. А чего её бояться? Как кто-то сказал: когда мы есть — смерти нет, когда смерть есть — нас нет. Расходятся наши дороги с ней, Боря.

— Жутко мне от твоих слов, Михалыч. Тут мне один сон приснился, аж страшно рассказывать. Думал, забуду, нет — сидит в голове — как сейчас вижу!.. Я тут с пивом… Ты, того — вылазь, посидим… На душе у меня плохо.

— Счас, Боря, вот-вот… ах, проклятая, наконец-то!.. Всё выбираюсь на свет божий.

Михалыч относительно ловко для своих лет, выбрался из ремонтной ямы, вытер руки тряпкой. Это был крепкого внешнего покроя человек, с дубленной сибирской кожей на лице, которая лежала гладко, очерчивая формы черепа, только дряблая шея и руки выдавали возраст. На тонком его носу сидели огромные очки с толстыми стеклами, от чего глаза всегда казались неестественно огромными от увеличения, но всегда с лукавинкой.

— Пиво, говоришь, принёс?.. Ну, давай, юбиляр! Ты уж извини, что не пришел вчера — не люблю застолье, по мне лучше вот так — один на один, побеседовать чтобы… Так, говоришь, на душе плохо? От чего так?

— Сон нехороший приснился.

— А мне всегда чепуха всякая снится! Ну, давай, не тяни.

— Мне приснилось, Михалыч, что я вроде бы умер.

— Боря, ну какая же это ерунда! Подумаешь — умер! Все мы там будем!

— Да ты не перебивай! Нет, я так не могу! Лучше давай сначала по кружечке, потом начну!.. Что-то меня аж трясти начинает!

Они разлили по стеклянным кружкам пиво, и, толкая носы в густую пену, медленно, посапывая, выпили.

Борис Иванович, немного расслабившись, продолжил:

— Сон страшный, Михалыч, вроде бы я умер…

— Тьфу, ты! И всё что ли?

— Нет, не всё! Умер я будто, а сам вижу, как мужики гроб мне колотят. Ну, думаю, так оно и надо — если человек умер, значит и ящик надо готовить. Колотят, значит, они мне ящик, а я волнуюсь страшно: вроде бы как живой, соображаю, но с другой стороны — мертвый я…

— Да, тут целая философия, Боря, у тебя. Крыша может поехать… но ты не бери в голову. А что же дальше?

— А дальше, когда они гроб сколотили, то и приглашают меня туда лечь. Но я ведь живой!

— И как бы мертвый!?..

— Вот именно. Я давай своим видом показывать им, что, мол, не собираюсь в ящик отправляться, потому как я живой, но с другой стороны, как мертвый вроде… не разговариваю, но выказываю им протест всем своим видом, гоношусь в общем, а они предлагают настырно, чтоб я того… ложился в ящик…

— Ну, замордовал, Боря, ты меня. А что же дальше?

— Дальше, Михалыч, самое страшное!..

— И что же?

— Они, эти мужики, начинают меня бить по морде!.. чтобы значит, не сопротивлялся и поскорее лег…

— Ну, и?..

— Проснулся я тут…

— Да ты, Боря, не бери всё это в голову!

— Да как не бери?! Тебе легко говорить! Вон артист Крамаров ничего такого в голову не брал и собирался жить довольно долго, физзарядкой занимался, не ел, чего попало. А на деле как вышло!.. Рак завёлся…

— Если будешь паниковать, то два рака сразу заведутся! Давай ещё по кружке, и я расскажу, что мне снится.

— Неужто, страшнее?

— Может и не страшнее, но такое же веселое, ха-ха! Снится мне тоже всякое, да я уже и привык к этому. Самое любопытное, что я тоже осознаю все во сне. Ясно понимаю, что это сон, и соответственно веду таким же образом в русле этого понимания.

— Мудрёно.

— Да ничего мудреного. Я вижу натуральных покойников, которые давно усопшие то есть. Они со мной общаться начинают, а я ведь соображаю, хоть и сплю, но соображаю… вот этот персонаж в виде дяди, или тёти, а, то и брата — покойники. Я им и говорю понятным русским языком: «Вы же покойники — нечего вам тут делать»! А они настолько делают, понимаешь, удивлённые физиономии!.. мол, как же так? Мы пообщаться с тобой по-человечески, тем более давно не виделись… А я ведь понимаю, что по-человечески как раз и не выходит, тем более они даже обниматься с тобой лезут…

— Тихий ужас, Михалыч!

— В том-то и дело, что ужас! У меня наверно волосы в это время встают на голове, у сонного,..правда, их у меня считай, уже и нет. Так вот, Боря, у меня не остаётся выбора, как кроме!.. налей ещё пивка…

— Ну?

— Ну, и начинаю я их бить по морде тогда! Тёток, дядек!..Прогоняю прочь по своим местам. Кричу им — рано мне с вами общаться — время не пришло!

— Какой кошмар, Михалыч! Прям по морде?

— Прям по морде! Ну, если они не понимают!?.. С тетками, дядьками — как-то проще… а вот с покойным братом!?..

— Да, тут сложности… брат ведь…

— То-то и оно… а мне как-то мой дядька снился по отцовской линии (это, к примеру), он у моей матери денег подзанял (сама мать рассказывала), приличную сумму подзанял, и так и не вернул, мерзавец!

— А отец твой? При жизни ещё, не стребовал с него долга?

— Отец молчал, братовья ведь. Так вот мне его не жалко было по физиономии настучать… да ладно, на том свете поговорим. Они-то должны понимать, что это всего лишь мой сон. Вот такие дела у меня с ними, Боря. Ты ещё молодой, тебе ещё бить и бить их по мусалам… этих твоих мужиков… не будь телком — бей первым! Тогда и просыпаться не так страшно будет!

— Да, Михалыч, рассказал ты!.. Мне такого ещё не снилось.

— Всё, ещё впереди, какие твои годы! Запомни — бей всех подряд!

— И даже брата?

— Даже брата. А куда деваться? Это же сон!.. С него не убудет…

— Жаль брата, Михалыч.

— И мне жаль.

— А если родители?

— С родителями надо деликатнее, мне так думается. В любом случае, Боря, не обнимайся с покойными и не подставляй физиономию. Пусть они знают, что мы ещё находимся в полном здравии. Нечего зазывать к себе

— придём в нужное время на тот свет… Нас нельзя беспокоить шибко потусторонними делами, мы в возрасте, нервные мы от того… давай-ка, ещё за пивом сходим, а может что и покрепче…

Борис Иванович так и не рассказал супруге про дурной сон, убедившись, что в нём нет ничего особенного. Он успокоился от общения с другом.