Ангел-насмешник. Приключения Родиона Коновалова на его ухабистом жизненном пути от пионера до пенсионера. Книга 2. Подставное лицо

Александр Бедрянец, 2018

Вторая книга романа повествует о ранней юности главного героя Родиона Коновалова, пришедшейся на конец шестидесятых годов прошлого века. Современного читателя не должно удивлять, что Родион едва ли не с пятнадцати лет покинул родной дом, а с семнадцати лет зажил самодостаточной взрослой жизнью. В те времена советские юноши и девушки с ранних лет в большинстве своём были такими же самостоятельными, взрослели быстро, и в этом плане Коновалов ничем не выделялся. Название романа подсказал сам герой. Однажды Коновалов заметил, что если существуют ангелы-хранители, то у его личного ангела, судя по характеру оказываемой помощи, несомненно имеется чувство юмора, причём нездорового. Книга особенно будет интересна бывшим советским людям, ностальгирующим по тем славным, ещё не «застойным» временам середины двадцатого века.

Глава III. Первые городские впечатления

Ростов на Дону. Сколько в этом имени спрессовано жизней и судеб. Мне приходилось бывать в разных городах. В огромных мегаполисах, где их сущность рассеяна в пространстве, и ты чувствуешь там себя букашкой. В небольших прилизанно-чистеньких прибалтийских городах, где из-за чрезмерного лоска чихнуть боишься, как в музее. Видел я города по-восточному красивые, и с древней историей. Да, Ростов не самый стерильно вылизанный, не самый древний, не самый огромный, и не самый архитектурно красивый город. Просто он лучший город земли. Лучший, потому что он Ростов, и ничего более.

Особенно Ростов шестидесятых. Сейчас он представляется ушедшим в прошлое раем. Но в ту пору я не сознавал, что живу в прекрасном месте, как щепка не замечает течения, в котором она дрейфует. Это не потому, что тогда воздух был чище, и не было транспортной забитости улиц. И не потому, что я был молод, и вода от этого была мокрее. Другими были люди. Вернее сама атмосфера общения. В глазах людей не было отчуждённости, равнодушия, и страха. Не было суетливости и напряжения. Жили бедно, но была уверенность в завтрашнем дне. Люди планировали будущее на годы вперёд. Я уж не говорю о социальных язвах. Тогда их просто не было. Явления были, но не было системы. Наркоманов, особенно тех, кто кололся морфием, было очень мало. Население их не понимало. Зачем травиться химией, когда в магазинах полно дешёвой водки и вина? Любой вид наркомании чужд русской культуре. Воры и хулиганы имелись, но организованной преступности не было. Банда «Фантомасов» была исключением, подтверждающим правило.

По моему мнению уже тогда сформировался особый субэтнос — ростовчане. Среди советских областей и регионов они выделялись диалектом, своеобразием культуры, и даже социальным характером. В рейтинге они не уступали москвичам, одесситам и ленинградцам, а в иных областях и превосходили. Слово «ростовчанин» было половиной характеристики человека. Подразумевается, что ростовчанам, как данность, присущи такие качества как умелость в работе, образованность, предприимчивость, граничащая с наглостью уверенность в себе, и способность брать ответственность на себя. Конечно, можно нарваться и на «ростовского жулика», но в большинстве своём ростовчане грамотные рабочие и инженеры. Даже ростовские алкоголики выделяются своей артистичностью. Спору нет, далеко не все жители Дона соответствуют заявленным стандартам, но погоду делают не они. Окружающее население называет ростовчанами и горожан, и жителей области. И в определённом смысле они правы. Молодые люди на время обучения в Ростове становится горожанами, а затем развозят приобретённый менталитет по станицам и хуторам.

В Ростове я обзавёлся немалым количеством приятелей и знакомых на работе, в общежитии, и в других местах. Рассказы обо всём подряд не втиснутся ни в одну книгу, поэтому я коснусь только случаев по затронутой теме, но общий фон тоже важен.

Обосновавшись в городе, я понял, что свою провинциальность и деревенские навыки общения надо забывать, и учиться городской культуре. Поэтому вначале я предпочитал помалкивать, и вести себя как можно скромнее. Впрочем, я и раньше не любил выпендриваться. Вероятно, первое время я немного комплексовал, но времени на самоанализ не было. Городская жизнь захватила, и закрутила.

В общежитии обретался разный народ. Порою это были весьма колоритные личности разных возрастов, вплоть до пенсионного. На мякине меня провести было уже трудно, но я ещё был доверчив, и поддавался манипулированию. Ребята быстро меня вычислили, и иногда беззлобно подшучивали надо мной. Я воспринимал эти шутки как уроки. Было много отслуживших парней, и я с замиранием сердца слушал их рассказы об армии. Позже мне стало ясно, что они здорово врали, но тогда, слушая эти басни, мне очень захотелось служить, и я серьёзно стал готовиться к армии. Чтобы легче переносились будущие нагрузки, я три раза в неделю посещал спортивную секцию, хотя здоровье моё, и без этого было отменным. А также записался в ДОСААФ на курсы радиотелеграфистов. Кроме того был последний класс вечерней школы, плюс библиотеки и чтение. Времени было в обрез.

Я занимался вольной борьбой, но это был случайный выбор. Я ходил туда на тренировки ради поддержания спортивной формы и развития выносливости. Сейчас с этими целями посещают фитнес клубы. У меня не было тяги к чемпионству, и в соревнованиях я участвовал отбывательски. Тренер это заметил, и частенько выговаривал мне:

— Нет в тебе азарта Родион! Равнодушный ты. Месишь воздух без пользы, а ведь данные у тебя очень хорошие. Мог бы далеко пойти.

Спортивных высот я не достиг, но два приёма волей-неволей освоил, хотя и не старался.

Но человек предполагает, а бог располагает. Однажды на работе я упал с высоты, и повредил ногу. Случилось это не по моей вине, но кому от этого легче? Накол кости зажил быстро, и через две недели я уже почти не хромал. Особого значения этому случаю я не придал, на мне всё заживало как на собаке, но рентген показал какое-то нарушение в колене, и очередная призывная комиссия меня забраковала. Как потом выяснилось на полтора года. Для меня это стало потрясением. От огорчения у меня выступили слёзы, хотя я давно забыл, когда плакал в последний раз. Над моим искренним горем потешалось всё общежитие, ведь многие считали, что мне на самом деле повезло, но я их не понимал.

Однако время лечит, а иной раз быстро. Подготовку к армии за ненадобностью я забросил, и призывной энтузиазм увял.

Непригодность к службе для меня везением не являлась, но я перестал воспринимать её как несчастье, и зажил в своё удовольствие.

Работалось мне легко. Вообще-то работа на конвейере занятие нудное, поэтому для разнообразия я освоил все операции, и через полгода мог заменить любого на нашем участке. Сменный мастер Анатолий Иванович ценил меня за это, и ещё за то, что я никогда не скандалил, и работал там, куда поставят. В бригаде было много молодёжи, и со всеми я был в хороших отношениях. Но больше всего я подружился с Саней Буровым и Мишей Хохловым. Мне нравилось бывать с ними в компании, потому что хотя они и смеялись над моими промахами, но не возносились, и считали меня своим младшим товарищем. Я тоже не возносился, и, как младший член команды, при нужде становился гонцом на посылках. Саня играл на саксофоне в дворцовом ансамбле, и научил меня некоторым словам музыкантского сленга. Оказалось, что существует и такой. Но этим его таланты не ограничивались. Бывший детдомовец, циник и пройдоха, он обладал редкостным даром внушения. В нужный момент он умел делать такое выражение лица, что ему невольно хотелось верить, а взгляд больших выразительных глаз буквально зачаровывал обывателя. Цыганки рядом с ним и не стояли.

Ребята они были из тех, кто на ходу подмётки рвёт, и, выходя с ними в город, я, как правило, попадал на цирковое представление, которые они устраивали экспромтом. Наши с Максимом шутки были детским лепетом по сравнению с их проделками. Но о самых интересных придётся умолчать, так как в той же мере они неприличны. География похождений была мало предсказуема. Чаще всего они начинались в парке Островского в пивбаре «Летучая мышь», но могло занести неведомо куда.

Ребята ценили мою сдержанность, потому что я вёл себя спокойно, удивлялся про себя, и никогда не смеялся в критические моменты. На самом деле многие Санины шутки до меня не сразу доходили. Главную роль играл Саня. Миша в унисон кивал головой, и солидно «угукал». А я был поддерживающей массовкой, и рабочим сцены. А если они по случаю напивались, то я аккуратно развозил их по домам. Поэтому они никогда не пытались угощать меня спиртным. Впрочем, у этого были и другие причины.

Диапазон проделок был широк, и мало предсказуем. Это могло быть какое-нибудь странное пари со случайным знакомым, или жульническая игра на бильярде. Пару раз использовалось моё умение играть в шахматы, но чаще всего эксплуатировалась уникальная Мишина способность выпивать невероятное количество пива. Бывая в пивных, Саня организовывал пивные соревнования на деньги, из которых Миша всегда выходил победителем. А где пиво, там и раки. Я рассказал Сане про деревенский фокус с оживающим варёным раком, и он с удовольствием включил его в свой арсенал розыгрышей. Немногие знают, что если живого рака окунуть в водку, то он краснеет, перестаёт шевелиться, и по внешнему виду становится неотличим от варёного. Но если его потом отпустить в банку с обычной водой, то красный рак на глазах зеленеет, и оживает. При хорошей подготовке этот фокус смотрится очень эффектно.

Санина фантазия была неисчерпаема. Как-то раз мы сидели на скамейке по улице Пушкинской. Из ближнего двора появилась солидная дама с собачкой. Саня тут же заговорил с нею, и убедил, что теперь породистым собакам в паспортном столе выдают такой же паспорт, как и у людей, и без него прочие собачьи документы недействительны. Дама разволновалась:

— И как это происходит?

— Обычным порядком. Берёте родословную, вместе с собачкой идёте в паспортный отдел, заполняете бланки, оплачиваете гербовый сбор, и несёте на подпись начальнику.

Дама клюнула на эту чушь, и вернулась домой за родословной. Мы незаметно пошли вслед за ней. Она явилась в паспортный стол, умудрилась заполнить бланки, оплатить сбор, и пробиться к начальнику. Шум и выяснения продолжались минут десять.

Или, вот, как-то сидим в сквере недалеко от политехникума. Саня и Миша пьют бутылочное пиво, а я лимонад. В двух метрах от нас расположилась большая группа студентов. Видимо что-то отмечали, да деньги кончились. Сидят и тоскуют. Саня, как бы, между прочим, и говорит, обращаясь к нам, но громко, чтобы всем было слышно:

— Видите, какой недогадливый студент пошёл? Не знают где бабок на портвешку раздобыть. А ведь нет ничего проще, записались бы как мы в «Дидики», и все дела. Миша степенно кивнул, а я застыл в недоумении. Один из парней заинтересовался:

— Что ещё за дидики?

— Вот! Полгорода уже в курсе, а он первый раз слышит. Подойди ближе, расскажу.

Студент подошёл, а за ним подтянулись и остальные. Глядя на них обволакивающим взором, Саня начал обработку:

— Дидики, это новое сан — демократическое движение, поддержанное партией. Неделю назад в газете «Правда» на третьей странице напечатали программную статью «Дидики — прямой путь». Не читали? А напрасно. Так вот, сейчас идёт набор в это движение, создают количество, поэтому принимают всех подряд. Кто записывается, тому сразу выдают на руки десять рублей, и потом, как кандидату выдают по десять рублей в месяц полгода. А после этого экзамен, и ты уже как член начинаешь получать семнадцать рублей пятьдесят копеек в месяц. Сейчас пока так, а потом, возможно, требования повысятся.

— А какие они?

— Молчать один час в день, ну и ещё кое-что. Видите этих? Сейчас у них тренировочный час молчания.

— А, что за экзамены?

— Лёгкие. В библиотеке есть главная книга дидиков «Человек — земля», так по ней. Я вот только что от кассы.

Саня вывернул карман, и на глазах у всех пересчитал наличность, которой оказалось именно семнадцать пятьдесят.

Демонстрация вызвала нужный эффект. Посыпались вопросы:

— А касса-то где? И где всё это? А можно ли выйти оттуда?

— Выйти легко. Один раз не пришёл за деньгами, и всё. Из списков долой. А касса — обычная сберкасса. Квиток из райкома предъявляешь, и деньги на лапу.

— Райкома?

— Само собой! Не из коммунхоза же! В райкоме сидит товарищ Григорьев по сектору пропаганды, вот он и заправляет этим делом. Ты ему заявление, а он тебе квиток. Всё просто. Вы тут как хотите, а мы пиво допьём, и ещё по винцу ударим.

Миша опять важно кивнул. Саня говорил так убедительно, что на десять секунд поверил даже я. Что уж говорить о жаждущих студентах. Волшебное слово «халява» делает правдоподобной любую ахинею. Вся эта группа тут же отправилась в райком. Можно только догадываться, как отбивался товарищ Григорьев от внезапного наплыва желающих вступить в дидики. На всякий случай мы оттуда быстро слиняли, и ещё долго не показывались в том районе. Уже сидя в троллейбусе, я спросил Саню:

— Кто такие дидики? Откуда они взялись?

— Да у нас в армии был военный медик капитан Дидиков. По образованию он был санитарный врач, и в обычных болезнях разбирался слабо, можно сказать, вообще не рубил. Поэтому налегал на гигиену. Он страшно опасался кишечных инфекций, и при малейшем подозрении отправлял всех в изолятор, который у него не пустовал. Вот по его фамилии всех дристунов и звали дидиками.

Я тут же вспомнил остроумное заглавие несуществующей главной книги дидиков. Миша флегматично развил тему:

— У нас их звали «запевалами». Без запевалы в армии нельзя. У нас их было четыре — два основных, и два запасных. И как-то раз получилось, что все четверо оказались на карантине по этому делу. Тут строевой смотр, а запевать некому. Злой начштаба и говорит:

— В запевалы надо отбирать не только по лужёной глотке, но и по исправной попке.

В следующий раз попали мы в частный сектор на посёлке Чкаловском. Дело было в воскресенье после обеда. Там у кого-то из Саниного оркестра собиралась гулянка, на которую он захватил с собою и нас, то есть Мишу и меня. Идём. Возле двора на стуле сидит дедок. Саня привязался к нему, и купил у него этот стул за лотерейный билет. Он внушил деду, что это новые деньги. Идём дальше с этим никому не нужным стулом. Нести этот не новый, и уже слегка расхлябанный мягкий стул, конечно же, выпало мне. Предупреждая мои вопросы, Саня коротко буркнул: — «Сгодится».

Смотрим, небольшая толпа посреди улицы. Судя по всему, прорвало водопровод. Экскаватор раскапывает трубы, а окрестные жители наблюдают. Когда мы поравнялись с ними, Саня, которому до всего было дело, притормозил, и разговорился с мужичком в рабочем комбинезоне. Это был местный водопроводчик. Он коротко объяснил ситуацию, а затем спросил:

— А чего это вы со стулом таскаетесь?

У Сани экспромты вылетали без раздумий:

— А вы, что? Ничего не слышали? Мы издалека припёрлись, а вы тут рядом живёте, на соседней улице, и ничего не знаете.

Народ заинтересованно придвинулся:

— А, что такое?

— Так ведь зам председателя исполкома за взятки посадили, квартиры, то, сё. А теперь конфискацию производят. Что крупное, машины, деньги описывают. У него кроме «москвича» в личном пользовании был «ГАЗ-51». Представляете? Сейчас возле двора стоит. А мелочёвку — посуду, мебель всякую малоценную народу раздают. Нам тарелки достались, мы их уже отнесли, а этот только стул ещё тащит. Добра там было много, но скоро, уже, наверное, закончится.

— А где это?

Я сразу понял, где это место. Несколько минут назад мы проходили мимо двора с распахнутыми воротами, где гуляли свадьбу. Собственно говоря, свадьба уже закончилась. Музыки и танцев не было, а люди слонялись по двору в послесвадебной маяте. Со двора не спеша выносились взятые у соседей напрокат столы, скамейки, и прочие вещи. Если правильно думать, то со стороны всё действительно смахивало на неторопливую раздачу конфиската. Возле двора стоял допотопный «москвич» и газик грузотакси явно деревенского происхождения. Саня дал координаты этого двора, и посоветовал торопиться. Люди переглянулись, и всей толпой двинулись по указанному адресу. Даже экскаваторщик, захваченный общим порывом, заглушил технику, и пошёл догонять остальных. В который уже раз халява перекрыла рассудок.

Нам, конечно, захотелось посмотреть на результат, и мы слегка задержались. Наблюдали из-за угла. Рядом возникли два подростка. Вычислив главного, они спросили Саню:

— А чё там такое, дядя?

— О-о! Сейчас там будет заваруха.

— Где? На свадьбе?

— Да. Жених отвергнутый из армии вернулся, родни насобирал, и они гуртом пошли невесту отбивать, пока брачная ночь не настала. Потом будет поздно.

— Ух, ты!

Мальчики пришли в восторг, и бегом кинулись разносить новость. Несколько любопытных окрестных жителей решили подойти ближе к месту предстоящего зрелища, ведь такой романтики и в кино не увидишь. Тем самым они ускорили события, и кое-кто из них вскоре пострадал, толком не понимая за что. Люди из первой волны, заметив вторую, подумали, что это конкуренты, и заторопились. Они не стали тратить время на выяснения, а, заскочив во двор, начали хватать посуду, и свободные стулья. Полупьяные гости не сразу поняли, что происходит. Тревогу забила трезвая невеста. Тогда дарили больше вещами, которые горой высились на столе в глубине двора. Новобрачная увидела в окно, как незнакомый человек протянул руки к лежащей на столе красивой подушке с оборочками. Она выскочила во двор, и заорала:

— Люди добрые! Караул, грабют!

Затем схватила пустую бутылку, и ловко запустила ею в мародёра. Два здоровенных деревенских родственника откликнулись на призыв, закатали рукава, и начали метелить всех подряд, и своих, и чужих, и наблюдателей. Для них ведь все были на одно лицо. Судя по мелькавшему белому плотью, невеста принимала в потасовке самое активное участие. Удивительного здесь ничего нет, ведь подарки, это святое, и на её месте любая девушка закусила бы удила.

От места событий пришли две женщины, остановились недалеко от нас, и стали делиться впечатлениями.

— Видела, как отвергнутого жениха невеста графином навернула? Так и выстлался на дорожке.

— И правильно! Нечего после драки кулаками махать! Я б его тоже отвергла, тоже мне жених нашёлся! Чумазый какой-то, да к тому же пожилой.

Я понял, что речь шла о несчастном экскаваторщике. Мы не стали больше задерживаться, и, чтобы не попасть на глаза разочарованным любителям конфискаций, скромно покинули эту улицу.

Способность народа раздувать слухи меня давно уже не удивляет. Еще долго по посёлку ходили рассказы об огромных богатствах чиновника взяточника.

Нет, нам тоже иной раз перепадало. Вот в тот же день всем троим и досталось. Сане за дело, а нам с Мишей за компанию. Саниному коллеге по оркестру в наследство достался рояль. Неожиданно. И вся компания собралась для обмывания этого инструмента.

Вначале всё шло нормально. Мы с Мишей скромно сидели в уголке, а Саня рассказывал про наши похождения со стулом. Все хохотали. Саня вообще любил веселиться активно. Он затеял какую-то неизвестную мне игру, в которой посадил на стул симпатичную молодую женщину, и под каким-то игровым предлогом начал её целовать. Женщина играла с удовольствием, но её мужу эта игра не понравилась. Он выхватил из-под жены злосчастный стул, и бросился с ним на Саню. Тот ухватился за ножки стула с другой стороны, и, подобно отцу Фёдору с Кисой Воробьяниновым, они тут же его разломали. Но не успокоились, а начали фехтовать обломками. Я бросился их разнимать, но был неправильно понят, и кто-то огрел меня по горбу шваброй. Я обозлился и стукнул агрессора кулаком, но промазал, и зацепил другого. После этого началась всеобщая потасовка. В результате нас четверых побили, и выбросили на улицу. Четвёртым был гитарист Витя. Он случайно попался под горячую руку, и ему навешали заодно с нами. По пьянке такое бывает. Но вечер удался. А на другой день все помирились.