Варька-бандеровка

Александр Алексеевич Колупаев, 2021

Жила когда-то среди гор прекрасная девушка. Многие джигиты были просто без ума от её красоты. Но любила она простого пастуха. Понятное дело – вся родня воспротивилась их свадьбе! Решил отец отдать её в жены толстому богачу. Перед свадьбой надела красавица черные одежды, взобралась на высокий утес и бросилась вниз! С той далёкой поры душа девушки не успокоилась и бродит в окрестностях тенью. Многие местные пастухи видели её легкую, как бы скользящую над землей фигурку в черных одеждах, и прозвали её «черная вдова». Не расстраивайся, читатель! Не все рассказы в этой книге заканчиваются столь трагически. Есть что прочитать и отдохнуть душой от повседневной суеты.

«Черная вдова»

В ясный день, если над нашим родным Усть-Каменогорском не плавает плотная пелена дыма с половиной набора таблицы Менделеева, километрах в пятнадцати на юго-западе, можно рассмотреть три острые горные вершины.

Называют их по-разному, кто «три брата», кто «три батыра», но, более всего к ним пристало прозвище — «три монаха». У подножия этих грациозных вершин (и как их еще не сняли в кино?), находится несколько озер — так их и зовут «монастырские» Во времена Советского Союза там располагалось несколько оздоровительных лагерей, в которых проводили часть летних каникул старшеклассники сельскохозяйственных промышленных фабрик. Несколько лет подряд бессменным начальником этого летнего лагеря был мой друг, назовем его Александр Петрович. Личность безмерно влюбленная в просторы степей, пионер покорения горных вершин и лесистых перевалов. Нет, путешественником в прямом смысле этого слова, он не был, но побывал во многих знаменитых местах нашей бывшей необъятной Родины.

Настоящие альпинисты стараются покорить вершины, а Александр Петрович, больше коллекционировал подножья гор. А, что? Везде был, свой человек на многих турбазах. Мне довелось поддаться на его уговоры и где пройти, а где проехать половину северного Кавказа. Там, в Баксанском ущелье, в туристском приюте недалеко от Чегема и в палаточном лагере у подножия пика Инэй, слышали мы легенду о «черном альпинисте».

Живет такая легенда у бродяг-путешественников, если вы её не слышали от своих знакомых или от друзей, извольте, я расскажу.

Историю эту обязательно рассказывают у костра, желательно, в кругу новичков.

«Брошен и предан был своим лучшим другом один альпинист. С тех пор бродит его душа неприкаянная и обиженная на весь людской род, среди местных гор. Стал этот альпинист заглядывать по ночам и в наш лагерь. Протягивает в палатку черную, обмороженную руку и говорит унылым голосом: «Дайте хлебушка!» Отказать ему нельзя — заберет с собой. Понятно, что в эту историю мало кто верил, даже новички. Кое-кто, наверное, и посмеивался. И все шли спать по палаткам. А рассказчик, выждав немного, доставал из своего рюкзака припасенную баночку краски… Выкрасив свою руку в черный цвет, он подходил к палатке новичков, просовывал руку внутрь и печальным голосом говорил:"Пожалуйста, дайте хлебушка…"

Интересно, что новички — полчаса назад дружно смеявшиеся — что называется,"клевали". Не было случая, чтобы кто-то не поверил или заподозрил шутку; все начинали срочно и чуть ли — не в панике искать по рюкзакам кусочек хлебушка…

Собственно, это начало истории, а теперь сама история. Как я уже написал спортивно — оздоровительный лагерь у Монастырского озера работал, почти, все лето и поэтому был организован с солидной основательностью. Персонал лагеря подбирал лично Александр Петрович, все его звали, несмотря на молодость, просто Петрович. Подбор этот производил он, сообразуясь с умением работников выполнять многие функции.

Так много лет подряд в качестве поварихи ездила одна очень оригинальная дама. Назовем её Катерина. Однако, все в то время находились под обаянием киноленты «Семнадцать мгновений весны» и поэтому быстро переделали её имя на свой лад. Все звали её просто — повариха Кэт. Если ваше воображение рисует статную и дородную особу, не спеша хлопочущую у плиты, уймите пыл своего воображения. Повариха Кэт — гибкая и изящная, еще бы, почти с трех лет специализировалась на бальных танцах! Кроме того остроумный собеседник, заводила всех веселых дел, душа любой компании и по совместительству культмассовик лагеря.

На открытие второго сезона лагеря, был приглашен и я. Не стану описывать праздник Нептуна, традиционный забег в гору на приз-шоколадку, лично от самого Петровича, а перейду сразу к ночному костру, который состоялся сразу после ужина. Повариха Кэт с помощью приставленных помощников быстренько справилась со своими обязанностями и теперь напевала под гитару туристские песни. Костер горел часов до одиннадцати. Как то само собой все утомились после бурного дня, придвинулись к мерцающим углям и внимали разным историям. И вот тут, Петрович выдал новый вариант «черного альпиниста».

Жила, когда то в этих краях прекрасная девушка. Многие джигиты были просто без ума от её красоты. Но любила она простого пастуха. Понятное дело — вся родня, воспротивилась их свадьбе! Решил отец отдать её в жены богатому хану. Перед свадьбой одела красавица белые одежды, взобралась на высокий утес вон того среднего «Монаха» и бросилась вниз! Слушатели стали вздрагивать и поёживаться как от холода, придвигаться поближе друг к другу, бросая робкие взгляды в темноту, вокруг костра. А под конец рассказа Петрович, блистая своей фантазией, сообщил, что душа девушки не успокоилась и бродит в окрестностях тенью. Многие местные пастухи видели её легкую, как бы скользящую над землей фигурку, в черных одеждах и прозвали её «черная вдова». Просунет она руку в дверь и говорит печально-замогильным голосом….

Тут я обратил внимание на повариху Кэт. Тоненьким прутиком подгребала он к себе почерневшие головешки от костра и отбрасывала их незаметно под ближайший кустик.

Наконец все разошлись спать. Тут и там замерцали фонарики, красиво подсвечивая пологи палаток. Почти в полной темноте, мы с Петровичем, нашли запасы изрядно уменьшившихся угольков и затаились у палатки новичков.

Наше небольшое ожидание было не напрасным. Из палатки поварихи Кэт выскользнула стройная женская фигурка в черных развевающихся одеждах. Легкий, скользящий шаг, больше похожий на балетный танец, сразу выдал нам имя «черной вдовы».

Через минуту в палатку к новичкам, просунулась черная рука и печальный, замогильный голос попросил:"Дайте, пожалуйста, мне… хлебушка-а — а…". А секундой позже на плечо «черной вдовы» кто-то положил сзади черную руку, и столь же печальный голос спросил:"А зачем тебе-е-е… мой хлебушек?.."

… Говорят, такого женского вопля «Монастырские горы» не слышали со дня своего сотворения.

Варька — бандеровка

«Нет худа без добра!» — а вот ещё лучше: «Все что не делается — делается к лучшему!» — утешал я себя, перебирая пословицы, вяло валяясь на нижней полке вагона.

Колёса, мерно отстукивающие ритм, увозили меня всё дальше и дальше от суетной Москвы.

А все началось — навалилось, как-то неожиданно.

Сначала разлад в семье — да всё из-за денег, будь они трижды…, жена запилила: и квартира не та, и машина, да и я мог бы получать не такую малость, вон, посмотри — другие как живут! Честно признаться — получала моя супруга в разы больше меня и как-то сразу, резко пошла вверх по карьерной лестнице в своем банке. Это не то, что моя скромная должность в метеорологическом институте.

Поженились мы рано, и единственная наша дочь в этом году закончила институт. Отдалились мы с женой друг от друга незаметно, охладели чувствами, и интересы наши разошлись, как в море корабли. А тут ещё напасть — в целях оптимизации попала моя должность под сокращение. Нет, наш гуманный закон предусматривал трудоустройство, но почему-то для меня не было места под столичным солнцем.

А светило оно мне только на далеком тихоокеанском берегу, в заливе Посьета, в маленькой гидрометеорологической станции. Я упёрся, было: кому хочется покидать столицу и ехать на край света?! Да видно — началась в моей жизни чёрная полоса. Жена потребовала развода и, наняв адвоката, легко доказала, что квартира куплена на средства её родителей.

Я не стал заморачиваться с бракоразводными тяжбами, и, согласившись на дальнюю станцию, подписал контракт на пять лет. А чего там! Раз пошла чёрная полоса в жизни, так нужно круто развернуть свою судьбу и идти поперек этой полосы!

И действительно, выходя из адвокатской конторы, столкнулся я с довольно прилично одетым человеком. Извинился, и было собрался бежать дальше, навстречу своей судьбе, как этот господин, увы: все мало-мало прилично одетые люди — теперь господа! Так вот он, этот господин, цепко схватив меня за руку, развернул к себе:

— Генка! Генка Заброднев! Ты ли это?!

— Да, — замялся я, — а вы кто?

— Да брось ты! Неужели я так изменился?! — и господин простодушно улыбнулся мне.

— Шатнев? Юрка Шатнев, собственной персоной! — и я обнял своего институтского товарища.

Почти полтора часа мы с ним просидели в ближайшем кафе, вспоминая прошлые годы.

— Чего это ты поедешь на край света? Оставайся в Москве! — Юрка придвинулся ко мне и тоном заговорщика произнёс, — я тебе работенку непыльную подкину. Ты, как мне помнится, почти на все институтские КВНы сценарии писал? Да в газетах, порой твои статьи тискали.

Господин Шатнев помолчал и с лёгким вздохом произнес:

— Мне бы твои таланты! Дельце тут одно намечается, а мне его одному не поднять! В общем, слушай сюда: женился я недавно, да так удачно женился! Папаша у неё человек богатый, да к тому же и не сильно жадный! Нет, меня он к себе не пристраивает, не потянешь ты, говорит! А вот надумал он денежки, и заметь — немалые денежки вложить в создание пары-тройки кинофильмов. Пришла ему такая блажь в голову. И приказал мне работать в этом направлении: «Ты трепаться горазд! Вот и займись сценариями. Как найдёшь — ко мне. Сам утверждать буду»

Нашел я ему несколько. Он из всех пять штук отобрал и заставил переделывать. Я уже по второму кругу всё ему предоставил! Нет, говорит, все не то! Короче, давай, подключайся а?

— Не знаю, смогу ли…. Столько лет прошло!

— Соглашайся! Мы, с тобой, Генка, такие деньги срубим! Если старик утвердит сценарии я тебе, три тысячи за каждый отстегну!

— Три тысячи. Возни там много. Надо знать, что твой богатенький тесть еще хочет.

— Ты что? Тебе три мало? Давай тогда на пяти сойдемся! Извини, братан, больше не могу! Сам себе пять оставляю, а пять на всё — про всё! Тут и распечатка и правки разные! Самое малое — тридцать экземпляров надо приготовить!

— Скуповатый твой тесть! Хороший сценарий тысяч сто стоит, не меньше! А ты, вот твой заказ на обед сейчас, на пару тысяч потянет!

— Постой, постой! Так ты что, думаешь, я тебе пять тысяч рублей предлагаю?! — Юрка громко расхохотался, — да пять тысяч, «бакинских» денежек! Долларов!

Видя мое изумление мой институтский товарищ, пришёл ещё в большее расположение духа:

— Ну, что, по рукам? И бросай ты этот край света!

— Погоди. Ну не поеду я в командировку, где в Москве жить? Работы — нет, денег тоже. Да если серьезно работать — то тут городская суета. А там, в глуши, да в тиши я многое смогу сделать. Интернет опять же везде. А там хоть и глушь, но на станции связь серьезная. Не забывай, опять же — граница!

— Так, надо подумать! У тебя развод, нервы вымотаны, а первый сценарий — через полгода должен быть в работе у режиссера! Давай тогда поступим так: работай там, как ты говоришь — в глуши, да в тиши, делай свою погоду. И времени у тебя будет — хоть отбавляй! Домашнее дела поручишь какой-нибудь бабёнке и стучи по клавишам компа!

— Ладно, договорились! Только ты мне сразу все тексты не подсовывай. Посмотри, какой текст больше всего нравится твоему богатенькому Буратино!

— Так и смотреть нечего! Вот он, этот текст! Не любит мой тестюшка читать с экрана! Бумагу ему подавай! — Юрий Николаевич Шатнев вынул из плоского портфеля внушительную пачку бумаги:

— Тут и пометки его, вот на полях. Может, помогут? Да чёрт его знает, чего он хочет!

— Разберёмся…. К какому сроку нужно сдать работу?

— Еще вчера.… Есть в запасе парочка месяцев. Ну, от силы три! Пока наберут актеров, пока то, да сё…. Но, не более трех месяцев!

На том и расстались. Уже на вагонной полке постиг я немудреное требование богатого продюсера. Фильм должен держать зрителя в напряжении до последнего кадра.

Фабула сценарии была проста как огородная тыква. Этакая смесь из сказок о Золушке, Красной Шапочке и трех поросятах, которых норовит сожрать лютый волк.

За неделю я камня на камне не оставил от канвы сюжета. Золушка у меня превратилась в прокуроршу областного масштаба, а её муж, вместо серого волка, стал тайным паханом местной братвы. И только в конце, буквально на последней страничке, его убийцей оказалась племянница супруги! Бандит, он останется бандитом — как же без этого! Вот он соблазнил племянницу и потом оставил её ради молоденькой и смазливой студентки.

Буквально через двадцать дней после приезда я отослал текст по электронной почте. Отослал блоками — пусть делают свои замечания и предложения. Мне кажется, я сразу схватил суть всей этой затеи с фильмами — деньги за рекламу, вот что привлекало продюсера!

Через три дня я получил восторженный отзыв от Юрия. Сценарий не просто понравился, он был почти утвержден! Оставалась самая малость: дописать отдельные сцены, добавить перчику и ещё парочку трупов, любовную интрижку закрутить круче.

Как будто я и сам в заметках не предлагал то же самое!

Ровно через тридцать восемь дней, от моего товарища пришло письмо и, как мне показалось, несколько официальное. Хвалил он все уточнения и сообщал, что сценарий запущен в работу и что на мою карточку поступили деньги. Гонорар, значит.

Как-то не верилось, что за такой пустяк, я получу больше чем моя годовая зарплата.

Как только начало марта открутило свои метели, да что там, метели — снег с дождём, да резкими, шквальными ветрами! Так и поехал я в поселок, что был почти в тридцати километрах от метеостанции.

Транспортом мне служил снегоход. Оставил за сторожа пушистую лайку и, упаковавшись в лыжный костюм, подарок тетки, резво помчался по плотному снежку схваченному легким утренним морозцем. Постороннему наблюдателю жизнь моя покажется лёгкой: что за работа на станции? А вы попробуйте в любую погоду, ровно в шесть утра и в такое же время вечером, снимать показания с приборов, коих насчитывается полтора десятка. Конечно, на подобных станциях давно стоит автоматика, даже человека не надо. Но на моей станции такой сотрудник был просто необходим. Всё дело было в небольшой, по местным меркам, речке, что протекала метрах в тридцати от домика станции. На ней был оборудован гидрологический пост. Этакая простенькая канатная дорога, по которой с берега на берег можно прокатиться на железной тележке. Вот так и подтягиваешься за канат до середины, опускаешь водомерную рейку и отмечаешь уровень воды. А когда пройдут дожди или весеннее половодье шумит в небольших водоворотах, то бывает, что речные волны шлепают о борт тележки. А она, вон, метрах в трех висит над тихой водой. Хоть на корабле заплывай!

А тут ещё ихтиологический институт подсуетился — передали мне немудрёный прибор, набираешь воду в прозрачный стаканчик и под луч этого прибора. Как только показатель прозрачности выше нормы, так снова берёшь пробы в течение недели и везёшь их потом в поселок. Там почтой отправляешь до Владивостока. Так что сделал я первые замеры, и на двенадцать часов, сам себе хозяин.

До посёлка, а о нем скажу особо, я доехал минут за пятьдесят.

Вот и деревянное строение почты. Заведующая почтой, пышечка Тамара, приветливо улыбнувшись, подала мне ящик, в который я упаковал пластиковые контейнеры с пробами воды.

Минутное дело, и посылка была оформлена. И теперь уже заведующая сберкассой, она же Тамара, проверяла мой счет. Деньги мне все равно были нужны. Открыла счет на компьютере и удивленно подняла на меня глаза:

— А вам тут крупная сумма из Москвы поступила! Пять тысяч долларов! А мы с валютой не работаем. Это вам надо в область ехать.

— А в рублях, что нельзя получить? — поинтересовался я.

— Можно! — мне показалась, что она даже обрадовалась, — только это будет чуть меньше. Вот, — она пробежалась пальчиками по клавишам калькулятора, — на целых тысячу восемьсот рублей меньше получите!

— Ладно, я возьму тысяч десять, а остальные, пусть пока полежат.

— Как хотите! Только у меня к вам просьба — у нас в посёлке дом сгорел! Надькин дом, её муж бросил, да ещё с тремя детьми. Она в артели старателей техничкой подрабатывает и у меня на полставки почтальона! Представляете, какой ужас! Если бы не баба Нюра, сгорели бы все! Она-то увидела дым, прибежала, давай стучать, а никто не открывает! Так она окно выбила и хорошо, что сообразила: в зале горит уже во всю, она туда — там, на диване Надька спит! Пламя уже диван лижет! Бабка, откуда силы взяла, её к окну, да и на улицу через подоконник перевалила! Сама детишек похватала и тоже в окно. Да хорошо — соседка, знала, где документы лежат, сумочку схватила и у самой уже, и горло перехватывает и глаза ест, мочи нет! Только-только успела выскочить, а уже пламя по крыше гуляет! Так вот всё в доме и погорело. Вон они впятером в домике бабы Кати и приютились. А домишко тот всего вот такая комнатёнка будет.

— Сочувствую вашему горю! Только я чем могу помочь? — мне уже стали надоедать речи Тамары.

— Так тут просто, мы в посёлке собираем, кто что может, вот мы, например, всю посуду собрали и по пятьсот рублей денег скинулись! А старатели, так те не меньше тысячи, — она придвинулась ко мне и заговорщицки произнесла, — а кто и по две дал!

— Хорошо, я тоже дам. Только немного позднее. Вы лучше скажите — нет ли в поселке приличного домика на продажу?

— Ой, да много домов продается! А вы молодец, что вам там, в глуши жить! На людях оно как-то веселее.

— Да, на людях конечно лучше…. А где говорите, хороший дом продаётся?

— Да вам лучше посмотреть домик Сосновского. Хороший был хозяин, руки золотые, но как запьёт, так беда прям! Год назад умер, говорят, от водки. Самопал, будь он проклят! Сколько мужиков сгубил!

— Да, это беда! А посмотреть этот дом можно?

— А чего не посмотреть? Сын Сосновского, в городе, а дом этот по его доверенности продаёт его дядя. Спросите, где Михаил Сосновский живет. Он вам и откроет.

Через полчаса я, бегло осмотрев усадьбу, в сопровождении ничего не понимающего дяди Миши, стучался в домик бабы Нюры. Сама бабка мне показалась угрюмой и даже злой. На мой вопрос буркнула:

— Вам — то, что от Надежды надоть?

— Я к ней по делу.

Надежда показалась мне худенькой, небольшого росточка женщиной. Она подняла красные от слёз и горя глаза и тихонько молвила:

— Здравствуйте…. Я Надежда, а вы кто?

— Да это и не важно, кто я! Скажем так — смотритель метеостанции. Могли бы вы, взяв паспорт, пройти с нами?

— Это ещё зачем?! — грозно вскинулась баба Нюра.

— Дык, вот, товарищ-господин, хочет дом у меня купить. Говорит, не ему, а Надьке! И деньги сразу и документы сегодня оформлять будут!

— Ты милок так не шути! — бабка, наконец, смягчилась, — над чужой бедой не смеются!

— Да какой смех! Весь посёлок помогает, а мне, почему не помочь?

— Спасибо тебе, конечно! Но только там деньжищи большие! Жалеть потом не будешь?

— Не буду! Собирайтесь, быстрее, Надежда! Мне обратно к шести вечера успеть надо!

Нотариус, он же по совместительству и чиновник бюро инвентаризации, выслушав нас, предельно удивился:

— У нас принято деньги передавать при мне! Деньги при вас?

— Нет. Деньги на моем счете. Легко перевести на счет продавца.

— А вдруг он не поверит?

— Почему? Вот у его дяди генеральная доверенность. Пусть продаёт! А вы просто позвоните заведующей сберкассой, и узнаете у неё о переводе. Да и дядя Миша созвонится с родственником и тот сообщит о поступлении денег на счет.

С покупкой дома вышла небольшая заминка: на моем счете не хватило пятьдесят тысяч, но Тамара, вот молодчина! Тамара сгребла все собранные деньги, почти бегом сбегала в контору к старателям и принесла нужную сумму. Пока родственник хозяина дома пересчитывал мятые купюры, звонок мобильника развеял все сомнения: племянник сообщил: перевод прошел благополучно.

— Куда же вы? — ошалевшая от неожиданно свалившегося на неё счастья, Надежда, бережно прижимавшая к груди документы на дом, остановила меня, — хотя бы на обед останьтесь.

— Нет, мне ещё покупки делать. Вот будете справлять новоселье — пригласите!

— Да мы на тебя, мил человек, теперь молиться будем! — баба Нюра, сопровождаемая свитой таких же божьих одуванчиков, топталась рядом.

— Вот и хорошо! Только сначала помогите с переездом да новосельем. А я без подарка не приеду!

— Да ты, уж одарил, так одарил! Хотя звать-величать тебя как скажи? За кого у господа просить будем?

— Геннадием меня кличут. Геннадием Васильевичем, — я отвязал от снегохода рюкзак и направился к магазину. Люди, толпившиеся на крыльце, расступились, пропуская меня.

В магазине, кроме продавщицы, были еще три женщины. Но, почему-то я заметил одну. Рослая, крепкого телосложения, с каким-то властным и даже немного хамоватым взглядом, она сразу привлекла мое внимание.

— «На такой женишься, — с чего это меня вдруг на женитьбу вдруг потянуло? — враз подкаблучником станешь!»

Может уже устал я от постоянного одиночества, а может в моем холостяцком жилище не хватало заботливой женской руки? Наверное, какие-то тайные струны души задел её властный взгляд.

Так или иначе, не только продавец, но все остальные, рассматривали меня так, словно я только что вернулся из космоса. Сделав покупки, я направился к выходу, но здоровячка преградила мне дорогу:

— Как я понимаю, вы и есть тот самый новый смотритель метеостанции в устье Лосьвы?

— Да это я! Чем обязан?

— А я главный инспектор рыбоохраны, Варвара Дорожко!

— «Варька-бандеровка!» — изумился я, об этой женщине, грозе местных браконьеров, ходили легенды. Прежний смотритель так прямо и предупредил меня:

— Ты, с Варькой-бандеровкой, не связывайся! Себе дороже будет! Сказано — пять килограммов рыбы можно выловить — лови, да взвешивай! Она за сто лишних граммов оштрафует и не поморщится!

Рыбы мне много не надо было, да и рыбачить в речке было просто: во время нереста рукой бери. Возле метеостанции бережок был высокий, а вот противоположный берег — низкий, весь в камышах да зарослях. Можно было целый авианосец спрятать! Насчёт авианосца я, конечно, пошутил, а вот браконьеры там прятались. И стоило мне подтянуться по тросу к бетонному столбу на другом берегу, как все их лодки были, как на ладони!

Не знаю, почему прежний работник метеостанции не разрешал инспекторам рыбной охраны пользоваться такой смотровой площадкой, а ко мне они ещё не обращались.

Это я потом выяснил. А сейчас, пожимая протянутую руку, удивился крепкому, рукопожатию.

— Вы, вот, что, товарищ смотритель, вас кажется, Геннадием зовут? А по батюшке как?

— Васильевич, — я все ещё ощущал силу пальцев главного, по рыбам, инспектора.

— Что бы у нас с вами не возникало никаких лишних проблем, давайте договоримся встретиться. А то вас, наши мужики, быстро на кривую дорожку направят! Человек я вижу, вы правильный, что тут у нас, да как, не знаете — неприятности могут быть!

— Неприятностей не хочется, — согласился я, — буду благодарен за разъяснения!

— Тогда, я на той неделе, скажем, во вторник, к вам заеду. Дороги еще держаться будут. Вы на снегоходе?

— Да. Дорога хорошая. Только изредка — колея, бросает машину.

— Ничего! Доберусь. Не первый раз! — она, бросив на меня оценивающий взгляд, вышла из магазина.

— Ты, вот, что, Геннадий Васильевич! — поостерегись нашей Варвары! Она почти всех оштрафовала! Кого с сетями поймает, кого с переметами! Дело дошло даже до того, что крючки на удочках у пацанят пересчитывает!

— Да, да, — поддержали продавщицу остальные покупательницы, — ох, лютует Варька, ох лютует! За каждую лишнюю рыбешку — штраф! И стреляли, её, и топить пытались, а её все неймется!

— Спасибо что предупредили, только я не рыбак! Мне на уху поймать, да когда пожарить. Парочку рыбок вполне хватит!

— Дык тебя наши мужики смутить могут! Вот ты живёшь почти в устье реки. По весне, как пойдёт рыба, сколько у тебя икры можно спрятать! Посолить, а потом — вывезти! Вона сколько так смотрителей погорело!

— Да, — продавщица закончила отпускать товар покупательнице и обратилась ко мне, — прежний смотритель, огромный штраф заплатил и уехал от греха подальше! Вам чего?

Купив припасов, я подумал и взял вина и бутылку коньяка. Мне спиртное не нужно, но почему-то я думал, что в гости приедут несколько человек.

Без особых приключений вернулся я к себе домой. Вот уже к себе домой!

Привык к тишине станционного домика, привык разговаривать, да что там разговаривать! Советоваться! Советоваться с пушистой лайкой по кличке Норка, привык к тому, что нет суетного распорядка дня. Немного угнетало только отсутствие женской заботы. Душа требовала подвижной, заводной хозяйки и собеседницы.

Наверное, я оттаял после развода и начал смотреть на женщин, с явным интересом.

В понедельник, вечером, я поймал себя на мысли, что с нетерпением жду гостей. Тщательно прибрался в домике метеостанции, смел небольшой снежок с солнечных батарей, они обеспечивали мне дневное отопление и совместно с ветряной электростанцией, заряжали аккумуляторы дающие освещение ночью.

Подготовил баньку, пересмотрел запасы еды и разных вкусностей и довольный своей работой, уснул.

Сны снились разные — то властная инспекторша гонялась за мной с карабином наперевес, то Надежда с горестным плачем бродила по пепелищу своего дома.

Утром я проснулся с лёгкой головной болью. Но это не смутило меня, так как другое событие обрадовало и одновременно немного огорчило. Погода испортилась и к концу дня твердо намеревалась испортить неожиданные изменения в размеренной жизни отшельника.

Погрозив пальцем и для острастки легонько стукнув картонным футляром от термометра, ничего не подозревающую лайку, отправился я снимать показания приборов. Передав данные, включил радиостанцию в режим ожидания, пошёл на кухню — готовить званый ужин.

Почему званый?

Ведь я никого не звал, но обещание приехать в гости женщину, которая чем-то смутила меня, будоражило сознание и заставляло готовиться к такому событию.

Вот только стремительно ухудшающаяся погода старалась расстроить мои планы.

Ближе к вечеру я занёс душистый веник в жаркую баню.

— Пусть их, — обратился лайке, что лениво чесалась за ухом, смешно задрав заднюю лапу, — не приедут гости, так мы с тобой знатно поужинаем!

— Г — гав! — ответила моя верная спутница и стремглав понеслась к едва заметной колее, что вела к станции.

Тут и до моего слуха донесся всё нарастающий стрекочущий звук снегохода. Машина вынырнула из снежной пелены и сопровождаемая радостным лаем Норки, подрулила к дому.

Навстречу мне шагнул крепко сложенный мужчина. Огромный шлем, массивные очки, добротная одежда, поверх которой был надет ярко оранжевый комбинезон, нет, этот человек был мне не знаком. А вот лайка выражала бурную радость!

— Что, пушистая проказница, узнала гостью?

Варька — бандеровка, собственной персоной! И не боится в такую погоду срываться из дома.

— Встречай гостя! Наверное, уже и не ждал! Вроде выехала, так себе ветерок, снежок небольшой, а вот, вишь-ты, как разнепогодилось!

— Добро пожаловать в мою скромную обитель! Варвара, как вас по отчеству?

— Да Никифоровна я! Только больше кличут Варькой, да косятся недобро!

— Должность ваша такая, что не дает хапугам развернуться! Дай им волю, они бы все вычерпали и все истребили!

— Вы это правильно сказали! Только вот натура человеческая такова, что всё ей мало! Однако погодка не на шутку разошлась! Если к десяти часам не остановится, придётся у вас заночевать! Не прогоните?

— Не прогоню! И в баньке попаритесь, уже истопил, и ужином угощу! Вы ко мне, как я понял, по делу? Давайте завершим все служебные дела, а там видно будет.

— По делу я к вам. У нас все смотрители были вроде как внештатные инспектора рыбоохраны. Место у вас тут примечательное. Слева пограничники, а справа — видите, какое раздолье для браконьеров! Меня прежние смотрители не слушали, сами браконьерствовали и другим потакали. Пришлось урезонивать. Так почти все ушли со службы.

Я внимательно слушал свою отчаянно — бесшабашную гостью. Отправиться в путь, да еще в непогоду, только для того, чтобы склонить незнакомого человека, на сомнительную общественную работу?! Да ещё не зная, согласится ли он!

— Прошу в мое скромное жилище! — я широко распахнул дверь, лайка юркнула первой.

— Люблю вот так: когда дрова в печке гудят! — моя гостья неторопливо снимала комбинезон, пушистую шапочку и, взглянув на унты, присев на краешек добротной скамьи, стянула обувь с ноги. Обула предложенные тапочки и, огладив свитер, вопросительно взглянула на меня.

— Давайте мы с вами, Варвара Никифоровна, обговорим наши дальнейшие действия. Через час на улице станет темно, и ехать вам назад, в посёлок, будет невозможно. Вон как задувает! Переночуете у меня, места хватит, — вот тут я немного слукавил.

Спал я на широченной кровати, даже Норка порой нагло вскакивала на неё и, пользуясь тем, что хозяин спит, устраивалась у меня в ногах. Перспектива спать на узеньком диванчике меня немного расстраивала.

— Да! Метёт здорово! Думаю, часикам к десяти утра поутихнет, вот тогда и тронусь назад. Давайте, Геннадий Васильевич, без отчества, я думаю, мы с вами почти одногодки.

— Давайте! Я вот почти половину четвертого десятка отшагал — жестом пригласил Варвару в другую комнату, которая служила мне и залом, и спальней.

Варвара по-хозяйски обошла комнату, заглянула за занавеску, где вдоль стены стояли стойки с приборами, и горел яркими огоньками пульт радиостанции, и повернулась ко мне:

— Изменилось всё! Уютно стало и просторней! Прежний смотритель бывало, запить мог, а что? Наши мужики народ хваткий, ради своей выгоды ни спирта, ни водки не жалели! Вон, даже среди приборов икру прятали! Пришлось с нарядом милиции обыск делать. Больше центнера икры изъяли! Ну, нечего старое ворошить! Будем жить сегодняшним днем! Вернёмся к моему предложению — так что насчёт сотрудничества с рыбоохраной?

Я, не торопился с ответом. Снял с печки пышущую жаром сковороду, в которой аппетитно скворчала картошечка, обильно сдобренная ломтиками сала. Не спеша, по — хозяйски, расположил её в центре стола, на дощечку, специально приспособленную для этого, сдёрнул чистую салфетку с резного блюда, открыв взору гостьи, приготовленные холодные закуски и царственным жестом пригласил её к столу:

— Давайте, Варвара, покушаем сначала! Время ужинать, вот и обсудим все дела.

— Да кто же так гостя встречает! У нас — сначала банька, потом, после пара, да жара, неторопливая беседа, вот тогда и ужин! Кстати, Геннадий, я ведь тоже к вам не с пустыми руками приехала. Сходите к снегоходу, в багажнике рюкзак, принесите.

Заносил я довольно тяжелый рюкзак в дом и думал:

— А дамочка по-хозяйски себя ведёт! Интересно, а муж знает, где она?

Варвара стояла у стены и внимательно рассматривала мои рисунки. Есть у меня маленькая слабость: вдруг случиться загуляет в душе ветерок печали и набегут тучки невзгод, беру я кисти, и рисую акварели. Не без гордости скажу, порой неплохие!

Но вот эти, что на стене, отражали мои самые мрачные мысли. Не успел снять. Да и кому их было показывать в этой глуши? Нет, совсем без людей я не жил, порой пограничники наведывались, а почти каждые выходные, гомонили на берегу рыбаки. И хотя на лов рыбы в устье реки был запрет, но они ловко обходили его. Местным жителям разрешалось выловить немного рыбы для себя. Вот они и отводили душу, поймают — отпустят и хвалятся количеством фотографий.

Рюкзак я аккуратно поставил на стул. Варвара раскрыла его и выложила на стол целую кучу продуктов. Отдельно — бутылку коньяка, водки и какого-то вина.

— Думаю — а вдруг у отшельника пустой холодильник? Кстати, энергии на него хватает? Я, в прошлый приезд заметила, что лампочки горели вполнакала.

— Энергии хватает! Даже с избытком! Вон ветряк крутится, даже электрообогреватель разогрел. Да и я дополнительную секцию солнечных батарей поставил. Холодильник работает и на телевизор хватает,

— Хозяйственный ты мужик, Геннадий! А чего тебя к нам из столицы занесло? Прячешься или сбежал от кого? Впрочем, не хочешь, не говори!

— Да нет тут секрета! Разошлись с женой. Она у меня отсудила квартиру, жить негде, на работе сократили.… Вот я и решил — отдохну от столичной жизни в глуши, да в тиши.

— Тишины у нас хватает! Если не считать грохота прибоя. Ты как, привык? Или по людям скучаешь? Ой, заболтала я тебя! Ты подумаешь ещё — такая любопытная! Но у нас проще всё: и люди, и разговоры. Вон, за окном, какие просторы! А людей мало, рады каждому новому человеку. Давай, я тут похозяйничаю, а ты в баньку. Подбрось после себя дровишек, попариться я люблю!

— Только у меня халат один, — пушистый подарок жены, напоминал о моем семейном прошлом, но отлично согревал после ванны, а теперь и после бани.

— Да не обращай внимания! Я и полотенцем обойдусь! — гостья деловито рассортировывала какие-то баночки.

— А мы сделаем так — я завернусь в два полотенца и так дойду до дома, а вы, пойдете в баню в халате.

Мне вдруг, по-домашнему стало тепло и уютно.

— Хорошо, — согласилась Варвара, — ты, что предпочитаешь выпить? Коньяк? Водку или вино?

— Вообще-то я не пью! Но, с бани, да за знакомство с вами…. Лучше рюмочку коньяку.

— Ладно! Давай будем на ты, всё равно нам сидеть за одним столом.

— Давай, — охотно согласился я, — а то как-то слишком официально звучит наш разговор.

— Тогда — хватит болтать! Ты, в баню, а я разогрею котлеты и поджарю рыбу. Ты такую рыбку не ел! Меня одна местная бабушка научила. Пальчики оближешь — она весело рассмеялась. И вот ещё, я тебе фирменной икры привезла, в столице не сыскать!

— А разве тебе разрешено ловить рыбу для икры? — С чего это я задал этот дурацкий вопрос?

— А чем я хуже других?! Такой же гражданин и так же под законом хожу! Мне положено пять килограммов в сутки выловить? Положено! А если крупная попадётся? Да с икрой? У нас законно можно за месяц до 15 килограммов икры заготовить. На весь год хватит, ешь — не хочу! Так все норовят на продажу, нажиться норовят!

— Такова природа человека, — я достал из видавшего виды шифоньера полотенца, выбрал какое приличнее и протянул его Варваре, — это тебе. Хозяйничай тут, я — в баню.

Банька сегодня — просто прелесть! Может потому что не поскупился на берёзовые дрова? Их у меня не так много, а может просто к жаркому пару добавилось тепло человеческого участия? Распаренный, с приятной истомой в теле, даже не ощутив хлесткого ветра, я зашёл в комнату и замер от удивления. Мой, видавший виды стол, был сервирован с роскошью дорогого ресторана!

— Ну, как? — кокетливо подбоченясь Варвара повернулась ко мне.

— Нет слов! Одни чувства! — былой студенческий юмор и бесшабашность поступков вернулись ко мне.

— Ты, Гена, выпей вот этой настойки! Мне этот рецепт одна бабушка подсказала. Ох, и знатная травница была. Пей, пей! Не сомневайся! Тут ничего страшного нет. Корешки женьшеня, элеутерококка, да девясил с мятой и одной нашей травкой. После бани такая польза от неё будет!

Поднеси она мне стакан яду в тот момент, выпил бы! Возле меня хлопотала, ухаживая видная женщина.

Настойка была приятной на вкус, немного терпкая и оставила во рту стойкий аромат весеннего леса. Варвара вынырнула из-за занавески в едва запахнутом халатике. Ослепительно белая полоска между её полных грудей, словно магнитом, притянула мой взгляд.

— Бедненький! — она легонько провела рукой по моей гладко выбритой щеке, — да ты тут, на отшибе совсем одичал! Чего так редко приезжаешь в поселок? Ладно, ты не расстраивайся, поможем твоему горю! — она, коротко рассмеявшись, ушла в баню.

— «Так, Генка, — мой мозг не знал радоваться или огорчаться такому более чем прямому намеку на близость, — признайся, она тебе нравится!». Зачем — то понюхав стакан из-под настойки, я торопливо оделся.

Стукнула входная дверь, ага! Халат запахнут более плотно, на голове замысловатый тюрбан из полотенца.

— Метёт, глаза снегом забивает! Ух, спасибо тебе! Напарилась, намылась! Люблю вот так, с пылу, с жару и на морозец! Да ещё если в сугроб нырнуть! Только где он, сугроб? Сплошная наледь! А ты не пробовал, с пару, прямо с полка, да снегом растереться? — Варвара порылась в рюкзаке достала какой-то сверток.

— Я переоденусь, а ты принеси из колодца свеженькой водички.

— У меня всегда свежая. Вот из скважины.

— Насос новый купил, что — ли? — удивилась она, — прежние хозяева больше пропивали своё и казённое имущество.

— Нет, не покупал…, тут два валялись в кладовой, так я перебрал. Только — то и осталось шланги подсоединить.

— Рукастый ты, Генка, мужик! И полок у тебя в баньке новенький, и дрова по полочкам сложены. Куда наши бабы смотрят? Ой, захомутают они тебя! Да вот хоть я, — она, подбоченившись с вызовом, уставилась на меня, — чем тебе не жена?!

— Ну, — замялся я, — ты хорошая хозяйка, вон какой стол приготовила, только я ещё от развода со своей первой женой не отошёл, где мне о женитьбе во второй раз думать?

— Ладно, не горюй, пошутила я, — на лицо Варвары, словно тучка набежала, — дай водички.

Щелчок выключателя, и через несколько секунд в кружку ударила тугая струя воды.

— Холодная, аж зубы ломит! — гостья сдёрнула полотенце, тряхнула головой, и длинные волосы разметались по плечам. — Пойду, переоденусь.

Занавеска слабо колыхалась, и мое воображение пыталось разглядеть контуры обнажённого женского тела. Не знаю, от таких мыслей или просто от желания, но моё тело словно налилось жизненной силой.

Занавеска, отделяющая радиостанцию от комнаты, скользнула в сторону и пропустила вперёд Варвару во всей красе сорокалетней женщины. Назови её в тот момент кто — ни будь Варькой — бандеровкой, ох и получил бы он у меня!

Легкое летнее платьице, перехваченное широким цветастым поясом, скрывало полноватую фигуру, а вот ножки — бутылочкой, как любили говорить мы, вчерашние студенты, были соблазнительны и оставляли простор для фантазии.

— Ты не удивляйся, — она легонько поправила всё ещё влажные волосы, — мне этот дом ох, как знаком! Мой первый муж тут был смотрителем метеостанции. А я, вроде как при нём, вторым номером. Так что тут мне каждая щелочка знакома.

— Не знал о вашем муже. И где он теперь?

— А кто его знает,… Может в раю, а может в аду. Убили его в тайге, браконьеры и убили. Время было такое, лихое да воровское. Ну, — она немного помолчала, — давай не будем о грустном. Ты вот лучше скажи — куда мой фен подевал?

— Вот он, в тумбочке возле кровати. Я не знал, что твой муж работал на станции, — неловко стал оправдываться я.

— Интересно, зачем ты фен хранишь в тумбочке у кровати? — она нагнулась, и лёгкое платье обрисовало крупные бедра и ложбинку меду ними. Я, с трудом сдержал вздох восхищения.

— А я им постель прогреваю, перед тем, как лечь спать.

— Сегодня он тебе не понадобится! — моя бесцеремонная гостья действовала напористо.

Она воткнула вилку фена в розетку, и с сомнением покачав головой, оглянулась на меня:

— Потянет? У нас вечно напряжения не хватало.

— Всё нормально! Я даже утюг включаю.

— Эх, бабы, бабы! Вот дуры! Такой мужчинка пропадает! — она сушила волосы и одновременно рассматривала журнал наблюдений за уровнем воды, — смотрю, когда большая вода пойдет. Дней пятнадцать у меня в запасе есть, можно расслабиться. А потом — сутками на реке.

Встряхнула волосами, улыбнулась мне:

— Давай пировать будем! Не так много приятных моментов выпадает, пусть хоть этот вечер будет замечательным.

Не стану вам рассказывать, как пили мы терпкое вино, вперемешку с коньяком, дурачились, кормя друг друга икрой, как скормили половину вкуснейшей рыбы Норкё и когда предложили ей вина то, моя умная собаченция, отвернулась от нас, вздохнула и отправилась в свой угол. Я, рассказывал анекдоты и смеялся вместе с Варварой, однако ловил себя на мысли, что нестерпимо горю желанием ощутить тепло её роскошной груди в своих ладонях. Она, зачерпнув ложечкой икру, отправила её в рот после небольшой рюмки вина. Одна икринка осталась на её губах. Словно, капелька росы, на ярко–алой вишенке. Машинально я сделал жест, как бы убирая что-то с губ.

— Что? Думаешь, поцелуй будет соленым? — она придвинулась ко мне и сладкий от истомы и чуть соленый от икринки поцелуй замер на наших губах.

Словно вешняя вода своим половодьем сносит все вокруг, так и страсть захлестнула нас.

Уже утром, провожая Варвару, я долго, напрягая слух, ловил затихающий треск мотора её снегохода. Развернувшись к притихшей лайке, усмехнувшись, произнес:

— Давай, Норка, направляйся к дому. Никто за нас наши дела не переделает!

Первым делом взял я в руки бутылочку Варькиной настоечки. Оставила она мне немного, силы она и вправду придаёт. Кто в тайге промышляет, тот всегда при себе её держит. Там есть с десяток корешков — травок, бодрят — хоть сутки напролет работай. Берег я эту настоечку, знал — настанет час, ох как пригодится!

А пригодилась через недельку. Напрасно я ждал Варвару в следующую субботу.

Не приехала…

Дороги развезло, и почти грунтовая дорога к моему домику превратилась местами в колею, изредка разбавленную лужами. Но, к моему удивлению, видавший виды УАЗик, спокойно двигался вперед словно пароход, разрезая колесами воду.

Это потом, мне сказали, что дорогу к моему домику сделали «хитрой». Почти два года сапёры мостили камнем колею, да еще сверху засыпали щебёнкой. Тяжелая техника без помех подходила к берегу, и на многие километры морская акватория оказывалась под прицелами ракет. А кажется, дорога, как и все дороги края, разбитая донельзя, да непроходимая даже для вездеходов.

Что-то я отвлёкся от темы! Так вот погнала меня в посёлок не только нужда, кончились кое-какие продукты, а скорее всего эхо той встречи с Варварой.

Уже на пороге магазина, я знал все деревенские новости. Вызвали мою Варьку — бандеровку на учёбу в центр. И продлится та учёба ровно две недели.

Почему её так прозвали? Да все из-за фамилии мужа — Дорожко. Был он родом откуда-то из-под Житомира. Так вот, на эту украинскую фамилию наслоился неуступчивый, а порой откровенно непримиримый к браконьерам нрав Варвары.

Немного приунывший возвращался я к машине, как меня окликнули по имени и отчеству.

Я оглянулся на зов, и не без труда узнал Надежду. При первой нашей встрече она показалась мне худенькой коротышкой. Сейчас ко мне спешила довольно статная женщина.

— Геннадий Васильевич! Что ж вы так? Сами обещали зайти, как будете у нас в поселке, и не зашли, — сходу она попеняла мне.

— Так не получилось как-то, — стал оправдываться я, — дела заели, то да сё.

— Нехорошо получается! Меня баба Нюра все спрашивает, где вы?

— Передайте ей привет от меня, скажите — всё хорошо, работает, дела, заботы.

— Ой, у нас только и разговоров о вас! Её подружки, как соберутся, так и давай языки чесать! И добрый вы, и щедрый, и не пьющий!

— А откуда им известно, что я не пьющий? — изумился я.

— Так вы всего одну бутылку коньяка и две вина в магазине купили! И это почти на две недели! Да наши мужики такую малость за один раз выпьют и не поморщатся! Конечно, не пьющий!

— Так я эти бутылки и не открывал даже! Думал, когда с бани, рюмочку для настроения выпить.

— Конечно, вы там один, да один, тоскливо, небось?

— Почему один? — мне показалось, что в глазах Надежды промелькнул испуг, — у меня лайка.

— С лайкой не поговоришь. А вот у меня весело! Бабе Нюре не хочется свой домишко топить, так она к нам перебралась. Как мои сорванцы надоедят ей, она домой. — Надежда коротко рассмеялась, — а на завтра снова к нам. Да мне не так много хлопот с ней, а детишки под приглядом.

— Так что же вы их в детский сад не отдадите?

— Какой детский сад? Младшенькая уже в первый класс пошла. Ой, заболтала я вас! Идёмте к нам! Время обеда, у меня борщ вкусный наварен, ватрушек напекла, идёмте! Баба Нюра будет рада!

Что-то мне подсказывало, что отказаться нельзя.

— Хорошо! Борща я не ел почти год, да и от ватрушек не откажусь. Только сначала — в магазин. Не с пустыми же руками к вам в гости идти!

— Ой, сказали тоже! Да вам за нашим столом всегда будет самое почётное место!

В магазине две женщины, чуть ли не раскланялись со мной.

Продавщица, подмигнув Надежде, быстро отпустила нам и конфеты, и сок. С улыбкой протянула бутылку вина, которую мы всем миром выбирали, чтобы угодить бабе Нюре.

Выходя, я услышал за своей спиной:

— Везёт, Надьке! Такого мужика отхватила! И при деньгах, и щедрый, и не пьющий!

— Да! Не то, что наши алкаши! Привалило бабёнке счастье!

На щеках Надежды заиграл слабый румянец смущения.

Дорогой она весело болтала, обсуждая поселковые новости. На пороге дома пропустила меня вперёд, но затем обогнала и, распахнув двери с террасы в дом, радостно воскликнула:

— Баб Нора! Ты посмотри, какой у нас сегодня гость!

Баба Нюра, выглянула из кухни, подслеповато прищурившись, секунду вглядывалась в меня, а затем, всплеснув руками, кинулась навстречу:

— Господи! Какой гостенёк у нас объявился! Проходь, проходь в залу, Геннадий Васильевич! — засуетилась, захлопотала, забрав у меня пакет. — Можа стол в зале накроем? Не кажный день у нас такой знатный гость бывает?

— Не стоит, Анна Сергеевна, — прервал я её хлопоты.

— Как, как ты меня назвал?! — изумилась она.

— А что? Разве неправильно назвал?

— Дык, нет, все правильно… Только меня всё больше по науличному величают — Нюра. Мой благоверный, когда сватался, так как ты, звал, величал! — она вынула из-под стола самодельный табурет. — Сидай вот сюды! У нас все наши мужчины нам ём сиживали! Прочно и удобно! — и, бросив лукавый взгляд на Надежду, добавила, — Надюшка справа примостится, вдруг чево гостю подать надобно!

— Благодарю вас, Анна Сергеевна! Столько хлопот вам доставил! Вот Надежда тому виной, соблазнила борщом!

— Не кори себя! Надежда по гроб жизни тебе благодарная! Вот, взгляни, — она широким жестом обвела просторную кухню, — таперича мы туточки все помещаемся! Даже кошке места хватает! — баба Нюра рассмеялась, — чевой это я! Соловья баснями не кормят! Сидай, Геннадий Васильевич! Борщ Надюшка отменно готовить может!

Стул слега скрипнул подо мной.

— Ты уж прости, гостенёк дорогой! Мебеля у нас все погорели. Вот стул один и спасся. Я им окошко то, как выбивала, так он один на улице и оказался. Ну, ничево! Были бы кости целы, а там, как говорится, мясо нарастет! Обживёмся!

— Баб Нюра! — хозяйка дома услужливо поставила передо мной тарелку, до краев наполненную густым борщом, источающим такой аромат, что я сглотнул слюну, — мне премию обещали в этом месяце, вот мы и стол, и стулья купим. Давайте не будем о проблемах. Расскажите лучше, как вы там, на станции. Не скучно одному?

— Скучать некогда! Пока все приборы проверишь, по хозяйству хлопот не переделать! Вот, скоро доставят новый комплект солнечных батарей, тогда и дров не столько много надо будет!

— Как интересно! — Надежда живо повернулась ко мне, — у вас даже отопление электрическое будет! А в свободное время вы что делаете?

— Да многое, — замялся я, не хотелось открывать свое увлечение литературным творчеством, — растения коллекционирую, рыбалкой увлекаюсь.

— Рыбалка! — встрепенулась баба Нюра, — страсть, как рыбки жареной хочется! Надюшка тоже большая охотница до рыбалки! Ты бы, Геннадий Васильевич, взял её сегодня с собой, у ней завтра выходной. Часика за два вы доедете до протоки, парочку часов половите рыбку. Там, я знаю, клюет хорошо! Так вот, и завтра как управитесь, ещё часика три порыбалите, глядишь и рыбкой запасемся! Холодильник у нас сгорел, так мы посолим и засушим.

— Ой, баб Нюра! Что вы такое говорите! — вспыхнула Надежда, — у Геннадия Васильевича и своих хлопот хватает! Чего он туда — сюда мотаться будет?

— А что? — подхватил я идею бабы Нюры, — клёв сейчас хороший, даже если мы посидим на льду протоки пару часов, думаю, выловим положенные десять килограммов. Да ещё завтра можем столько же взять.

— Ага! Можете и больше взять! Варька-бендеровка, ещё неделю будет в городе, а её инспектора, не так лютуют, и вряд ли будут проверять вас!

— Да неудобно стеснять в делах Геннадия Васильевича! — замялась Надежда, — детей опять же, как я брошу?

— Тю! Да за детишками я посмотрю! Вы же завтра обратно вернётесь! Туда, да обратно! Заночуешь у Геннадия Васильевича. Поди, местечко тебе найдётся? — баба Нюра с лукавой усмешкой взглянула на меня.

— Найдётся! — я с полным пониманием улыбнулся неугомонной бабусе, — самое лучшее и самое тёплое место!

— Ну, вот и ладненько! Вы тут борщ докушайте, а я снасти соберу. Ты, Геннадий Васильевич, не протестуй! У Надежды свои счастливые снасти!

— Шустрая бабушка! — я проводил взглядом суетливую старушку, — а, правда, почему бы вам не съездить на рыбалку? Отдохнёте и рыбы домой привезёте.

— Да я не против, только вот, — Надежда как-то замялась, — неудобно как-то. Напросились, не узнав мнения хозяина!

— Да что вы! — я положил свою руку на руку Надежды, — я рад буду принимать вас у себя в гостях!

Она бросила быстрый взгляд на меня.

— Раз вы не против.… Едем!

Когда мы тронулись в дорогу, я взглянул в зеркало заднего вида. Баба Нюра, помахав нам рукой, так и осталась стоять у калитки.

— Давай заедем на почту? — я мельком взглянул на Надежду, ожидая от неё протест. А как же? Тут все на виду, мне сплетни нипочем, а вот ей…

— Раз вам надо, так заедем. Я в машине подожду.

Снять деньги с карточки, было делом нескольких минут.

Завернули к супермаркету. Это так местные магазин прозвали. А вообще-то в приземистом здании бывшей геологоразведочной конторы размещались три магазина.

— Наверное, вы продуктов купить хотите? — Надежда живо развернулась ко мне, — у меня тут подружка продавцом работает, вместе в школе учились!

— Продуктов тоже купим. Но сначала в мебельный зайдем.

Немного потолкавшись возле диванов, я увидел в дальнем углу магазина, то, что искал: добротно сработанный стол с шестью, под стать ему, стульями. Продавщица, стрельнув на нас глазками, равнодушно назвала цену стола. Она привыкла к тому, что покупатели сразу же утрачивали свой интерес, ещё бы! За такую цену можно было купить три стола из прессованных опилок.

— А у вас доставка есть? — с полным равнодушием к названным цифрам, осведомился я.

— Есть! Только в пределах посёлка! Это будет стоить вам тысячу рублей! Но сюда входит и погрузка с разгрузкой! Впрочем, вы и сами можете…

— Достаточно пояснений! — прервал я сразу ставшую суетливой продавщицу, — я всё оплачу! Надежда, — подозвал я свою попутчицу, — назови точный адрес!

— Чей? — ничего не поняла моя компаньонка по рыбалке.

— Свой адрес! Мой мне известен!

Ничего не понимающая женщина, назвала адрес и я, расписавшись в накладной доставки, пошел оплачивать покупку.

— Поздравляю, Надежда! — продавщица многозначительно посмотрела мне в след, — такая шикарная покупка!

— Подождите, Геннадий Васильевич! — она догнала меня и, вцепившись в рукав, быстро зашептала, — это очень дорогой столовый гарнитур! Давайте мы хотя бы парочку стульев заберём с собой. А потом вы остальное перевезете! У нас постоят, в зале!

— У вас постоят на кухне! Это я для вас купил! — кассирша изумленно оглядела меня с ног до головы.

— Для нас? — как-то обречённо переспросила Надежда, — что вы! Не надо!

— Я сам решаю, что надо! — мне показалось, что эти слова я произнес несколько высокомерно. Однако подействовало!

— Вот, что Надежда, вы лучше меня знаете местных людей. Попросите водителя и грузчиков не уезжать, пусть они захватят ещё несколько коробок.

— Конечно, я их знаю! — обрадовалась она, — сейчас найду!

В магазине бытовой техники продавцом оказался молодой человек, который расторопно проверил стиральную машину-автомат, и даже посоветовал мне мастера, что называется на все руки, который правильно установит её. Он же позвонил этому чудо — мастеру, договорился на сегодня, и когда я протянул ему тысячу, нашёл грузчиков. Холодильник проверяла Надежда, сначала она выбрала тот, что дешевле, но продавец, перехватив мое укоризненное покачивание головой, подвёл её к высокому ярко-белому шкафу.

В общем, в продуктовый магазин я входил местной знаменитостью. Столь крупных покупок в один день тут никто, никогда не делал.

Коньяк, вино и парочка бутылок водки — это я купил. А продукты и какие-нибудь вкусняшки доверил Надежде. Искренне рассмеялся, когда она положила в корзину пару пачек макарон, рис и четыре булки хлеба. Ах, да! Еще в корзине сиротливо торчала полуторалитровая бутылка подсолнечного масла. К чему такие подробности? Спросит пристрастный читатель. А если вы мужчина, да к тому же знаток и тонкий ценитель женской психологии? Представите, насколько будет сражена ваша партнерша?! Вот, то-то!

Короче, выезжали мы из поселка, изрядно нагруженные не только необходимыми мне продуктами, но и деликатесами, что не всегда покупали местные жители.

Ребятишкам и бабе Нюре мы тоже отправили пару коробок сладостей и несколько палок дорого сервелата. Это по моей настойчивой просьбе. Надежда буквально оттягивала за рукав меня от прилавка с колбасой — дорого очень! Только это она зря!

Что — то мне подсказывало, в этом семействе такой колбасы никогда не ели!

По дороге мы весело и непринуждённо болтали, Надежда уговорила меня остановиться на протоке сразу и, порыбачив парочку часов, поехать дальше.

Пришлось согласиться. Снасти есть, да и меня она заверила, что и без прикормки рыба клевать будет хорошо.

Хотя снег уже изрядно подтаял, и кое-где появились проталины, но стоило съехать с дороги, как мой видавший виды УАЗик забуксовал в спрессованном ветром сугробе. Пришлось сдать назад.

— Вы не рвите машину. Тут до протоки рукой подать! — Надежда сноровисто вынула снасти, льдобур и, вручив мне парочку раскладных стульев, зашагала к густому тальнику, скрывающему протоку. Я пошёл следом. А что мне оставалось делать?

Она уже проворно сверлила лёд, когда я, пыхтя, пробрался по её следам через заросли. Махнув мне рукой, показала, где я должен расположиться и просверлить в ноздреватом льду лунки. Лед неожиданно оказался крепким, хотя на поверхности уже был изрядно изъеден солнечными лучами.

— Геннадий! Вы просверлите ещё пару лунок. Вон там, вдоль камыша. Щука там точно ходит! — моя попутчица преобразилась на глазах. Румянец на щеках, звонкий голос и, как мне показалось, ей даже нравилось командовать мной. Как потом она призналась: «Да разве вы, городские, знаете толк в рыбалке? Вот я с шести лет как пристрастилась, так душеньку и тешу!». Надо признаться, меня одолевали совсем другие мысли.

Когда покупал водку в магазине, очень некстати вспомнился анекдот.

Да знаете вы его! Там мужик, как увидел женщину, которую привела подружка, так сказать, для полноты комплекта, так сразу и подумал: «Не, я столько не выпью!»

Сейчас мне даже было интересно наблюдать за переменой своих мыслей.

— «Ладно, пусть моё первое впечатление было ошибочным, но ты голубушка, очень даже миленькая!» — мне показалось, что Надежда услышала мои мысли. Живо обернулась и помахала мне рукой.

Рыбалка на таких реках нехитрое: знай себе, подёргивай мормышкой да снимай с крючка очередную рыбёшку. Клевало неплохо. Когда мы поймали десятка два рыбешек разного размера, Надежда достала другие снасти. Это были короткие удилища, на прочной леске которых закреплены небольшие блесны.

— Пойдем, подразним щучек! — она подхватила льдобур и торопливо зашагала к камышам.

Уже на второй лунке, речная хищница гибко извивалась на льду.

— Есть! — завопила счастливая рыбачка, — начался весенний жор щуки. Теперь мы их надёргаем!

И точно: в этих крапчато — полосатых хищниц, словно бес вселился. Буквально за полчаса, просверлив десятка два лунок, мы выловили двенадцать довольно приличных щук. Может, азарт рыбалки заставил нас и дальше увеличивать число нашей добычи, да только было нечем. Более крупные подруги зубастых речных хищниц оборвали все снасти.

— Ох, и отвела я душеньку! — моя рыбачка собирала улов, разбросанный по льду.

— Едем! И на жарёху хватит, и уху баб Нюра сварит!

Всю дорогу до домика метеостанции мы весело болтали, обсуждая детали рыбалки.

— Ой, а что это у тебя крыша синим стеклом покрыта? — моя говорливая попутчица заметила солнечные батареи. Пришлось объяснить.

— Так ночью же нет Солнца! Тогда ты при свечах сидишь?

Я рассмеялся наивности моей попутчицы.

— Ты, давай, перебери продукты в морозилке и положи рыбу туда. А я, поставлю на место машину и протоплю баню.

— У тебя и холодильник есть?! — она явно обрадовалась благам цивилизации невесть как оказавшимся в этом богом забытом уголке, — давай я воды в баню натаскаю!

— Не надо воду туда носить! Насосом накачаю.

— Здорово! — Надежда присела возле вертящейся возле нас лайки, — а как зовут эту красавицу?

— Норка. И она большая подхалимка! Сразу норовит пристроиться к незнакомому человеку, может, что вкусненькое перепадёт.

— Перепадёт! Мы рыбки пожарим и накормим мою девочку, мою Норочку! Вы покажите, где что в доме, а я потом выйду на улицу и почищу рыбу.

Войдя в дом, она немного поахала на плазменный телевизор в полстены, на стиральную машину и электроплиту, быстро заглянула в спальню, которую я соорудил, отгородив часть просторного зала.

Не скрою, примерно через час я перестал удивляться ловкости рук и проворности моей гостьи. Она отказалась готовить на электроплите, заставила меня разжечь печь, и под уютное потрескивание дров и шкворчание рыбы на сковороде, соорудила парочку салатов. Пока я собирал на стол посуду, ставил в холодильник бутылки и пакеты с соком, моя новоявленная хозяйка успела раскрыть несколько баночек, что так заботливо подсунула ей подружка-продавщица.

— Ой, а что же ты Геннадий, не предупредил меня, что будет баня? Я бы и халатик, и полотенце с собой прихватила!

Как все женщины озабочены отсутствием халатика и полотенца! Да по мне — лучше бы они голыми из бани приходили! Хотя — нет. Ужин был бы не столь желанным. А я — проголодался.

— Вот халат, не беспокойся — он чистый, и вот полотенце.

— А ты в чём пойдёшь?

Ну, старая песня! Мы это уже проходили с Варварой! Что-то часто я сравниваю её с рыбнадзоршей! Да и ладно! В посёлке я узнал, что приезжает Варвара в следующую пятницу. Значит и в субботу, буду не один!

— Ты не беспокойся, у меня ещё один халат есть и полотенце не одно.

— Значит это у тебя для гостей? И часто они тебя навещают?

Ох — хо — хо! Пять часов, как знакомы, а уже ревнушки! Какие все-таки эти женщины собственники!

Проводил я моя субботнюю хозяйку в баню, щелкнул выключателем, уже темнело, приказал Норке охранять, сами пошёл заполнять журнал метеонаблюдений.

Признаюсь, заполнить графы текущего дня было делом нескольких минут, меня заботило другое: где лучше положить на ночь гостью.

— Спасибо за баньку! Намылась, накупалась, как никогда! — Надежда появилась как раз в тот момент, когда я выключил радиостанцию

— С лёгким паром! Ты отдохни на диванчике, вот вода или сок я всегда после бани отдыхаю и пью. Давай, располагайся!

— Гена, а то, что Норка зашла в зал это ничего? А то она за мной увязалась, жалко было прогонять!

— Норка! — суровым голосом прикрикнул я на собаку, — лапы вытри!

Лайка, понурив голову, поплелась к порогу, покрутилась на коврике и немалому изумлению моей гостьи, зашаркала лапами.

— Вот это да! Она прямо, как человек, всё понимает!

— Да! У меня тут все в строгости ходят! — подмигнув Надежде, я пошёл в баню.

Эх! Мужики! Скажу вам, азартное это чувство хлестать себя веником, да ополаскивать холодной водой, зная, что в доме тебя ждёт женщина и аппетитный ужин!

Немного удивился, когда едва переступил порог и, взяв протянутый стакан с водой, заметил, что диван заботливо застелен пледом.

— Ты прости, я тут без тебя немного похозяйничала, подумала — тебе приятно будет отдохнуть на мягком пледе.

— Спасибо! Я отдыхаю мало. К тому же проголодался здорово!

— Вот! Сразу и ужинать будем. Я Норку не кормила, не знаю, как ты это делаешь.

— Да вон её чашка. Положи ей рыбы, потом молока нальём. Она его любит.

Переоделся я быстро. Ещё разок заглянул за радиостанцию, чтобы сделать хороший глоточек настойки. А что?! Пировать, так пировать!

Хорошо иметь в помощницах такую расторопную хозяйку! Мне осталось только открыть бутылку коньяка, да налить янтарный напиток в хрустальные фужеры.

— За что выпьем? — осведомился у немного смущённой гостьи.

— Я столько коньяка сразу не выпью!

— Тут всего-то граммов восемьдесят! Пей за несколько раз! Давай за родителей! — предложил я.

— Давай! Только не чокаясь — моих нет с нами….

— Моих тоже. Можно вот так — теплом рук.

Я обхватил фужер ладонью, и, легко коснувшись пальцев Надежды, выпил обжигающий напиток.

— Ты, кушай, кушай! — засуетилась она, — сам же говорил — проголодался! А можно мне у тебя спросить?

— Можно, — кивнул я ей головой, с аппетитом жуя кусок жареной щуки, изредка прерываясь на салат.

— Вот я, смотрю у тебя тут чудачеств наворочено, денег на это немало надо! У тебя, что оклад большой? Все, кто до тебя работал здесь, всегда жаловались на нехватку денег.

— Нет, оклад и у меня маленький. Есть правда небольшая добавка за звание, но этого все равно очень мало для вот всех этих, как ты говоришь, чудачеств. Деньги у меня от гонораров за литературную деятельность.

— Ой! Да ты оказывается писатель! Книги пишешь?

— Не книги, а сценарии для кинофильмов, — поправил порозовевшую от восторга Надежду.

— Так всё равно — писатель! Или книги, или сцены для фильмов. Ты знаешь, в школе, на уроках литературы, я мечтала встретиться с писателем и сказать ему, — она замялась.

— Так говори! — всё-таки она умеет делать чертовски вкусные салаты!

— Только, чур, не обижаться! — она от восторга даже хлопнула в ладони, — я бы спросила: вот зачем вы понаписали столько толстых, скучных книг? Нам, бедным школьникам, приходиться их читать, учить чего-то там и писать сочинения!

— А я бы ответил: не будь этих толстых, скучных книг, как бы вы научились отличать добро от зла? Как бы вы мерили поступки свои и других людей? Где бы вы взяли справедливость — мерило нашей совести?

— Ой, как интересно ты говоришь? Всё равно вы, писатели, думаете, чувствуете и даже ваши поступки — всё делаете по-другому!

— Да такие же мы, как и все люди! Жизнь чувствуем только острее.

— А с женой ты почему разошёлся? Ты прости за назойливость, у нас все бабы в поселке об тебя языки обтрепали.

— Ничего, я понимаю твое любопытство! Не сошлись, как говорят, характерами. Да ладно, не стану мудрить — денег ей всегда не хватало.

— Так сам же говоришь — гонорары….

— Это я здесь стал писать сценарии. Друг в Москве всё устроил. Вот и гонорары. Давай, ещё немного выпьем, ты не беспокойся, я больше ста граммов не пью. Мне мой мозг ясным всегда нужен. Салаты у тебя вкуснейшие получились!

— Ой, спасибочки! Чего их не приготовить? Вон всё для этого есть! А давай выпьем за любовь! Говорят: она у кого-то бывает!

— Давай! — я успел долить коньяк себе и немного ей. Выпил и решительно отставил фужер в сторону.

— Слушай, Гена, а вот чего так все мужики на брудершафт норовят выпить?

— Да, все тут просто — после этого целоваться надо!

— Ну, чудаки! Да сказали бы просто — нравишься!

— Вот и ты мне нравишься! И я очень хочу сегодня поцеловаться с тобой!

Надежда встрепенулась, потупила глаза и торопливо допила остатки коньяка.

— Ты тоже очень мне приглянулся…. И я тоже хочу всего этого…. Ой, что это я! Ты кушай, вот жареный окунь, вкусный очень!

— «Какие мы скромные! Трое детей, и всех аист принес!» — усмехнулся я про себя.

— Давай зажжём свечи! Они у тебя есть?

Конечно, свечи у меня были. Мало ли что с моим электричеством.

Три зажжённые свечи, не столь разогнали мрак, сколь заколебались причудливой игрой теней по углам зала. Таинственно — интимной темноты, добавляли огоньки радиостанции, да зелёный глазок преобразователя напряжения.

Надежда встала, взяла меня за руку.

— Пойдём!

Мы лежали на кровати расслабленные баней, коньяком и слушали пыхтение собаки пытающейся забраться к нам на постель.

Милая моя рыбачка! Она вдруг закрыла лицо руками и по-детски горько расплакалась.

— Ну, не надо, ну что ты! — я неловко стал утешать её. Не люблю женских слез.

— А ты знаешь, как это жить без мужа? Ложится в холодную постель и знать что завтра никто не скажет тебе слова нежности и не окружит хотя бы маленькой заботой?! Я замуж вышла по настоянию моей матери. Она мне всё твердила: мужик он не курящий, не пьющий, хозяйственный. Послушалась, дура! Он оказался из семьи староверов. Ну да это ничего, со многим можно было мириться. Но в первую же ночь он строгим голосом приказал мне — женщина должна быть покорной своему мужу! Вот я и покорялась. Родила ему троих детей. А что делать?! Таблетки от зачатия, не пей — бесовское средство! Презерватив — отродье сатаны выдумал. Ни в кино с моим муженьком, ни в гости. Маялась я, маялась, да и решила было разводиться, а тут он на молебен в какой-то дальний скит собрался. Да так там и сгинул. Мне весточка пришла — медведь заломал. А другие его видели — с какой-то богомолкой живёт. Да и пусть его. Вот только я с той поры и боюсь замужества. Ой, да ты не думай, ты у меня всего-то третий! Через год, когда меня мой муж бросил, у нас в конторе все засобирались компанией майские праздники праздновать. Я, конечно, не собиралась идти, денег на складчину не было. Тут один мужичонка стал меня уламывать — идём, да идём, я за тебя деньги внесу. Согласилась, дура, на свою голову! Ну выпили, посидели, попели, и тут все стали потихоньку по парочкам разбредаться. Мы одни остались. Он меня давай склонять к близости: ты, говорит, за мои деньги ела, пила, что тебе стоит рассчитаться! Рассчиталась…. Так он всем растрепал — бревно с глазами Надька в постели, никакая баба! Вот с той поры и ни с кем не ложилась! А с тобой, — Надежда всхлипнула, — да баба Нюра меня просто достала! Мужик тебе вот так запросто дом купил, прибери его к рукам. А то другим достанется! Вон Варька кругами возле него ходит, живо слопает, щучара этакая! Я и согласилась к тебе поехать! Да и мне самой страсть, как этого хотелось! А вот как тебе угодить, я не знала. Вдруг вы все мужики такие — лежи не дёргайся!

— Я — не такой! И дёргайся, и пищи, и стони, и кричи, если тебе хочется! А помни простое правило: если мужчина доставит удовольствие своей избраннице, то ему будет втройне приятно! Ты вот что мне скажи: неужели никто из подружек не разговаривал с тобой на эту тему?

— Да Ленка, ты её видел — продавщицу эту. Она меня затащила посмотреть видик, а там такое!

— И что, это такое тебе не понравилось?

— Да мне смотреть было неловко, а тут она под ухо всё время: «Ты посмотри — он то, он! А она, она-то что вытворяет!», достала меня — а ты бы так смогла?

— И что? Смогла бы?

— Знаешь, миленький, ты меня не бросай! Я женщина послушная, воспитанная в покорности и строгости. Пристукнул кулаком по столу и прикажи — делай, как тебе говорят!

— Ну, нет! Так не пойдет! А давай, мы с тобой, Ленкин метод применим?

— Это как?

— А просто! У меня есть проигрыватель DVD, поставим фильм, там все про секс, или как ты говоришь — про это. Посмотрим вдвоём, не желаешь или стесняешься, смотри одна. Потом скажешь или сделаешь всё, что тебе понравилось.

— Ну, нет уж! Вдвоём будем смотреть! И ты тоже скажешь или сделаешь то, что тебе понравилось!

— Идёт! Только в баньку сходим, смоем трудовой пот. Или ты и тут стесняешься?

— Нет! Теперь я с тобой ничего не буду стесняться!

В бане мы дурачились — я обливал её теплою водой, намыливал груди, и бережно придерживая их в ладонях, смывал пену. Надежда, накинув халат, ушла первой.

Бегом, пробежав от бани до дома, я ощутил всем телом домашнее тепло. Берёзовые поленья весело потрескивали в печи. На столе что-то исчезло, что-то появилось. И стакан яблочного сока, протянутый мне моей хозяйкой, создал такой уют, что стало спокойно и весело.

Подключил к телевизору плейер, перебрал диски с фильмами и, усмехнувшись, поставил один когда-то сильно впечатливший меня.

— Ну, что готова к просмотру? — я нажал кнопку пульта.

Надежда, вздохнув воздуха, как перед прыжком в воду, кивнула головой и, увидев первые кадры, словно ища защиты у меня, вцепилась в мою руку.

Она широко раскрытыми глазами, не отрываясь, смотрела на экран.

Конечно, я понимал, что это игра актеров, так сказать, любой каприз за ваши денежки! Но, мне как-то не по себе было смотреть эту сцену, поэтому я всегда выключал проигрыватель. Но, сейчас, даже не коснулся пульта — пусть испытает шок, пусть посмотрит, как другие добывают себе страсти! Ролик кончился какой-то рекламой.

— Понимаю, — оставив экран телевизора слабо мерцать, синим светом, я развернулся к Надежде, — это несколько шокирующее! Но у них есть одно оправдание перед нами: как говорят, в постели все дозволено!. Надеюсь, тебе хотя что-то да понравилось?

— А ты знаешь, я сейчас поняла, что все эти годы была попросту ограблена своим мужем!

Ограблена в чувственности, в страсти и в наслаждении побыть женщиной не только получающей наслаждение, но и щедро дарящей его!

— «Ого! А дамочка не лишена литературной фантазии!» — изумился я.

— И скажу тебе просто — мне понравилось всё!

Налей мне коньяку и себе тоже. Знаешь, в детстве, когда мы, купаясь, прыгали в воду с обрыва, самое страшное было насмелиться и сделать первый прыжок. Зато потом такое ощущение счастья и беззаботной отваги! Сейчас я сделаюсь пьяненькой, а ты — учи меня, как надо! — она залпом опрокинула в себя коньяк, вытерла губы ладонью и живо повернулась ко мне: — сегодня ночь моей любви!

Считается — время, проведенное в любовных свиданиях, не засчитывается в срок жизни! Хорошо бы так!

— Ты, отдохни, мой миленький, можешь уснуть, — нежно куснув мое ухо, Надежда покинула просторную кровать.

А я сразу провалился в темное болото крепчайшего сна.

Проснулся как от толчка, проспать время наблюдений, было для меня постыдным.

Часы с фосфоресцирующими стрелками, подаренные мне пограничниками, показывали без пяти три. Осторожно встал, Надежда, прикрывшись пледом, спала рядом, по-детски с полуоткрытым ртом. Печь дышала теплом. Сквозь щелочку в дверце, от углей, пробивался розовый свет и окрашивал комнату каким-то колдовским мороком. Яблочный сок был тёплый, но его терпкий аромат разворошил во мне какие-то детские воспоминания, что-то далёкое-далёкое, но вместе с тем, неуловимо родное, коснулось моей души. Я печально вздохнул. Норка, примостившись в ногах Надежды, подняла голову и мгновенно разбудила ту, кого она уже, безусловно, приняла за хозяйку.

— Ты что-то ищешь? — голос у нее был немного хриплым ото сна.

— Нет, ничего не надо! Я на улицу, в туалет выйду.

— Да не студись ты, я вон ведро с водой поставила. Я всегда так детишкам делала, чтобы дом не выстужали.

— Ничего. На улице уже почти весна. Сегодняшним вечером было плюс семь.

— Ладно. Приходи быстрее, я тебя согрею.

Через пятнадцать минут я спал здоровым сном, согретый теплом женского тела. Как-то само собой, даже мысли об одиночестве ушли куда-то, и хотелось простого домашнего уюта и вот такого тепла.

Утром я проснулся от осторожного поцелуя:

— Спи, — я повернулся к часам, — еще двадцать пять минут пятого, мне показания снимать в шесть часов.

— У меня детишки, встаю рано. Привычка. Давай я приготовлю тебе ещё и обед.

— Хорошо! — я размечтался понежиться под одеялом, но запахи, долетающие из кухни, заставили подняться меня рано.

— Ты садись, покушай. Когда снимешь свои показания, поедем, порыбачим.

За завтраком она смеялись над моими шутками, и робко спросила, все ли будет хорошо в наших отношениях.

— Не хорошо, а прекрасно! Ты изумительная хозяйка, прекрасная любовница и весёлая собеседница. И самое главное — отлично выполнила основную обязанность женщины — мечты: «Мужчина должен выходить из дома с полным желудком!»

Надежда искренне рассмеялась моей шутке и, растрепав мои волосы, поцеловала в макушку. Так делала моя мама.

Утренняя рыбалка, сначала не заладилась. Хотя мы и выловили одну норму, но такого азартного клёва, как вчера, не было. Оставив свои снасти без внимания, мы доедали кусочки жареной рыбы. Вдруг короткое удилище возле Надежды тихонько заскользило по льду. Короткий рывок и изумленный возглас моей рыбачки:

— Ого! — леска заметалась в лунке и через несколько секунд из-подо льда показалась огромная рыбья голова. Почти метровый налим заскользил по льду.

— Вот это рыбина! — возликовал я, — я такую даже на фотографиях не видел!

— Да это добыча! — Надежда отошла от азарта, — теперь и домой можно ехать.

Вдоволь сфотографировавшись с рыбиной, мы отправились в посёлок.

Баба Нюра, увидев нашу добычу, всплеснула руками и поспешила в дом за рулеткой. Один метр и еще семь сантиметров — вот такой оказалась рыбина, пойманная нами.

Уезжал я буквально нагруженный гостинцами. На мой категорический отказ, баба Нюра резонно заметила, что погреб у них не погорел, а таких солений-варений у меня точно нет.

Ох уж, эта бабка! Сводня из неё знатная получилась бы. Она вырывала у меня клятвенное обещание взять Надежду на рыбалку, не позднее следующей пятницы.

Пришлось выкручиваться тем, что именно в этот срок у меня будут гостить и работать три сотрудника из рыбного института. А через день — состоятся учения пограничников. По их каким-то планам, на время учения, в моем домике располагался пост наблюдения.

Лукавил я, конечно! И сотрудники из института приезжали через двадцать дней, и учения будут только через три недели.

А вот то, что Варвара приезжала уже в эту пятницу, и что-то мне подсказывало, что будет она у меня не позднее субботы, это я знал точно.

Посетовав и поохав, что три недели она не сможет накормить меня своей стряпней, Анна Сергеевна величественно удалилась, позволив нам пошептаться наедине. Моя миленькая рыбачка горестно сморщила носик и растрогала меня сообщением о том, что за эти дни она умрёт от тоски. Я приобнял её, утешил тем, что тоже буду сильно скучать и с грустью вспоминать наше свидание, а так же считать дни до новой встречи. Горестные вздохи сменились на радостную улыбку на мои слова:

— А что нам мешает встретиться в поселке?

— Думаю, что можно устроить нашу встречу у меня дома. Я разнесу почту и оставлю напоследок одну нашу улицу. Ты когда сможешь приехать?

— Мне во вторник везти образцы воды.

— Ой, так это всего через четыре дня! — нежно, тайком, сжав мои пальцы, она отошла к воротам. Уже на повороте, в зеркало заднего вида, я заметил и бабусю, стоящую рядом.

— «Тоже мне, блин, заговорщики! Помогает заарканить мужика».

Зря я это, конечно, подумал! Знала она, в каких условиях жила её соседка.

А если честно, то другая, более тревожная мысль занимала меня. Надо было решать — Варвара или Надежда! Вариант — обе, но в разное время, здесь не проходил.

Да, султана местного разлива из меня не получится!

Буду ждать субботы, приезда Варвары, и решать на следующей неделе возникшую проблему. «Война — план покажет!» — друг мой Лёха, любил прикрывать этой фразой не одну заморочку, возникающую на его жизненном пути.

В субботу приехала Варвара. Нет, лучше сказать — Варька — бандеровка! Е ё приезд больше напоминал налет бандеровцев на дальнюю зимовку.

Не стану описывать наше свидание, скажу только, что меня несколько озадачило её скромное поведение. Хотя скромным назвать его было неправильным. Вот только делала она всё как-то бережно и осторожно.

Причину этому я узнал утром, когда она, отвязав свою лодку от коряги, держа одной рукой прочную капроновую веревку, а другой как-то неловко обняв меня, сказала:

— Знаешь, Геннадий, хочу, чтобы ты узнал первым. Я — беременна. И это твой ребенок! — уловив мое полное непонимание её слов, быстро добавила: — ты не расстраивайся, я не имею к тебе никаких претензий наоборот — благодарна за такой драгоценный подарок! Я не могла забеременеть от прежних мужей, да и врачи мне не оставили никаких надежд. А вот, с тобой, — она замолчала, — очень хочу девочку! Но — пока на УЗИ пол не определить, всего девять недель.

Нагнулась, подняла закатанные голенища болотных сапог, ловко заскочила в лодку и мощный мотор, взревев и чихнув дымом, умчал Варвару вверх по реке.

А я, сражённый такой новостью, стоял и ловил обрывки мыслей в голове.

— «А ты что, разве не знал, что у женщин могут быть дети?» — а вот такая мысль мне в голову и не приходила!

Хотя стать отцом в тридцать четыре года, ещё не поздно. Чего это я?! Тут надо серьезно относиться к ситуации!

Две недели прошли незаметно. Весна прочно вступила в свои права, да что там! Это было почти лето. Ледоход на реке прошёл буднично и даже немного скучно. Дождей в верховьях выпало мало, и подъём воды в реке был даже немного ниже нормы. Но, всё это скучные детали моей работы, вам гораздо любопытнее знать мои дальнейшие любовные похождения.

Как я не раздумывал, как не советовался со своей собаченцией, а выходило, что люблю я двух женщин.

Варвару за её прямой и требовательный, почти мужской, характер, а Надежду — за мягкость и податливость во всех делах. Причём, обе они старались угодить мне во всём. С Варварой я на тему беременности не разговаривал, а она сама только однажды заявила мне, что как пойдёт в декретный отпуск, так сразу переберётся ко мне. Меня это устраивало, так как наши отношения с Надеждой перешли в стадию «военно-полевых». Я, приезжая в посёлок, договаривался с ней о месте встрече, да так, чтобы подальше от посторонних глаз, и мы, раскинув палатку, наслаждались нашим свиданием. Эту идиллию только однажды попортила баба Нюра. Она бесхитростно попеняла мне на мою связь с рыбинспекторшей: «Ты, парень не кобелируй, Надька мне заместо дочки будет! Выбери одну, тебе это решать и не морочь бабёнке голову!».

Легко сказать — выбери! Так в раздумьях и пролетела ещё одна неделя. Тут пора огородная подоспела, уставать стал я здорово. А всего-то от того, что решил не зависеть от магазина хотя бы в овощах.

Ох, обманываю я вас! Готовился к семейной жизни, ждал Варвару, желал её приезда. А она гонялась за своими браконьерами, моталась то на лодке, то на машине по всем рекам и речушкам. Нет, про меня тоже не забывала, регулярно, через три дня, одаривала свиданием. А вот в эту неделю, три дня уже прошли, что называется вхолостую. Тут не было ни её вины, ни моей.

Пограничники устроили одно из своих бесконечных учений, и надвое суток оккупировали мой домик. Нет, меня они сильно не стеснили, наблюдательный пост на чердаке, радист в домике, да в предбаннике отсыпались двое. Зачем — то они непрерывно наблюдали за акваторией.

Варвара связалась со мной по рации и утешила тем, что в воскресение, до обеда пост свернут и оставят меня в покое. Призрачно намекнула, что она будет проверять протоку на наличие браконьерских снастей.

Ага! Знаем мы эти снасти! Баньку мне надо протопить жарче, пусть отдохнёт у меня хотя бы парочку лишних часов. А тут незадача — кончились березовые дрова. Ну, это не проблема.

Залил бензин в бачок бензопилы, пограничнику — радисту сообщил, что отлучусь на пару часов и, прихватив стальной трос, направился к дальней излучине. Там водой подмыло берёзу, и она, пролежав прошлое лето, высохла до звона.

Дорога была накатана основательно пограничным транспортом, и я, не особо отвлекаясь на кочки, вволю крутил головой, наслаждаясь весенним буйством красок.

Небольшой наклон дороги вниз, поворот, и на какой-то миг моему взору открывалась водная гладь протоки.

Что это там? Машина? Или показалось?

Сдал назад, нет, точно машина! Достал бинокль — ого! Милицейский УАЗик. Ничего странного в этом не было. Во время нереста подключалась и милиция. Только вот зачем там еще три машины?

Палатка…, вот и четвёртая машина чуть вдали, возле кустов. Я часто задумываюсь над тем, что меня толкнуло подъехать туда?

Все обернулись на шум подъезжающей машины, полицейский с погонами капитана, шагнул навстречу. Он был немного знаком мне — приезжал с друзьями на рыбалку.

— Кто?! — задохнулся я в недобром предчувствии, узнав знакомую лодку, и возле неё безжизненное тело, прикрытое автомобильным чехлом.

— Старший инспектор рыбоохраны Дорожко, — капитан внимательно вглядывался в мое лицо.

Я рванулся к лодке. Кто-то из полицейских пытался меня остановить, но увидев знак капитана, отпустил рукав моей штормовки.

На слабеющих ногах присел возле тела, все ещё питая слабую надежду, что они ошиблись. Бережно, словно боялся разбудить человека, приподнял край покрова.

Заряд картечи попал в правый висок. Кровавое месиво из разбитых костей черепа, куски мозга, застрявшие в светлых прядях и особенно выбитый глаз, неестественно повисший на зрительном нерве, вот что я успел заметить, перед тем как провалился в темноту.

Конец ознакомительного фрагмента.