Попутчик

Александр Амфитеатров, 1886

«– А позвольте спросить, милостивый государь: вы не статский советник? Я взглянул в темный угол вагона, откуда раздался этот неожиданный вопрос, и узрел небольшого человечка, одетого в серое пальто. По близорукости и за темнотою в вагоне, я не мог рассмотреть лицо серого господина, плотно укутанное в кашне…»

— А позвольте спросить, милостивый государь: вы не статский советник?

Я взглянул в темный угол вагона, откуда раздался этот неожиданный вопрос, и узрел небольшого человечка, одетого в серое пальто. По близорукости и за темнотою в вагоне, я не мог рассмотреть лицо серого господина, плотно укутанное в кашне.

— Нет, я не статский советник. А что?

— Так. Едем мы с вами — наружность ваша показалась мне симпатичною — захотелось завязать разговор: вот я и спросил.

— Почему же именно о чине?

— Потому что… да вы, действительно, не статский советник?

— Помилуйте! Куда мне! — закоснелый титуляшка.

— Ну, очень рад, так как — видите ли: я, как человек искренний, не желаю никаких сближений со статскими советниками.

— За что вы их невзлюбили?

— За то, почтеннейший, что я сам статский советник — и вот уже шестнадцать лет, как мои интересы столь радикально разошлись с интересами моих собратий по сему чину, что, кроме взаимных огорчений, мы друг другу ничего причинить не можем. Но оставим этот вопрос. Куда изволите ехать?

— В Рымск.

— А! Это далеко?

— 240 верст от Москвы.

— Гм… жаль, очень жаль…

— Что вы сказали?

— Нет-с, ничего, это я так…

Мы помолчали. Странный собеседник мой беспокойно ерзал на месте, словно хотел сказать что-то и не решался.

— Молодой человек, а, молодой человек! — начал он наконец.

— Что прикажете?

— Повторяю вам: лицо ваше внушило мне с первого взгляда непреодолимую симпатию, и… коль скоро вы не статский советник, я хотел бы оказать вам услугу.

— Очень благодарен.

— Я дам вам чудесный совет, который продлит дни вашей жизни, сохранит вам здоровье, спасет вас от опасности…

— Какой же это совет? Не напиваться допьяна?

— Нет: слезть с поезда на последней станции пред двести семнадцатой верстой…

— Вот тебе раз! Чего ради?! Слезать на совсем неподходящей станции!

— Неподходящей, может быть, зато безопасной.

— От чего?

— От крушения, которому неминуемо подвергнется наш поезд на двести семнадцатой версте.

— Что-о-о!

Господин в сером совершенно серьезно повторил свои слова.

— Вы, конечно, шутите? — сказал я.

— Ничуть. Я, знаете ли, не любил шуток и, когда был в ж… я хочу сказать: когда находился на службе, а в настоящем моем грустном положении совсем уже не до шуток. Крушение будет, непременно.

Конец ознакомительного фрагмента.