Мадам

Александр Бессонов, 2022

Александр Бессонов, признанный мастер короткой прозы из Новосибирска, автор книг «Чарли» и «Добрее», победитель «БеспринцЫпных чтений 2020» с рассказом «Граф Монте-Кристо», представляет новый сборник «Мадам». Потрясающую искренность, сдобренную характерным бессоновским юмором, ежедневно для прочтения под утренний кофе выбирают более 150 000 подписчиков в «ВКонтакте», на «Пикабу» и «Яндекс.Дзене». По словам читателей, рассказы Александра стали более «взрослыми», иногда жесткими, иногда очень личными, но вместе с тем всегда узнаваемыми – теплыми, лиричными и трогающими за душу.

Таисия

— А ну пей еще! — У мужчины в белом костюме заплетался язык.

Впрочем, его собеседник едва ли был трезвее.

Они подняли граненые стаканы с водкой. В кафе было душно и пахло горелым, но мужчины этого не замечали.

— Виктор Петрович, пойми… те, — икнул второй. — Не в магазин пришли. Я врач, а не нэповец. Я крещеный! Как потом с этим жить?

— Слышь, гнида докторская! — мужчина в белом схватил икающего за воротник. Потом огляделся вокруг и продолжил уже тише: — Меня лично товарищ Сталин поставил председателем колхоза. Я всех в кулаке держу. Дом полная чаша, жена красавица, а родить не может. Ты пойми, так будет лучше. Заживет как человек, воспитаем.

— У нее родители есть. Будут искать.

— Ты про эту грязь, оборванцев деревенских? — Он фыркнул. — Плодятся как кролики. Одним больше, одним меньше.

— Против Бога идешь.

— Товарищ Сталин твой Бог. И партия. Врач, а в сказки веришь. На, держи!

Из одного кармана в другой перекочевала пачка денег.

* * *

— Дарья, там с города звонили.

— Елки-моталки, больница, наверное. В сельсовете есть кто?

— Вроде председатель был.

— Тогда побегу. Коль, из больницы звонили! Вылечили, значит, Таю, можно забирать. Трезвей давай.

— Опять пьет? — спросила соседка.

— Неделю как.

— Беда. Ну беги.

Дарья набросила пальто. До сельсовета рукой подать — всего-то через улицу. Двери были открыты. На большом, потрескавшемся от времени столе надрывался телефон. Она схватила трубку.

— Але!

— Вы мама Таисии Смирновой?

— Да!

— Девочку три дня назад привезли с подозрением на пневмонию…

— Да-да, вместе ездили, я и фельдшер наша.

— Беда у вас, крепитесь. Девочка умерла сегодня ночью.

Дарья охнула и осела на пол.

— Как?

— Эпидемия тифа. Тело отдать не сможем, приезжать тоже нельзя. Сами все сделаем, вы не волнуйтесь. Ну и, в общем… До свидания.

* * *

Прошло пять лет.

Человек в форме шагал по деревне и удивлялся, что эта деревня — его. Родная. Как давно он тут не был. А вот и знакомый дом с синей крышей.

Он постучал. Дверь открыла Дарья.

— Паша, сыночек!

— Я вернулся, мама. Передал границу надежным ребятам.

Они вошли в дом, и Дарья крикнула:

— Посмотрите, кто пришел!

Из комнаты выбежала девочка лет пятнадцати, красивая, с длинными русыми волосами.

— Пашка вернулся!

— Людка! Какая ты взрослая стала, не узнать.

Последним, прихрамывая, вышел отец.

— Ну здравствуй, Павел. Как служба? Почему долго не возвращался?

— Попросили после срочной остаться. Ну мы всей компанией и решили: надо. А теперь я офицер.

— И жених, — добавила сияющая Дарья. — Бабы в деревне с ума сойдут.

— Отметим, — решительно сказал отец. — Накрывай на стол, выпить надо за здоровье сына.

Павел заметил, как мама сразу будто поникла. На щеке — бледно-желтый, уже давний, синяк, на шее — еще один, свежий, на запястьях — ссадины. Он подошел к отцу и решительно взял его за плечо и надавил.

— Ты проспись, батя. Завтра поедем на рыбалку.

* * *

— Мам, а Тая-то где, в школе? Я уходил, ей три годика было, а сейчас, значит, восемь. Школьница.

Мама и Люда опустили глаза. Повисло молчание.

— А ну рассказывайте!

— Паша, мы писать не хотели. Умерла Тая четыре года назад. Тиф.

Павел бросил вилку.

— Что ж ты не сказала, в часть не позвонила! Меня бы на похороны отпустили.

Он почти плакал.

— Тебе и так тяжело было, сынок.

— Это сестра моя. Люда, ну хоть бы ты…

— Мама запретила.

— Так, — Павел утер лицо кулаком, — веди на могилу.

— Нет у нее могилы, Паша. Сказали, что они там сами, в городе.

— Значит, поедем в город.

— Мы там ни разу не были. Эпидемия…

— Мама, — он говорил все тише, — покажи свидетельство о смерти.

— Нам ничего не дали.

— Господи, да вы тут с ума посходили!

Павел быстро надел шинель и быстрыми шагами пошел к двери. У двери он остановился и сказал, посмотрев в сторону спальни, где был слышан храп отца:

— Убью…

Павел открыл дверь и вышел.

* * *

Оставалось доработать полчаса. Продержаться полчаса. Потерпеть. Голова раскалывалась, будто чугуна налили.

Раздался стук в дверь.

Откашлявшись, он застегнул белый халат и крикнул:

— Войдите!

Мужчина в форме выглядел одновременно взволнованным и решительным.

— Вы — заведующий отделением Протасов?

— Я. По какому вопросу?

— По вопросу смерти Таисии Смирновой пять лет назад. Вот документы из архива, здесь ваша подпись.

Голова едва не лопалась.

— Не помню, — хрипло сказал доктор. — Зайдите позже, у меня прием. — Доктор покраснел и начал суетиться.

— Похоже, я нашел то, что искал.

Павел закрыл дверь на ключ и подошел к врачу вплотную. Потом вытащил из кармана пистолет и положил на стол между ними.

— Это для простоты общения. Рассказывай.

— Я ни при чем… Меня заставили.

— Смотри мне в глаза, на вопросы отвечай быстро, да или нет. Понятно?

Пистолет будто гипнотизировал.

— Да.

— Она жива?

— Да.

— Живет у кого-то в семье?

— Да.

— Адрес есть?

— Был, — сказал он и сорвался на крик: — Вы поймите, я человек подневольный. Это против Бога. Я ему говорил… На меня давили, говорили, что дело благое, девчонка в деревне и так помрет, отец пьющий.

— Понимаю. Как мешок картошки продать.

— Из детдома не хотели, там одни волчата. А тут семейный ребенок… — бормотал врач.

— Кто тебе дал такое право?! — Павел не выдержал, схватил пистолет и несколько раз ударил врача. Потом резко остановился и крикнул: — Адрес, тварь!

Пошарив в ящике стола, Протасов вытащил клочок бумаги и торопливо написал.

— Что вы со мной сделаете?

— Если в тебе вера осталась… ты сам знаешь, что ты с собой сделаешь.

Убрав бумажку в карман, Павел вышел, хлопнув на прощание дверью.

* * *

На террасе большого дома сидели двое: мужчина и женщина. Оба были чем-то расстроены, а женщина еще и бледна.

— Витя, — сказала женщина, — отдай ее обратно.

Виктор Петрович грузно повернулся в кресле.

— Ты мелешь чушь. Как? Девочка удочерена официально. С документами замучаешься.

— Я так не могу. Она читает и молчит, читает и молчит.

— Мы возили ее к врачу, обследовали, помнишь? Все хорошо. Пойдет в школу — заговорит.

— Витя, — упрямо повторила женщина, — верни ее обратно.

Послышались шаги. Калитку открыл мужчина в военной форме.

— Вы — Виктор Петрович?

— А по какому, собственно…

— Давайте пройдемся, вопрос деликатный.

— У меня от супруги секретов нет.

— Как хотите. — Павел пожал плечами, достал пистолет и выстрелил Виктору Петровичу в ногу.

Тишину нарушили два пронзительных крика — мужской и женский.

— Слушай меня внимательно, — сказал Павел женщине. — Хочешь, чтобы у мужа хоть одна нога здоровой осталась? Собери девочку и приведи сюда.

Быстро!

Женщина, плача, убежала.

— Ты кто? — прохрипел Виктор Петрович, держась за ногу. По сапогу текли тонкие струйки крови.

— Хер в пальто! Тут такой курьез случился. Я родину защищал. И пока сидел на границе, у моей семьи отобрали очень дорогого человека. Сторожил там, а проворонил тут. Забавно, да?

Женщина вернулась, ведя за руку девочку — слишком худенькую и маленькую для восьми лет. Девочка внимательно посмотрела на военного и сказала неуверенно, будто забыла, как это вообще делается:

— Паша.

* * *

— Что же стоите на пороге! Давайте в дом.

— Мама, мы с Таей сюда не вернемся. Не дом это. Друг мне место на заводе нашел, и общага есть. Справимся.

Мама обняла сына и начала плакать.

— Сынок, прости нас!

— Приезжай к нам, когда захочешь.

P.S. Я предполагал, что будет трудно писать про детство моей бабушки. Но чтоб так… Моя бабушка никогда не рассказывала мне эту историю из своей жизни. Только после того как она ушла, мама с тетками частично рассказывали мне про этот деликатный случай в нашей семье. Я возмущался: «Не может такого быть!» На что получал ответ: «Время было такое».