Ты меня достал, Белокопытов

Александр Ануфриев, 2023

Творчество известного российского прозаика и драматурга, члена Союза писателей России Александра Ануфриева характеризуют неожиданный, интригующий сюжет, блестящие диалоги, объёмные характеры персонажей. Его пьесы поставлены самарскими театрами. Он лауреат Всероссийских конкурсов современной драматургии. Уверяем, что любители жанра драмы получат истинное удовольствие от прочтения.

2.Татьянин день

(монолог риэлтора)

действующие лица:

Гоша Бакутский

ГОША. Самое невероятное, что в этот знойный, июльский день у меня впервые в жизни за спиной появились короткие, крепкие крылышки. Я семенил в плетенках по асфальту, как древнегреческий икар по взлетной полосе, я готов был взмыть в воздух. Жара не утомляла и была желанной, а рассеянная улыбка прописалась на моём лице. «Таня приехала, Таня приехала», — слышалось мне отовсюду. Встречные прохожие теперь уже не казались забитыми и угрюмыми. «Сотовый» стал самым близким другом. Я ждал звонка от неё. Вот-вот она получит от соседей мою короткую записку с номером телефона на оборотной стороне: «Таня, пожалуйста, позвони».

На работе я будто отсутствовал, сидел за стареньким компьютером в полной прострации, мечтая о скорой встрече.

— Бакутский, к вам клиент! — говорил мне раздраженно чернобородый начальник. — Вернитесь на грешную землю.

И я возвращался, машинально заполнял риэлторские анкеты, заигрывал с посетителями, что-то обещал, на чем-то настаивал, нёс сумятицу. При этом то и дело выдергивал из сумки свой мобильник, проверяя входящие звонки, вдруг не услышал какой-нибудь, пропустил. Последние полчаса казались вечностью. Скорее на волю! И вот я спускаюсь по узенькой, разбитой улочке к Волге, к спасительному ветерку и тени каштанов на набережной. Повторяю про себя: «Таня, любимая, где же ты? Отзовись. Мне так не хватает тебя». Она будто меня услышала, мой сотовый ожил своей мелодией — долгожданным танго. Её серебристый, детский, звонкий родной голос я не слышал ровно четыре года. Всё это время Таня училась в Москве, получала экономическое образование. И вот я слышу:

— Это Гоша Бакутский? Здравствуйте. Вы меня узнали? Удивительно. Мистический человек. А вы меня сейчас разве не видите?

Я поднял глаза — она шла по парапету навстречу, настороженно улыбаясь, изящная брюнетка, в белоснежном костюме, с развевающемся красным шарфиком. В ней разительные перемены — внешний лоск, оценивающий взгляд.

— Здравствуй, Таня.

Я порывисто обнял её и поцеловал. Слегка покраснев, она решительно освободилась от объятий. И сказала:

— Вы совсем не изменились, Гоша. Сразу в атаку. Так же нельзя, не даёте привыкнуть девушке, опомниться. Когда повзрослеете?

Я залюбовался Таней, еле слышал её укоряющий щебет, продолжение нотаций:

— Гоша, вы окаменели? Мы так и будем стоять? — дергала она меня за рукав. — Идемте же куда-нибудь, ну скажем, в ресторан? Я так проголодалась.

Почему она со мной официально говорит, на вы? И сразу тянет в ресторан. Моих риэлторских грошей разве что хватит на две чашечки чая. Но между тем я шел за ней покорно, мучительно припоминая, когда же я в последний раз бывал в подобных заведениях, таких, как «Юта». Жизнь внутри «Юты» мне всегда казалась таинственной и недоступной. За зеркальными, автоматическими дверьми нас радушно встретили две миловидных, высоких блондинки. В залах ресторана было всего несколько человек. Анна уверенно направилась по лестнице на второй этаж, заметив:

— Бакутский, не робейте.

В «Юте» был шик и всё со вкусом, европейская отделка, кондиционеры, причудливые стулья, столики. Таня выбрала одно из лучших мест — у плоского, высокого аквариума. Одна из блондинок тут же принесла нам меню в красной кожаной папочке. Не заглядывая в длинный перечень и не спрашивая меня, Таня ледяным голосом заказала красное грузинское вино, салаты, фрукты и пирожные. А потом произнесла:

— Отметим мой приезд, Бакутский, оторвёмся. Я очень устала в дороге. Поезд вообще не выношу, ночь провертелась, не спала. Ещё попутчики такие выпали — три тётки-трещётки, торговки.

Я молча кивал. Рыб, которые играючи метались и порхали между цветных растений и кораллов, я видел впервые в жизни. Просто океанские звёзды, глаз не оторвёшь. Моя спутница тоже прильнула к стёклам аквариума.

— Как я им завидую, — тяжело вздыхая, сказала он. — Этим существам. Они так беззаботны, ими все любуются. Они живут здесь и сейчас. Только так надо жить.

Заказ нам принесли молниеносно. После дежурного тоста «С приездом» и моих вздохов «А помнишь?» Таня взяла инициативу в свои руки. Передо мной сидела рафинированная, столичная леди. Как запрограммированная, она говорила чужие слова. Наши четыре года разлуки уместились в несколько её пространных размышлений о тщете моей провинциальной жизни. Я почувствовал себя полным лузером, неким студентом на экзамене, причём, самым отстающим, не выучившим ни одного билета. Я спросил её:

— Ты почему не отвечала на мои послания?

— А когда мне было отвечать? Когда? — жёстко парировала Таня. — Ты был хотя бы один раз в Москве? Москва — это бешеный ритм, непредсказуемость, сумасшествие. Но я очень благодарна ей за ежечасный, ледяной душ, за избавление от иллюзий.

Она вернулась сюда по единственной причине, чтобы продать свою квартиру в ветхом, деревянном двухэтажном доме. И, когда узнала, что я по роду своей службы имею к торговле недвижимостью прямое отношение, оживилась, засияла, сказала мне:

— Так, Гошенька, отныне ты моё доверенное лицо. Доставай бумагу, карандаш. Записывай.

И я повиновался ей, записывал, считал. В итоге получилась кругленькая сумма. Она настаивала на причитающихся мне процентах, я отказывался. Мне хотелось ей сказать: «Москва украла твоё сердце, Таня. Оттого в твоих глазах больше нет любви, лишь циничный расчёт». Но по слабости своей сдержался. Она потом излишне театрально ворковала по мобильнику, твердя:

— Антоний, не грусти. Я скоро обернусь. Закончу все свои дела и первым же поездом примчусь к тебе, в Медведково. Как наше гнёздышко? Ты пылесосишь каждый день наш персидский ковёр? Прекрасно. Как дела в посольстве? Ну, крутись, крутись. Нет, самолёта я боюсь. Я сейчас сижу в кафе с подружкой. Мы с ней учились в одном классе. Её Анжеликой зовут. Мы жуём бананы, мы совсем не пьём. Что за ревность, Тоша? Я верна тебе как Пенелопа. Я перезвоню попозже, — подвела черту она.

Я прыснул от смеха:

— Гоша — Тоша. Рифмуется.

Таня взорвалась и выдохнула:

— У меня начинает уже болеть затылок от твоего юмора, от тебя. Это Москва была на проводе, Бакутский. Ты понимаешь? Москва! Ревнуешь тоже? Все ревнуют, не дают дышать.

Обдав меня насмешливым, прелестным взором, Таня закурила. Я не знал, что делать с возникшей зловещей паузой. Я понял, что нам вообще больше не о чем разговаривать. Всё, что когда-то было между нами, похожее на светлое, искреннее чувство, растаяло без следа. Я сказал:

— Таня, мне кажется, тебе нужен другой риэлтор. Москва украла твоё сердце.

— Оставь меня в покое, а? — огрызнулась она в ответ и лицо её исказилось в нервной гримасе. — Я хочу остаться одна. Мужчина должен быть удачлив, понимаешь? По определению.

По-видимому, эти слова её очень задели. Мне даже показалось, что ещё мгновение и бутылка «Киндзмараули» обрушиться на мою голову. Но она сдержалась и произнесла, сжав губы:

— Для меня теперь мужчина без бобла — фук, манекен. Поэтому, Гоша…Адью! Хиляй отсюда! Я заплачу сама! Хиляй!

«Что за бандитский жаргон? Понахваталась в столице. Вот и всё. Татьянин день какой-то». В одно мгновение для меня рухнул целый мир. Из «Юты» я бежал по раскаленной набережной, как по руинам своей безответной любви. Теперь не оглянуться бы, выстоять, вычеркнуть из сердца строчки…

Милая Таня,

Солнце, кружись!

Если расстанемся —

Кончится жизнь.