Женщина с изнанки

Александр Брыксенков

Женщины, конечно же, лучше мужчин. Они красивее, ласковее, добрее их. Но… Вот этому «но» и посвящён этот сборник миниатюр. Истории, приведённые в миниатюрах, не выдуманные. Для украшения историй использованы стихи из книг «Стили эпох» и «Тёмное чувство любовь».

© Александр Брыксенков, 2020

© Андрей Брыксенков, 2020

ISBN 978-5-4498-6873-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маня с Маковна

Заброшенная новгородская деревня

В те суровые времена аборты были запрещены. А Маня забеременела. Забеременела она от Коли Балалки, который обещал на ней жениться, да не успел — грянула война. Призвали парня защищать Родину, а вскоре и похоронка пришла. Поэтому ребёнок Мане был совершенно не нужен.

В то суровое время не только Мане, но и многим забеременевшим женщинам ребёнок был не нужен. Услуги по освобождению от плода им подпольно оказывали врачи-гинекологи. За серьёзные деньги, конечно. Врачи сильно рисковали. В случае разоблачения грозило им пять лет лагерей.

Но это в городе. А в деревне какие гинекологи? Общих-то врачей не было. Всю округу обслуживал фельдшер Иван Петрович из Подлипья. В серьёзных случаях нужно было везти захворавшего в райцентр за тридцать вёрст.

В деревнях серьёзных случаев не бывало, а то, что бывало изгонялось баней, самогоном, травами, да бабкиными заговорами. Бабок-знахарок ценили. Особенно уважаема была баба Фрося, которая жила в Кулотине. Это была известная на всю округу повитуха. Уж она умела побабить. Баба Фрося кроме вспоможения при родах ещё оказывала помощь молодайкам не желавшим рожать. Операция была проса. Несколькими уколами вязальной спицы Фрося убивала плод в чреве, а через некоторое время следовал выкидыш.

В Петров пост, в субботу. засобиралась Маня в Кулотино к бабе Фросе. А куда деваться? Одной-то не прокормиться, а тут ещё дитё. Да и то сказать: при ребёнке останется она на век бобылкой. Кто ж на селе возьмёт девушку с таким «приданым»?

Дорога от Маковна до Кулотина лежала через Хмелевичи. Сказав матери, что она пойдёт в Хмелевичи крёстную навестить. Маня после помывки в бане отправилась в путь. Конечно, зря она тихарилась. В деревне всё на виду.

Побыв некоторое время у крёстной, Маня покинула её избу, но пошла не домой, а направилась в Кулотино. А зачем окрестные девки ходят в Кулотино всем было известно.

С Кулотина до своего дома добралась Маня, не помня себя. Тошнило, кружилась голова, низ живота раздирала боль. Только вошла в избу сразу же рухнула на постель. Ни в этот день, ни в следующий выкидыша не произошло. Маня металась в жару, бредила. Её мать выпросила у председателя подводу и поехала в Подлипье за фельдшером.

Прибыв на Маковно, Иван Петрович слез с телеги, взял свой зелёный сундучок с разной медицинской начинкой и направился в избу к больной.

Едва взглянув на бредившую Маню деревенский медик (причину недуга девушки он уже знал) уверенно определил, что у больной случилось заражение крови., что везти её в райцентр уже бесполезно: помрёт по дороге. Он достал из своего сундучка шприц, протёр спиртом иглу и ввел в вену больной какое-то лекарство. Затем снова протёр иглу и ввел ещё что-то. В маленькой ступке он растёр несколько таблеток, добавил порошок и всё это растворил в кипятке, наказав, когда больная придёт в себя. давать ей снадобье каждый час по столовой ложке.

При отъезде фельдшер обнадёжил мать: «Я ввёл лекарство, которое должно выгнать грязь. Если это произойдёт, то есть надежда, если нет, то всё — медицина бессильна. В этом случае необходима срочная операция, но время упущено, да в районной больничек такие операции и не делают, а до Ленинграда её уже не довезти. Да и время военное. Поезда почти ухе не ходят»

К вечеру из Мани стали выходить осклизлые ошмётки, после чего Маня очнулась. Мать сразу же дала ей выпить пол стакана оставленного фельдшером снадобья. Маня впала в забытьё.

Больше всех в деревне жалела Маню ребятня. Дети не просто любили Маню. Они её обожали. Она и свистульки им вырежет из ракиты, и первой земляникой угостит, и хоровод устроит, и песенку разучит И вообще Маня с детьми была очень доброй и ласковой.

Не зная, как выразить свою жалость к Мане, ребятишки решили утешить больную цветами. Они отправились на луг за ухожей, где росли красивые цветы, которые дети называли полевой сиренью. Фиолетовые соцветия и верно походили на гроздья сирени, только росли они прямо из земли.

Насобирав большой букет цветов, дети робко вошли в избу к бедной Мане. Та уже пришла в себя, но жар всё ещё не спадал. Она лежала вся красная и горячая.

Увидев детей с цветами, Мана тихо улыбнулась, а дети стали гладить Маню и дрожащими, тонкими голосочками умолять её: «Манюшка, не уходи! Манюшка, не умирай!»

Манюшка не умерла. Она постепенно стала возвращаться к жизни. Через три дна по своей инициативе приехал в деревню фельдшер. Он был удовлетворён состоянием больной. Отсыпав с десяток таблеток. Иван Петрович велел обтирать больную уксусом и поить мятой с мёдом

При отъезде фельдшера мама Мани вручила ему десяток яиц и опалённую куриную тушку. Всё правильно — вылечил, получи благодарность!. Не то, что в наше время: ты сначала заплати эскулапу, а уж вылечит он тебя или нет — это большой вопрос. Поправлялась Маня медленно, но. тем не менее, через две недели она все-таки вышла на улицу. То-то у детей было радости.

А жизнь становилась всё суровее. В лавке исчезли продукты. По деревням стали ходить старшие школьники и читать колхозникам инструкции по распознанию иприта и люизита, а также фосгена и дифосгена. Оказывается, фосген пахнет миндалем. Поскольку в деревнях миндаля в глаза не видели, то все эти читки были для галочки.

Вскоре в деревнях, в тои числе и на Маковне, развернулся военный госпиталь. Раненых разместили в здании школы и по избам, выселив хозяев на кухни. Война стала очевидностью. На горизонте по ночам видны были вспышки, слышался гром канонады.

В войну сельские девушки с охотой шли в армию. Там они становились санитарками, сёстрами при госпиталях, связистками, телефонистками, при штабах, шофёрами, снайперами. Они уходили от голодной жизни (на трудодень в колхозах выдавали по 100—150 граммов зерна), от унылого существования (все парни на фронте).

Вот и Маня вышла из колхоза и нанялась прачкой в госпитале. Вскоре она отошла от гнойного и кровавого белья и бинтов: её зачислили на должность санитарки.

Когда фронт подошел вплотную к деревням, в которых был распложен госпиталь, медиков эвакуировал подольше в тыл. Вместе с госпиталем эвакуировалась и Маня.

Через несколько месяцев Маня появилась на Маковне (немцы до деревни не дошли). Она снова была беременна. И ей снова пришлось обратиться к бабе Фросе. Но не для прерывания беременности, а наоборот, для получения помощи при родах. Маня благополучно разрешилась от бремени крепким крикливым карапузом. А вскоре прикатил в деревню на виллисе молодой полковник и увёз Маню и сына с собой в Струю Русу к его новому месту службы, где они тут же и расписались.

Манина жизнь состоялась. Ну и слава Богу. В то военное время такое было дано далеко не каждой несчастной советской женщине.