Интерфейс

Александр Беард

Совсем рядом с нами существуют невидимые для большинства людей миры. Многим суждено перейти в неосязаемый мир единожды, а кто-то пересекает границу миров неоднократно. Но даже из тех, кто вернулся, не многие знают, что там решается судьба человечества.

Эпизод 10

Семён проспал часов двенадцать, по его ощущению. За окнами светло, птички, как обычно, поют. Рана от зашитого камня уже не болела, и затянулась достаточно, чтобы можно было больше не закрывать её повязкой. На нём и раньше всё заживало быстро, но на этот раз заживление оказалось ещё быстрее, чем всегда.

— Похоже, что местный климат вполне себе санаторный, или сам камень заживляющее действие оказывает, — подумал Семён, заходя в душ.

Приятно сидеть на ступеньках деревянного крыльца и дышать свежим воздухом после неспешного завтрака. Но надо было подумать и о плане дальнейших действий.

— Итак, что мы имеем. Система жизнеобеспечения работает. Можно сколько угодно здесь жить без особых хлопот. Всё, что придумано, сохраняется, пока камень со мной. Надо попытаться изучить ситуацию на предмет возможного обратного пути. А начнём, пожалуй, с осмотра камней у дороги. Не может быть, чтобы мой камень был единственным в своём роде. Возможно, среди этих россыпей обнаружатся и другие самородки?

Как-то странно всё вокруг выглядит. Солнца не видно, свет с неба как будто искусственный. Если так, то должен быть кто-то, кто это всё создал. Материализация моих мыслей тоже не может происходить сама по себе. Что-то должно управлять этим процессом. Есть же закон сохранения энергии… или нет здесь такого закона? Что интересно, сейчас делает Алла? Волнуется, наверное. Существует ли возможность связи из этого мира с людьми в нашем обычном мире?

Мысли перескакивали с одного направления на другое. Выспавшись, Семён всё более осознавал необычность и невозможность ситуации, в которой он оказался. Но раз оказался, значит, возможна такая ситуация. Он стал вспоминать всё, что читал о странных случаях исчезновения людей, которые впоследствии обнаруживались, но по прошествии нескольких лет. Но чаще пропавшие люди не обнаруживались совсем, вот музыкант Салливан, например, исчез в 1975 году, и не нашли его. Ещё он вспомнил о случаях обнаружения людей, которые не знали, где находятся, и не помнили, что с ними происходило ранее. Вот будет номер, если ему удастся вернуться, но память откажется воспроизводить прошедшие события. Такая перспектива показалась хуже перспективы остаться в этом странном мире до конца своих дней.

Из нагрудного кармана куртки донёсся неожиданный телефонный сигнал. Связи-то, нет здесь! Но на дисплее телефона было изображение почти разряженной батарейки, и предложение подключить зарядное устройство. На остатках заряда аккумулятора удалось убедиться, что связи действительно нет никакой. Потом Семён вспомнил, что в машине должно быть зарядное устройство, и, поднявшись со ступенек, подошёл к ней. Не очень понимая зачем, но он подключил телефон к зарядному устройству и, оставил его на сиденье, затем направился к дороге.

Свой камень Семён внимательно рассмотрел вчера, и старался найти такие же или похожие на него. Его камень отличался от других более гладкой поверхностью, наличием множества мелких прожилок, и тем, что мерцал, при взгляде на него в темноте. Те камни, что лежали вокруг выглядели попроще, а до темноты было ещё далеко. Надо было отобрать камни, которые обладали хоть какой-нибудь индивидуальностью. Собралась довольно внушительная кучка необычной разноцветной гальки. Пришлось сходить за ведром, чтобы собранные камни принести в дом. До темноты было ещё далеко, и Семён решил пока записать всё, что произошло, начав вести дневник, тетрадь для которого он представил и получил вместе с авторучкой, лежащей в отсеке плотной обложки тетради. Уверенности, что записи сможет прочесть кроме него ещё кто-нибудь, конечно не было. Но записанные события лучше запоминаются в мелочах, и их легче анализировать, когда соберётся достаточное их число.

Прошло меньше двух суток с момента, когда «Москвич» остановился в тумане на обочине тёмной дороги. Но некоторые подробности событий уже начали стираться в памяти. Считая, что для понимания ситуации требуются все мелочи, Семён решил проехать до места, где провёл первую после остановки ночь. Он подумал, что кучка гальки, служившая ему подушкой, должна быть на своём месте, и повёл машину «против движения». Других автомобилей он не встречал, и медленно ехал, глядя на обочину, пытаясь обнаружить «подушку». Проехав расстояние, на котором он предполагал обнаружить искомый объект и не найдя его, Семён решил продолжить движение ещё на несколько километров. В конце концов, поняв всю безрезультатность поиска, он повернул обратно. Когда до указателя на хутор оставалось не более километра, на обочине стала заметна неровность. Не понятно было, как он не заметил эту внушительную кучу камней раньше. Выйдя из машины, он стал рассматривать «подушку». Да, это была та самая «подушка». Рядом с ней были следы оставленные им, когда он рассматривал камни, и следы от его тела, оставленные во время сна. Как случилось, что расстояние до этого места оказалось много меньше, чем он прошёл пешком и проехал на машине, Семён понять тоже не мог, но и удивляться не стал. Видимо свойства этого мира позволяли выполняться таким метаморфозам. Собрав ещё несколько необычных на его взгляд камней, Семён поехал домой. Хутор, созданный его сознанием, уже стал его домом, его страной, его вселенной.

Приготовив ужин, утолив голод и немного передохнув, Семён разложил собранные камни на дубовом столе. Они заняли почти всю поверхность стола. Оставалась возможность передвигать камни, составлять группы из них по похожести. Начало темнеть. Тут выяснилось, что в мысленном проекте было забыто освещение в доме. Сработала привычка, что во всех домах, где приходилось бывать ранее, было электричество, как вещь сама собой разумеющаяся, а потому не обратившая на себя внимание. Пришлось выйти и достать из машины зарядившийся телефон, в который был встроен фонарик. Вчера в тумане почему-то не возникла мысль им воспользоваться, а сегодня эта возможность показалась Семёну полезной. Не успел Семён захлопнуть дверцу машины, как темнота захватила всё окружающее пространство. Вчера он не видел, как здесь темнеет, заснув несколько раньше наступления темноты. Теперь с наступлением темноты неожиданно прекратилось, не прекращавшееся при свете, пение невидимых птиц. Тишина оказалась такой глубокой, что заставила остановиться на некоторое время, вслушаться в эту тишину, и пытаться что-нибудь разглядеть в темноте.

— Вовремя я вспомнил о телефоне, — подумал Семён, — да и на зарядку поставил его тоже не зря.

Включённый фонарик позволил войти в дом, не споткнувшись о ступеньки крыльца и сразу обнаружить ручку двери.

— Похоже на кадры из какого-нибудь детектива или фильма ужасов, — подумал он, — желательно только чтобы не появились персонажи из этих фильмов. Пусть здесь и одиноко, но незваные гости в такой ситуации вряд ли обрадуют.

Осветив стол, Семён поправил стул, чтобы удобнее было рассматривать камни, сел на него и погасил фонарик. Он рассчитывал увидеть светящиеся камни среди лежащей на столе их россыпи. Прошло несколько минут, но глаза не различали ничего кроме неясных образов, возникавших спонтанно, как это бывает обычно в полной темноте. Попытавшись приблизиться глазами к камням, Семён привстал со стула и наклонился над столом, машинально положив ладони на ближайшие к нему камни. Тут он почувствовал, что камень, вшитый в его тело начал дрожать. Стоило убрать ладони с камней, как дрожь прекращалась, но возобновлялась, как только ладони снова ложились на камни.

Семён включил фонарик и положил его на второй стул, направив в потолок. Все камни осветились неярким, но достаточно сильным рассеянным светом, если учесть кромешную темень вокруг.

Ладонь левой руки Семён прижал к вшитому камню, а правой рукой стал проводить над камнями ряд за рядом, повторяя это действие несколько раз, постепенно уменьшая расстояние до камней. Наконец, он стал дотрагиваться по очереди к каждому камню. На прикосновение к четырём камням камень в груди реагировал дрожью, ощутимую только телом, ладонь эту дрожь не ощущала. Это было похоже на раздражение электрическим током. Отложив активные камни на угол стола, Семён собрал остальные в ведро и поставил его к двери. Сев на стул, и придвинув отобранные камни к себе, он снова погасил фонарь. Но темнота теперь не казалась такой полной. Каждый из отобранных камней слегка мерцал, когда Семён направлял взгляд именно на него.

— На сегодня хватит, — решил Семён, поняв, что ничего нового он сейчас уже не узнает, — утро вечера мудренее, улов сегодня достаточно удачный, но время уже позднее. Он включил телефон, чтобы посмотреть на дисплей с электронными часами. На часах было 17:00.

— Странно, вроде как ночь уже, — подумал Семён, но тут же сообразил, что продолжительность дня здесь может не совпадать с продолжительностью суток в привычном мире. Телефон с фонариком получил ещё один смысл своего присутствия здесь, став «хронометром», по которому предстояло фиксировать события, определять их продолжительность. Семён включил функцию секундомера, запустил его, и, ориентируясь в слабом свете дисплея телефона, на котором сменяли друг друга цифры, отсчитывая секунды, направился к своей постели. Думать ни о чём уже не хотелось. Наступила вторая ночь в неизвестном и странном мире с мягко светящимся днём небом без солнца, с непрерывным пением невидимых птиц в светлое время, с кромешной темнотой и безмолвием ночью, бесконечной дорогой от горизонта до горизонта, степью и материализовавшимися в ней мыслями.

Утром секундомер показывал 5:34:18. За окнами было светло, казалось, что сон длился не больше восьми часов, но секундомер не должен обманывать. Снова включив секундомер и положив его на подушку, Семён пошёл умываться и готовить завтрак. После завтрака его ждали камни, лежащие на столе.

Ну, здравствуйте камушки! — произнёс Семён, подходя к столу, обращаясь к камням, как к живым существам. Камень в груди немедленно ответил продолжительной дрожью, потом затих и снова трижды подал свой таинственный сигнал. От неожиданности Семён застыл на месте, глядя на камни, сердце его забилось учащённо, а на лбу выступил пот.

— Неужели они, в самом деле, живые? — промелькнула неожиданная мысль.

— Что ж, давайте знакомиться.

Он говорил вслух, прислушиваясь к реакции в своей груди и глядя на лежащие на столе камни.

Но взяв себя в руки, Семён отогнал от себя мысль о живых камнях.

— Не может быть, — думал он, но тут же снова вернулся к этой идее.

— А если это действительно так? Ведь пока только один из них позволил мне получить всё необходимое для жизни в этой степи.

Семён присел на стул и стал всматриваться в гальку на столе. Прошло минут пятнадцать, когда он нерешительно отвёл взгляд от камней и взял свой дневник, чтобы записать события вчерашнего дня и сегодняшнего утра.

Закончив запись, он снова посмотрел на камни.

Если есть связь между ощущениями от камня в груди и реакцией камней на столе на моё приветствие, должен быть способ обнаружить суть этой связи. Если есть ответ на приветствие, должны быть ответы на другие обращения. Только другие обращения сложнее, чем просто приветствие, которое было скорее эмоцией, чем информацией. Реакция на эмоции? Попробуем проверить…

Семён попытался представить себе, что перед ним действительно живые разумные существа. Как можно с ними начать сознательное общение? Если они хозяева в этом мире, то они помогли ему выжить, создав все необходимые условия. Каким-то образом они показали ему возможности для этого. Может быть, и материализация мыслей выполнялась не сама по себе. Ведь необходим был непосредственный контакт с первым камнем, чтобы это происходило. Мысленные представления вызывали эмоции, подобные тем, что возникают, когда уже реально есть предмет, который представляешь себе.

Что если представить себе некое устройство, которое позволяет транслировать их эмоции на понятный человеку язык. Ясно, что изобретать алфавит нет никакого смысла, ведь в символах нет эмоций, они лишь код эмоций пишущего этими символами. Пожалуй, единственный способ универсального общения это образы. Не зря же воплощаются именно образы, которые вызывал в своём сознании Семён.

Он стал вспоминать достижения учёных по визуализации мыслеобразов. Официальная наука в этом направлении только недавно начала исследования, и достижения её сводятся к способам считывания электрической активности из мозга человека и визуализации закодированных в этой активности образов. Пока удавалось воспроизводить лишь символы, специально подобранные для эксперимента. Но символы это код, а не образ. Если китайцу из далёкой провинции показать русскую букву «Ж», самое большое, что он сможет представить, глядя на символ, это жук. Да и возникли символы алфавита из образов, которые к этим буквам имели небольшое отношение, просто слово, обозначающее этот образ, начиналось со звука кодируемого буквой. И даже порядок букв связывался с образным мышлением, всем известно: «Аз, Буки, Веди, Глаголь, Добро, Есть… — Я буквы знаю. Слово достояние есть…», — целое повествование в алфавите.

Значит, алфавит исключён. Возможно, позднее алфавит пригодится, но только когда сформируется язык общения. Теперь сконцентрируемся на образах.

Когда я представляю что-либо необходимое мне, оно имеет отношение только ко мне. Я представляя образ, требую реализации своих желаний, материализации образа. Если хозяева этого мира реализуют образы, то они пока не считают мои требования излишними, и я ещё не переступил черту. Следовало бы поблагодарить хозяев за гостеприимство. Какой образ в наибольшей степени соответствует благодарности? Наверное, это давно известно верующим. Благодарственная молитва соответствует именно образу благодарности, поскольку не имеет значения язык, на котором молишься. Важно чувствовать потребность в выражении этой благодарности. Верующий не видит своего Бога, но для усиления эффекта непосредственного обращения использует материальные образы, иконы, например. Но каков статус местных обитателей? Как к ним обращаться, чтобы не промахнуться, чтобы мой образ был правильно истолкован, а не истолкован превратно?

Пожалуй, лучше всего подойдёт образ гостеприимного хозяина и его семьи. Понятие семьи довольно широкое, вплоть до семьи народов. Семён почему-то вспомнил Сталина — «отца народов», но тут же отогнал образ вождя, пытаясь сосредоточиться на образе хозяина степи. Если в моём обращении возникнет некоторая неопределённость, то разумные обитатели отнесут её к проблемам языкового барьера, как это бывает при общении с иностранцами, знающими несколько слов на языке хозяина дома.

Конец ознакомительного фрагмента.