Удачное распределение

Александр Александрович Телегин

1978 год. Выпускник сельскохозяйственного института получает распределение в одно из лучших хозяйств страны и оказывается в гуще богатой, противоречивой жизни, наполненной любовью, враждой, благородством и низостью, трудом, верой, разочарованиями, надеждами на будущее. Ничто не предвещало ещё катастрофы, но уже были посеяны семена, давшие губительные всходы. Они были ещё безобидны, почти незаметны. Был ли другой путь, в чём он состоял?

Важное задание

Дороги развезло; машины и трактора, на которых несознательные трактористы и шофёры ездили домой на обед, всё ближе прижимались к заборам, превращая улицы в чёрное жирное месиво. Территория вверенной мне мастерской была изрезана глубокими колеями, наполненными водой, и для их преодоления по дороге в контору я зашёл ещё в магазин и купил резиновые сапоги.

Полевые работы остановились. Скошенные в валки травы лежали в воде, планы заготовки кормов проваливались.

— Слушай, Мельников, — сказал директор, едва я переступил порог его кабинета, — сено гниёт, надо его спасать. Я вот что придумал. Активное вентилирование. Смотри сюда, я и чертёж набросал.

Он пододвинул мне тетрадный листок с рисунком, сделанным авторучкой.

— Вот это крыша. На ней расстилаем сено. Внутрь ставим мощный вентилятор, или ветродуй. Продуваем, сушим.

— Павел Андреевич, сколько же сена мы высушим таким образом? Самое большое десять тонн за сутки. А в поле его лежит тонн пятьсот-шестьсот. И сколько на такую конструкцию уйдёт железа?

— Так… Я вижу, ты из тех, которые умничают… Имеют своё мнение. Понятно. Тогда буду с тобой по-другому разговаривать. Задание получил?

— Получил.

— Иди выполняй! Ясно?

— Ясно. А материал где брать?

— На машинном дворе уголок, там же полоска на обрешётку. Иди делай.

— Где делать?

— Пока у себя на площадке перед мастерской. Я ещё не подобрал места, где эта конструкция будет стоять.

— А как же мы её потом на сеновал перетащим?

— Не твоя забота! Иди, вари!

И я пошёл. Для меня было странно и неожиданно, что Павел Андреевич, так красиво читавший нам лекции в институте, заставляет меня делать глупую, зверски затратную работу. Хотя его резоны я понимаю — сена жалко.

Зайду-ка я сначала пообедаю, сил наберусь прежде чем приступать к столь важному и ответственному заданию.

Я взял картофельный суп и тушёную капусту с мясом, а может мясо с тушёной капустой и направился к своему столу у окна. Одно место за столом было занято, я сел на свободное и услышал знакомый голос:

— Здравствуй, Владимир Александрович!

— Анатолий Александрович! Извините, задумался.

— О чём задумался? Проблемы пошли?

— Да как без них.

— Это верно! Без проблем никак нельзя. Проблемы, как нас учил товарищ Гегель, источник развития.

— Согласен, но проблема проблеме рознь. Иные, напротив, тормозят развитие.

— Тоже верно. У тебя-то какие проблемы?

— Глобальные.

— О! Даже так?!

— Вот что такое социализм?

— Как что? Ленинская формула: «Социализм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Это на тот момент. Потом «советская власть плюс индустриализация, коллективизация и культурная революция», сейчас «советская власть плюс механизация, химизация», потом будет «советская власть плюс автоматизация и освоение солнечной системы, ещё что-нибудь», но везде советская власть — имя существительное, а остальное прилагательное. Но, что меня тревожит, советская власть у нас какая-то не главная. Вот ты меня знаешь, директора, а председателя сельсовета знаешь?

— Действительно. Не знаю.

— Валерий Иванович Скворцов.

— Ни разу не видел его. Впрочем, я другое хотел сказать. Социализм — это общество, в котором господствует принцип «от каждого по способностям, каждому по труду». А как измерить труд?

— Да, для нашего общества, действительно, громадная проблема.

— Один делает много, но плохо, другой мало, но хорошо. Как им заплатить?

— Не принимай брак, требуй точного соблюдения требований качества.

— Тогда надо будет к каждому рабочему контролёра приставить. А у меня директор контролёра на откормочник забрал. Мне дал задание изготовить установку для сушки сена. А стройка, например, не будет ждать, когда я освобожусь и у кузнеца строительные штыри приму, а он, подлец, делает тяп-ляп. Но даже не это главное. Я сегодня смотрел расценки на наши работы. Они пятнадцатилетней давности. Уже другие станки, другие инструменты, а нормы времени прежние. Получается, что мы печёмся обо всём, кроме главного — обеспечения принципа «от каждого по способностям, каждому по труду».

— К стыду своему я об этом никогда не думал. Какой я после этого парторг?! Слушай, я к тебе на днях забегу, ты мне всё это наглядно покажешь, а я подумаю, что делать. Ну ладно, успехов! — сказал Данилюк, вставая. — Молодец! Думаешь, имеешь собственное мнение. Это хорошо.

— Полчаса назад директор сказал мне, что наоборот, очень плохо, что я имею своё мнение и шибко умничаю.

— Вижу, ты уже конфликтуешь с ним. Я давно с ним в контрах. Хотя бы по его любимому детищу, сенажным башням. Говорил я ему: «Попробуй одну. Будет хорошо, строй остальные». Послал меня.

— А меня послал делать установку активного вентилирования сена. Пойду.

— Успехов. Надеюсь, на этот раз выйдет полезная штука.

— Не уверен.

Дождь перестал, но тучи шли и шли, тяжёлые, тёмнобрюхие, каждую минуту готовые обрушить на землю свой груз.

Для работы я, было выбрал, асфальтированную площадку перед новой мастерской, которую тут же начал очищать от нанесённой грязи. Пришёл сварщик Костя Петухов, закурил и стал внимательно смотреть, как я работаю. Почему-то захотелось дать ему по кумполу.

— Мало того, что ты опоздал на десять минут, ты ещё и курить столько же собираешься?!

— Я сварщик, моё дело варить, — парировал он.

— Что делать рабочему, если дерётся мастер?

— Не знаю. А вы это к чему?

— В школе не учился? Поэму Маяковского «Владимир Ильич Ленин» не читал?

— Вроде читал. Забыл уже.

— Я к тому: «что делать рабочему», Владимир Ильич разъяснил. А вот что делать мастеру, если нагличает рабочий?

— Чё это я нагличаю?! Мне покурить надо перед работой. У меня организм такой.

К складу шла Зина. Я бросил скрести грязь и засмотрелся на её стремительную походку, на стройные ноги в облегающих сапожках.

— Зинка вон на двадцать минут опоздала, и ты — ничего, я на десять минут, так сразу караул!

— Она в восемь приходит и в семь вечера уходит. А ты работаешь с девяти до пяти.

— Ну, конечно! Она одна по десять часов работает! Мне случалось и до часу ночи работать! И сейчас останусь, если надо будет.

— Ну всё! Будет с начальством препираться! Поехали за материалом!

— Ты мне подсобника давай! Как без подсобника железо ворочать?!

— Дам я тебе, дам подсобника.

— А кого дашь? Вакула хрен пойдёт, Тарбинис старик, Василий Григорьевич — токарь, без токаря нельзя, Золотов справку покажет, что у него радикулит, Пухов себе цену знает — на весь район один такой мастер — ему западало в подсобники идти. Остаются Шнайдер, да Володька Денисенко. Ты бы похлопотал о втором сварщике, запурхался я.

— Ещё какие пожелания имеются?

— Имеются. Давай уж в мастерской варить. Под дождём не много наваришь. Всё равно ведь на сеновал её тащить, бандуру эту. Какая разница, с улицы или из цеха.

— Резонно.

Я завёл закреплённый за мастерской тракторишко Т-40, и со сварщиком и безотказным Адамом Адамовичем поехал за материалом. Работа закипела.

Приехал директор, посмотрел и с места в карьер:

— Ты зачем, мать твою, швеллер взял?! Я его на склады берегу!

— Павел Андреевич, — сказал я, изо всех сил стараясь казаться спокойным, — потрудитесь быть корректным. Я не Саблин и не Лукашов, терпеть от вас брань не намерен.

— Послушай, Мельников! Я буду относиться к тебе, как ты того заслуживаешь. Не сделаешь за завтрашний день установку, получишь по полной программе!

И не дожидаясь моего ответа, сел в «уазик» и уехал.

— Плюнь! — сказал Костя. — Пусть орёт, а ты — как с гуся вода. Говори про себя: «Пошёл ты…» Меня сколько раз прорабатывали, а я ничего, набычусь, молчу и посылаю про себя. Во как помогает!

— А я не дам себя оскорблять. Будет оскорблять, брошу всё и уеду.

— Его тоже можно понять, — сказал Адам Адамович, — с него спрашивают, он с нас спрашивает. А с нами по-другому нельзя. Попробуй с Вакулой по-хорошему… Или с моим Петькой. Я и в морду ему давал, а всё бесполезно. Нам мужикам волю давать нельзя.

Рабочий день кончился. Мимо нас прошла Зина.

— Я пойду, Владимир Александрович? Всё равно в поле сегодня никто не работает, — сказала она. — Вряд ли я понадоблюсь.

— Да конечно! — согласился я. — Ну а мы? Поработаем ещё?

— Давай. Слышал, он предупредил, что завтра последний срок, — сказал Костя.