Подкидной агент

Александр Антонов

Что подвигло меня тогда принять предложение Конторы? Страх перед пресловутой рукой Москвы? Чувство неловкости перед покинутой Родиной, которую я к тому времени уже начал привыкать любить на расстоянии? Мои авантюрные наклонности, которые самым неожиданным образом проявились во время беготни за золотом Колчака? Некоторый творческий застой, в котором я тогда пребывал? Серьёзные личные проблемы, в конце концов?Ответ будет до неприличия банален: всего, знаете ли, понемножку.

ДОРОГА В ТОТ КОНЕЦ

Глава седьмая, в которой Вяземский встаёт на тропу

«Как ребёнок не желает расставаться с любимой игрушкой океан не хотел отпускать судно, слегка штормил и плевался солёными брызгами. Огромный пассажирский лайнер, мерно покачиваясь на грандиозных качелях бога морей, упрямо прорывался к Нью-Йорку. Большинство пассажиров, игнорируя долетающие с воды брызги, заполонили верхнюю палубу, в бинокли и без всматривались в заволакивающую горизонт белесую дымку, за которой всё отчётливее проступали контуры небоскрёбов Манхеттена. Прошло время, и океан сдался, отстал, ворча и стеная теперь где-то за кормой, город же, наоборот, вырастал из воды, принимая судно в каменные объятия. Вот уже слева по борту железная мадам — француженка, как-никак! — в медном одеянии приветствует мореплавателей факелом в высоко вскинутой правой руке, а швартовая команда в ярких оранжевых жилетах собралась на баке, готовясь метнуть на причал лёгость».

Старх наморщил лоб. А может, сперва, лёгость мечут с кормы? Надо будет уточнить! В любом случае с его места не видно ни воображаемого лайнера, на котором он теоретически мог приплыть в Нью-Йорк, ни Статуи Свободы, ни самого города, а есть только робкая надежда не любящего летать пассажира, что через несколько минут самолёт таки благополучно приземлится в аэропорту Ла-Гуардия.

**

Смуглолицый таксист, улыбаясь приезжему господину во все тридцать два отборных белых зуба, быстро доставил Старха в заданный адрес. Стоит ли удивляться, что искомый офис располагался в здании на Манхеттене, вблизи других информационных агентств, редакций и издательств. Лифт тоже не стал капризничать и высадил Вяземского на правильном этаже. Улыбчивая секретарша открыла дверь кабинета шефа, едва Старх назвал фамилию, и вот уже из-за стола поднимается, идёт навстречу, тянет руку и улыбается заметно повзрослевший, обзавёдшийся крепкой спортивной фигурой, но расставшийся с большей частью волос на голове, Серж Одоецкий.

Маршрут проникновения Вяземского на Украину был разработан в Конторе, и как не претило Старху втягивать Катиного родственника в сомнительное мероприятие, — пусть втёмную и косвенно — но и не признать план стоящим тоже не мог. Потому, хоть и терзаемый муками совести, Вяземский принял как данность тот факт, что маршрут начинается сейчас и именно в том кабинете, порог которого он только переступил.

После приветствий и похлопываний по верхним частям туловища, Серж указал Вяземскому на мягкое кресло возле журнального столика, сам сел в соседнее, тут же взгромоздил ноги на столешницу и потянул из коробки сигару. Но перехватив недоуменный взгляд Старха, поспешил ноги убрать, да и сигару вернул на место.

— Забыл, что ты не куришь, — смущённо произнёс Серж, — а я, как видишь, успел нахвататься дурных привычек. Не знаю теперь, смею ли предложить выпивку?

— Давай займёмся делами, — мягко сказал Старх, а выпивку оставим на вечер.

— Да, отлично! — воскликнул Серж. — Вечером посидим в ресторане, и… я угощаю!

— Принимается, — улыбнулся Вяземский.

— Что до дел, — было видно, Серж доволен благополучным разрешением возникшей неловкости и к нему возвращается былая уверенность, — то, как говорят в России, они идут и контора пишет!

Конец ознакомительного фрагмента.