Серая кошка по имени Марта

Александр Боярский

Книга «Серая кошка по имени Марта» впервые вышла в 2004 году. В новое издание вошёл рассказ «Жаркое лето любви» и документальная повесть «Мой город детства». И недавнее прошлое, и наша нынешняя жизнь представлены в книге во всём многообразии то обыденных, а то и просто фантастических, смешных, и трагических ситуаций. Прозу А. Боярского отличают острая наблюдательность и умение вызывать и поддерживать живой читательский интерес во всех жанрах, представленных в книге. Книга содержит нецензурную брань.

повесть в миниатюрах

1. ВИСОКОСНОЕ ЛЕТО

Високосное лето. Теперь уже далекого восьмидесятого года. Жара. Густой, душный воздух, практически лишенный кислорода. Хочется пить. Иногда, в те дни на дымящийся асфальт изливали свои хилые воды дожди. Давно. Шестнадцать лет. Сколько всего прошло за это время. Страна перевернулась и снова стала на дыбы, как лошадь, которую резко тормознули на скаку, а зачем? И снова жара, но правда вперемежку с дождями. Напряженные дни. Так и хочется написать ОКАЯННЫЕ ДНИ. Високосный год — всегда год больших перемен, переломов, особенно в судьбах людей. В сорок два ушел Высоцкий, в сорок — Джо Дассен, в тридцать восемь — Пушкин. Критический возраст для мужчин. Самый расцвет, и самый тяжелый период. Почему? Почему наступает апатия? Порой ничего не хочется делать. Дурной вопрос — зачем? Иногда хочется перевернуть весь мир, а иногда просто лечь на диван и уставиться в потолок, и смотреть, как какая-нибудь муха бродит туда-сюда от нечего делать.

Вот так и Андрей сейчас лежал на диване и глазел на эту дурацкую муху, и было ужасно тоскливо от того, что дни как-то неумело проскакивали один за другим в этой череде солнечных и дождливых дней.

Сегодня, ровно за неделю до этого события, которого все так ждут, потому что все равно никто не знает, и главное ни во что не верит. Была жара, но по небу все же плавали перистые облака, и до обеда светило солнце, а после рванул ливень. Андрей подошел к окну, которое было еще сухим, балкон как бы загораживал стекло от косых линий этого противного дождя.

Тоскливо. Одиноко. Так бывает. Пересилить себя, легко сказать, пересилить, надо ведь с чего-то начинать. А с чего? Нужна идея, идея, которая бы заинтересовала не только меня самого, но и других тоже.

Андрей стоял и тоскливо смотрел на этот нудный дождь, а в мозгах копошились неоформившиеся мысли, налезали одна на другую, перебивали друг друга и из-за этого не давали ему сосредоточиться на чем-то одном. На главном. А тут еще этот переломный момент. Куда качнется маятник. Банальная фраза, но ведь в действительности так все и обстоит. В квартире тишина. Даже музыка не звучит из динамиков. Телевизор со своим погасшим экраном ему сейчас напоминал черную глыбу антрацита. Только муха зажужжала под потолком и сорвавшись со своего насиженного места рванула в приоткрытую форточку и скрылась из поля видения.

Совсем один. Сейчас. Днем. Может выпить рюмочку массандровского вина. Бывает. Хочется. Чтобы в жилу пошло. Водки не хочется, да и голова потом будет болеть, нет, лучше немного вина, а потом сесть за машинку и начать печатать.

Бывает, так и рождаются интересные идеи…

2. ВСТРЕЧА

Мухе надоело бродить по потолку, она видно о чем-то задумалась и тут же грохнулась на пол. Немного полежала, отошла, подергала лапками и перевернувшись, снова взлетела. Правильно, не стоит унывать — подумал Андрей и улыбнулся, глядя на эту необычную муху. У неё неудержимая сила к жизни. Всё правильно. В жизни всегда побеждает сильнейший, и необязательно силой, достаточно и разума. Разум и сила! Наверное, это изумительное сочетание, но так ли всегда бывает в жизни. Правильно. Об этом больше мечтают, или для вливания в кровь адреналина смотрят по видео боевики. Говорят, помогает.

Андрей поискал глазами муху. Она давно своё отбегала по потолку и теперь лениво валялась на мягком ковре посередине квартиры.

Что только не приходит на ум, когда молча вспоминаешь то, что видел, и был очевидцем за время своей жизни. Часа два Андрей гулял по своему городу детства. Ему нравилось подчас гулять одному, бродить по улицам и переулкам, и предаваться воспоминаниям. Вот хотя бы здесь, да именно здесь, лет двадцать назад находился самый популярный в городе летний кинотеатр. Одного мороженого сколько здесь было съедено. А какие очереди в кассу за билетами там были. Да и билеты на хорошие фильмы раскупали за несколько дней вперед. Что здесь творилось, когда появилась музыкальная мелодрама с испанским певцом Рафаэлем «ПУСТЬ ГОВОРЯТ». Некоторые даже приносили портативные магнитофоны и прямо в зале записывали песни. А что было делать? Песни сразу понравились всем, их хотели слушать и слушать. А на гибкой пластинке они появились гораздо позже. Народ валил валом на этот фильм, да смотрели не по одному разу. А теперь на этом месте только растет трава. К сожалению, ни что не вечно под луной, особенно деревянные строения. Летний кинотеатр устарел и его сломали, как и другой в городском саду. А взамен, к сожалению, ничего не построили, а жаль. Жаль, когда теряешь что-то близкое и родное.

— Андрей, неужели это ты? Обращались явно к нему. Он обернулся, и увидел молодую и симпатичную женщину в легком светло-сером плаще, и такого же цвета туфлях на каблучке. Сняв очки, он стал спокойно рассматривать привлекательную женщину.

— Не узнаёшь, да? — она приблизилась улыбаясь, смотря ему прямо в глаза.

— Катя, Катюша, неужели это ты? — радость узнавания пробежала волной по лицу и застряла где-то у горла. Он чуть не поперхнулся,

— Ну слава богу, узнал очкарик. И когда ты только научишься людей замечать.

— Катя, душа, сколько лет прошло…

— Почти двадцать, у меня уже своя дочь школу закончила.

— Не может быть, господи, не верится даже.

— Если бы можно было не поверить — по-женски вздохнула она, — но такого не бывает. А ты где пропадал все эти годы?

— Да практически нигде. Никуда не уезжал, ни откуда не приезжал, не считая отпусков. Работа в столице, она, конечно, отрывает много времени. Это порой лучше, чем постоянно ходить и бывать там, где тебе подчас всё напоминает о том, о чем бы иногда хотелось бы и забыть, и не вспоминать. Жизнь-то, она такая штука, что никогда не знаешь, каким боком она к тебе повернется, Незаметно для себя они дошли до городского парка и стали медленно прогуливаться по его тенистым аллеям. Неожиданная грусть воспоминаний нахлынула на них обоих.

— Расскажи, не держи в себе. Всё легче будет.

— Не знаю, стоит ли ворошить прошлое. Вот скажи, у тебя оно вызывает только хорошие воспоминания.

— Однозначно не скажешь. Это как молодость…

— Что было, то было.

— Была дружба! — Вот это я и ценю прежде всего. К сожалению, за годами за прошедшими, этого порой, бывает просто не видно.

— И всё-таки ты вспоминаешь?

— А куда от этого денешься… Они незаметно для себя подошли к старой танцплощадке, на которой прошла их молодость. Здесь крутились пары не только в вихре вальса, бури тоже крутились будь здоров. Катя увидела, как Андрей на кого-то смотрит и посмотрела в ту сторону…

В парке, на высоком берегу реки Пахры, у танцевальной площадки стояла симпатичная девушка лет пятнадцати.

— А ты любишь заглядываться на молодых девочек, Андрей? — спросила Катя и лукаво посмотрела на своего старого школьного товарища.

— Да, люблю, а зачем это скрывать, если это девушка — моя родная дочь.

Он произнес это негромко, не отрывая взгляда от девушки. Катя просто обалдела от неожиданности. В глазах все еще стояло недоумение:

— Твоя дочь? Но почему ты тогда говоришь об этом так тихо? Ты её стесняешься?

— Нет, что ты. Просто она об этом не знает, тем более меня она не видит сейчас.

Он помолчал. Молчала и Катя. — Она не видела меня больше десяти лет, и я её тоже не видел. Совсем.

— Но ведь она сильно изменилась с детства. Как ты можешь быть уверенным том, что это твоя дочь?

— Она моя дочь, потому что очень похожа. Это раз. А потом я видел её на фотографиях, года два назад. Мне родственники показывали. А вот видеться с ней не давали. Ленка, когда замуж вышла, переехала к мужу. Я долгое время даже не знал, где она живет. Потом сжалилась однажды и показала дочкины фотографии. Поэтому я не ошибаюсь. Я понимаю, что за ошибки молодости приходится платить, но ведь не так жестоко.

Если бы я отказался от своей дочери, тогда — да, я понимаю, что не имел бы права даже видеть её. Да, я виноват в том, что ушел тогда, не сдержался, не выдержал незаслуженных обид и подозрений в измене, которой никогда не было.

Да, я наказал себя, но зачем же добивать. Я же люблю, понимаешь, люблю свою дочь, хочу её видеть, общаться с ней. Я хочу быть ей нужным! А они все решили за меня, не спросив меня. Они не понимали того, что я не хотел раздоров и ссор. Хотел, чтобы всё было благородно. Ну, пусть мы разошлись, чего в жизни не бывает, не мы первые, не мы последние, но только из-за этого не давать отцу видеться с дочерью. Как это назвать?

Катя молчала. Они медленно шли по аллее парка. Первые желтые листья уже падали с деревьев и мягко шелестели под ногами. Они вышли на высокий берег и любовались красивым изгибом своей любимой реки. Вдали, в лучах заходящего солнца виднелись две арки — как два полумесяца-моста. Река была спокойная, и никто не нарушал её зыбкую гладь в этот осенний вечер.

— Наверное, это называется черствость, — вдруг сказала Катя, смотря на реку.

— Жаль, время уходит безвозвратно, и его уже не воротишь назад. Что-то в этом есть хорошее, но и плохого предостаточно. Конечно, если бы сейчас вернуть начало восьмидесятых, я бы, наверное, не женился на Лене, но ведь и представить сложно, что не было бы этого существа, которое я качал по ночам на руках. И очень сильно любил.

— А сейчас не любишь?

— Это трудный вопрос, на который очень сложно дать простой ответ. Само понятие любви очень неопределенно. Любить можно за что-то, или если просто тебе нравится человек, без которого ты не сможешь прожить не то что дня, но и секунды. Я не могу ответить однозначно.

Это моя дочь!

И не важно, что мне не пришлось её воспитывать с четырех лет, но она моя. Она даже похожа на меня. Она мое продолжение, даже фамилию, и то она носит мою, а не приемного отца. А теперь попробуй сама себе ответить на этот вопрос — люблю ли я её? Сможешь?

— Попробую, — Катя повернулась и посмотрела Андрею в глаза. Их взгляды скрестились.

— Думаю, что любишь,

— Мы отвлеклись от того, ради чего и пришли в этот парк, — Андрей резко переменил тему разговора. — Мне хочется сегодня вспоминать о том, что было тогда, когда мы сами были мальчишками и девчонками. Когда бегали на танцы сюда в парк, знакомились, целовались. Кажется, что сейчас всё совсем не так, как тогда, а в принципе, если разобраться, молодость всё равно останется молодостью. Тогда играли ансамбли, и не называли всё это дискотекой. А также за оградой стояли все те, кто приходил не только посмотреть на танцующих, но и пообщаться среди молодежи. А помнишь, там в центре, на пятачке танцевали шейк или рок-н-ролл. Конечно было весело. Ребята курили, кто постарше, кадрились с девчатами или пили портвейн в кустах. Всё было. Мы тоже были не ангелы. И дрались не хуже нынешних. Наверное, так будет всегда. Родители будут вспоминать себя в детях. Что делали они, когда им было столько же, сколько их детям сейчас.

— Всё возвращается на круги своя. Вот как мы сейчас вновь оказались у танцплощадки. И снова эта девушка. Точнее, твоя дочь. Андрей и Катя остановились недалеко от молодой девушки.

— Андрей долго смотрел на нее, потом негромко спросил:

— О чем вспоминает такая юная девушка? Здесь. Одна. У пустой танцплощадки?

Услышав вопрос, она медленно повернулась. Посмотрела на мужчину, на секунду замерла, потом правой рукой взялась за металлический прут решетки и провела по нему ладонью.

— Пытаюсь представить, как здесь было тогда, когда моим родителям было столько же, сколько мне сейчас. Наверное, тогда было интересно, мне так кажется.

Она пожала тоненькими плечиками, улыбнулась, но промолчала.

— Вспоминать легче, представить сложно. Она ничего не ответила, а зашла внутрь танцплощадки, и словно услышав ритмы музыки, сначала медленно, а потом все быстрее стала кружиться в вихре танца.

Шестым чувством Андрей почувствовал, что его тянет туда, где танцует эта стройная и красивая молодая девушка, которая даже не догадывается, кто она.

Какая-то легкость появилась в движениях, он вспомнил, как много лет назад танцевал здесь, на этой же танцплощадке. Кружились деревья, по кругу плыли облака, а ему хотелось вернуться туда, куда возврата быть не могло. Могли быть только воспоминания. Но ведь это здорово, что можно вспоминать. Он закрыл глаза и кружился, кружился и вспоминал. Кружился и был счастлив. Не каждый мог его понять.

— Пусть не понимают! Когда он открыл глаза, перед ним стояла она, его дочь.

— Вы вспоминали себя в пятнадцать лет? В ответ Андрей только покачал головой.

— Я не ошиблась. Я догадалась. Я тоже люблю импровизировать, в танце, как когда-то это делал ты — папа! Потому что я — это ты, а ты — это я! Вот и все!

Они смотрели друг на друга молча, не прикасаясь руками, и только ветер шелестел падающими листьями у их ног…

3. ГОРОД ДЕТСТВА

Они шли по улицам родного города. Это был их город детства, город их мечты. Кто-то скажет, что это странно, ведь город мечты — это, что-то особенное, что-то необычное, даже необыкновенное. А вот, чтобы так — здесь родиться, вырасти, и чтобы это было мечтой, действительно, бывает редко. Очень редко. Они мечтали, и мечта сбывалась, она превращалась, её можно было не только ощутить, её можно было пощупать. Всё росло вместе с ними, и всё изменялось. И непросто, изменялось, — а видоизменялось. Да, каждый год на газонах росла новая трава, расцветали новые цветы. Люди больше улыбались, даже тогда, когда боролись со своими трудностями. Они их просто, с улыбкой на устах, преодолевали. Город рос. Новые здания, и новые дома, новые улицы, и новые проспекты. Даже старые, и всем знакомые улицы, преображались, расширялись. Вот недавно пустили первый троллейбус, а через старую, и любимую всеми речку, перекинули новый мост. Всё обновлялось. Всё! И даже люди!

А говорят, что мечтают только о дальних странах. Не верьте тем, кто так говорит. Можно мечтать и о городе детства, и прекрасно, когда эта мечта сбывается, и становится явью…

— Жарко. Как високосное лето, так обязательно, жара наступает. Ей, богу, с ума можно сойти от этого безумия природы. Тебе не кажется, что это повторяется с обязательной периодичностью, через равные промежутки времени…

— Скажи проще, каждые четыре года — високосное лето, и поэтому жара. Но с другой стороны, это совершенно необязательно. Может быть, а может, и не быть. Так что, определённой закономерности здесь нет. Поэтому, я как-то не согласен с твоей теорией — заключил Андрей, и посмотрел на своего старого друга детства. Тот нисколько не смутился. Да и было бы отчего. Они хорошо знали друг друга, и Валера знал, что Андрей любит идти наперекор, почти в любой ситуации. Это было без злости и зависти, а просто оттого, что оба они, любили иногда, вот так, просто ради спортивного интереса, покуражиться с философскими выкрутасами. Они никогда не обижались друг на друга, посерьёзному. Конечно, было, и поссорятся, вдрызг разругаются, и по нескольку дней не разговаривают, а потом, как это обычно бывает, между близкими друзьями, незаметно для себя, кто-то первый идёт на примирение.

Главное, преодолеть себя, и свою обиду, или, свою не правоту — если именно ты и неправ. Трудно? Трудно, но необходимо, ибо без этого, не бывает дружбы.

— Ты закончил свой роман?

— Ещё нет. И честно говоря, даже не знаю, когда закончу его. Я попал в какой-то цейтнот. Вроде всё знаю, что надо, и тема разворачивается интересно, и сюжет прописан, а вот застрял в одном месте, и всё, хоть тресни, не знаю даже, как и продолжать. Чертовщина какая-то. Из издательства уже звонили, справлялись, как у меня дела продвигаются, а я даже толком ничего ответить не смог. Работаю, и всё. А сроки то, поджимают. Через месяц, надо уже всё сдать, или же придётся заплатить большую неустойку, если не выполню условия договора.

— А кроме неустойки, ничего не будет? — Валера даже остановился, и уставился в глаза Андрея, как будто в его глазах, голубых от рождения, был написан ответ, на этот злополучный вопрос.

— Что будет? — Андрей, не останавливаясь, явно задумался, и совершенно не обращая внимания на изумлённый взгляд Валеры, произнёс: — Ты знаешь, в принципе, ничего особенного. Убить, конечно, не убьют, но в суд могут подать, это, как говорится, запросто. И ты знаешь, будут абсолютно правы. Договор есть договор, и нарушать его, себе дороже.

— А если, не напишешь. Ну, не получится, что ж теперь… В жизни всё бывает…

— А кто спорит. Бывает. Поэтому, лучше заранее предупредить: дескать, ребята извините, происходит задержка, по творческим причинам.

— Так просто?

— Нет, конечно. Я не много утрирую, но в принципе, всё именно так, а не иначе.

— Да, хорошо, что я романы не пишу.

— А, чтобы было, если бы писал?

— Слушай, Андрей, подожди, а в чём там у тебя загвоздка?

— В главной героине.

— Её, что, любовь замучила, да? — друг немного съехидничал, пытаясь поддеть

Андрея.

Но Андрей остался невозмутимым.

— Конечно замучила, а тут ещё подозрение в убийстве, которое падает на неё, а она никак не может доказать, что это не она убивала. Что её, в тот момент, просто физически не могло быть в этой комнате, где и произошло убийство. Тем более комната, была заперта на замок, а окно в комнате целое, и не разбитое.

— А почему, именно на неё, пало подозрение, а не на кого-нибудь другого?

— Её видели последней, с кем общался убитый. Более того, они были вместе в этой комнате, до убийства.

— Так, может, её просто подставили. Кому-то это было выгодно? Я прав? — чувствовалось, что Валера входил в роль следователя.

— Увы, ты прав. Но, запомни и ещё одну истину, — что в каждом преступлении замешана женщина. И здесь тоже без этого не обошлось.

— Ну, ладно, это понятно, а застрял то ты на чём?

— Она любила убийцу, но не знала, что это он убил.

— А он, почему убил?

— Потому что, она становилась наследницей большого состояния, и он подумал, что она ему, будет препятствием, а он тоже хотел его заполучить

— Так, кем же он тогда приходится убитому?

— Родным братом.

— А она?

— А она была женой убитого.

— А убийца этого не знал?

— Что она его любила?

— Ну, конечно же.

— Не знал.

— Но почему?

— Она ему не успела объясниться.

— Но почему, он не убил и её?

— Это было бы очень просто. Сюжет должен быть закручен, очень и очень круто, чтобы до самого конца, так никто и не смог догадаться, кто же настоящий убийца.

— Но ведь она не виновата?

— Это я так решил.

— Не понял? А как же тогда на самом деле?

— А вот как на самом деле, в этом и есть загвоздка. Здесь я и застрял…

Андрей не успел закончить фразу, как в него на полном ходу врезалась велосипедистка. Он отлетел в сторону, и упал на зелёную траву газона. В глазах потемнело, и всё, куда-то провалилось. По другую сторону газона ещё крутились колёса велосипеда, и рядом лежала без сознания девушка в спортивном костюме. Валера подбежал к ней, и приложил ухо к груди.

— Дышит, значит живая! — он стал рассматривать лицо. «Симпатичная» — только и успел подумать Валера, как девушка открыла глаза.

— Вы, не сильно ушиблись? Встать сможете?

— Попробую, — тихо произнесла она.

Сбоку раздалось постанывание и лёгкое кряхтение. Это Андрей поднимался с газона, потирая левый бок. Подойдя к Валере, он наклонился над девушкой, и замер от неожиданности.

— Таня, это ты?

— Андрей? — лёгкий испуг посетил её глаза, — прости меня, я совершенно случайно, отказали тормоза.

— Понимаю, бывает. Но, почему именно я?

— Это случайность!

— И как часто?

— Что случилось, Андрей? — Валера снизу-вверх смотрел на своего друга, и ровным счётом ничего не понимал, что здесь происходит.

— Познакомься, пожалуйста, это героиня моего романа…

Валера замер от неожиданности, и еле устоял на ногах.

…Чего только не бывает в городе детства…

4. ЧЕЛОВЕК НА ЛЬДИНЕ

Осенью в Питере промозгло. Ледяной ветер с Невы продирает тебя насквозь, до самых костей, даже если ты и надел тёплую куртку и толстый шерстяной свитер, а нос всё равно упорно чувствует холод, и спасаясь от него, ты волей-неволей убираешься с набережной, в любые закоулки, где нет этого противного ветра. Может здесь, под аркой, у Зимней канавки будет не так дуть, от ветра.

Пароходики и катера уже не ходят: — туристов, желающих помёрзнуть, уже нет. Скучно. И не дай Бог бессолнечный день — тогда совсем плохо. Серо и уныло!

Только ветер, везде, даже здесь. Рябит вода, колышутся волны, и ты медленно бредёшь, бредёшь, бредёшь…

Иногда хочется себя почувствовать не просто одиноким, а именно настолько одиноким и независимым, от любых обстоятельств, что готов очутиться совершенно одиноким, на каком-нибудь необитаемом острове. А если, не получается на острове, то тогда, в маленькой лодчонке, посреди бушующего моря, и чтоб ни паруса, ни вёсел, и всем нутром прочувствовать, эту бушующую стихию вокруг себя. Только ты один, и никто тебе не может помочь. Кричи — не кричи, а вокруг тебя только бешеные волны. Тебя бросает как щепку, и ощущаешь себя, словно в яичной скорлупе — такой хрупкой, и ненадёжной.

Вот она, истина познания, силы духа!

Ты, и стихия!

И больше никого!

Порой необходимо побыть наедине с самим собой, чтобы тебе никто не мешал. Может, я неправ, но не всегда надо кого-то пускать в свой внутренний мир. Поэтому, так часто и уезжаю в Питер, побродить по любимым улочкам и набережным, где мне никто и никогда не сможет помешать уединиться. Побыть одному, как тогда, осенью…

Андрей стоял в тамбуре скорого поезда, и курил. Позади было жаркое лето и изнуряющая работа над детективным романом, который, слава Богу, удалось вовремя сдать в редакцию и на полученный гонорар уехать в Северную Пальмиру, отдохнуть и расслабиться. Потом была ещё зима, редакционные командировки, и к весне его снова потянуло в Питер. Он снова задумался под этот монотонный стук вагонных колёс, и его застывший взгляд автоматически фиксировал странные похождения заблудившейся мухи поперёк оконного стекла. А там, за стеклом, вдали мелькали, словно призраки в ночи, фонари…

Апрель был на подходе. Это уже чувствовалось. Повеяло теплом. Даже солнце иногда отдавало свои лучи этому холодному и застывшему, словно сфинкс, городу на берегах коварной Невы. И всё-таки, ещё стоял март, а Нева была, как всегда, бурная, колючая и неугомонная. Она не могла очень долго терпеть на своих широких плечах этот крепкий лёд, который так мешал ей жить и чувствовать свою силу. Поэтому большие и маленькие льдины толпились, и перебивали друг друга, словно спешили кому-то рассказать что-то очень интересное и совершенно необычное…

Андрей брёл вдоль Зимнего дворца, подняв воротник тёплой куртки, укутавшись в шерстяной шарф, который был обмотан вокруг шеи. Ему совершенно не хотелось мёрзнуть, но это было против его воли, и он всё равно мёрз, и абсолютно ничего не мог с этим поделать. Хотя бы солнышко выглянуло из этого серого и такого тяжёлого неба. От этой серости на душе было тоскливо и противно. Но в тоже время, что-то удерживало его на улице, словно что-то совсем необычное ждало его впереди. Он любил Питер, довольно часто сюда приезжал, просто так, на пару выходных, погулять, отдохнуть, надышаться этим воздухом, побродить по любимым каналам и набережным.

Вот и сейчас, впервые, он приехал весной, и погода совершенно не была ему помехой, да и как она могла хоть что-то изменить в его такой необычной жизни. Жизни человека философского склада характера. Любящего всегда самому себе, задавать такие вопросы, на которые и не сразу найдёшь нужные ответы. Так думал он, бредя вдоль по набережной. Ещё раз, взглянув на шпиль Петропавловской крепости, Андрей обернулся, оценил положение на дороге — машин рядом не было, спокойно перешёл улицу, и вошёл под арку Зимней канавки.

Медленно, ударяясь о гранитные берега, проплывали одинокие льдины. Вода была тёмная, жгуче-холодная: это чувствовалось на расстоянии, так тянуло сыростью от неё. Руки в перчатках были засунуты глубоко в карманы куртки, чтобы не зябли. Пройдя ещё несколько шагов, Андрей увидел то, чего увидеть не смог бы нигде, и никогда, и что самое главное, даже за очень большие деньги: если только, может быть, в кино!

Картина была жуткая по своей простоте исполнения. Андрей остановился у парапета, и выпрямился, словно, не веря в то, что видел перед собой. А ведь действительно, поверить в это было сложно.

…На льдине, скользящей по мутной воде вдоль Зимней канавки, с палкой в руках стоял мужик и курил! Кино, да и только! Льдина медленно пробиралась вперёд, и через некоторое время должна была оказаться в раздуваемой ветрами Неве.

Мужик был с бородой, явно нечёсаной, в кирзовых сапогах и в старом пальто на ватине, а на голове красовалась старая армейская шапка-ушанка без кокарды. Он был абсолютно спокоен, и всем своим видом напоминал странника в пути. Вот только путь у этого странника был действительно странным, весной, на льдине, по каналам и куда? Мужик медленно плыл и курил, и явно не торопился выбираться на берег. Это было просто чудо! Весной, в Питере, на льдине, по каналам, плыл мужик! Совершенно один!

Первым делом, захотелось сразу крикнуть:

— Эй, что Вы там делаете? Вам помочь?

Но он был до равнодушия спокоен, и на помощь не звал.

Андрей на всякий случай крикнул:

— Эй, мужик! Тебе помощь не нужна?

А в ответ — тишина. Он молчал! Мало того, он даже не обратил внимания на то, что с набережной кто-то ему кричал.

Он ведь видел! Ну, не слепой же он, и не глухой? Скорее всего, — нет! Тогда зачем он забрался на льдину? Не рыбу же ловить в канале, да ещё во время ледохода? А, может он того, а? Чокнутый? Вроде непохоже: те обычно улыбаются, а этот, стоит, как истукан, и молчит, словно мёртвый. А может и…

хотя нет, глупость это. Так не бывает! А может, он с кем поспорил, или наоборот, проспорил, всё может быть, и теперь кому-то доказывает, что сможет проплыть по льдине. По каналам и узким речкам, это одно — здесь так не трясёт, а на Неве? Ведь там, эту льдину, которая здесь кажется большой, просто-напросто, затрёт между другими. Погибнуть может мужик! Странно, если он плывёт издалека, и уже добрался до Зимней канавки, его что, так никто и не видел? Не может быть? В это трудно верится, но факт остаётся фактом, мужик — плывёт! Ещё немного, и он заплывёт под арку. На улице же, ни одного встречного-поперечного, который-бы наблюдал за этим странным человеком.

Но город словно вымер. Никого! Только одинокие машины старались быстро проскочить по своим делам и не заострять внимания, на разных пустяках. Кто-то удивится, увидев это, а кто-то даже внимания не обратит. Подумаешь, невидаль какая: мужик на льдине плывёт по реке! Ну и что? Вот если бы там деньги лежали, да ещё в большом количестве, тогда бы точно, сразу нашлись бы охотники помочь их вытащить на берег.

А мужик, всё плыл и плыл, и Андрей машинально стал идти следом, возвращаясь опять к Неве.

«Что будет? — подумал он, наблюдая за этой очень странной картиной. — Может мужик передумает и соскочит сейчас под аркой, на узкую и маленькую, как пристань — каменный выступ». Но нет, этого не произошло.

Льдина, постукавшись о гранитные камни набережной, очень медленно, подбиралась к Неве. Ветер начинал рвать и метать, но мужик стоял, словно стойкий оловянный солдатик, и в этот момент, Андрей почувствовал, где-то там, в глубине себя, приступ страха. Нет, не за себя, а за него — за этого странного человека. Что с ним станет, через несколько минут? И останется ли он живым? Андрей сейчас стоял и смотрел на эту удаляющуюся льдину, как созерцатель, но потом, словно о чём-то вспомнив, снова пошёл, затем рванулся в перед, и побежал туда, к Неве.

А она, бушевала, рвалась в бой, ей было тесно, хотелось выскочить из каменных берегов и разлиться по улицам и площадям. Ветер безбожно хлестал по щекам, на глаза наворачивались слёзы, а мужик выплывал на льдине, в дико скачущую Неву. Тут же, кромсая кромки льда, в неё стали неуклюже тыкаться другие, большие и маленькие льдины. Брызги летели на пальто, стараясь попасть за шиворот, и холодными струйками, прокатиться по спине. Но человек в пальто не обращал на это вообще никакого внимания и плыл, медленно покачиваясь на противных волнах. Куда он плыл, и зачем? Вопросы так и остались без ответа. Да и кто на них мог ответить? Только Он, этот мужик!

А Он молчал, и явно не хотел делиться своим секретом. Небольшая, бело-серая льдина медленно относила мужика на самую середину Невы, а он всё продолжал стоять, лишь держась за палку, словно часовой на посту, и только покачивался из стороны в сторону в такт покачивания льдины. Странная это была картина, но она чем-то завораживала Андрея, и он всё стоял, и смотрел в даль, как медленно это уменьшалось и исчезало из виду в серой дымке весенней сырости, над широкой Невой. Жаль, что это был не сон, а явь, в которую верилось с трудом. Словно это было весеннее наваждение. Глаза были задумчивы и слегка прищурены.

Казалось бы, серый, невзрачный день, от которого нечего ждать! Как часто мы ошибаемся, в своих предположениях.

5. ДОВЕРИЕ

Она стояла с поднятыми руками, словно тянулась ими к солнцу. В лучах заката её фигура смотрелась просто потрясающе. Куда был устремлён её взгляд? Никому неизвестно, кроме неё самой.

Андрей лежал на траве, и любовался Викторией.

— Ты красивая! — тихо произнёс он.

— Что? — она явно не расслышала, и обернулась к Андрею.

— Ты, просто прелесть! — снова тихо сказал Андрей, и улыбнулся, глядя на Викторию. Нет, она ему, определённо нравилась.

— Что? Что ты сказал, Андрей?

Она медленно опустила свои гибкие руки, словно это были не руки, а тонкие и изящные ветки лозы, и повернулась к Андрею так, что заходящее солнце поделило фигуру её пополам. Одна сторона — тёмная, другая — светлая.

Словно символ добра и зла!

Но, никаких символов! Совершенно никаких! Только добро! Он смотрел на неё, и восхищался ею — молодой, красивой женщиной. Именно женщиной — стройной, красивой, очень элегантной, и главное, что для женщины немаловажно: совершенно неглупой! Он уже её обожал. Она любовалась собой — и ему, это нравилось. Он позволял ей многое, потому что она была настоящей женщиной! Женщиной с большой буквы. Он даже гордился тем, что она была именно с ним, а не с другим мужчиной. Он ей доверял во всём, и главное — верил ей. А ведь это так не просто в наше сложное и противоречивое время, кому-то верить, доверять, и знать, что тебя, именно тебя, этот человек никогда не предаст, и не бросит в беде. Вот это, и есть, доверие! Доверие самого близкого тебе человека! Только ты, и он! Точнее Она! А как же иначе? Если этого не будет, тогда не будет ничего! Просто, очень даже просто, хотя в это трудно поверить. Но это действительно так. НИ-ЧЕ-ГО! Она как Бог!

Говорят — Бог, мужчина. А где это сказано? Доказано? Вот так! А ведь действительно, никто этого не видел, и не знает. Это — всего лишь домысел. Предположение самих людей. Им так кажется. Им так хочется видеть. Если быть точнее — представлять то, или кого, кого они никогда не видели, и думаю, в ближайшем будущем никогда не увидят. Что поделаешь, такова наша жизнь. И не всегда она укладывается, в какие-то определённые, нами же придуманные, стереотипные рамки. Сами себя загоняем в тупик, словно в прокрустово ложе.

Боже, зачем мы это делаем? Кто ты Боже? Если ты действительно есть, то пожалуйста, посмотри на нас, грешных! Я тебя понимаю. Зачем тебе на нас смотреть. Нас много, а ты — один, а может быть одна! Вот было бы здорово, если бы Богом была женщина. Женщина — бог! Понятно, это из области фантастики.

А если на самом деле? А на самом деле, только такую женщину и хочется любить. Потому что, именно такая женщина этого достойна, кто спросит, почему? Я отвечу: потому что она — женщина! А это так прекрасно! Прекрасно, когда рядом с тобой такая бесподобная, обаятельная и очень обворожительная, как ребенок, женщина. Такую нельзя не любить! Такой можно только восхищаться!

— Что ты сказал, Андрей?

— Я сказал, что я тобой восхищаюсь, и очень тебя люблю!

— Ты мне льстишь, Андрей — она засмущалась, и снова отвернулась назад.

— Отнюдь, нисколько. Это действительно так — он на секунду задумался. — Я действительно тебя очень люблю! Понимаешь, мне никто не нужен, кроме тебя, никто! Только ты и… ничего большего! Мне ничего не надо, и это действительно так, я не повторяюсь и не лукавлю — Андрей встал с травы, на которой только что сидел, и предавался философским размышлениям относительно Виктории, и, подойдя, нежно обнял её и поцеловал. Её пухленькие губки раскрылись в страстном поцелуе, и Андрей, если честно, даже не ожидал такого поворота событий. Нет, в подсознании, конечно, он этого ждал, но честно: именно сейчас, не предвидел, и поэтому не смог справиться со своими эмоциями и чувствами. Они разрывали его, и не давали покоя. Да и какой покой мог быть, когда рядом была такая женщина! Они слились в одно единое целое, которое, уже никто и никогда не смог бы разъединить!

Вот это и есть любовь! Истинная любовь! Неподкупная, не созерцающая, а созидающая! Именно на ней и держится весь мир! А кто-то говорит, что всё это от Бога! Может быть! Но мне кажется, прежде всего, от человека! От его разума. От его поступков. А Бог? А Бог есть у каждого! Свой! В душе! И совершенно не важно, мужчина это, или женщина! Главное, чтобы он был!

Вот и всё!

— Я люблю тебя, Виктория! Ты — мой единственный Бог!

— А ты, мой!

— ПОСЛЕДНИЙ МЕСЯЦ ЛЕТА

Последний день уходящего лета. Жаркого лета високосного года. События так переплетаются в нашей памяти, что порой трудно понять: было это с нами наяву, или же, всё это нам приснилось. Но потом начинаешь понимать, что это наша жизнь, простая, дурная, совершенно неадекватная в своих поступках, над которыми мы сами порой удивляемся, что поступили так, а не иначе. Но, изменить уже, порой, ничего нельзя. Жалеть о случившемся: ни в коем разе. В жизни всё бывает именно так, как и должно быть, иначе и быть не должно!

Андрей вернулся в свою квартиру уже под вечер, когда жара стала спадать, и в комнате было не так душно. Он отсутствовал несколько дней, и поэтому сразу решил проветрить квартиру. Открыл балконную дверь и свежий воздух плавно пересёк границу комнаты, оказавшись во владениях человека. Стало легче дышать. Он любил свежий воздух в квартире. Можно было слегка помечтать. Посмотреть из окна, поглазеть на других…

Жаль, поглазеть не дали. Раздался телефонный звонок. Вот так всегда, не успеешь домой прийти, как кому-то приходит в голову сразу позвонить, и откуда только люди узнают, что ты уже дома. Ещё раздеться не успел, что называется, а уже звонят, чёрт их всех побрал! Ругаясь про себя, Андрей взял трубку радиотелефона, и присел на диван.

— Ты только не ругайся! Привет! — услышал он знакомый голос.

— Да я ещё не успел даже чашки кофе выпить.

— Знаю, поэтому и прошу не ругаться за этот звонок.

— Но, откуда ты узнал, что я уже приехал?

— Сорока на хвосте принесла.

— Язвите, сэр!

— Нисколько, сэр! Как можно! Простите великодушно, за причинённый моральный ущерб! Я готов понести любое наказание! Велите слово молвить, а то молчать невмоготу! — протараторил голос в трубке, и наконец замолчал.

— Сгинь, нечистая!

— Не поминай чёрта, он всё слышит… — шмыгнул носом знакомый голос.

— Ты что, простыл?

— Это в такую жару! Не издевайся над бедным ребенком, чудо!

Андрей уже чуть не засмеялся от всего этого словесного трёпа, как голос произнёс: — Андрей, у меня одна надежда на тебя. Это очень серьёзно.

— Объяснишь при встрече. Никуда не уходи. Я уже еду.

Ничего нет странного в том, что человек не успев переступить порог своего дома после долгого отсутствия, по первому зову бросается на помощь дорогому и близкому товарищу. Андрей так и не успел сварить себе кофе, как машина уже несла его на другой конец города, где его ждали, и нуждались в его помощи.

Сколько событий уже прошло за это лето, и не только лето. Високосный год без приключений не бывает, это Андрей уже усвоил давно, ещё с високосного лета восьмидесятого года. Было что вспомнить…

— Меня шантажируют, Андрей! Ты даже представить себе не можешь…

— Пока не могу, это точно. Самое главное, что я пока могу тебе посоветовать, так это — успокоится, и спокойно всё рассказать. Что произошло, и как с этим бороться, будем разбираться только после этого! — Андрей сделал успокоительный жест рукой, и прошёл в комнату. Действительно, не стоять же на пороге квартиры, и решать такие проблемы. Он как смог успокоил своего друга, и сел на диван.

— Слушай, приготовь-ка пока кофе, а то я совсем голодный с дороги.

— Да, конечно, сейчас — Валера крутанулся на месте и свалил в кухню, готовить кофе.

Андрей осмотрел квартиру. Последний раз он был у друга перед командировкой. Что могло произойти за две недели его отсутствия, что Валерка был сам не свой? Это чувствовалось во всём, особенно в поведении. Движения его стали какими-то резкими, словно он от кого-то защищался, боясь неожиданного удара. Таким своего друга Андрей не видел давно.

Валера принёс кофе, бутерброды, всё это поставил на журнальный столик, и сел напротив в мягкое кресло. Андрей молчал. Валерий понял, что ждёт от него друг, и не стал затягивать возникшую паузу. «МХАТ» был здесь не уместен, ибо народным артистом он себя не считал.

— Не знаю, право, с чего лучше и начать… — он немного замялся, и посмотрел на Андрея. Взгляды их встретились.

— Не тяни! Говори, как есть!

— Попробую, право мне тяжело говорить об этом — Валера сделал глоток кофе, снова поставил чашку и начал рассказывать…

Андрей внимательно слушал не перебивая, хотя, иногда ему очень хотелось задать наводящие вопросы, и побыстрее прояснить всю ситуацию в этой заковыристой истории, но Валера так увлекательно рассказывал, что останавливать его в этой ситуации было, бы верхом неприличия. Странно — подумал Андрей, Валера так об этом рассказывает, словно это произошло не с ним, а с кем-то совершенно чужим человеком. Бывает же такое? Это, наверное, от того, что Валера был очень эмоциональным человеком, и всё в этой жизни, происходящие с ним, не всегда воспринимал адекватно. Слушая друга, он посмотрел в окно. Вечерело. Погода была отменной. Странно, очень захотелось выйти из дома и погулять в парке, благо он был недалеко, и Андрей как-то странно посмотрел на друга, но тот словно ничего не замечая, всё также продолжал рассказывать…

— Валер, прервись пожалуйста!

— Я тебе надоел с этой историей? Да, или…

— Или нет! Дело не в этом. Просто я подумал, что зря мы здесь сидим.

— А, что? Что ты предлагаешь? Скажи прямо, что мне делать?

— Да подожди ты! Дай подумать! Я просто предлагаю пойти погулять на улицу. Погода хорошая, а мы дома торчим. Свежим воздухом дышать хочется, понимаешь? Сегодня ведь последний день лета! Цени этот миг!

— Я ценю! Только вот не знаю, что мне теперь делать?

Валера сразу как-то осунулся, и превратился в маленького карлика, который стремился найти хоть какое-нибудь маленькое убежище от большого чудовища и скрыться там, и потеряться, и чтобы никто и никогда не нашёл.

— Ну, что ты, на самом деле. Не распускайся, и похуже были дела, и ничего, выходили из положения, а уж из этого — Андрей сделал жест рукой, словно перекрестился — и подавно выберемся. Пошли лучше, погуляем!

— Ну, хорошо, пойдём — смирился Валерка, и встал с кресла.

На улице действительно было очень хорошо, и самое главное — тепло! Жаль, что это уже последний день лета, и завтра официально начинается осень. Конечно, ещё достаточно долго будет тепло и ещё будет много солнечных дней, но всё равно, лето уже перевалило за свой экватор и теперь стремительно понесётся к зиме. Опять зима! Господи, и почему у нас так быстро лето проходит? Не успеешь оглянуться, как уже опять грядут холода. Ну и дела!

— Ну, так что ты мне посоветуешь в этой ситуации? — его полёт фантазии буднично обрубил Валера, забежав вперёд. Андрей остановился, посмотрел себе под ноги и тихо произнёс:

— Люблю женщин, но только вот терпеть не могу, когда начинается шантаж. Тем более, что здесь достаточно ясно и понятно, что тебя просто грамотно использовали, а теперь ещё в добавок ко всему и шантажируют, словно лоха какого, ты понял?

Да уж теперь — да! Андрей, ты только не молчи? Скажи лучше, что делать, а то я совсем голову потерял!

— Раньше надо было думать, прежде чем терять её! — Андрей не злился на друга, да и зачем, когда и так плохо было.

Cолнце клонилось к закату. Жара постепенно спала, и уже было приятно ощущать легкое дуновение ветерка. Как странно порой бывает, устроен этот мир. Друзья свернули на парковую аллею, мирно удаляясь в тишину вековых деревьев, чтобы там спокойно разобраться с так неожиданно возникшей проблемой, которую всё равно надо было решать. В силу своего характера, Андрей просто не смог поступить иначе, и бросить своего товарища в беде…

…Что поделаешь, это было жаркое високосное лето!

1997г.